Но они не были первыми. И сейчас, стоя на заснеженном, поднимающимся над городом холме, Влад отлично это понимал. Товарищи по несчастью тоже смотрели вниз, ждали, и лица их светились надеждой. А Сергеев должен был объяснить им, что все пропало, но не мог подобрать слов.
12
Войско троллей ушло. Удалилось в свою холмистую вотчину, а там разбрелось кто куда. Люди – работать, тролли – править и иногда требовать этих людей к себе в замки.
Коридор, по которому бежали дерзкие пришельцы, был пуст – здесь уже не было мертвецов, как в зале с черной рекой, валялся только пустой автомат да три сломанных грубых копья.
Волк поднял мохнатую благородную голову и принюхался. Тихо – только поскрипывает в стенах порода, разбуженная грохотом выстрелов и воплями нападающих. Волк не знал, что означает это скрип и ворчание. Он искал пищу. И она была рядом – много, много обездвиженной, недавно убитой дичи. Зверь коротко фыркнул. Волчица покосилась на него желтым глазом и обнюхала лежащую на истоптанной тысячами ног и лап земле черную коробочку. Стеклянный ограничитель разбит, черная кнопка торчит над гладкой поверхностью пластика.
Сзади зашевелилось, появилось тусклое сероватое свечение – и возник еще один волк. Он тоже чуял пищу, пусть и не пользуясь, как другие звери, нюхом. Призрачный собрат рыкнул и затрусил в сторону большой пещеры. Сорвалась с места и волчица, которую перестала интересовать неприятно пахнущая пластиком и резиной коробка.
Широкая и пушистая когтистая задняя лапа взрослого волка наступила на взрыватель, придавив до упора черную блестящую кнопку.
Забавные шутки иногда подкидывает нам судьба.
Волк-призрак уже мчался назад, глаза горели диким огнем.
А в глубине земной что-то мощно вздохнуло.
13
Никита Трифонов лежал на мокром снегу, на лицо его падал снег, но маленький оракул не чувствовал его ледяных касаний – он видел сон. Глаза так и бегали под закрытыми веками.
Очередной сон. Новый сон.
Последний сон.
Он не знал, откуда они появились – да и неважно это. Они уже здесь были – вот что главное. Это была их земля, бескрайние владения, простирающиеся от моря и до моря, сверху накрытые голубым сияющим куполом неба. Это было привольное житье, и никто не мог помешать этим созданиям строить свое государство. И они строили, одна за другой вырастали их деревни – пусть небольшие, не блещущие красотой, пусть просто набор грубых каменных хижин – но это были их хижины, в которых они прятали свои массивные неуклюжие тела от непогоды и гроз.
Люди селились под боком, в убогих деревянных домишках, и скоро тролли поняли, что их можно использовать в своих целях. Ритуальная магия была подвластна троллям, и скоро уже с каждой человеческой деревни собиралась жуткая дань. Взрослые, женщины, дети – дети особенно интересовали существ, которые довольно скоро стали называть себя Хозяевами.
Но ведь они и были Хозяевами, разве не так?
Сила их росла, и с каждым новым веком они все больше переселялись из северных областей, где зародилась их цивилизация, в области южные, плодородные, полные людей – крепких и ЗДОРОВЫХ, а люди – люди и были залогом силы троллей.
Сильны были тролли, сильна их империя, но, как всякая цивилизация, у нее было свое начало и свой конец. Никогда уже не узнать, что именно произошло с эти странным народом – все свидетели мертвы и сгинули в хаосе прошедших лет. И многочисленные рабы сгинули вместе со своими Хозяевами.
Троллей настигло проклятие. Они стали бояться солнечного света. Сначала бояться, потом болеть, а потом умирать, обращаясь в грубые каменные статуи. За неполные десять лет число их сократилось до совсем малого количества, а те, что остались в живых, страдали добрым десятком страшных болезней. Они вымирали, вымирали на глазах.
Другие бы сгинули. Сколько цивилизаций вот так пало в прах, не оставив после себя даже легенд и сказок. Другие, но не тролли. Сильные маги – они не вымерли, они... ушли. Все до единого – те, кто еще оставался в живых. Уход их сопровождался грандиозным жертвоприношением.
Куда они ушли? Далеко, может быть, в иной мир, может быть, дальше. Кто знает... После них остались смутные легенды, которые передавались людьми из поколения в поколение, пока не превратились в сказания, а после вовсе в сказки-страшилки для маленьких детей.
Минули годы, века, тысячелетия. Сказки оказались прочнее каменных стен, и все так же непослушным детям рассказывали про страшных ночных троллей.
Люди забыли. И уже не так давно основали здесь поселение, что со временем разрослось, расширилось, взметнуло в небо громады панельных домов, корпуса завода с подпирающей облака дымовой трубой. И люди размножились, ощущая себя хозяевами здешней земли. Глупые люди с короткой памятью. Двадцать пять тысяч человек над похороненной в земле чужеродной святыней...
Но кто же знал, что когда-нибудь тролли вернутся?
А они вернулись. Вернулись из непонятых туманных далей, преодолей бездну веков и расстояний, и нашли на месте своей великой Столицы людской муравейник.
Вернулись не все. Далеко не все, но проклятие отстало от них, болезни отступили, и лишь солнечный свет был для них смертелен.
В ту ночь начала лета и было совершено темное чародейство: оно не прошло даром, почти трети троллей пришлось отдать свои жизни ради воплощения колдовства. Они не колебались, все до единого пошли под жертвенный нож. И потекла наверх древняя темная сила, из каждой щели в породе, из водяных скважин и колодцев, вверх-вверх, как ядовитый газ, пока не собралась в небе над городом Черная Вуаль. Вуаль эта странно действовала на людей, изменяя и коверкая их разум и тело, она стала причиной появлений новых существ, предназначение которых было не ясно. Когда пошли первые люди, стало проще – они использовались для колдовства, насыщали его, и все больше и больше распространялась эта зараза, и все больше людей попадало под ее действие.
И недолог уже был тот час, когда поверхность окончательно трансформируется, и легионы измененных людей, а также немногочисленные оставшиеся Хозяева поднимутся наверх, чтобы окончательно вступить в права владельцев этой земли...
Никита моргнул и открыл глаза, некоторое время слепо глядел вверх, потрясенный открывшимся ему видением. С трудом разомкнул высохшие губы и тихо промолвил:
– Мама все-таки была не права...
В глазах его отражалось синее небо.
14
...Земля содрогнулась, тяжкая судорога прошла по всему городу от Школьной до Покаянной, прокатилась, отмечая свой путь серебристым звоном лопающихся стекол. Потом в нарастающем победном грохоте последовал удар – дикий, всеразрушающий коллапс, еще одна встряска, которую уже совершенно не было слышно в нарастающем громе, и земля в районе городской свалки вспучилась.
Три миллисекунды спустя на месте свалки разверзлось огненное, всепожирающее жерло, в котором бесследно сгинула сама свалка, вместе с километрами литой ограды, часть близлежащих улиц и половина старого трехэтажного дома, враз потерявшего весь фасад.
В ореоле белого пламени, в который искусно вплетались мазки всех цветов алого и желтого, в окружении смоляного дыма и раскаленных багровым обломков плавящейся на глазах мостовой вознесся в темные небеса исполинский огненный шар. Он бросил на весь город адский пламенный отсвет.
Шар этот, принимающей форму гриба, возносился все выше и выше, волоча за собой остатки Нижнемоложской улицы, меняя цвет с ослепительно белого на буйно оранжевый с черными, резкими мазками – самый грандиозный из всех огненных фонтанов. Тяжелый артиллерийский грохот разнесся по округе, взрывная волна, несущая куски расплавленной породы и металла, прошлась по близлежащим улицам, сметая все и вся. Снег мигом испарялся, шипящим белым паром окутывал улицы, на которых одним за другим вспыхивали пожары. И над всем этим грибовидное багровое облако взлетало все выше и выше, словно поставило задачу добраться до неба и навсегда воцариться там.
Сверху пошел огненный дождь, состоящий из обломков плавленой породы, горящего металла, стекла, ткани и пластика.
Это было феерическое зрелище. Вытянутый гриб достиг облаков, все еще пылая и переливаясь, как десять тысяч недогоревших углей, и... тучи ринулись прочь с его дороги, разгоняемые колоссальным потоком раскаленного воздуха. Широким кольцом расходились они, и самые крайние из-за резкого скачка температур начинали плакать теплым мутным дождем.
Грохот не смолкал, но теперь стало понятно, что это уже не раскат взрыва – это бунтуют недра, смертельно раненные грубым, иззубренным скальпелем кумулятивной детонации.
Черный столб жирного, немилосердно воняющего дыма возносился из разлома посередине Нижнемоложской, и видно было, как ходят, содрогаясь в огне, земные пласты.
Заря померкла – в образованный огненным грибом разрыв заглянуло синее небо. Было четыре часа пополудни. А потом сквозь проем на город взглянуло солнце, создав невообразимо странный эффект, который мог стать картиной к апокалипсису.
И не дожидаясь, пока черное облако поднимется еще выше, город стал проваливаться. Земля уже не держала, и там, в глубине ее, рушились один за другим хрупкие своды источенных от времени пещер.
Первой просела Арена. В центре площади вдруг образовалась широкая, с рваными краями трещина, в которую стало съезжать плитовое покрытие, волоча за собой здания. Не выдержав нагрузки, рухнуло изящное здание КПЗ. Угрюмый массивный фронтон здания суда, откуда Мартиков выходил когда-то с радостью от удачно избегнутого наказания, сопротивлялся дольше, но и он пустил трещину по всему правому боку, а потом колонны подогнулись одна за другой – и дом рухнул в облаке едкой пыли.
На Центральной улице один за другим стали падать фонарные столбы, как поставленные на попа домино в популярной забаве.
Резкие трещины бежали по городу, змеясь и извиваясь. В одну из таких пропастей попала бывшая редакция «Замочной скважины», которая сгинула в открывшемся проеме без следа.
Сотрясаясь, провалилась школьная спортплощадка, на которой состоялось освобождение Павла Константиновича, патетично описав круг в воздухе, сгинули баскетбольные щиты, да и сама школа не заставила себя долго ждать – разделилась на две половины и рухнула в глубины земные.
Старый мост через реку Мелочевку вдруг стал вспучиваться самым невообразимым образом, горбатая спина изгибалась все круче и круге, а потом это величественное сооружение, похожее больше на безумную стелу, разом низверглось вниз, в облаке пара и пламени. В образовавшийся пролом хлынула Мелочевка, и водопад этот на первых порах затмил бы собой легендарную Ниагару.
С треском сползла в воду лодочная станция, на которой Мельников дрался с братом Раменой, некоторое время плыла по течению, а потом водопад подхватил ее и швырнул вслед за мостом, где она и сгинула, болтая рваными сетями и разламывающимися на ходу лодками.
Кинотеатр «Призма» неожиданно стал треугольником, а потом и вовсе разделился на пять частей, обваливающихся по отдельности.
Сверху хлестал горячий ливень, мешался со снегом и каменной крошкой.
С нутряным стоном разошлась на две половины улицы Школьная. На одной стороне остался дом Влада, на другой бар – «Кастанеда». Потом землю вспучило, раздался глухой взрыв – и бар исчез, сменившись месивом каменных обломков.
Так и не расцепив крепких своих объятий, канули в пропасть «фольксваген» и черный «сааб», лишь блеснули в красноватом отсвете задние фонари.
Многочисленные дачные домики начали взрываться с резкими, кашляющими хлопками. Земля на близлежащем кладбище зашевелилась, как в дешевом фильме ужасов об оживших мертвецах, но вместо того, чтобы исторгнуть зомби, провалилась сама, обеспечив клиентам заведения самую надежную из могил.
Старые дома на Покаянной улице поднялись волной и рухнули, разваливаясь на мелкие составляющие.
Мост Черепашка над высохшим руслом потерял ноги, а потом разломился на три куска и утонул в покрывающем дно реки иле.
Степина набережная на миг стала Степиной высотой, а потом сразу без перерыва – Степиным провалом.
Как смертельно раненое животное, осел дом культуры, стены его ломались с пушечным треском. Потом земля разверзлась и приняла в себя уродливый образчик архитектуры.
В воздух взлетали измочаленные бревна, куски кирпичной кладки и разодранной жести.
Буйная стихия разрушения правила сейчас в городе – подлинный Апокалипсис.
Сломались ребра у плотины, поменялись местами, сухое русло разверзлось, и вся стальная конструкция, беспрестанно ломаясь во всех своих сочленениях, провалилась, за миг до этого превратившись во что-то совершенно авангардное.
Тут и там проваливалась земля, изменяя геометрию улиц, прихотливо уродуя ландшафт.
Черное облако, жирно блистая на солнце, зависло в синих небесах, как чей-то полуденный кошмар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63