– Корнелии убили фламина Фурринала, – зашептал раб.
– Уже добрались до жрецов?
– Его имени нет в списке Говорят, его убили по ошибке.
– Немудрено. Что еще?
– Ты не поверишь, доминус, но говорят, что пропала одна из Сивиллиных книг! Одна из тех трех, что была продана Кумской сивиллой Тарквинию Древнему за триста золотых. Ее похитили из храма Аполлона несколько дней назад. Жрецы до сих пор молчали, думая, что она отыщется. Что теперь будет?
– Кому же она понадобилась, эта древность? – спросил Элианий.
– Поговаривают, что ее могли похитить враги императора Они тайно вывезут свиток за пределы Италии и поднимут восстание, например, в Греции. Афины никогда не забудут того, что учинил там Сулла. – Кратил был родом из Беотии, и в нем заговорил грек. – Квинтдецемвиры в панике. Что теперь будет?
В это время они проходили мимо странно одетого пожилого человека. На его груди висел плакат: «The sixth book was gone. The one who will find the compensation waits» .
«Почему шестая? Кратил только что говорил об одной из трех. И почему по-английски? Этого языка еще нет».
Небо покрылось густой сетью молний. Они ускорили шаг, направляясь в сторону Виминала через Субурру – самый оживленный район Рима. Но и здесь теперь было немноголюдно. Корнелии, о которых упомянул Кратил, вот уже несколько недель наводили ужас на весь город. Это были вольноотпущенники. Сулла даровал свободу десяти тысячам государственных рабов, которых в честь него назвали корнелиями. Они стали верными псами диктатора и теперь расхаживали по городу толпами, вооруженные кинжалами, в поисках проскриптов.
– Не бойтесь ни богов, ни людей, – говорил им Хризогон. – Римский закон – это меч императора. Он даровал вам свободу, он же сделает вас гражданами!
Элианий увидел, как по Виа Турбина корнелии волокли за ноги нескольких мужчин, а за волосы – женщин. Их тащили к традиционному месту казни провинившихся рабов, чтобы не только убить, но еще и опозорить. Он знал, что в домах, откуда выволокли этих людей, все залито кровью их детей, домочадцев и тех из рабов, кто сохранил верность своим хозяевам.
Стало совсем темно. Молнии сверкали без перерыва, но грома почти не было. Тучи опускались все ниже. Они клубились и кружили хоровод над городскими холмами. Внезапно раздался страшный удар грома и на землю обрушились потоки воды.
Сенатор и его раб поспешили свернуть в переулок. Скорей бы добраться до дома, думал Элианий. Сегодня его имени нет в списках, но это не гарантирует от ошибки пьяной своры. Ведь на воротах его ограды не нарисован голубой гаммированый крест – знак неприкосновенности Сулла, которого вдобавок ко всему зачем-то прозвали Счастливым, не дал ему и особой таблички, ограждающей от произвола солдат Красса и корнелиев Хризогона. Тем самым он, Сулла, оставлял за собой право вспомнить о сенаторе Авле Элианий что-нибудь такое, что позволит внести его имя в список проскриптов Любой навет о связях с Гаем Марием или его сыном, любая информация о каких бы то ни было контактах с Цинной или Карбоном, любой слух о его дружеских отношениях с видным популяром тоже позволят сделать это. Достаточно и просто неосторожного слова, и даже кивка согласия в ответ на такое слово, произнесенное другим.
Вдобавок ко всему он не мог уехать. Его отсутствие на очередном заседании тут же будет замечено и расценено как знак протеста или бегство от заслуженного наказания. Их тут же бросятся разыскивать и неминуемо настигнут. Нет, уехать из Рима без разрешения диктатора он не мог Как не мог и отправить из города семью. Донесет кто-нибудь из рабов или соседей об их отсутствии, и он сразу окажется на подозрении. А даже самое малое подозрение в эти дни моментально перерождается в обвинение.
«Завтра же передам все свои свободные деньги квесторам в городскую казну, а земли в Лигурии, Умбрии и Пицене – в ветеранский земельный фонд, – решил он про себя. – Если, конечно, это завтра наступит».
Оказавшись на одной из базарных площадей Субурры, Элианий снова увидел человека в странной одежде. Того же самого, что бродил по заваленному трупами цирку Фламиния и возглашал: «О божественное деяние!», а несколько минут назад стоял на Форуме с плакатом на груди.
На этот раз он взобрался на какой-то постамент и, освещаемый молниями, в потоках воды, простирал руки к тучам:
О древний Рим, лишенный древних прав,
Как Ниобея, без детей, без трона,
Стоишь ты молча, свой же кенотаф…
«Это же Байрон! Причем в немецком переводе», – подумал Элианий, но новые удары грома отвлекли его. Словно в ответ, по всему небу метались невиданные им ранее лучи света, посылаемые с земли Казалось, что земля вступила в схватку с тучами.
Они бросились бежать.
На этот раз профессор проснулся тихо. «Это становится навязчивым, – думал он, лежа в темноте. – Впору посетить психиатра».
Да, но какие декорации! Какая натуралистичность сцен!
Он знал, конечно, что древние римляне, как и греки, раскрашивали яркими красками антаблементы своих храмов, барельефы портиков, капители колонн и даже мраморные статуи богов. Но как и все, он привык видеть на фотографиях или наяву в развалинах Римского Форума или Афинского Акрополя лишь блеклые руины без малейшего следа красок. И силами только своего воображения он наверняка не смог бы создать того многоцветия, какое представилось ему в этих снах. Нет, что ни говори, а он был даже признателен за них. К черту психиатра, решил профессор, если это болезненная галлюцинация, то она совершенна. В конце концов, настоящий историк – а он по праву считал себя таковым – за подобные экскурсы заложил бы душу дьяволу или согласился обкуривать себя наркотическим дурманом.
Он уже догадывался, что все это неспроста. Сначала появление в его доме книг Шнайдера, потом… Раб из последнего сна говорил о пропаже одной из Сивиллиных книг. Но это же книга пророчеств. Другими словами – книга, предсказывающая будущее! И пять томов Шнайдера тоже есть книга о будущем. Ее предсказания уже сбываются. Не в этом ли все дело?
* * *
– Наш потерянный зонд ушел из весны сорок третьего года в осень тридцать седьмого, господин президент, – доложил инженер по перемещениям.
– Ну, это не так много, – бодро сказал кто-то из присутствующих. – Года два назад русские потеряли свой зонд в Греции девятнадцатого века, так англичане наткнулись на него аж в четвертом веке до нашей эры в Эфесе, когда работали там по Герострату…
– О греках и русских поговорим позже, – раздался голос из президентского кресла, – сейчас строго по делу. Продолжайте, Карел.
– Мы обнаружили его следы в Дахау, где он и разрядился.
– Как его туда занесло?
– Я уже докладывал, что в момент обрыва зонд контактировал с Эрихом Беловым. Несмотря на откат в прошлое, программа продолжила выполнение полученного задания, но вызванный обрывом сбой привел к нежелательным действиям.
– Мы вас внимательно слушаем.
– Судя по всему, зонд слил часть информации клиенту.
– Этому русскому?
– Да.
– И это, по-вашему, нежелательные действия? Да это же… – Септимус пощелкал пальцами, подбирая подходящее слово. – Очень нежелательные действия. Академию за них просто лишат лицензии. – Он понизил голос и обвел взглядом присутствующих. – Если узнают.
– Думаю, что не узнают. – Карел собрался с духом. – Я счел нужным на свой страх и риск санкционировать заброс туда легкого зонда серии «PR» и блокировать полученную русским информацию. Он долго болел, но все выглядело вполне естественно. После перенесенной болезни Белов стал замкнут и почти ни с кем не общается. Признаю, пришлось прибегнуть к сильному воздействию, но этого потребовали чрезвычайные обстоятельства.
– М-да-а-а. Ну, а что с профессором Вангером? Вы грозились подобрать для него очень умную программу психологической обработки, чтобы он… – Септимус снова пощелкал пальцами. – Потерял интерес ко всяким там книгам из будущего, но при этом не…
– Совершенно верно, господин президент. Обработка уже идет.
– Ну так посвятите нас в детали.
– Мы избрали самый древний способ – сны.
– Сны?
– Сны. Видите ли, господин президент, сны – это как раз та область нашего бытия, в которой мы постоянно сталкиваемся с самыми фантастическими видениями, явлениями и собственными мыслями и при этом совершенно спокойно их воспринимаем. Вернее сказать, чаще всего никак не воспринимаем, просто отмахиваемся, как от ничего не значащей чепухи. Они не опасны для нашего рассудка, какими бы ужасными порой ни были по своей сути. Считается, что именно через сны Бог или иные высшие силы предпочитают контактировать с теми, кому он хочет передать свои указания. Ведь даже глубоко верующий человек при виде реального ангела или, скажем, заговорившего человеческим языком животного может быть повергнут в стрессовое состояние, ибо…
– Да все понятно, Карел. Ваша преамбула затянулась. Сны так сны, чего тут рассусоливать.
Сбитый на полуслове инженер по перемещениям застыл с открытым ртом.
– Ну, о чем сны-то? – спросил президент.
– Разумеется, о прошлом. Ведь наш клиент профессор древней истории. – Карел снова собрался с мыслями. – В них мы мягко, но тем не менее неотвратимо приведем его к убеждению сохранить все узнанное им из книг Шнайдера в тайне. При всем этом он еще получит несколько наглядных иллюстраций из области своих профессиональных интересов. Увидит, так сказать, воочию то, о чем рассказывает студентам на лекциях.
– Вот как! И что же он увидит?
– Ну… в своих – вернее, в наших снах он в шкуре древнеримского сенатора проживет несколько эпизодов из римской действительности, имевших место, согласно общепринятой исторической традиции, в начале первого века до нашей эры. Не скрою, его ожидают трагические события. Мы собираемся ошеломить Вангера их масштабом и достоверностью, отвлечь от Шнайдера, дать понять, что он оказался в ситуации, когда не стоит делать резких движений. Мы сконцентрируем внимание нашего клиента на размышлениях. Убедившись, что никто в сложившейся ситуации не сможет ему помочь, он замкнется на самом себе.
– Надеюсь, вы там не собираетесь скормить его львам или продать в рабство?
– Ни в коем случае! Хотя должен признаться, мы продуцируем гипнотический сон не на все сто процентов. Какая-то часть творчества остается и на долю самого клиента Прежде всего его личные поступки, которые во многом зависят от характера, импульсивности, впечатлительности. Мы создаем лишь очень реалистичный фон и внешнее действие и в начале каждого эпизода помещаем его в центр событий
– То есть он там может выкинуть что-нибудь и не по вашему сценарию?
– Грубо говоря, да. Но Вангер человек подготовленный Он прекрасно понимает историческую обстановку, в которой оказался, и будет вести себя благоразумно. Точнее, уже ведет
– Сколько уже прошло сеансов?
– Два. В первом, правда, была небольшая проблема с фокусировкой и звуком, но уже во втором все параметры в норме. Думаю, – Карел обвел уверенным взглядом всех присутствующих, – бодрствующий профессор Вангер уже прекрасно понимает связь своих римских снов с книгой Шнайдера.
Возникло некоторое оживление – присутствующие стали обмениваться мнениями.
– Что касается подробностей, то о них вам лучше расскажут доктор Парацельс – автор сценариев – и Мортимер Скамейкин из Отдела Виртуальных Сновидений, ответственный за техническую сторону.
VII
Hoher Sinn hegt in kindischem Spiel

«Маленький попрыгунчик» родился поздней осенью 1922 года. Это было долгожданное событие в семье Вангеров. Девочку назвали Эрной Элеонорой в честь бабушки и матери Она росла здоровым и жизнерадостным ребёнком.
Учась в школе, Эрна, как и ее брат, летом выезжала в лагеря. Они занимались спортом, ходили в походы, помогали труженикам сельского хозяйства. Работали на фермах в рамках программ «Сельская служба», «Сельская помощь Союза немецких девушек», «Девичьи внешкольные лагеря» и других. Это, безусловно, закаляло подростков и сплачивало их, невзирая на различия в социальном положении.
Однажды летом их отряд три недели работал на молочной ферме близ Аугсбурга, а после этого на заработанные деньги их повезли на самый север Баварии в Байройт на ежегодный летний Вагнеровский фестиваль. Как всегда, приехал Гитлер. Эрна увидела его в окружении дам и всех расспрашивала, кто они такие Она выяснила, что одна из них – Винифред Вагнер – вдова сына великого композитора А самая красивая оказалась русской актрисой Ольгой Чеховой.
Гитлер был исключительно галантен. В ослепительно белом кителе, подпоясанном серебристым парчовым ремнем с позолоченной пряжкой, в черном галстуке с золотой заколкой в виде орла. На нем были прямые черные брюки и неизменная повязка со свастикой.
В другой раз она увидела его во фраке с белой бабочкой. Он снова шел в окружении дам, а увешанные аксельбантами генералы и адъютанты толкались сзади. Трудно было найти в рейхе второго такого любителя музыки, исключая разве что некоторых профессиональных музыкантов и дирижеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82