– Да ты хоть понимаешь, что на себя берешь? – спросил адепт, зашуршала ткань, отчетливо щелкнула сталь. – Сегодня будет не просто встреча, ты, тупой анацефал!
Глухо бухнуло – кажется, Кобольд рухнул на колени. Плаксивые нотки в его голосе были готовы уступить место истерике.
– Молчать... – шипел сектант, – шлепнул бы этого Мохнача, да ходок кровь увидит и уйдет! А все из-за тебя, мертвечина ходячая.
Нет, Кобольд не ходячая мертвечина, он смиренный пленник обстоятельств, которые к тому же измываются над ним, как хотят.
– Ты! – это уже к охраннику. – Кончай там рыться, иди в угол и чтоб не звука. Сорвете мероприятие – обоим не жить. Убивать буду медленно во славу гуру, блаженного небожителя. Ты понял?!
Охранник что-то рыкнул, впрочем – вполне миролюбиво, и адепт расценил это как согласие. Повисла напряженная тишина, про раскрытую дверь так никто не вспомнил.
– Вставай! – на приглушенных злобных тонах молвил Ангелайев послушник. – Встань, тварь!
Кобольд вскочил. Внизу, в подъезде, хлопнула дверь. Где-то снаружи бормотал автомобильный двигатель. По ступеням затопали быстрые шаги. Еще один. Николай уже не сомневался, что тоже сюда.
– Что-то будет, – шепнул он Стрыю.
Стрый изобразил пальцами идущего человечка, намекал на то, что, возможно, стоит отсюда уйти. Пиночет мотнул головой, его разбирал интерес.
Плотный, неприятного вида тип бодро вбежал по ступенькам и так же заторможенно замер у распахнутой двери.
– Это че?! – вопросил он, но тут на пороге появился Кобольд и, чуть ли не расстилаясь перед ним по полу, пригласил в комнату. Николай стал медленно спускаться вниз по ступеням и поспел как раз вовремя, когда мелкий торгаш прикрывал дверь. Аккуратно подставленная на край порожка нога – и вот дверь прикрылась, а замок не щелкнул. Детские игры для того, кому не раз и не два приходилось обчищать чужие квартиры, чтобы наскрести денег на очередной улет.
Поманил Стрыя, а потом медленно приоткрыл дверь. В появившуюся щель видно было немного, но зато поле зрения охватывало самый центр большой комнаты, сейчас залитой сероватым дневным светом. На лестнице же царила полутьма, так что находившиеся в светлой квартире не видели, что дверь их открыта.
У них, впрочем, были дела поважнее, потому что с каждой минутой среди присутствующих разрастался и наливался черной буйной силой зародившийся с первой секунды прихода второго ходока конфликт.
– Кто это? – спросил пришедший грубо. Без сомнения – имелся в виду охранник.
– Ты от Босха? – спросил адепт неприязненно.
– Тут не должны быть посторонние... – гнул посетитель свою линию.
– Я спросил! – повторил посланник Ангелайи. – А ты должен знать, что когда я и мои братья спрашивают, то любой должен отвечать. Включая самого Босха, тебе ясно?
– Зарываешься... – с угрозой сказал плотный. Кобольд встрял в разговор, разбавив черную жижу неприязни патокой медоточивых увещеваний. Плотный что-то буркнул. Адепт громко потребовал повторить.
– От Босха... – рыкнул пришедший не хуже волкоподобного охранника.
– Доверенное лицо своего погрязшего в мерзости шефа, да?! – спросил адепт.
– Говори дело! – рявкнул ходок от Босха.
– И скажу, скажу... – пропел сектант, – скажу, что довольно вам топтать светлую землю нашего города, довольно ходить некоронованными королями и совращать горожан, сиречь смиренных овец наших, с пути истинного!
– Что лопочешь?! – спросил пришедший грозно, но с нотками неуверенности в голосе.
– А то! – жестко произнес посланник Ангелайи. – Ваше последнее деяние разрушило все договоры, все бывшие компромиссы. Отныне никаких правил, понял – ты, тупое бревно! Это война! Ты понял?! Вызов! Мы будем преследовать вас везде, до тех пор, пока никого из вашей поганой банды не останется в этом городе и вообще в этом мире!!
– Стой, стой... – ошеломленно сказал подручный Босха, – ты че, какая война, вы там охренели совсем, что ли?!
Напористый его голос вдруг разом поблек, позорно повысился и стал напоминать Кобольдов – визгливо-панический. Плотный понял, что дело пахнет керосином. Нет, не ожидал он, что ему вот так в лоб объявят о начале безжалостной войны на уничтожение.
– Нам может, это... миром? – говорил посланец Босха.
– Не будет вам мира! Никогда не будет мира!! До последнего!!!
– Да вы что?! Что?! – закричал Кобольд. – Это что же творится?!
Глухо бухнуло – это мелкокостный драгдилер полетел на роскошный многоцветный ковер, устилающий пол его квартиры. В поле зрения появилась голова Кобольда с расквашенными губами. По закону подлости кровь капала на лоскут нежно голубого цвета, хотя совсем рядом был темно-багровый.
– Так и передашь своему Босху! – буркнул адепт. – И знай, ходок, ты уходишь отсюда живым только потому, что должен донести до него эту весть.
Плотный промолчал, не знал, видно, что сказать. Кобольд поднимался с ковра, тупо глядел на красно-голубую расцветку. Ходок от Босха покидать квартиру не спешил, что-то думал.
Тишину нарушил охранник, на которого по ходу гневной перепалки совсем перестали обращать внимание. Тяжелой походкой он появился в поле зрения Стрыя и Пиночета и принялся рыться в пакете из небесно-голубого пластика, что стоял на низеньком, поблескивающим полированной крышкой столике.
– Да здесь это, здесь, – сказал ему Кобольд, наверное, просто затем, чтобы заглушить тишину.
Охранник заглянул в пакет, а потом, довольно сопя, запихнул туда корявую волосатую лапу и стал шуровать на дне, что-то отыскивая. И нашел, потому что неожиданно дернулся и завыл. Рука его оставалась в пакете, и он силился оттуда ее вытащить. Глаза постепенно вытаращивались, буквально вылезали из орбит, и вопил охранник как оглашенный, как сирена «скорой помощи». Со стороны это выглядело так, словно на дне пластикового пакета скрывалась заряженная мышеловка, которая и поймала лапу полуволка в свой стальной прикус.
Плотный испуганно уставился на орущего оборотня. Кобольд пятился к двери, уверовав, что только таким способом он спасет свою шкуру.
– Ай! – четко выдал охранник и все же выдернул руку из пакета. С указательного пальца капала темная кровь и падала как раз на пятно, оставленное Кобольдом. А на самом пальце... На нем болталось что-то похожее на кошмарный гибрид жабы с раком, шевелило множественными члениками и хищно выгибало украшенный иззубренным жалом хвост. Жвалами оно держалось за конечность охранника и, как натасканный бульдог, перебирало ими, потихоньку карабкаясь все выше и выше.
Всхлипывающий полуволк шатнулся назад и исчез из вида. Оружие плотного бессмысленно шарило по комнате, находя ему одному видимые цели.
– НЕТ! – визгливо крикнул сектант. – УБЕРИ ЕГО, УБЕРИ!!!
Задыхающийся от ужаса драгдилер добрался до коридора и на выходе попался в цепкие руки своих бывших клиентов.
– Тс-с-с... – пригрозил Николай, – с тобой потом. В квартире загромыхали выстрелы, охранник взвыл громче. Пушка плотного, наконец, перестала качаться и нашла себе мишень. Грохнул выстрел – мощно, словно из дробовика, комната затуманилась пороховым дымом. Посланец Босха ругнулся и выстрелил еще раз и, стоя вполоборота к двери, успел еще довольно улыбнуться, прежде чем ответный выстрел пробил ему шею. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и брякнулся на пол. Плотный тяжело заваливался на спину, уперся в дверной косяк и медленно сползал по нему. Пальцами одной руки он щупал себе под подбородком, хмуро и сосредоточенно, как больной ангиной в начальной стадии проверяет, не опухли ли гланды. Вторая рука пыталась дотянуться до пистолета, но попытка эта была обречена на явную неудачу. Из глубины комнаты больше не стреляли, и царила там кладбищенская тишь. Рука плотного отпустила горло и, как дохлый краб, шлепнулась на ковер, открыв взору зрителей кошмарного вида дыру.
– Все, – сказал Стрый, – отстрелялись.
– Пойти посмотреть? Стрый мотнул головой.
– Да мертвы там уже все! – сказал Николай. – А, впрочем... Кобольд, пошел туда!
Тот замотал головой, точь-в-точь как Стрый. Васютко вынул нож и показал его Кобольду. Диковатые руны на лезвии страшно мерцали. Драгдилер сглотнул и на подгибающихся ногах зашагал вглубь собственного дома, который, как известно, крепость. Только в данном случае эта крепость была захвачена врагом. На пороге большой комнаты Кобольд остановился и жалобно оглянулся на напарников. Лицо его было белее мела, и выглядел он до того жалко, что напомнил Николаю начинающего детсадовца, брошенного родителями в коридоре садика.
– Иди-иди! – сказал Стрый.
И Кобольд вошел. Лицо его, обращенное в комнату, было лицом человека, решившегося на единственный и последний в своей жизни геройский поступок. С таким лицом закрывают собой амбразуры и кидаются под танки. Постояв, он решил, что, наверное, все же лучше быть живой дворняжкой, чем мертвым львом, и махнул рукой – заходите, мол.
В квартире находилось три трупа. Сектант полусидел, привалившись к двери в соседнюю комнату. Пистолет он держал в одной руке, а другую, с виду нежно, держал охранник, скорчившийся рядом. В голове полуволка имелись три дырки, которые начисто стерли с лица убитого всякое выражение. Правая лапа охранника цеплялась за спинку кожаного кресла и была наполовину отъедена. Ковер почти полностью утратил жизнерадостную голубизну и теперь представлял собой фантазию в багровых тонах. Николай осмотрел руку, спросил Кобольда:
– Где... это?
Тот пожал плечами – откуда, мол, знаю.
– А что это за тварь, вообще?
– Да не знаю я! Откуда! В димедроле завелась, жрала его, росла на глазах. Я ее уж выкинуть собрался, но тут этого нелегкая принесла, – Кобольд покосился на полуволка.
Николай поднял пистолет плотного – длинный, блестящий, судя по всему – «Дезерт игл», ничего удивительного, что так громыхал. Стрый взял оружие сектанта – обычный ПМ. Пороховая гарь потихоньку выметалась сквозняком в коридор. Внутреннее стекло в окне было расколото, и осколки его слюдянистыми лужицами лежали на ковре. Посвистывал неприятный ветерок.
Кобольд стоял в стороне, косился то на трупы, то на стоящих рядом напарников. Ругал себя за то, что не сообразил сразу взять пистолет – против огнестрела что бы они поделали?
– Что же получается? – спросил Стрый. – И вправду – сектанты на бандитов накинутся? Так это ж бойня будет!
– Не наше дело... – откликнулся Николай, – все равно, скоро Исход. Просто они раньше других покинут этот мир.
– Ты думаешь?.. – ужаснулся Стрый. – Но Плащевик же сказал...
– Ты, Стрый, Апокалипсис не читал по тупости своей.
– Будто ты читал!
– Я, по крайней мере, знаю, что там. Будет Исход, будет. Для всего города, а уж кто там дальше спасется – кто знает? Может, и никто.
Стрый ошеломленно покачал головой. Не эта ли мысль много раз приходила ему в голову, являлась бессонными ночами, теребила, наводила тоску.
– Как же так?! – спросил он тихо.
– А никак. С Кобольдом что делать будем?
– С Кобольдом?! Скольким он еще зелье толкнул? Скольких довел до... исхода? Агитировал, тварь! А сам-то хоть знал, на что толкает молодежь зеленую? Осведомителей навел, каждому из старых клиентов условия ставил, чтобы его, Кобольда, отраву рекламировали перед новичками.
Кобольд пал на колени, да так истово, словно занимался этим двадцать лет кряду. Лицо его снова побелело, челюсть отвисла. Драгдилер дорожил своей жизнью, ох как дорожил!
– Ребята! – проникновенно сказал он, и у Николая мелькнула безумная мысль, что толкач сейчас добавит «Давайте жить дружно», но тот ограничился другой банальностью: – Ребята, не губите!
– Вот ведь! – молвил Васютко, глядя на просветленное раскаянием лицо коленопреклоненного. – Не зря его Кобольдом прозвали! Как есть, кобольд... Грохнем его, а, Стрый?
Лицо драгдилера выразило почти высшую степень раскаяния, которая сделала бы честь драматическому актеру Большого театра. Именно с таким лицом выходят из тюрьмы закоренелые маньяки, на которых висит три десятка убиенных душ. Выходят, чтобы продолжить прерванную свою кровавую жатву.
Николай глядел на коленопреклоненного Кобольда с омерзением и брезгливостью. Начал оттягивать затвор пистолета, но, передумав, сказал Стрыю:
– Патрона жалко на тварь. Ты его ножичком ковырни... Хороший ножичек.
Кобольд вскочил и, как безумный, понесся к окну.
– ДЕРЖИ!!! – заорал Пиночет.
Стрый кинулся следом, на ходу выдирая из кармана ПМ, но Кобольд уже достиг окна. Не останавливаясь, он кинулся головой вперед в оставшееся стекло, прикрывшись для надежности руками, рассудив, наверное, что если он убьется там внизу, то это будет куда менее позорным, чем если его прирежут два озлобленных бывших клиента.
С тонким поросячьим визгом он пробил непрочную преграду и полетел вниз. Как только Малахов достиг подоконника, снизу донесся треск сучьев и глухой удар. Визг прекратился.
Николай тоже подскочил к разбитому окну, и мощный порыв ветра дунул ему в лицо, подхватил злополучный синий пакет и понес его прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63