Он прикоснулся кончиками пальцев к губам и послал воздушный поцелуй. – Билл, когда мы одержим победу над чумой, вы должны привезти свою семью. Мы устроим вечеринку – грибы и земляника – маленькие fraises des bois.
– По рукам.
Бекетт отвлекся, чтобы провести коррекцию курса. Земля под ним была лоскутным одеялом из прямоугольничков ферм, проглядывающих сквозь неплотный облачный покров. «Лир» шел ровно и устойчиво.
– Мы в Дордони очень старомодны, – продолжал Хапп. – Во Франции нас все считают деревенщиной. Мой брак с Ивон был сговорен. Мы знали друг друга с самого детства, разумеется.
– Никаких шуры-муры до того как?
– Вопреки россказням, мы, французы, не спешим обсуждать каждый поцелуй. На моих устах печать.
– Сговоренный брак? Я думал, это ушло вместе с жестяными панталонами и турнирными жакетами.
Хапп выглядел озадаченным.
– Жестяные панталоны и… А, вы имеете в виду латы. – Он пожал плечами.
– Сколько лет вашим дочерям, Билл?
– Восемь и одиннадцать. А что? Вы думаете и им устроить браки?
– Моим сыновьям четырнадцать и двенадцать. Неплохая разница в возрасте.
Бекетт уставился на него.
– Вы это серьезно?
– Билл, вы никогда не задумывались, в какой мир мы вступим, когда побьем чуму?
– Немножко, да.
– Нехорошо, что нашей команде приходится общаться с другими исследователями через политических лидеров наших стран.
– Они все ищут преимущества.
– То же самое говорит и Сергей. Но положение дел меняется. Я серьезно говорил насчет наших детей, Билл. Почему бы интеллигенту не выдать своих дочерей за сыновей интеллигента?
– Вы же знаете, что это не сработает должным образом, Джо. Потомство не обязательно будет…
– Я хорошо изучил законы генетики, Билл. Отклонение к среднему. Наши внуки, скорее всего, не будут обладать столь же острым умом, как их родители… возможно.
– Что у вас на уме, Джо?
– Наши дети унаследуют весьма отличный от нашего мир. Структура его уже проявляется.
Маленькие государства-крепости с надежными границами. Швейцария повсюду. Подозрительность к чужакам.
– И вполне обоснованная!
– Допустим, но примите во внимание последствия исчезновения крупных держав.
– Вы действительно думаете, что они уже на пути в забвение?
– Это очевидно. Какой прок от крупного государства, когда разрушить его может один-единственный человек? Странам придется стать достаточно малыми, чтобы вы знали каждого своего соседа.
– Господи Боже! – Бекетт сделал глубокий дрожащий вдох.
– Мы можем добиться единой всемирной валюты, – продолжал Хапп. – Может быть, электронной. Я думаю, что какая-то торговля должна остаться. Но кто отважиться нападать на соседа, если один выживший сможет уничтожить агрессора?
– Да, но если мы сможем исцелить…
– Разновидностей чумы нескончаемое множество, Билл. Это же очевидно.
– Но армия пока еще есть, – цинично буркнул Бекетт.
– Кто же осмелится сохранять военные силы, если такое обладание непременно накличет беду, подвергая все население постоянной опасности?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ваши вооруженные силы не смогут направить оружие против своих соседей. Прежнее оружие устарело.
Бекетт оторвался от прокладки курса «Лир» и уставился на Хаппа.
– Иисусе Христе! – прошептал он.
– Мы открыли ящик Пандоры, – сказал Хапп. – Боюсь, эта чума – лишь начало. Задумайтесь над этим хоть раз, Билл, разновидности этой чумы…
– И натворил это один человек, в одиночку, – кивнул Бекетт. Он взглянул наружу на «Мираж-111», потом снова на Хаппа. – Полицейское государство могло бы…
– Сергей считает, что нет. Он очень много думал об этой проблеме. Он даже подозревает, что у его хозяев есть план поубивать кое-каких ученых…
– А что, если они кого-нибудь пропустят?
– Да. Что, если еще одна чума, мутация? И у них не будет ресурсов, чтобы встретить эту угрозу? Или что ваши соседи сделают со СВОИМИ учеными? О нет! У этого тигра длинный хвост.
Бекетт включил автопилот и сообщил об этом эскорту. Он откинулся назад и сцепил руки за головой.
– Самолет летит сам? – спросил Хапп с ноткой страха в голосе.
– Да.
– В моем родном языке нет точных слов. По-английски можно выразиться лучше – мы сами сотворили этого Безумца. Мы все это сделали сами. Мы и действующее лицо, и объект воздействия.
– Вы, видать, думали об этом немало времени, – сказал Бекетт.
– Думаю, что я знаю, какой именно мир унаследуют наши дети.
– Я лишь надеюсь, что они унаследуют хоть какой-нибудь мир.
– Да, это в первую очередь.
Бекетт искоса взглянул на Хаппа.
– Вы всерьез говорили насчет брака ваших сыновей и моих дочерей?
– Всерьез. Мы еще обнаружим потребность в устройстве браков через новые границы. Идея экзогамии не нова, Билл.
– Да, мы должны поддерживать разнообразие генетического фонда.
– Или пережить генетическую деградацию.
Бекетт опустил руки и осмотрел приборы. Он провел коррекцию курса. Немного погодя Бекетт заявил:
– Нам нужно не только средство от чумы. Нам нужна медицинская техника, чтобы справляться с общими проблемами.
– Медицинская? – спросил Хапп. – Только ли медицинская?
– Я понимаю, что вы имеете в виду, Джо. У медицины всегда были свои политические барьеры, но это…
– Мы думаем, по всему миру следует стратегически разместить центры. Компактные линии связи, полный компьютерный взаимообмен, невзирая на политические границы, голосом и видео, никакой цензуры. Ученым следует объединить усилия, не обращая внимания на национальность друг друга.
– Мечтаете, Джо.
– Наверное.
– Наши семьи – залог нашего хорошего поведения, черт побери!
– А весь остальной наш мир – залог своего хорошего поведения.
– А что, если какое-нибудь исследовательское учреждение в Советском Союзе решит эту задачу раньше, чем мы?
– Разница невелика, пока многие из нас знают решение.
– Христос! Вы говорите о конспиративном союзе ученых!
– Точно. И любой исследователь, продумавший этот вопрос до конца, придет к такому же выводу.
– Вы действительно так думаете, почему?
– Потому что в этом огромная власть… а все остальное есть хаос.
– Сергей с этим согласен?
– У Сергея тонкое понимание личной власти. И у него друзья в стратегических пунктах Советского Союза.
– Он согласен плести заговор против своих боссов?
– Он предположил это называть промеж себя «Заговор Фосс – Годелинской».
– Хапп откашлялся. – Ваш друг Рокерман…
– Он в Вашингтоне, а я здесь.
– Но если представится возможность?
– Я подумаю об этом.
– Думайте долго и тщательно, Билл. Думайте обо всех тех полезных делах, что мы могли бы совершить с этим знанием. Подумайте о цене этого знания.
Бекетт пристально посмотрел на него.
– Вы меня удивляете, Джо.
– Я сам себя удивляю, но я думаю, что это логический ответ, чтобы дать нашим детям такой мир, который они захотят получить в наследство.
– А Франсуа, что он об этом говорит?
– Вас интересует его мнение?
– В таком деле – да.
– Между прочим, вы похожи. Вы и Франсуа. Оба консерваторы. Это то, что убедило Франсуа. Он желал бы сохранить определенные ценности нашего мира.
– Ну, политики провалили это дело, уверен на все сто.
– Франсуа сказал что-то подобное, но он не в восторге от политиков со времен де Голля.
– Еще один генерал, – буркнул Бекетт.
– Как Эйзенхауэр?
– Туше.
– Значит, вы об этом подумаете?
– Да.
– Хорошо. Где результаты вскрытия? Я видел их у вас, прежде чем мы покинули ДИЦ.
– Они в планшете прямо за моей спиной, – Бекетт указал локтем. Проделывая это, он взглянул назад, в самолет.
– Сергей и Франсуа спят, – сказал Бекетт.
Хапп выпрямился и расправил бумаги у себя на коленях.
– Лучшее из того, что они могли сделать, – продолжил Бекетт. Он вытащил карту и определил положение самолета по радиопеленгу.
– Где мы? – спросил Хапп. Он смотрел вниз, разглядывая сверкающий в солнечном свете облачный покров.
– Мы совсем скоро минуем Мэнсфилд в Огайо. Здесь мы должны направиться на север, чтобы оставить в стороне Питтсбург.
Хапп посмотрел на рапорт о результатах вскрытия, который лежал у него на коленях.
– Это правда, Билл, – спросил он, – что ты плакал, когда умерла Ариена?
– Это сказал Франсуа?
– Он сказал, что ты обругал его, и ты плакал, и он сказал, что у тебя это выглядело достойным восхищения. Уход друга не должен проходить незамеченным.
– Эта дама обладала железным характером, – пробормотал Бекетт.
22
Если я не постою за себя, то кто? А если я стою за себя один, то кто же я?
Гиллель
Халс Андерс Берген выключил все лампы в своем кабинете и подошел к окну, легко ориентируясь даже в темноте. Уличные огни Нью-Йорка, где-то далеко внизу, на площади перед зданием ООН, наполняли ночной туман слабым сиянием, светящимся серебристым движением, клубящимся и таинственным. И хотя он знал, что температура в кабинете не изменилась, он неожиданно почувствовал холод.
Уже больше часа он раз за разом прокручивал в памяти сегодняшнюю пресс-конференцию. У него не выходило из головы известное изречение Киссинджера: «Ошибочно полагать, что все, что говорится на пресс-конференциях, тщательно обдумано».
Но все его сотрудники соглашались с тем, что хоть что-нибудь должно быть сказано репортерам. Халс выбрал для этого общий брифинг, нечто, на что они впоследствии смогут ссылаться как на «высокое должностное лицо в Организации Объединенных Наций».
Слишком много неясного, покрытого мраком, было на мировой сцене. Слишком много секретности. Он решил слегка приподнять завесу.
У них был предварительный рапорт археологов, вызванных для просеивания пепла сгоревшего дома в Сиэтле. «Это решение было мастерским ходом», – подумал Халс. Археологи! Смелые люди. Они знали, что не смогут вернуться к своим семьям.
Туманная завеса за окном слегка поредела, и далеко внизу он заметил караул, движущийся к оконечности острова. Это, наверное, их военная охрана сменяет посты. Сейчас, когда заблокированы туннели и опущены мосты, Манхэттен считается довольно безопасной крепостью. В городе до сих пор были выгоревшие участки, и ночью на улицах двигались только служебные машины, но уже образовался какой-то новый порядок, который некоторые называли «безопасным». «Это кажущаяся безопасность», – думал Берген. Военный кордон образовал вокруг города ломаную линию, врезающуюся в штат Нью-Джерси от окрестности Ред Бенк и далее к западу до Браунд Брук, поворачивающую на север вдоль гор Вотчин Маунтинс к Паттерсону; затем, становясь все более изломанной, она извивалась вдоль границы штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси по низменности Байт Плейнс к Лонг-Айленд-Саунду, севернее Порт-Честера.
«Огненная стена» – называли ее люди, черпая чувство безопасности из образа широкой обугленной полосы за этой границей, места, где пепел носился над холмами руин и непогребенными телами тех, кто погиб на этой земле.
Берген не любил думать о человеческих смертях, которые были связаны с огненной стеной, о тех, кто был убит при ее создании, и тех, кто погиб, пытаясь пересечь ее, чтобы попасть в безопасную зону Нью-Йорка. «Барьеры», – думал он. Все что угодно было барьером в этом новом мире. Идентификационные карточки и барьеры. Вас могут расстрелять на месте, если у вас нет действующей идентификационной карточки.
Такой порядок установили Заградительные Силы.
В уверенности этого названия было нечто, что резало Бергену уши. Он представлял себе морскую блокаду вокруг Ирландии и Великобритании, комбинированную морскую и сухопутную блокаду вокруг Северной Африки. «Массированная» – только так ее и можно назвать.
Светящийся циферблат наручных часов Бергена сообщил ему, что еще только 8:53 вечера, прошло менее трех часов с тех пор, как он проверял реакцию на свою пресс-конференцию по вечерним новостям телевидения. Диктор, как попугай, повторял слова «высокого должностного лица».
– В сущности, мы игнорировали критический момент в технологии и научных исследованиях. Мы не смогли заметить, что этот фактор оказывает основное воздействие на все международные дела. Насколько мне известно, ни одно из высокопоставленных лиц ни в одном правительстве не уделяло серьезного внимания тому, что один индивидуум может в одиночку создать такой хаос, какой создал этот человек, О'Нейл.
Следующий вопрос был предугадан, а ответ – тщательно подготовлен.
– Все улики указывают на то, что это был Джон Рой О'Нейл и что он действовал в одиночку.
Они не ожидали, что он честно и открыто заговорит о находках в Сиэтле.
– Существуют достаточные косвенные улики, что именно в подвале здания в Болларде он состряпал свою дьявольскую похлебку.
– Сэр! Похлебку? В одиночку?
Это был лысеющий репортер из газеты «Пост».
– Мы не можем быть абсолютно уверены, – сказал Берген.
Затем конференция перешла в область, которой не хотел касаться Берген вопреки мнению президента Соединенных Штатов и полдюжины премьер-министров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80