Мы разделяемся, чтобы другие могли завоевать нас. Для викингов мы были легкой добычей, потому что были слишком заняты борьбой друг с другом. Если бы мы когда-нибудь объединились против норвежцев, будь они белыми или черными, мы бы скинули их в море. – Он взглянул на Херити.
– И белокурые ирландцы вообще бы не существовали!
Херити смотрел на него, понимая намек на свое происхождение.
– Норвежцы смешали свою кровь с нашей, – сказал отец Майкл, глядя на пучки светлых волос, выглядывающих из-под зеленой шапки Херити. – Это одно из величайших бедствий истории, смешение берсеркеров с ирландцами! Мы стали великими самоубийцами – готовыми броситься на смерть во имя любой цели.
Джон посмотрел на Херити и был поражен дикой яростью, отражавшейся у того на лице. Руки Херити сжимались и разжимались, как будто он страстно желал задушить священника.
Отец Майкл, казалось, не замечал этого.
– Это была дурная смесь во всех отношениях, – сказал он. – Она сгноила общинные корни ирландцев и выродила то, что было лучшими чертами в норвежцах – их чувство товарищества.
– Замолчи, ты, безумный поп! – проскрежетал Херити.
Отец Майкл только улыбнулся.
– Обратите внимание, мистер О'Доннел, что у этой смешанной породы осталась только жадная преданность себе и развязность в использовании любых преимуществ для собственной славы.
– Вы закончили, святой отец? – задал вопрос Херити, едва владея своим голосом.
– Нет, я не закончил. Я собирался высказать мысль о том, что существовали древние связи между нами и жителями Нортамбрии, которые жили прямо в сердце этих проклятых бриттов на другом берегу. Викинги разорвали и эту связь. И если взглянуть на вещи глубже, мистер Херити, мы сделали это с собой сами, отказавшись объединиться и позволив викингам завоевать нас!
Херити больше не мог сдерживаться. Он выпрыгнул вперед, развернулся и нанес сокрушительный удар в висок отца Майкла. Священник упал на мальчика, и оба они рухнули на дорогу.
Мальчик со сжатыми кулаками попытался вскочить на ноги и, очевидно, атаковал бы Херити, но отец Майкл удержал его.
– Спокойно, парень, спокойно. Насилие не даст нам ничего хорошего.
Злость мальчика медленно унялась.
Отец Майкл тяжело поднялся на ноги, отряхнул дорожную пыль со своей черной одежды и улыбнулся Джону, не обращая внимания на Херити, который стоял со сжатыми кулаками, с пустым и вопросительным выражением на лице, как будто ожидая нападения с любой стороны.
– А это наглядный урок того, о чем я говорил, мистер О'Доннел, – сказал отец Майкл. Он обернулся и помог встать мальчику, затем посмотрел на Херити. – Теперь, когда вы показали нам всю свою силу, мистер Херити, может быть, мы пойдем дальше?
Ведя мальчика за руку, отец Майкл обошел Херити и направился дальше по дороге, которая теперь поворачивала влево через хвойные заросли и становилась более пологой.
Джон и Херити пошли следом за ним, при этом Херити свирепо глядел на спину священника. У Джона было ощущение, что Херити чувствовал себя побежденным.
– Теперь, что касается англичан, – сказал отец Майкл, как будто не было никакого перерыва, – по радио нам говорят, мистер О'Доннел, что у них там два парламента – один в Данди для шотландцев, а другой в Лидсе для галлов с юга.
– Сознание того, что у бриттов тоже чума, – пробормотал Херити, – и что они разделились на север и юг, – одна из немногих радостей, которые у нас остались.
– А что слышно из Лондона? – спросил Джон.
– Боже мой! – сказал Херити повеселевшим голосом. – В Лондоне до сих пор правит толпа, как говорят. Точно так же было бы и в Белфасте, и Дублине, если бы армия позволила этому произойти.
– Значит, в Англии нет армии?
– Что касается этого, – сказал Херити, – говорят, что они допустили анархию в Лондоне, потому что никто не хочет идти и расчищать его. Это совсем в духе бриттов, да?
– А из Ливии ничего не слышно? – спросил Джон. Он обнаружил, что ему доставляет удовольствие чувствовать, как священник и Херити соперничают за первенство.
– Кому есть дело до язычников? – спросил Херити.
– Богу есть дело, – сказал отец Майкл.
– Богу есть дело! – фыркнул Херити. – Вы знаете, мистер О'Доннел, первое, что произошло в Ирландии – это ввод ограничивающих законов. Лицензионные участки, согласие взрослых, ограничение скорости, кодекс об одежде, воскресные запреты и все такое прочее. А новый закон прост: если тебе нравится что-то, делай это.
Отец Майкл обернулся к Херити и раздраженно заметил:
– Люди все также должны заботиться о своих бессмертных душах, и не забывай это, Джозеф Херити!
– Для тебя, священник, мистер Джозеф Херити! И, может быть, ты покажешь мне теперь свою бессмертную душу? Ну-ка, покажи ее мне, папистская свинья! Покажи ее!
– Я не буду слушать такие богохульства, – сказал отец Майкл, но голос его был тихим и упавшим.
– Отец Майкл выполнял свои пастырские обязанности в Мейнуте в графстве Килдар, – сказал Херити веселым голосом. – Расскажи мистеру О'Доннелу, что случилось в Мейнуте, священник.
Джон взглянул на отца Майкла, однако священник отвернулся и шел, опустив голову, читая тихим, бормочущим голосом молитву, из которой можно было разобрать только отдельные слова: «Отче… молитва… даждь…» Потом, громче: «Господи, помоги нам обрести наше братство!»
– Братство отчаявшихся, – сказал Херити. – Это единственное братство, которое у нас сейчас есть. Некоторые ищут утешения в пьянстве, некоторые – в чем-то другом. Это все одно и то же.
Они уже почти добрались до перевала у конца долины, каменные стены изгороди были покрыты куманикой, листья которой были испещрены жучками. С левой стороны, за стенами, виднелись низкие постройки, обгорелые руины фермерского дома, инвентарь во дворе был ржавый и разбитый, столб электропередач наклонился под неестественным углом над помятой металлической крышей пристройки. Все указывало на безумство разрушения, которое Джон видел с самого первого дня своего появления здесь.
Он остановился и оглянулся в направлении, откуда они пришли. Сквозь низкие хвойные заросли он увидел кусочек озера и врезающуюся в склон линию другой дороги на противоположном берегу. Когда он посмотрел на Херити, который тоже изучал оставшуюся сзади дорогу, у Джона возникло чувство, что Херити и священник соперничают из-за него, что он, Джон Гарреч О'Доннел – это добыча, за которой охотится каждый из этих двоих.
Священник с мальчиком не остановились. Херити тронул руку Джона.
– Поспешим дальше. – В его голосе слышался испуг.
Джон пошел быстрым шагом за Херити, взглянув мимоходом на гонимые ветром облака. В воздухе чувствовался запах мокрого пепла. Дорога повернула направо, и стало холоднее, деревья по эту сторону перевала были значительно выше. Херити не замедлял шаг, пока они не поравнялись с отцом Майклом и мальчиком, вновь шагая рядом.
Дорога повернула налево вдоль выхода скальной породы, затем последовал небольшой подъем и снова спуск. Здесь находились ворота, двое с каждой стороны дороги, их побелка давно смыта дождями, сами проходы забаррикадированы высокими штабелями поваленных деревьев. За второй баррикадой справа Джону была видна заросшая колея от повозок, бегущая через поле ржи, из которого выглядывали высокие сорняки. На стойке ворот болталась побитая вывеска, некоторые буквы которой еще были видны. Проходя мимо, Джон попытался прочесть их:
– «ДЖ… ПА… официально благословленный… Преп. …М… ПО…ЕР».
– Что это за место? – спросил Джон, кивнув головой.
– Кого это интересует? – спросил Херити. – Оно умерло и исчезло.
Над дорогой здесь нависали деревья с опадающей листвой, и четверо путников, вынырнув из их тени, обнаружили дома вблизи дороги с каждой стороны. Тот, что справа, представлял из себя разбитые и обгорелые руины, однако левый выглядел нетронутым, только немного моха было на шиферной крыше, и дым не выходил из его двух труб. Даже дверь была распахнута, и внутри висел плащ, как будто хозяин только что вернулся с поля.
Джон, чувствуя приближение дождя, спросил:
– Может быть, мы укроемся здесь? – Он остановился, и остальные остановились вместе с ним.
– Вы сошли с ума? – спросил отец Майкл тихим голосом. – Разве вы не чувствуете? Это дом смерти.
Джон принюхался и почувствовал легкий запах гниения. Он посмотрел на Херити.
– Но ведь это крыша над головой, святой отец, а приближается дождь, – сказал Херити. Он вел себя так, как будто не войдет внутрь без одобрения отца Майкла.
– Здесь вокруг непогребенные тела, – сказал отец Майкл. – Возможно… самоубийцы. – Он взглянул на дорогу впереди него, затем вниз, на желтое пятно травы под стеной дома. – Впереди город, и там будет кров.
– Города стали не такими уж безопасными в наши дни, – сказал Херити. – Я собирался пойти по верхней дороге и обойти город стороной.
Джон услышал короткие резкие крики грачей за деревьями, теперь, когда они остановились, воздух казался неприятно холодным.
– Лучше идем дальше, – сказал отец Майкл. – Мне не нравится это место.
– Здесь наверняка побывали злые духи, – сказал Херити. Он обошел священника, поправляя лямки своего рюкзака. Отец Майкл и мальчик поспешили догнать его. Джон присоединился к ним, размышляя о странном характере этого обмена репликами. Еще один скрытый разговор между этими двумя. В один момент они дерутся, в следующий – приходят к какому-то секретному соглашению.
На вершине следующего холма, справа, на расчищенном месте стояли еще одни обгорелые развалины с нетронутой вывеской у въезда.
«Гостиница Шемрок».
Херити быстрым шагом подошел к въезду и заглянул за развалины.
– Задние строения все еще целы, – крикнул он. Он достал из-под куртки пистолет, зашел за руины и, вернувшись через мгновение, объявил: – Никого нет дома. Хотя воняет мочой, если вы не имеете ничего против, отец Майкл.
Когда Джон, священник и мальчик подошли к Херити, как раз начался дождь. Херити пошел вперед по грязной дорожке, гордо показывая на низкое строение без окон, появившееся перед ними с другой стороны.
– Баня и туалеты остаются! – сказал Херити. – Символы нашей цивилизации выживают. Понюхайте, отец Майкл. Пахнет мочой, но и еще кое-чем.
Отец Майкл вошел в открытую дверь обветренного строения, остальные последовали за ним. Дождь уже усилился и громко барабанил по металлической крыше над ними. Отец Майкл принюхался.
– Он чувствует это! – сказал Херити, насмешливо поглядывая на отца Майкла. – Он, как и его драгоценные викинги, мой святой отец, по запаху сена находит поселение, которое можно разграбить. Он учуял запах пивоварни и теперь думает, как было бы прекрасно ощутить этот вкус на своем языке.
Отец Майкл бросил обиженный и умоляющий взгляд на Херити, который только хихикнул.
Джон понюхал воздух. Он чувствовал запах мочи из расположенных рядом туалетов, но Херити был прав: в этой комнате чувствовался аромат пива, как будто его годами разливали на пол, оставляя впитываться. Джон огляделся. По-видимому, здесь была баня и прачечная, но теперь остались только раковины, и те кто-то почти полностью оторвал от стены. Беспорядочная куча разбитого зеленого стекла и бумаги была отодвинута в угол. В остальном пол выглядел подметенным, и только несколько занесенных ветром листьев валялись здесь и там.
Херити скинул свой рюкзак на цементный пол у двери и куда-то нырнул. Вскоре он вернулся, держа в руках, вымазанных черной влажной глиной, пять бутылок гиннессовского пива.
– Были закопаны, слава Богу! – сказал он. – Но я знаю все их штучки, когда они что-то прячут. И в этой яме еще много, достаточно, чтобы утопить все наши печали. Держите, отец Майкл! – Херити бросил темно-зеленую бутылку священнику, который поймал ее трясущейся рукой. – А вот и для мистера О'Доннела!
Джон взял бутылку, чувствуя ее холод. Он стряхнул грязь с горлышка.
– А теперь вот это! – сказал Херити, доставая из рюкзака консервный нож. – Не смущайте драгоценный напиток.
Когда Херити открыл бутылку Джона и вернул ее, Джон услышал, как О'Нейл-Внутри вопит: «Не надо! Не надо!»
«Один глоток», – подумал он. Только чтобы прочистить горло. Над перевернутой бутылкой он встретился взглядом с Херити. В глазах этого человека было оценивающее, выжидающее выражение, и он не пил, хотя отец Майкл уже успел опорожнить свою бутылку.
Джон опустил бутылку и снова встретился взглядом с Херити, улыбаясь.
– Вы не пьете, мистер Херити.
Джон вытер свои губы рукавом желтого свитера.
– Я наслаждался вашим видом и тем удовольствием, которое вам доставила гордость Ирландии, – сказал Херити. Он передал открытую бутылку отцу Майклу. – Я принесу еще. – Он совершил три ходки, выставив ряд бутылок вдоль стены – всего двадцать, со стеклом, проблескивающим между пятнами коричневой глины. – И там есть еще, – сказал Херити, вытирая бутыль и открывая ее для себя.
Джон цедил свое пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– И белокурые ирландцы вообще бы не существовали!
Херити смотрел на него, понимая намек на свое происхождение.
– Норвежцы смешали свою кровь с нашей, – сказал отец Майкл, глядя на пучки светлых волос, выглядывающих из-под зеленой шапки Херити. – Это одно из величайших бедствий истории, смешение берсеркеров с ирландцами! Мы стали великими самоубийцами – готовыми броситься на смерть во имя любой цели.
Джон посмотрел на Херити и был поражен дикой яростью, отражавшейся у того на лице. Руки Херити сжимались и разжимались, как будто он страстно желал задушить священника.
Отец Майкл, казалось, не замечал этого.
– Это была дурная смесь во всех отношениях, – сказал он. – Она сгноила общинные корни ирландцев и выродила то, что было лучшими чертами в норвежцах – их чувство товарищества.
– Замолчи, ты, безумный поп! – проскрежетал Херити.
Отец Майкл только улыбнулся.
– Обратите внимание, мистер О'Доннел, что у этой смешанной породы осталась только жадная преданность себе и развязность в использовании любых преимуществ для собственной славы.
– Вы закончили, святой отец? – задал вопрос Херити, едва владея своим голосом.
– Нет, я не закончил. Я собирался высказать мысль о том, что существовали древние связи между нами и жителями Нортамбрии, которые жили прямо в сердце этих проклятых бриттов на другом берегу. Викинги разорвали и эту связь. И если взглянуть на вещи глубже, мистер Херити, мы сделали это с собой сами, отказавшись объединиться и позволив викингам завоевать нас!
Херити больше не мог сдерживаться. Он выпрыгнул вперед, развернулся и нанес сокрушительный удар в висок отца Майкла. Священник упал на мальчика, и оба они рухнули на дорогу.
Мальчик со сжатыми кулаками попытался вскочить на ноги и, очевидно, атаковал бы Херити, но отец Майкл удержал его.
– Спокойно, парень, спокойно. Насилие не даст нам ничего хорошего.
Злость мальчика медленно унялась.
Отец Майкл тяжело поднялся на ноги, отряхнул дорожную пыль со своей черной одежды и улыбнулся Джону, не обращая внимания на Херити, который стоял со сжатыми кулаками, с пустым и вопросительным выражением на лице, как будто ожидая нападения с любой стороны.
– А это наглядный урок того, о чем я говорил, мистер О'Доннел, – сказал отец Майкл. Он обернулся и помог встать мальчику, затем посмотрел на Херити. – Теперь, когда вы показали нам всю свою силу, мистер Херити, может быть, мы пойдем дальше?
Ведя мальчика за руку, отец Майкл обошел Херити и направился дальше по дороге, которая теперь поворачивала влево через хвойные заросли и становилась более пологой.
Джон и Херити пошли следом за ним, при этом Херити свирепо глядел на спину священника. У Джона было ощущение, что Херити чувствовал себя побежденным.
– Теперь, что касается англичан, – сказал отец Майкл, как будто не было никакого перерыва, – по радио нам говорят, мистер О'Доннел, что у них там два парламента – один в Данди для шотландцев, а другой в Лидсе для галлов с юга.
– Сознание того, что у бриттов тоже чума, – пробормотал Херити, – и что они разделились на север и юг, – одна из немногих радостей, которые у нас остались.
– А что слышно из Лондона? – спросил Джон.
– Боже мой! – сказал Херити повеселевшим голосом. – В Лондоне до сих пор правит толпа, как говорят. Точно так же было бы и в Белфасте, и Дублине, если бы армия позволила этому произойти.
– Значит, в Англии нет армии?
– Что касается этого, – сказал Херити, – говорят, что они допустили анархию в Лондоне, потому что никто не хочет идти и расчищать его. Это совсем в духе бриттов, да?
– А из Ливии ничего не слышно? – спросил Джон. Он обнаружил, что ему доставляет удовольствие чувствовать, как священник и Херити соперничают за первенство.
– Кому есть дело до язычников? – спросил Херити.
– Богу есть дело, – сказал отец Майкл.
– Богу есть дело! – фыркнул Херити. – Вы знаете, мистер О'Доннел, первое, что произошло в Ирландии – это ввод ограничивающих законов. Лицензионные участки, согласие взрослых, ограничение скорости, кодекс об одежде, воскресные запреты и все такое прочее. А новый закон прост: если тебе нравится что-то, делай это.
Отец Майкл обернулся к Херити и раздраженно заметил:
– Люди все также должны заботиться о своих бессмертных душах, и не забывай это, Джозеф Херити!
– Для тебя, священник, мистер Джозеф Херити! И, может быть, ты покажешь мне теперь свою бессмертную душу? Ну-ка, покажи ее мне, папистская свинья! Покажи ее!
– Я не буду слушать такие богохульства, – сказал отец Майкл, но голос его был тихим и упавшим.
– Отец Майкл выполнял свои пастырские обязанности в Мейнуте в графстве Килдар, – сказал Херити веселым голосом. – Расскажи мистеру О'Доннелу, что случилось в Мейнуте, священник.
Джон взглянул на отца Майкла, однако священник отвернулся и шел, опустив голову, читая тихим, бормочущим голосом молитву, из которой можно было разобрать только отдельные слова: «Отче… молитва… даждь…» Потом, громче: «Господи, помоги нам обрести наше братство!»
– Братство отчаявшихся, – сказал Херити. – Это единственное братство, которое у нас сейчас есть. Некоторые ищут утешения в пьянстве, некоторые – в чем-то другом. Это все одно и то же.
Они уже почти добрались до перевала у конца долины, каменные стены изгороди были покрыты куманикой, листья которой были испещрены жучками. С левой стороны, за стенами, виднелись низкие постройки, обгорелые руины фермерского дома, инвентарь во дворе был ржавый и разбитый, столб электропередач наклонился под неестественным углом над помятой металлической крышей пристройки. Все указывало на безумство разрушения, которое Джон видел с самого первого дня своего появления здесь.
Он остановился и оглянулся в направлении, откуда они пришли. Сквозь низкие хвойные заросли он увидел кусочек озера и врезающуюся в склон линию другой дороги на противоположном берегу. Когда он посмотрел на Херити, который тоже изучал оставшуюся сзади дорогу, у Джона возникло чувство, что Херити и священник соперничают из-за него, что он, Джон Гарреч О'Доннел – это добыча, за которой охотится каждый из этих двоих.
Священник с мальчиком не остановились. Херити тронул руку Джона.
– Поспешим дальше. – В его голосе слышался испуг.
Джон пошел быстрым шагом за Херити, взглянув мимоходом на гонимые ветром облака. В воздухе чувствовался запах мокрого пепла. Дорога повернула направо, и стало холоднее, деревья по эту сторону перевала были значительно выше. Херити не замедлял шаг, пока они не поравнялись с отцом Майклом и мальчиком, вновь шагая рядом.
Дорога повернула налево вдоль выхода скальной породы, затем последовал небольшой подъем и снова спуск. Здесь находились ворота, двое с каждой стороны дороги, их побелка давно смыта дождями, сами проходы забаррикадированы высокими штабелями поваленных деревьев. За второй баррикадой справа Джону была видна заросшая колея от повозок, бегущая через поле ржи, из которого выглядывали высокие сорняки. На стойке ворот болталась побитая вывеска, некоторые буквы которой еще были видны. Проходя мимо, Джон попытался прочесть их:
– «ДЖ… ПА… официально благословленный… Преп. …М… ПО…ЕР».
– Что это за место? – спросил Джон, кивнув головой.
– Кого это интересует? – спросил Херити. – Оно умерло и исчезло.
Над дорогой здесь нависали деревья с опадающей листвой, и четверо путников, вынырнув из их тени, обнаружили дома вблизи дороги с каждой стороны. Тот, что справа, представлял из себя разбитые и обгорелые руины, однако левый выглядел нетронутым, только немного моха было на шиферной крыше, и дым не выходил из его двух труб. Даже дверь была распахнута, и внутри висел плащ, как будто хозяин только что вернулся с поля.
Джон, чувствуя приближение дождя, спросил:
– Может быть, мы укроемся здесь? – Он остановился, и остальные остановились вместе с ним.
– Вы сошли с ума? – спросил отец Майкл тихим голосом. – Разве вы не чувствуете? Это дом смерти.
Джон принюхался и почувствовал легкий запах гниения. Он посмотрел на Херити.
– Но ведь это крыша над головой, святой отец, а приближается дождь, – сказал Херити. Он вел себя так, как будто не войдет внутрь без одобрения отца Майкла.
– Здесь вокруг непогребенные тела, – сказал отец Майкл. – Возможно… самоубийцы. – Он взглянул на дорогу впереди него, затем вниз, на желтое пятно травы под стеной дома. – Впереди город, и там будет кров.
– Города стали не такими уж безопасными в наши дни, – сказал Херити. – Я собирался пойти по верхней дороге и обойти город стороной.
Джон услышал короткие резкие крики грачей за деревьями, теперь, когда они остановились, воздух казался неприятно холодным.
– Лучше идем дальше, – сказал отец Майкл. – Мне не нравится это место.
– Здесь наверняка побывали злые духи, – сказал Херити. Он обошел священника, поправляя лямки своего рюкзака. Отец Майкл и мальчик поспешили догнать его. Джон присоединился к ним, размышляя о странном характере этого обмена репликами. Еще один скрытый разговор между этими двумя. В один момент они дерутся, в следующий – приходят к какому-то секретному соглашению.
На вершине следующего холма, справа, на расчищенном месте стояли еще одни обгорелые развалины с нетронутой вывеской у въезда.
«Гостиница Шемрок».
Херити быстрым шагом подошел к въезду и заглянул за развалины.
– Задние строения все еще целы, – крикнул он. Он достал из-под куртки пистолет, зашел за руины и, вернувшись через мгновение, объявил: – Никого нет дома. Хотя воняет мочой, если вы не имеете ничего против, отец Майкл.
Когда Джон, священник и мальчик подошли к Херити, как раз начался дождь. Херити пошел вперед по грязной дорожке, гордо показывая на низкое строение без окон, появившееся перед ними с другой стороны.
– Баня и туалеты остаются! – сказал Херити. – Символы нашей цивилизации выживают. Понюхайте, отец Майкл. Пахнет мочой, но и еще кое-чем.
Отец Майкл вошел в открытую дверь обветренного строения, остальные последовали за ним. Дождь уже усилился и громко барабанил по металлической крыше над ними. Отец Майкл принюхался.
– Он чувствует это! – сказал Херити, насмешливо поглядывая на отца Майкла. – Он, как и его драгоценные викинги, мой святой отец, по запаху сена находит поселение, которое можно разграбить. Он учуял запах пивоварни и теперь думает, как было бы прекрасно ощутить этот вкус на своем языке.
Отец Майкл бросил обиженный и умоляющий взгляд на Херити, который только хихикнул.
Джон понюхал воздух. Он чувствовал запах мочи из расположенных рядом туалетов, но Херити был прав: в этой комнате чувствовался аромат пива, как будто его годами разливали на пол, оставляя впитываться. Джон огляделся. По-видимому, здесь была баня и прачечная, но теперь остались только раковины, и те кто-то почти полностью оторвал от стены. Беспорядочная куча разбитого зеленого стекла и бумаги была отодвинута в угол. В остальном пол выглядел подметенным, и только несколько занесенных ветром листьев валялись здесь и там.
Херити скинул свой рюкзак на цементный пол у двери и куда-то нырнул. Вскоре он вернулся, держа в руках, вымазанных черной влажной глиной, пять бутылок гиннессовского пива.
– Были закопаны, слава Богу! – сказал он. – Но я знаю все их штучки, когда они что-то прячут. И в этой яме еще много, достаточно, чтобы утопить все наши печали. Держите, отец Майкл! – Херити бросил темно-зеленую бутылку священнику, который поймал ее трясущейся рукой. – А вот и для мистера О'Доннела!
Джон взял бутылку, чувствуя ее холод. Он стряхнул грязь с горлышка.
– А теперь вот это! – сказал Херити, доставая из рюкзака консервный нож. – Не смущайте драгоценный напиток.
Когда Херити открыл бутылку Джона и вернул ее, Джон услышал, как О'Нейл-Внутри вопит: «Не надо! Не надо!»
«Один глоток», – подумал он. Только чтобы прочистить горло. Над перевернутой бутылкой он встретился взглядом с Херити. В глазах этого человека было оценивающее, выжидающее выражение, и он не пил, хотя отец Майкл уже успел опорожнить свою бутылку.
Джон опустил бутылку и снова встретился взглядом с Херити, улыбаясь.
– Вы не пьете, мистер Херити.
Джон вытер свои губы рукавом желтого свитера.
– Я наслаждался вашим видом и тем удовольствием, которое вам доставила гордость Ирландии, – сказал Херити. Он передал открытую бутылку отцу Майклу. – Я принесу еще. – Он совершил три ходки, выставив ряд бутылок вдоль стены – всего двадцать, со стеклом, проблескивающим между пятнами коричневой глины. – И там есть еще, – сказал Херити, вытирая бутыль и открывая ее для себя.
Джон цедил свое пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80