И тут же крепко зажмурился. Вокруг стелилась круглая поляна, в центре которой сидел Пончик и лупал глазами, а дальше вставал сказочно-дремучий лес. Ели и сосны в три обхвата вздымались на огромную высоту, с могучих лап свисали сивые бороды мха. И тишина…
– А где все? – растерянно спросил Пончик. – Где наш полигон? Куда делись люди?!
Олег оглядел себя. Все порты в соку травяном, вот же ж…
– Не понимаю… – проскулил Шурик.
Он ударил по земле кулаками. Зеленые кузнечики брызнули в стороны.
– Спокойно, – процедил Олег. – Без паники!
– Но их не стало! – надрывно сказал Пончик.
– Кого не стало?! – гаркнул Сухов.
– Людей!
– Где ты видишь трупы?! Что вот зря болтать?! Ты бы лучше объяснил, откуда здесь такие деревья взялись!
– Давай пройдемся, – предложил Пончев вздрагивающим голосом, – посмотрим…
И он нерешительно двинулся в лес. Олег зашагал следом. Сосны стояли ровной колоннадой, как при входе в Большой театр, только прогалы меж стволами были наглухо забаррикадированы колючим кустарником, вповалку лежали гниющие, мшистые коряги.
– Фиг пройдешь… Угу… – пыхтел Пончик, тискаясь между сучьев.
Олег полез через скользкий ствол, тот затрещал и изломился, просыпав из сердцевины кучу трухи.
– Ч-черт…
– Олег! – донесся голос Пончика. – Я, кажется, тропинку нашел! Угу…
– Щас…
Продравшись сквозь кусты, Сухов выбрался на звериную тропу и наткнулся на Пончика, озиравшегося с видом триумфатора.
– Веди тогда, – хмыкнул Олег. – Полупроводник…
– Почему – полу?
– А потому что я полпути не шел, а вколачивался, как гвоздь, в эту древесину!
Пончик фыркнул, шагнул и застыл. Секунду спустя Олег понял, почему его «полупроводник» стал вдруг изолятором – в трех метрах от них стоял на задних лапах огромный медведь и с любопытством разглядывал незваных гостей.
– Ва-ва-ва-ва… – слетело с уст потрясенного Пончика.
Медведь глухо зарычал, опустился на все четыре и растворился в кустах. Ни одна веточка не хрустнула, словно не матерый хищник просунулся, а бесплотный лесной дух.
– Пошли обратно… – слабым голосом выговорил Шурик. – Дальше все равно болото… Угу…
Под ногами чавкало и хлюпало, обещая близкую хлябь.
– Пошли, – вздохнул Олег.
Вывалившись из дебрей, они проанализировали результаты наблюдений.
– Это не наш лес! – решительно заявил Сухов.
– А чей?! – взвился Пончев.
– Да откуда ж я знаю?! Только сосняк вокруг полигона насаженный был, ему лет двадцать от силы, а этим деревьям, – Сухов обвел рукой дебри, – далеко за двести! Глянь, стволы какие!
– Господи! – выкрикнул вдруг Пончик. – Какие ж мы идиоты …
Вынув из-за пазухи мобильник на ленточке, он быстро набрал номер и приложил аппарат к уху. Олег с интересом следил за сменой выражений на лице Шурика. Нетерпеливое ожидание перешло в озабоченность, потом в недоумение. Нахмурив лоб, Пончев оглядел сотик.
– Батарейка села, что ли? – пробормотал он.
Шурик потряс «мобилу» и снова прижался ухом.
– «Вне зоны доступа»… – сказал он упавшим голосом. – Угу…
Минут пять они были заняты тем, что бестолково топтались по молодой травке.
– Надо на дерево залезть, – робко предложил Пончев, – и посмотреть… Ага…
– Кстати, да! – сказал Олег и решительно направился к гигантской ели. Меч он не снимал, так и полез.
Первые метры дались ему легко, выше стало туго.
– Чертова смола! – шипел Сухов, отдирая локоть от ствола, залитого живицей. – Клеится, зараза!
Чудом не сорвавшись, он поднялся выше пятиэтажного дома, оглядел из-под руки горизонты и спустился вниз.
– Лес кругом, – сообщил он, с отвращением разлепляя склеенные пальцы. – А к западу водоем какой-то…
– Я даже могу сказать, какой именно, – съехидничал Пончик. – Там Волхов течет!
– Ты уверен? – спокойно спросил Олег. – По нему, между прочим, лодья плывет!
– С чего ты взял, что лодья? – насторожился Шурик.
– Ну как с чего? Парус… По борту щиты вывешены, и весла гребут! Может, мы того… – Олег сделал неопределенный жест. – В прошлое попали?
– Фигня полная! – яростно воспротивился Пончик. – Сгущенный, концентрированный бред с элементами шизы! Путешествия во времени невозможны в принципе!
– А откуда тогда ладья?!
– Кино снимают!
– А лес?! Что, тоже для кино высадили?!
Пончик засопел, исчерпав аргументы.
– Давай глянем в той стороне, – Олег показал рукой на юг. – Там вроде просвет и речка…
– А зачем тебе речка? – удивился Шурик.
– Не знаю, как ты, – заявил Олег, – а лично я есть хочу – умираю! Может, хоть рыбы наловим…
– Точно! – с жаром поддержал идею Пончик. – У меня у самого какое-то щемящее чувство… С утра ж не ел! Думал, в столовке перекушу, а тут… Угу…
И они двинулись на поиски речки. Жутко мешали кусты, но потом стало полегче. Речку они не нашли. Олег поднырнул под лохматую ветку ели и оказался с краю большой круглой лужайки. Посреди лужайки возвышался заросший травой курган, а на его верхушке торчал идол, довольно искусно вырубленный из карельского мрамора. Пухлые каменные губы кумира были щедро извазюканы чем-то липким и черным. Надо полагать, кровью…
– Я ничего уже не понимаю!.. – простонал Пончик и без сил опустился на землю.
– Как ни крути, как ни верти, – поморщился Олег, – а мы таки в прошлом!
– Быть того не может! – затряс головой Пончик с упорством и ожесточением верующего. – Может, это Стемид все… того… организовал?
Олег ничего не ответил, только посмотрел на Пончика с сожалением.
– Пошли лучше шалаш организуем, – вздохнул он. – Стемнеет скоро…
На рассвете, не выспавшийся и голодный, Олег умылся холодной водой и сжевал половинку «Сникерса», поделившись с Пончиком.
– Ну, что? – спросил он помятого «знахаря». – Сникерснул?
Пончик кивнул уныло.
– Пошли тогда!
– Куда? – вяло поинтересовался Шурик.
– К реке! К Волхову, или что там такое течет…
– Пошли…
Было еще совсем рано – робкая заря едва прокралась в лес, не трогая густые тени, и деревья словно отражали ночь – темные стояли, неперебродные. Олег с Пончиком пересекли гарь и потопали – по заросшей папоротником прогалине, меж бурых сосновых стволов, рассеянно проводя руками по зеленым лохматостям можжевельника. Хмельной воздух, настоянный на смоле и хвое, будоражил Олегову душу, наполнял ее каким-то детским ликованием. Он все мог, все умел – здоровый, сильный, сытый! И Пончик рядом! И меч за спиной! А гуляют они где?! У начала времен!
Ему было простительно не знать, что там напряли для него норны, распорядительницы судеб, какую нить накрутили на веретено. Норны – бабки скрытные…
Глава 4
1
Олег шел вольно, не скрадом, переступая из матерых сосняков в сквозной березняк, поднявшийся на брошенном огнище; из затравевшего ольшанника шагал в мглистый ельник. Рассветное небо было расчерчено розовым и белесым. Природа просыпалась.
Захоркал вальдшнеп, оповещая лес о явлении красна солнышка. Проиграли зарю журавли. Запели дрозды, подражая соловьям. Зачуфыкал тетерев. С комля-выворотня сорвался глухарь, громко захлопал крыльями, озвучивая посадку. Олег на слух определил кремлевую сосну, на суку коей устроилась птица. Во-он там, на песчаной гряде. Под грядою болото, падь, заросшая черемушником, заваленная подмытыми стволами. Глушь. Глухарю – самое место. На суку защелкали клювом, зашипели, зафыркали – короче, «запели». Олег медленно-медленно выпрямился и задрал голову, высматривая «певца». Глухарь – птица видная, с длинноперым черным хвостом-веером, с горбатым костяным клювом, с ярко-красной кровяной бровью… Холодное лезвие меча уткнулось Олегу в горло.
– Камо грядеши? – Голос был не теплей отточенной стали. Властные обороты звучали в нем – голос не спрашивал, он требовал ответа. Незамедлительно.
Олег отпрянул, суетливо доставая меч. Сердце, как бешеное, моталось в груди, а мышцы, наоборот, зажало страхом. Вот позорище! Засмотрелся, дурака кусок! Птичек не видал!
Человек, стоявший перед Олегом, невысок был, но ладен и крепок. Холщовые порты заправлены в яловые сапожки, поперек стеганой куртки перевязь с ножнами на спине. Если на Олеге, длинном, узковатом в плечах, нарос жирок, то его визави был, похоже, скроен из железа и сыромятной кожи – жесткие скулы, рысьи медовые глаза, суровые морщины у рта. Волосы цвета соломы возле ушей заплетены в косицы и покрыты круглой шапкой-нурманкой. Воин. Неужто правда?! Или это съемки идут? Господи, лишь бы это были съемки…
– Олег! – крикнул Пончев и слабо замахнулся подобранной палкой.
Воин мягко отскочил, слегка согнул разведенные колени, его меч блеснул в первых лучах и вдруг ударил наискосок, со свистом и зудом рассекая воздух. Палку обрезало, а Пончев оступился и сел с размаху на зад. Олег взялся за рукоятку меча, «как учили», – правой ладонью обхватив ее возле цубы, а концом уперев в середину ладони левой. Облизал пересохшие губы. Замахнулся, пугая противника, но воин не моргнул даже. Зато ударил так, что у Олега руки заныли. Прямой меч блеснул и перебил ширпотребовскую катану – обломыш усверкал в траву. Олег поймал взгляд хищных медовых глаз и вдруг все понял и пришел в отчаяние. Ему никогда не победить! Он и с питерской шпаной-то никогда не связывался, а уж в этом времени он – полнейшее чмо!
Из-за густого ракитника выглянул бледный парниша в толстой кожаной куртке, обшитой металлическими бляхами, и сказал что-то ломким баском, кивая на сломанный меч.
Рукою в перчатке парниша сжимал лук – огромную, убийственной силы дугу. Загудела натягиваемая тетива. Олег швырнул катану под ноги парнише.
Тот презрительно скривил рот, мотнул головою, и кто-то проворно связал Олегу руки за спиной. Старый воин спеленал Пончева. Мир перевернулся. В какие-то пять минут жизнь поменяла знак. Олег чуть не плакал от стыда, оглушенный и безвольный, самому себе напоминая что-то желеобразное и колышущееся. Протоплазму. Амебу-переростка…
– Кто это, Олег?! – спросил Пончев дрожащим голосом.
Олег не сумел ответить – его чувствительно пихнули в спину, приказывая идти, и он пошел, куда велено. Сказали бы – на колени, ща голову рубить будем! – и он бы повиновался, наверное, и послушно согнул бы выю…
– …Крут! – донесся звонкий голос с вершины гряды, и по песчаному откосу запрыгал белоголовый мальчишка лет десяти, в рубашонке с вышивкой у ворота, по рукавам и подолу. У пояса, болтаясь на шнурках, позванивали бубенчики, отпугивая нечистую силу.
Пацаненок прозвенел что-то непонятное, махая руками для выразительности. Олег понимал с пятого на десятое. Вроде как воина, перебившего катану, звать Крутом…
Крут покивал согласно, дослушав мальчишку, проворчал ответ в усы, а потом подобрал с земли Олегов меч и протянул малолетке. Тот залучился от радости. Взяв меч в одну руку, а обломок в другую, пацаненок полез до верха невысокой кручи. Воин проводил его взглядом и буркнул, указывая путь своим и пленным.
Крут пошел первым, за ним двинулся лучник. Третьим поплелся Олег, рядом шмыгал носом Пончев, а замыкающими шли два молодца в кожаных доспехах и буравили спины пленников в четыре зорких сверлышка. Крутята…
Не оглядываясь, старый воин перешел по камням мелкую речушку и поднялся на обрывчик, где нашлась стертая тропа. Все взошли за ним следом.
Олег споткнулся, больно ударился ногой об корень, но лишь переморщился – не до того. У него болела душа. Корчилась, уязвленная беспощадной правдой. Олег узнал о себе такое, что было больней синяков и ран. Он – трус. И слабак.
Справа брел Пончев. Спотыкался, сопел, мотал светлым чубом и решал непосильную задачу: на каком они свете?! В какое время и пространство их занесло?..
Крут вывел отряд на берег большой реки, быстро несущей мутные воды цвета навозной жижи, и сердце Олегово засбоило. В небольшой заводи, уткнув носы в песок, стояли настоящие лодьи, хищные и длиннотелые. Раз, два, три… Пять боевых единиц. На лодьях торчало по мачте, паруса были свернуты на реях. Штевни поднимались высоко, и Олег заподозрил, что обычно их украшают головами тутошних драконов. Просто в виду родных берегов драконов поснимали, дабы не вспугнуть местный «тонкий план».
На берегу, под скалами был разбит лагерь – кожаные шатры накинуты на столбы в два роста и оттянуты ремешками к колышкам, котлы на треногах булькают кашей над прогорающими кострами. И люди. Много людей – в кожаных штанах, в мягких сапогах с завязками или босиком, в рубахах – выгоревших синих, серых и красных, а то и голых по пояс. Все рослые, крепкие, с уверенными, точными движениями, выдающими бойцовскую породу. Викинги? Варяги? Во-первых, хрен их разберет, во-вторых, хрен редьки не слаще…
Люди сидели кругом костров, бродили по берегу, сторожили со скал, сжимая копья. Кто-то спал, прикрывшись от солнца рукой, кто-то чинил щит, вбивая по гвоздику в вощеную кожу, а кто-то огромный, без рубахи, с татуировкой в «зверином стиле», оплетавшей шею и плечо, стоял, склонясь над водой, и, шумно фыркая, умывался. Чудовищные мышцы бугрили необъятную спину, выбеливая страшные шрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– А где все? – растерянно спросил Пончик. – Где наш полигон? Куда делись люди?!
Олег оглядел себя. Все порты в соку травяном, вот же ж…
– Не понимаю… – проскулил Шурик.
Он ударил по земле кулаками. Зеленые кузнечики брызнули в стороны.
– Спокойно, – процедил Олег. – Без паники!
– Но их не стало! – надрывно сказал Пончик.
– Кого не стало?! – гаркнул Сухов.
– Людей!
– Где ты видишь трупы?! Что вот зря болтать?! Ты бы лучше объяснил, откуда здесь такие деревья взялись!
– Давай пройдемся, – предложил Пончев вздрагивающим голосом, – посмотрим…
И он нерешительно двинулся в лес. Олег зашагал следом. Сосны стояли ровной колоннадой, как при входе в Большой театр, только прогалы меж стволами были наглухо забаррикадированы колючим кустарником, вповалку лежали гниющие, мшистые коряги.
– Фиг пройдешь… Угу… – пыхтел Пончик, тискаясь между сучьев.
Олег полез через скользкий ствол, тот затрещал и изломился, просыпав из сердцевины кучу трухи.
– Ч-черт…
– Олег! – донесся голос Пончика. – Я, кажется, тропинку нашел! Угу…
– Щас…
Продравшись сквозь кусты, Сухов выбрался на звериную тропу и наткнулся на Пончика, озиравшегося с видом триумфатора.
– Веди тогда, – хмыкнул Олег. – Полупроводник…
– Почему – полу?
– А потому что я полпути не шел, а вколачивался, как гвоздь, в эту древесину!
Пончик фыркнул, шагнул и застыл. Секунду спустя Олег понял, почему его «полупроводник» стал вдруг изолятором – в трех метрах от них стоял на задних лапах огромный медведь и с любопытством разглядывал незваных гостей.
– Ва-ва-ва-ва… – слетело с уст потрясенного Пончика.
Медведь глухо зарычал, опустился на все четыре и растворился в кустах. Ни одна веточка не хрустнула, словно не матерый хищник просунулся, а бесплотный лесной дух.
– Пошли обратно… – слабым голосом выговорил Шурик. – Дальше все равно болото… Угу…
Под ногами чавкало и хлюпало, обещая близкую хлябь.
– Пошли, – вздохнул Олег.
Вывалившись из дебрей, они проанализировали результаты наблюдений.
– Это не наш лес! – решительно заявил Сухов.
– А чей?! – взвился Пончев.
– Да откуда ж я знаю?! Только сосняк вокруг полигона насаженный был, ему лет двадцать от силы, а этим деревьям, – Сухов обвел рукой дебри, – далеко за двести! Глянь, стволы какие!
– Господи! – выкрикнул вдруг Пончик. – Какие ж мы идиоты …
Вынув из-за пазухи мобильник на ленточке, он быстро набрал номер и приложил аппарат к уху. Олег с интересом следил за сменой выражений на лице Шурика. Нетерпеливое ожидание перешло в озабоченность, потом в недоумение. Нахмурив лоб, Пончев оглядел сотик.
– Батарейка села, что ли? – пробормотал он.
Шурик потряс «мобилу» и снова прижался ухом.
– «Вне зоны доступа»… – сказал он упавшим голосом. – Угу…
Минут пять они были заняты тем, что бестолково топтались по молодой травке.
– Надо на дерево залезть, – робко предложил Пончев, – и посмотреть… Ага…
– Кстати, да! – сказал Олег и решительно направился к гигантской ели. Меч он не снимал, так и полез.
Первые метры дались ему легко, выше стало туго.
– Чертова смола! – шипел Сухов, отдирая локоть от ствола, залитого живицей. – Клеится, зараза!
Чудом не сорвавшись, он поднялся выше пятиэтажного дома, оглядел из-под руки горизонты и спустился вниз.
– Лес кругом, – сообщил он, с отвращением разлепляя склеенные пальцы. – А к западу водоем какой-то…
– Я даже могу сказать, какой именно, – съехидничал Пончик. – Там Волхов течет!
– Ты уверен? – спокойно спросил Олег. – По нему, между прочим, лодья плывет!
– С чего ты взял, что лодья? – насторожился Шурик.
– Ну как с чего? Парус… По борту щиты вывешены, и весла гребут! Может, мы того… – Олег сделал неопределенный жест. – В прошлое попали?
– Фигня полная! – яростно воспротивился Пончик. – Сгущенный, концентрированный бред с элементами шизы! Путешествия во времени невозможны в принципе!
– А откуда тогда ладья?!
– Кино снимают!
– А лес?! Что, тоже для кино высадили?!
Пончик засопел, исчерпав аргументы.
– Давай глянем в той стороне, – Олег показал рукой на юг. – Там вроде просвет и речка…
– А зачем тебе речка? – удивился Шурик.
– Не знаю, как ты, – заявил Олег, – а лично я есть хочу – умираю! Может, хоть рыбы наловим…
– Точно! – с жаром поддержал идею Пончик. – У меня у самого какое-то щемящее чувство… С утра ж не ел! Думал, в столовке перекушу, а тут… Угу…
И они двинулись на поиски речки. Жутко мешали кусты, но потом стало полегче. Речку они не нашли. Олег поднырнул под лохматую ветку ели и оказался с краю большой круглой лужайки. Посреди лужайки возвышался заросший травой курган, а на его верхушке торчал идол, довольно искусно вырубленный из карельского мрамора. Пухлые каменные губы кумира были щедро извазюканы чем-то липким и черным. Надо полагать, кровью…
– Я ничего уже не понимаю!.. – простонал Пончик и без сил опустился на землю.
– Как ни крути, как ни верти, – поморщился Олег, – а мы таки в прошлом!
– Быть того не может! – затряс головой Пончик с упорством и ожесточением верующего. – Может, это Стемид все… того… организовал?
Олег ничего не ответил, только посмотрел на Пончика с сожалением.
– Пошли лучше шалаш организуем, – вздохнул он. – Стемнеет скоро…
На рассвете, не выспавшийся и голодный, Олег умылся холодной водой и сжевал половинку «Сникерса», поделившись с Пончиком.
– Ну, что? – спросил он помятого «знахаря». – Сникерснул?
Пончик кивнул уныло.
– Пошли тогда!
– Куда? – вяло поинтересовался Шурик.
– К реке! К Волхову, или что там такое течет…
– Пошли…
Было еще совсем рано – робкая заря едва прокралась в лес, не трогая густые тени, и деревья словно отражали ночь – темные стояли, неперебродные. Олег с Пончиком пересекли гарь и потопали – по заросшей папоротником прогалине, меж бурых сосновых стволов, рассеянно проводя руками по зеленым лохматостям можжевельника. Хмельной воздух, настоянный на смоле и хвое, будоражил Олегову душу, наполнял ее каким-то детским ликованием. Он все мог, все умел – здоровый, сильный, сытый! И Пончик рядом! И меч за спиной! А гуляют они где?! У начала времен!
Ему было простительно не знать, что там напряли для него норны, распорядительницы судеб, какую нить накрутили на веретено. Норны – бабки скрытные…
Глава 4
1
Олег шел вольно, не скрадом, переступая из матерых сосняков в сквозной березняк, поднявшийся на брошенном огнище; из затравевшего ольшанника шагал в мглистый ельник. Рассветное небо было расчерчено розовым и белесым. Природа просыпалась.
Захоркал вальдшнеп, оповещая лес о явлении красна солнышка. Проиграли зарю журавли. Запели дрозды, подражая соловьям. Зачуфыкал тетерев. С комля-выворотня сорвался глухарь, громко захлопал крыльями, озвучивая посадку. Олег на слух определил кремлевую сосну, на суку коей устроилась птица. Во-он там, на песчаной гряде. Под грядою болото, падь, заросшая черемушником, заваленная подмытыми стволами. Глушь. Глухарю – самое место. На суку защелкали клювом, зашипели, зафыркали – короче, «запели». Олег медленно-медленно выпрямился и задрал голову, высматривая «певца». Глухарь – птица видная, с длинноперым черным хвостом-веером, с горбатым костяным клювом, с ярко-красной кровяной бровью… Холодное лезвие меча уткнулось Олегу в горло.
– Камо грядеши? – Голос был не теплей отточенной стали. Властные обороты звучали в нем – голос не спрашивал, он требовал ответа. Незамедлительно.
Олег отпрянул, суетливо доставая меч. Сердце, как бешеное, моталось в груди, а мышцы, наоборот, зажало страхом. Вот позорище! Засмотрелся, дурака кусок! Птичек не видал!
Человек, стоявший перед Олегом, невысок был, но ладен и крепок. Холщовые порты заправлены в яловые сапожки, поперек стеганой куртки перевязь с ножнами на спине. Если на Олеге, длинном, узковатом в плечах, нарос жирок, то его визави был, похоже, скроен из железа и сыромятной кожи – жесткие скулы, рысьи медовые глаза, суровые морщины у рта. Волосы цвета соломы возле ушей заплетены в косицы и покрыты круглой шапкой-нурманкой. Воин. Неужто правда?! Или это съемки идут? Господи, лишь бы это были съемки…
– Олег! – крикнул Пончев и слабо замахнулся подобранной палкой.
Воин мягко отскочил, слегка согнул разведенные колени, его меч блеснул в первых лучах и вдруг ударил наискосок, со свистом и зудом рассекая воздух. Палку обрезало, а Пончев оступился и сел с размаху на зад. Олег взялся за рукоятку меча, «как учили», – правой ладонью обхватив ее возле цубы, а концом уперев в середину ладони левой. Облизал пересохшие губы. Замахнулся, пугая противника, но воин не моргнул даже. Зато ударил так, что у Олега руки заныли. Прямой меч блеснул и перебил ширпотребовскую катану – обломыш усверкал в траву. Олег поймал взгляд хищных медовых глаз и вдруг все понял и пришел в отчаяние. Ему никогда не победить! Он и с питерской шпаной-то никогда не связывался, а уж в этом времени он – полнейшее чмо!
Из-за густого ракитника выглянул бледный парниша в толстой кожаной куртке, обшитой металлическими бляхами, и сказал что-то ломким баском, кивая на сломанный меч.
Рукою в перчатке парниша сжимал лук – огромную, убийственной силы дугу. Загудела натягиваемая тетива. Олег швырнул катану под ноги парнише.
Тот презрительно скривил рот, мотнул головою, и кто-то проворно связал Олегу руки за спиной. Старый воин спеленал Пончева. Мир перевернулся. В какие-то пять минут жизнь поменяла знак. Олег чуть не плакал от стыда, оглушенный и безвольный, самому себе напоминая что-то желеобразное и колышущееся. Протоплазму. Амебу-переростка…
– Кто это, Олег?! – спросил Пончев дрожащим голосом.
Олег не сумел ответить – его чувствительно пихнули в спину, приказывая идти, и он пошел, куда велено. Сказали бы – на колени, ща голову рубить будем! – и он бы повиновался, наверное, и послушно согнул бы выю…
– …Крут! – донесся звонкий голос с вершины гряды, и по песчаному откосу запрыгал белоголовый мальчишка лет десяти, в рубашонке с вышивкой у ворота, по рукавам и подолу. У пояса, болтаясь на шнурках, позванивали бубенчики, отпугивая нечистую силу.
Пацаненок прозвенел что-то непонятное, махая руками для выразительности. Олег понимал с пятого на десятое. Вроде как воина, перебившего катану, звать Крутом…
Крут покивал согласно, дослушав мальчишку, проворчал ответ в усы, а потом подобрал с земли Олегов меч и протянул малолетке. Тот залучился от радости. Взяв меч в одну руку, а обломок в другую, пацаненок полез до верха невысокой кручи. Воин проводил его взглядом и буркнул, указывая путь своим и пленным.
Крут пошел первым, за ним двинулся лучник. Третьим поплелся Олег, рядом шмыгал носом Пончев, а замыкающими шли два молодца в кожаных доспехах и буравили спины пленников в четыре зорких сверлышка. Крутята…
Не оглядываясь, старый воин перешел по камням мелкую речушку и поднялся на обрывчик, где нашлась стертая тропа. Все взошли за ним следом.
Олег споткнулся, больно ударился ногой об корень, но лишь переморщился – не до того. У него болела душа. Корчилась, уязвленная беспощадной правдой. Олег узнал о себе такое, что было больней синяков и ран. Он – трус. И слабак.
Справа брел Пончев. Спотыкался, сопел, мотал светлым чубом и решал непосильную задачу: на каком они свете?! В какое время и пространство их занесло?..
Крут вывел отряд на берег большой реки, быстро несущей мутные воды цвета навозной жижи, и сердце Олегово засбоило. В небольшой заводи, уткнув носы в песок, стояли настоящие лодьи, хищные и длиннотелые. Раз, два, три… Пять боевых единиц. На лодьях торчало по мачте, паруса были свернуты на реях. Штевни поднимались высоко, и Олег заподозрил, что обычно их украшают головами тутошних драконов. Просто в виду родных берегов драконов поснимали, дабы не вспугнуть местный «тонкий план».
На берегу, под скалами был разбит лагерь – кожаные шатры накинуты на столбы в два роста и оттянуты ремешками к колышкам, котлы на треногах булькают кашей над прогорающими кострами. И люди. Много людей – в кожаных штанах, в мягких сапогах с завязками или босиком, в рубахах – выгоревших синих, серых и красных, а то и голых по пояс. Все рослые, крепкие, с уверенными, точными движениями, выдающими бойцовскую породу. Викинги? Варяги? Во-первых, хрен их разберет, во-вторых, хрен редьки не слаще…
Люди сидели кругом костров, бродили по берегу, сторожили со скал, сжимая копья. Кто-то спал, прикрывшись от солнца рукой, кто-то чинил щит, вбивая по гвоздику в вощеную кожу, а кто-то огромный, без рубахи, с татуировкой в «зверином стиле», оплетавшей шею и плечо, стоял, склонясь над водой, и, шумно фыркая, умывался. Чудовищные мышцы бугрили необъятную спину, выбеливая страшные шрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47