«Он сам погубил свою семью, – решил для себя Мартин, – ведь он был заранее предупрежден и знал, на что шел».
XI
В ноябре сорокового года, отметив свое восемнадцатилетие, Эрна вступила в организацию «Вера и красота» и записалась в секции фольклора и музыки. Ей нравились еженедельные встречи с новыми подругами. На них девушки обсуждали все стороны жизни и делились сокровенными секретами о женихах. В такие минуты Эрне оставалось только слушать и незаметно вздыхать.
В университете она сразу стала активной участницей студенческого театра. Эрна обладала приятным голосом, была исключительно пластична и особенно восприимчива к романтическим образам средневекового германского эпоса.
Как-то осенью их театр представил на суд публики инсценировку «Четвертого дня» тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга». Это была упрощенная версия «Гибели богов». Они выступали на открытой сцене в Хофгартене. На скамейках перед летним павильоном сидели их главные зрители – раненые, инвалиды, медперсонал мюнхенских клиник и военного госпиталя. Был погожий сентябрьский день. Вокруг собралось много дополнительной разношерстной публики – жители окрестных кварталов, студенты, военные, просто прохожие.
Конечно же, Эрна играла роль красавицы Гутрун Под не очень стройные звуки их небольшого оркестра она нараспев произносила монологи своей героини, кидала влюбленные взоры на Зигфрида – рослого рыжего первокурсника, – подносила ему напиток забвения, чтобы стереть память о его любви к Брунгильде.
– Ты должна стать сладострастной галлюцинацией, наполняющей душу Зигфрида, – требовал от нее режиссер Пауль Шмельхер, студент выпускного курса факультета филологии. – Ты должна возвестить публике о возвращении демонических гармоний, волшебства взаимоотношений, стать роковым инструментом в руках судьбы своего мужа.
Эрна не всегда понимала, о чем он так туманно говорит, но в своем длинном, облегающем талию черном платье, с распущенными волосами, с вплетенными в них красными лентами, она была неотразима. Другая валькирия, Брунгильда, которую играла сокурсница Эрны, меркла рядом с нею.
– Зигфрид, мой супруг, а не мой брат Гунтер, овладел твоим телом и похитил у тебя твою девственность! – гордо бросала она королеве-сопернице.
Публика с замиранием следила за их противостоянием. Ее не столько волновала гибель рыжего Зигфрида, сколько плач Гутрун над его бездыханным телом. И, когда представление закончилось, большая часть оваций выпала именно на ее долю.
После спектакля, еще разгоряченная своей игрой и успехом, Эрна вместе с друзьями вышла на автобусную остановку. Здесь она со всеми попрощалась и решила идти домой пешком, благо до их Брудерштрассе было совсем рядом.
– Вы не подскажете, который час? – обратилась она к оказавшемуся рядом моряку.
– Без четверти восемь, очаровательнейшая из Кримхильд.
– Из Кримхильд? – Эрна вопросительно посмотрела на моряка. – Господин офицер хорошо знаком с «Нибелунгами» Фридриха Геббеля?
– Я не офицер, фройляйн, хотя скоро должен им стать Пока я всего лишь оберфенрих цур зее.
– А я всего лишь студентка второго курса, а никакая не Кримхильда, – рассмеялась Эрна.
– В таком случае нам осталось только назвать имена, чтобы окончательно представиться. Клаус фон Тротта, – он приложил руку к козырьку фуражки.
– Эрна Вангер, – немного растерявшись, ответила она и пожала протянутую ладонь. – А вы не родственник…
– Адмирала? Дальний, настолько дальний, что даже не собирался становиться моряком. Я прослушал курс филологии в целой куче университетов, но потом посчитал, что в наше время не могу оставаться в стороне от семейной традиции.
Они помолчали.
– Позвольте, я вас провожу? Я слышал, что вы собрались идти домой пешком, – сказал оберфенрих.
– Но я живу совсем рядом. Вон за теми домами, – показала она в сторону Кольца. – Пойдемте.
Первую минуту они шли молча
– А все-таки у Вагнера роль вашей героини сильно сокращена и даже искажена, – нарушил молчание Клаус. – Нет ни гордой супруги, ни скорбящей вдовы, ни безжалостной мстительницы. Он создал образ более нежный и человечный, нежели тот, что был в текстах древних поэтов и стал классическим у Геббеля. Вы не находите?
– Но это же опера, господин .. фон Тротта…
– Клаус. Называйте меня по имени и без «господин».
Эрна мельком взглянула на него и кивнула Ей уже стало интересно, чем кончится их короткая прогулка.
– В трехчасовую оперу нельзя вместить такое эпическое произведение без переработки и сокращения – продолжила она – Что касается меня, то вагнеровская Гутрун мне нравится больше, пускай она и не столь воинственна, как Кримхильда. А вам понравилось, как мы сыграли? Мы репетировали целый месяц, несмотря на каникулы. Конечно, это всего лишь студенческая постановка на тему «Гибели богов». Что же вы молчите?
– Мне понравились вы, Эрна. К сожалению, поблизости не оказалось цветов, а отходить далеко я не решился, побоявшись, что упущу вас.
Эрна была смущена. Она украдкой взглянула на своего спутника и не знала, что сказать. Он был на несколько лет старше и, конечно, более образован. Да еще эта аристократическая приставка «фон» вкупе с известной фамилией1 Присущие ее характеру задор и независимость куда-то улетучились. «Скорей бы уж дойти до дома», – подумала она
– Пока будет стоять хорошая погода, мы продолжим играть наш спектакль. У нас даже есть предложения из соседних городов
– А почему вы выбрали именно эту вещь? – спросил Клаус
– Честно говоря, нам ее спустили сверху. Мы выбирали между «Золотом Рейна» и «Богами». Другие оперы «Кольца» уже были распределены. А вы, Клаус, не играли в годы учебы?
– Увы. Из меня никудышный актер. Я даже стихотворение не могу прочитать красиво
– Ну вот я и пришла, – сказала Эрна, когда они остановились возле ее подъезда.
– Действительно, совсем рядом
Он замолчал, и по всему было видно, даже не собирался продолжать, предоставив ей последнее слово. Она удивлённо посмотрела на оберфенриха «И это все?» – невольно сказал ее взгляд.
– Желаю вам всего доброго, – проговорила она.
– И я вам
– Прощайте.
– Прощайте.
Эрна смущенно улыбнулась и вошла в подъезд. «Он наверняка заметил мою растерянность, – думала она, поднимаясь по лестнице. – Какая же я дура! Театральный поклонник проводил до дома, а я уже размечталась. Но он тоже хорош – „Называйте меня Клаус. Вы мне понравились. К сожалению, там не было цветов. Ля-ля-ля..“ Тьфу, как все глупо вышло!»
Через три дня они снова выступали – на этот раз в парке Фрауенклиники на углу Гете– и Зендлингерштрассе. Здесь Эрна, уже почти забывшая оберфенриха с литературным образованием, снова вспомнила о нем. Подойдет ли к ней кто-нибудь на этот раз? К ней одной. Теперь до ее дома нужно идти через весь центр города, а это не меньше часа, почему-то подумала она.
И снова она была великолепна. Но теперь в голосе и жестах ее Гутрун появились новые черты. Она стала воинственней и непреклонней. А в ее скорби по убитому супругу слышались нотки зарождающейся жажды мщения. Пауль Шмельхер с удивлением смотрел на свою актрису из-за кулис и признавался самому себе, что ему нечего возразить.
Сразу после спектакля, когда музыканты укладывали инструменты в футляры и заносили их в предоставленный городской администрацией автобус, а актеры приводили себя в порядок, к Эрне подошел Клаус.
Она вздрогнула, меньше всего ожидая увидеть именно его. Он был в несколько мешковатом штатском костюме и кепке какого-то французского фасона. В руках он держал небольшой, но очень красивый букет цветов, который протянул ей тут же при всех.
– Вы намерены посетить все наши выступления? – спросила Эрна, когда они выходили на Зендлингерштрассе.
– Как получится, милая Кримхильда. Ведь сегодня вы были более Кримхильдой, нежели Гутрун?
– Я отреагировала на вашу критику, господин ученый филолог. – Эрна решила вести себя легко и непринужденно и, главное, ни о чем не загадывать наперед. – А вы? Почему вы сегодня не в морской форме? Она вам так идет.
– Именно потому, что хочу почувствовать себя оставшиеся несколько дней ученым филологом, не козырять встречным офицерам и ходить, не вынимая рук из карманов.
– А что потом? Через эти несколько дней? Какие у вас планы?
– Планы? – Он посмотрел на нее, как бы умиляясь наивности прозвучавшего вопроса. – Это у вас, Эрна, могут быть планы, а у меня приказ явиться на корабль тридцатого сентября. После этого все планы, касающиеся моей персоны, будут составляться где угодно, только не в этой голове, – он прикоснулся пальцем к своему виску.
– Но у вас ведь есть мечты? Что-то личное?
– Безусловно. Например, я хочу предложить вам провести завтра со мной вечер. Сходить в кино, после чего поужинать в небольшом ресторане.
– В кино? – Эрна вдруг встрепенулась. – Вы были в «Каире»? Я имею в виду кинотеатр, а не столицу Египта.
– Нет. Я не здешний и мало где бывал в этом городе.
– Вот и хорошо! Значит, завтра пойдем в «Каир». Это на Кольце. Только вы заранее купите билеты… на хорошие места.
На следующее утро, а это было воскресенье, в дверь их квартиры позвонили.
– Эрна, – заглянул в комнату дочери профессор, – тебя там спрашивает какой-то молодой человек.
– Какой еще человек?
Эрна отложила учебник и, выйдя в прихожую, увидела Клауса. Он стоял с большим букетом цветов. На нем был двубортный темно-синий китель с золотыми пуговицами и узкими погончиками оберфенриха, на которых поблескивали по две золотые звездочки. Белая рубашка, черный галстук. На голове офицерская фуражка с желтым волнистым кантом по краю темно-синего матерчатого козырька. Верх фуражки был покрыт белым летним чехлом. Слева на груди два значка: спортивный – с вензелем из переплетенных букв «DRL» и морской – с изображением большого корабля, идущего прямо на вас.
– Клаус?
– Здравствуйте, фройляйн Эрна. Извините за столь ранний визит, но я буквально на несколько минут.
– Проходите.
Букетов оказалось два. Тот, что поменьше, Клаус вручил Эрне, оставив другой у себя. Сняв фуражку и пригладив рукой волосы, он прошел в гостиную. Через несколько минут в дверях появились родители Эрны.
– Клаус Мария фон Тротта, – представился оберфенрих и отдал цветы слегка удивленной женщине.
Эрна назвала родителей и, еще не вполне придя в себя от смущения, объяснила им, что познакомилась с Клаусом несколько дней назад после их спектакля в Хофгартене (о чем она уже, конечно же, им рассказывала).
– Я пригласил вашу дочь, фрау Вангер, в кино и ресторан и счел своим долгом нанести вам визит и представиться. – Он слегка поклонился и добавил: – Готов ответить на любые ваши вопросы, после чего не стану вам надоедать.
Через двадцать минут они пили чай в столовой, и Клаус, отвечая на вопросы фрау Вангер, сообщил о себе некоторые подробности. Ему двадцать пять лет, он филолог и после войны намерен продолжить заниматься своей мирной профессией. Его отец – военно-морской атташе в одной из далеких и дружественных рейху стран. Его мать живет с мужем в Южном полушарии, а он сам снимает квартиру в Гамбурге и изредка бывает в их родовом поместье в Нижней Саксонии под Ольденбургом Впрочем, теперь, когда он стал военным моряком, ему редко приходится бывать не только в родном доме, но и вообще в Германии. Здесь, в Мюнхене, Клаус по приглашению одного из сослуживцев, к которому заехал на несколько дней, но сейчас решил остаться до конца сентября.
– А как называется ваш корабль, господин фон Тротта? – спросил профессор. Он хотел назвать их гостя по званию, но плохо разбирался в знаках различия и чинах даже сухопутных военных, уж не говоря о моряках.
– Тяжелый крейсер «Принц Ойген». Я был бы рад, если бы вы обращались ко мне просто по имени.
– В таком случае, Клаус, объясните нам, что это за крейсер такой и где он находится? – задала вопрос фрау Вангер, на которую этот молодой человек производил все более благоприятное впечатление. – Мы, конечно, следим за радиосообщениями о событиях на войне, но нас больше волнует суша, особенно та ее северная часть, где Финляндия граничит с Россией. Ведь там наш сын.
– Я вас прекрасно понимаю, фрау Вангер, – кивнул Клаус, – «Принц Ойген» – это наш новейший крейсер Он введен в строй в прошлом году и назван в честь принца Евгения Савойского. Сейчас он в Бресте.
– А вы на нем уже плавали?
– Да, в прошлом году. Девятнадцатого мая мы, объединившись в Балтийском море с «Бисмарком», направились через Каттегат и Скагеррак в Норвегию, потом вышли в Северную Атлантику, а первого июня, обогнув Исландию и Британский архипелаг, пришли в Брест, но, увы, без линкора.
– Вот как! – воскликнул профессор. – Так вы были в том походе и участвовали в сражениях с англичанами?
– Нам нечем особенно похвастать, господин Вангер. Вся слава принадлежит героическому экипажу линкора. А мы… мы всего лишь уцелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82