Эта смуглая кожа, эти мягкие карие глаза. Коровьи глаза!
«Он социалист, но поведение его аморально», – говорилось в советском досье.
Отчет гласил, что Хапп был практически неотразим для юных белокурых сокурсниц по ЛА, преисполненных фанатического побуждения трахаться во имя мира. Лепиков посмотрел на стареющую Годелинскую, потом на монументальную Фосс. Что за всем этим скрывалось? Бекетт взглянул на страницу перед собой и в этот момент завладел лидерством в Команде.
– Мне приказано сообщить вам, – сказал он, – что мы не основная исследовательская Команда.
– Но нам рассказывали… – нерешительно вмешалась Годелинская.
– Это почему? – яростно вопросила Фосс.
– По всему миру над этой проблемой работают сейчас пятьдесят восемь команд, – продолжил Бекетт. – Мы связаны телефаксом и закрытой сетью телесвязи через спутник. Ко второй половине завтрашнего дня у нас будет команда церковников и связистов из двадцати человек, плюс по меньшей мере тридцать лаборантов. Однако для связи будут два центральных терминала – один в Восточном Берлине, для всей Европы, другой в Вашингтоне, округ Колумбия.
– Политики! – рявкнула Фосс.
Бекетт проигнорировал эту вспышку.
– Вашей первой задачей будет взяться за психофизический профиль для нашего Безумца. Существуют убедительные доказательства того, что это Джон Рой О'Нейл.
– Какие доказательства? – вмешалась Годелинская.
Хапп поднял руку.
– Все подходит – имена его детей и жены, специфическая компетенция в молекулярной биологии.
– Мы не засекли его лабораторию, – сказал Бекетт, – но становится все более очевидным, что она располагалась вблизи Сиэтла.
– Не в Канзасе? – спросил Данзас.
– Таков был первоначальный доклад. Но он сейчас опровергнут.
– У вас есть новые биографические данные? – спросил Хапп.
Бекетт раздал остальным листы копий из стопки, лежащей перед ним.
– Заметьте, что его родители погибли в автомобильной катастрофе в тот год, когда он закончил среднюю школу. Его вырастили родители матери. Дед умер, пока О'Нейл учился в колледже. Бабушка дожила до того момента, когда он стал первым в выпуске. Она оставила ему небольшое наследство и семейный бизнес Мак-Карти.
– Сколько смертей, – пробормотал Лепиков, глядя на лежащую перед ним страницу.
– Невезучий клан, – согласился Бекетт. – Взять хотя бы тетку в аризонском приюте. Она до сих пор разговаривает со своим давно умершим мужем.
– Нас просят определить, насколько далеко мы можем зайти в противодействии этому Безумцу, не обратив его гнева на весь остальной мир.
Замечание было встречено молчанием.
– Вы знакомы с его угрозами, – прервал паузу Бекетт.
– «Кнопка мертвеца», – сказал Лепиков, – прибор или устройство, которое выпустит новую чуму на каждого, если Безумец будет схвачен или убит.
– Значит, руки у нас связаны? – спросила Годелинская.
– Разумеется, О'Нейл должен понимать, что мы не можем вовсе игнорировать того, что он натворил, – вмешался Хапп.
– Определенная степень свободы у нас есть, – ответил Бекетт. – Эта база – секретная и прекрасно оборудованная.
– Но он предупреждает, чтобы мы не делали именно того, чем мы здесь сейчас занимаемся, – сказал Лепиков. – Мы испытаем на себе его гнев, если не подчинимся.
– Вот поэтому мы и остаемся спрятанными здесь, – вкрадчивым тоном произнес Данзас.
– Мои коллеги в Советском Союзе уверены, что этот… этот ДИЦ был выбран из-за того, что он не в Европе, где наиболее вероятно распространение чумы.
Данзас развел своими большими руками и обратился к Бекетту:
– Я прибыл сюда в уверенности, что это идеальное место для тайной и скоординированной атаки на чуму. Мне сказали, что это будет центральный координационный пункт.
– Планы изменились, – сказал Бекетт. – Ничего не могу с этим поделать.
– Чертовы бюрократы! – воскликнула Фосс.
Выражение лица Бекетта оставалось вежливым и дружелюбным.
– ДИЦ очень просто может стать центром объединенных усилий медиков всего мира.
– Но сначала мы должны себя проявить, а? – усмехнулся Хапп.
– В первую очередь мы должны понять, что наш враг – человек, а не чума.
– Где было принято такое решение? – спросила Годелинская.
– На высшем уровне. Как мне сказали, большинство групп работают как в этом направлении, так и в изучении путей заражения чумой, придуманных О'Нейлом. Это имеет высший приоритет. Сможем ли мы его остановить? Если да, то получим возможность атаковать Безумца по всему фронту.
– Начнем ли мы завтра работать, шеф? – требовательно спросил Данзас. – Когда прибывают лаборанты?
– Вполне возможно.
– Вполне! – фыркнула Фосс.
– Я не получал подобных приказов, – заявил Лепиков.
– В вашей комнате есть телефон. Вы можете им воспользоваться.
– И который можно прослушать? – возопил Лепиков.
– И вашей, и нашей секретной полицией, – невозмутимо сказал Бекетт. – Кого это должно беспокоить? Звоните своему боссу и получайте свой паршивый приказ.
– Секретность – это наша единственная надежда, – заметила Годелинская.
– Если он сумасшедший, то мы не сможем предугадать его поступки.
– А кто сомневается в том, что он ненормальный? – воскликнула Фосс. – До этого состояния его довели психи всего мира! Включая политиков!
11
Разумеется, должно быть куда опаснее жить в неведении, чем жить, обладая знанием.
Филипп Хендлер
Без малейшего тщеславия, Джон считал свою лабораторию в подвале дома Баллардов чудом изобретательности. Центрифуга, сооруженная из приспособления для балансировки шин, обошлась ему меньше чем в тысячу долларов. Морозильная камера была банальным оборудованием для домашнего бара, перевернутым вверх ногами с добавленным калиброванным термостатом. Он был отрегулирован с точностью до одного градуса по стоградусной шкале. Из снаряжения для подводного плавания Джон смастерил перистальтический насос. Депиллятор был сделан из подержанного катерного сонара. Двухфазный электронный микроскоп с разрешением тридцать ангстрем, модели Ай-си-ай, стоил ему самых больших затрат времени и значительной суммы денег. Его украли уголовники Сан-Франциско и предоставили Джону, умеренно оценив свои труды в двадцать пять тысяч долларов.
И так обстояли дела со всей лабораторией. Комнаты для исследований при отрицательном давлении Джон обшил фанерой и пластиковой пленкой. Шлюз запирался двумя люками от мини-подлодки, что вынуждало его входить и выходить из этих комнат ползком. Это было самое большое неудобство.
Пока лаборатория не была завершена, Джон работал со своим компьютером, строя полноцветные графики моделей молекул, на которых ему следовало сосредоточить свое внимание. В параллельные схемы компьютерной памяти он закладывал все, что мог разыскать по механизмам воздействия наркотиков. Особое внимание Джон обратил на известные данные по ферментам и специфическим рецепторам ДНК.
Он с удовлетворением обнаружил, что многие из наиболее важных сведений, потребных для его молекулярных карт, были доступны в «законсервированной форме» – на компьютерных дисках, которые можно было купить или украсть. Ко времени завершения лаборатории его компьютер уже был загружен основными строительными блоками проекта.
В кресле перед дисплеем Джон наблюдал, как двойные завитки основной спирали изгибаются и закручиваются согласно командам. В этом было гипнотическое очарование. Красные, зеленые, лиловые, желтые линии жили своей собственной жизнью. Его сознание и дисплей образовывали что-то вроде объединенного пространства, где трудно было различить, что происходит в его мозгу, а что на экране. Временами казалось, что руки на панели управления создают образы в его мозгу, а временами, что образ, родившийся в его голове, чудесным образом возникает на экране. Были моменты, когда Джон думал, что действительно говорит на языке генетического кода, РАЗГОВАРИВАЯ с отдельными участками молекул ДНК.
На протяжении этого периода истинное течение времени ускользало от его сознания. Однажды Джон выполз из люка шлюза, пошатываясь, поднялся на ноги и обнаружил, что снаружи уже совсем рассвело. Расследование показало, что он непрерывно работал в течение тридцати семи часов, подкрепляясь лишь глотком, воды от случая к случаю. Джон был зверски голоден, а его трясущиеся руки не в состоянии были справиться с твердой пищей, пока он не выпил почти целую кварту молока.
Однако необходимые ему структуры медленно проявлялись и на экране, и на получаемых под присмотром компьютера продуктах его лаборатории. Джон знал, что подбор соответствующего молекулярного ключа к биологическому замку – лишь вопрос времени. Ответы были здесь, в лаборатории и его голове. Ему просто надо было претворить их в реальность. Генетическая информация по каждой биологической функции была закодирована последовательностью нуклеотидов в ДНК. Это была проблема расшифровки кода.
Без компьютера ему бы это не удалось. На каждый момент тот мог обрабатывать от четырех до двадцати тысяч генов. Закартированное их расположение и ДНК-коды могли отобразиться в миллионах комбинаций. Впрочем, столько не было нужно – только ключевые, закодированные в особых последовательностях нуклеотидов.
Депиляцией, ферментативным разделением и температурно-контролируемым синтезом с применением коллиматоров и центрифуг Джон выискивал те обрывки, наличие которых подсказали ему умственно-компьютерные образы.
Вскоре он формировал рибосомные и информационные РНК по своим собственным ДНК-шаблонам, отбирая и отбрасывая, разыскивая управляющие участки геномов. Они и регулярные белки были его первыми целями.
Где-то через два месяца со времени начала проекта Джон понял, что ему понадобится специальный источник природной ДНК для полимеризационного цикла. ДНК должна быть биологически активной и содержать необходимые шаблоны. К тому же материал ДНК переносится в парах, где каждый компонент есть зеркальное отражение соответствующего номера.
У Джона уже болела голова от обдумывания этой проблемы, но другого пути не было. Хотя он грозил разоблачением. Это было опасно… но Джон не видел альтернативы. Некоторое время, проведенное с набором для подделки документов, дало ему сносное удостоверение на имя Джона Висенти, доктора медицины, служба Народного Здравоохранения. Ранее, заготавливая оборудование для своего проекта, Джон приобрел небольшой ручной печатный станок. Теперь тот произвел ему кое-какие вполне отвечающие требованиям бланки. На них Джон отпечатал рекомендательные письма, нацарапав под ними небрежные подписи чиновников. Он купил темный парик, выкрасил кожу в оливковый цвет и начал просматривать газеты, чтобы узнать сроки школьных прививок. Оно появилось на неделе, объявление о программе прививок в Неполной Средней Школе Западного Сиэтла в следующий понедельник. Облачившись в белую куртку, со стетоскопом, торчащим из бокового кармана, и именной биркой на лацкане, удостоверяющей его как Джона Висенти, он пораньше объявился в школе. Было холодное зимнее утро. Коридоры были забиты студентами, упакованными в теплые куртки. Джон двигался сквозь кричащую, тараторящую сутолоку, вызывая не более, чем случайные замечания. В левой руке он нес заботливо снаряженную деревянную коробку с инструментами, в которой расположились штативы с предметными и покровными стеклами и аккуратно подобранный комплект приспособлений для взятия крови. В правой руке у него был портфель с документами.
Джон решительно поспешил в кабинет школьной медсестры, отметив ее имя на двери: «Дженетт Бланк».
– Привет, – сказал он, сама невинность. – Я доктор Висенти. Где мне пристроиться?
– Пристроиться? – Сестра Бланк была стройной молодой блондинкой с выражением перманентной спешки на лице. Она стояла позади длинного стола с разложенными на нем четкими рядами инструментов для прививок. На дальнем конце стола громоздились две кипы анкет. На стене висел календарь и две совершенно пристойные анатомические таблицы, одна подписанная «мужчина», другая – «женщина».
– Для взятия крови, – сказал Джон. Он поставил свою деревянную коробку и портфель на стол и предъявил ей свое удостоверение и рекомендации. Сестра Бланк просто взглянула на них.
Выражение спешки на ее лице стало еще сильнее.
– Взятие крови, – пробормотала она.
– Нам предложили взять образцы крови прямо во время вашей программы прививок, чтобы свести к минимуму нарушение школьного распорядка, – объяснил Джон.
– Мне предложили на сегодня в помощь двух лаборантов из клиники, – поморщилась сестра. – Один из них только что позвонил и сказал, что болен, второй срочно понадобился в «Добрых Самаритянах». Теперь еще вы взялись на мою голову. Только этого мне и недоставало! Зачем вам эти образцы?
– Мы проводим генетическую перепись в масштабе всей страны, чтобы посмотреть, нельзя ли установить корреляцию с некоторыми определенными заболеваниями и иммунитетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
«Он социалист, но поведение его аморально», – говорилось в советском досье.
Отчет гласил, что Хапп был практически неотразим для юных белокурых сокурсниц по ЛА, преисполненных фанатического побуждения трахаться во имя мира. Лепиков посмотрел на стареющую Годелинскую, потом на монументальную Фосс. Что за всем этим скрывалось? Бекетт взглянул на страницу перед собой и в этот момент завладел лидерством в Команде.
– Мне приказано сообщить вам, – сказал он, – что мы не основная исследовательская Команда.
– Но нам рассказывали… – нерешительно вмешалась Годелинская.
– Это почему? – яростно вопросила Фосс.
– По всему миру над этой проблемой работают сейчас пятьдесят восемь команд, – продолжил Бекетт. – Мы связаны телефаксом и закрытой сетью телесвязи через спутник. Ко второй половине завтрашнего дня у нас будет команда церковников и связистов из двадцати человек, плюс по меньшей мере тридцать лаборантов. Однако для связи будут два центральных терминала – один в Восточном Берлине, для всей Европы, другой в Вашингтоне, округ Колумбия.
– Политики! – рявкнула Фосс.
Бекетт проигнорировал эту вспышку.
– Вашей первой задачей будет взяться за психофизический профиль для нашего Безумца. Существуют убедительные доказательства того, что это Джон Рой О'Нейл.
– Какие доказательства? – вмешалась Годелинская.
Хапп поднял руку.
– Все подходит – имена его детей и жены, специфическая компетенция в молекулярной биологии.
– Мы не засекли его лабораторию, – сказал Бекетт, – но становится все более очевидным, что она располагалась вблизи Сиэтла.
– Не в Канзасе? – спросил Данзас.
– Таков был первоначальный доклад. Но он сейчас опровергнут.
– У вас есть новые биографические данные? – спросил Хапп.
Бекетт раздал остальным листы копий из стопки, лежащей перед ним.
– Заметьте, что его родители погибли в автомобильной катастрофе в тот год, когда он закончил среднюю школу. Его вырастили родители матери. Дед умер, пока О'Нейл учился в колледже. Бабушка дожила до того момента, когда он стал первым в выпуске. Она оставила ему небольшое наследство и семейный бизнес Мак-Карти.
– Сколько смертей, – пробормотал Лепиков, глядя на лежащую перед ним страницу.
– Невезучий клан, – согласился Бекетт. – Взять хотя бы тетку в аризонском приюте. Она до сих пор разговаривает со своим давно умершим мужем.
– Нас просят определить, насколько далеко мы можем зайти в противодействии этому Безумцу, не обратив его гнева на весь остальной мир.
Замечание было встречено молчанием.
– Вы знакомы с его угрозами, – прервал паузу Бекетт.
– «Кнопка мертвеца», – сказал Лепиков, – прибор или устройство, которое выпустит новую чуму на каждого, если Безумец будет схвачен или убит.
– Значит, руки у нас связаны? – спросила Годелинская.
– Разумеется, О'Нейл должен понимать, что мы не можем вовсе игнорировать того, что он натворил, – вмешался Хапп.
– Определенная степень свободы у нас есть, – ответил Бекетт. – Эта база – секретная и прекрасно оборудованная.
– Но он предупреждает, чтобы мы не делали именно того, чем мы здесь сейчас занимаемся, – сказал Лепиков. – Мы испытаем на себе его гнев, если не подчинимся.
– Вот поэтому мы и остаемся спрятанными здесь, – вкрадчивым тоном произнес Данзас.
– Мои коллеги в Советском Союзе уверены, что этот… этот ДИЦ был выбран из-за того, что он не в Европе, где наиболее вероятно распространение чумы.
Данзас развел своими большими руками и обратился к Бекетту:
– Я прибыл сюда в уверенности, что это идеальное место для тайной и скоординированной атаки на чуму. Мне сказали, что это будет центральный координационный пункт.
– Планы изменились, – сказал Бекетт. – Ничего не могу с этим поделать.
– Чертовы бюрократы! – воскликнула Фосс.
Выражение лица Бекетта оставалось вежливым и дружелюбным.
– ДИЦ очень просто может стать центром объединенных усилий медиков всего мира.
– Но сначала мы должны себя проявить, а? – усмехнулся Хапп.
– В первую очередь мы должны понять, что наш враг – человек, а не чума.
– Где было принято такое решение? – спросила Годелинская.
– На высшем уровне. Как мне сказали, большинство групп работают как в этом направлении, так и в изучении путей заражения чумой, придуманных О'Нейлом. Это имеет высший приоритет. Сможем ли мы его остановить? Если да, то получим возможность атаковать Безумца по всему фронту.
– Начнем ли мы завтра работать, шеф? – требовательно спросил Данзас. – Когда прибывают лаборанты?
– Вполне возможно.
– Вполне! – фыркнула Фосс.
– Я не получал подобных приказов, – заявил Лепиков.
– В вашей комнате есть телефон. Вы можете им воспользоваться.
– И который можно прослушать? – возопил Лепиков.
– И вашей, и нашей секретной полицией, – невозмутимо сказал Бекетт. – Кого это должно беспокоить? Звоните своему боссу и получайте свой паршивый приказ.
– Секретность – это наша единственная надежда, – заметила Годелинская.
– Если он сумасшедший, то мы не сможем предугадать его поступки.
– А кто сомневается в том, что он ненормальный? – воскликнула Фосс. – До этого состояния его довели психи всего мира! Включая политиков!
11
Разумеется, должно быть куда опаснее жить в неведении, чем жить, обладая знанием.
Филипп Хендлер
Без малейшего тщеславия, Джон считал свою лабораторию в подвале дома Баллардов чудом изобретательности. Центрифуга, сооруженная из приспособления для балансировки шин, обошлась ему меньше чем в тысячу долларов. Морозильная камера была банальным оборудованием для домашнего бара, перевернутым вверх ногами с добавленным калиброванным термостатом. Он был отрегулирован с точностью до одного градуса по стоградусной шкале. Из снаряжения для подводного плавания Джон смастерил перистальтический насос. Депиллятор был сделан из подержанного катерного сонара. Двухфазный электронный микроскоп с разрешением тридцать ангстрем, модели Ай-си-ай, стоил ему самых больших затрат времени и значительной суммы денег. Его украли уголовники Сан-Франциско и предоставили Джону, умеренно оценив свои труды в двадцать пять тысяч долларов.
И так обстояли дела со всей лабораторией. Комнаты для исследований при отрицательном давлении Джон обшил фанерой и пластиковой пленкой. Шлюз запирался двумя люками от мини-подлодки, что вынуждало его входить и выходить из этих комнат ползком. Это было самое большое неудобство.
Пока лаборатория не была завершена, Джон работал со своим компьютером, строя полноцветные графики моделей молекул, на которых ему следовало сосредоточить свое внимание. В параллельные схемы компьютерной памяти он закладывал все, что мог разыскать по механизмам воздействия наркотиков. Особое внимание Джон обратил на известные данные по ферментам и специфическим рецепторам ДНК.
Он с удовлетворением обнаружил, что многие из наиболее важных сведений, потребных для его молекулярных карт, были доступны в «законсервированной форме» – на компьютерных дисках, которые можно было купить или украсть. Ко времени завершения лаборатории его компьютер уже был загружен основными строительными блоками проекта.
В кресле перед дисплеем Джон наблюдал, как двойные завитки основной спирали изгибаются и закручиваются согласно командам. В этом было гипнотическое очарование. Красные, зеленые, лиловые, желтые линии жили своей собственной жизнью. Его сознание и дисплей образовывали что-то вроде объединенного пространства, где трудно было различить, что происходит в его мозгу, а что на экране. Временами казалось, что руки на панели управления создают образы в его мозгу, а временами, что образ, родившийся в его голове, чудесным образом возникает на экране. Были моменты, когда Джон думал, что действительно говорит на языке генетического кода, РАЗГОВАРИВАЯ с отдельными участками молекул ДНК.
На протяжении этого периода истинное течение времени ускользало от его сознания. Однажды Джон выполз из люка шлюза, пошатываясь, поднялся на ноги и обнаружил, что снаружи уже совсем рассвело. Расследование показало, что он непрерывно работал в течение тридцати семи часов, подкрепляясь лишь глотком, воды от случая к случаю. Джон был зверски голоден, а его трясущиеся руки не в состоянии были справиться с твердой пищей, пока он не выпил почти целую кварту молока.
Однако необходимые ему структуры медленно проявлялись и на экране, и на получаемых под присмотром компьютера продуктах его лаборатории. Джон знал, что подбор соответствующего молекулярного ключа к биологическому замку – лишь вопрос времени. Ответы были здесь, в лаборатории и его голове. Ему просто надо было претворить их в реальность. Генетическая информация по каждой биологической функции была закодирована последовательностью нуклеотидов в ДНК. Это была проблема расшифровки кода.
Без компьютера ему бы это не удалось. На каждый момент тот мог обрабатывать от четырех до двадцати тысяч генов. Закартированное их расположение и ДНК-коды могли отобразиться в миллионах комбинаций. Впрочем, столько не было нужно – только ключевые, закодированные в особых последовательностях нуклеотидов.
Депиляцией, ферментативным разделением и температурно-контролируемым синтезом с применением коллиматоров и центрифуг Джон выискивал те обрывки, наличие которых подсказали ему умственно-компьютерные образы.
Вскоре он формировал рибосомные и информационные РНК по своим собственным ДНК-шаблонам, отбирая и отбрасывая, разыскивая управляющие участки геномов. Они и регулярные белки были его первыми целями.
Где-то через два месяца со времени начала проекта Джон понял, что ему понадобится специальный источник природной ДНК для полимеризационного цикла. ДНК должна быть биологически активной и содержать необходимые шаблоны. К тому же материал ДНК переносится в парах, где каждый компонент есть зеркальное отражение соответствующего номера.
У Джона уже болела голова от обдумывания этой проблемы, но другого пути не было. Хотя он грозил разоблачением. Это было опасно… но Джон не видел альтернативы. Некоторое время, проведенное с набором для подделки документов, дало ему сносное удостоверение на имя Джона Висенти, доктора медицины, служба Народного Здравоохранения. Ранее, заготавливая оборудование для своего проекта, Джон приобрел небольшой ручной печатный станок. Теперь тот произвел ему кое-какие вполне отвечающие требованиям бланки. На них Джон отпечатал рекомендательные письма, нацарапав под ними небрежные подписи чиновников. Он купил темный парик, выкрасил кожу в оливковый цвет и начал просматривать газеты, чтобы узнать сроки школьных прививок. Оно появилось на неделе, объявление о программе прививок в Неполной Средней Школе Западного Сиэтла в следующий понедельник. Облачившись в белую куртку, со стетоскопом, торчащим из бокового кармана, и именной биркой на лацкане, удостоверяющей его как Джона Висенти, он пораньше объявился в школе. Было холодное зимнее утро. Коридоры были забиты студентами, упакованными в теплые куртки. Джон двигался сквозь кричащую, тараторящую сутолоку, вызывая не более, чем случайные замечания. В левой руке он нес заботливо снаряженную деревянную коробку с инструментами, в которой расположились штативы с предметными и покровными стеклами и аккуратно подобранный комплект приспособлений для взятия крови. В правой руке у него был портфель с документами.
Джон решительно поспешил в кабинет школьной медсестры, отметив ее имя на двери: «Дженетт Бланк».
– Привет, – сказал он, сама невинность. – Я доктор Висенти. Где мне пристроиться?
– Пристроиться? – Сестра Бланк была стройной молодой блондинкой с выражением перманентной спешки на лице. Она стояла позади длинного стола с разложенными на нем четкими рядами инструментов для прививок. На дальнем конце стола громоздились две кипы анкет. На стене висел календарь и две совершенно пристойные анатомические таблицы, одна подписанная «мужчина», другая – «женщина».
– Для взятия крови, – сказал Джон. Он поставил свою деревянную коробку и портфель на стол и предъявил ей свое удостоверение и рекомендации. Сестра Бланк просто взглянула на них.
Выражение спешки на ее лице стало еще сильнее.
– Взятие крови, – пробормотала она.
– Нам предложили взять образцы крови прямо во время вашей программы прививок, чтобы свести к минимуму нарушение школьного распорядка, – объяснил Джон.
– Мне предложили на сегодня в помощь двух лаборантов из клиники, – поморщилась сестра. – Один из них только что позвонил и сказал, что болен, второй срочно понадобился в «Добрых Самаритянах». Теперь еще вы взялись на мою голову. Только этого мне и недоставало! Зачем вам эти образцы?
– Мы проводим генетическую перепись в масштабе всей страны, чтобы посмотреть, нельзя ли установить корреляцию с некоторыми определенными заболеваниями и иммунитетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80