Лицо Эйрика отвердело, а голос порезчал.
– Не хотите по-хорошему, – надменно перевел прыщавый, – будем по-плохому. Конунг забирает ваши суда вместе с товаром!
Купцы вскочили, потрясая кулаками и яростно крича:
– Шайтан! Нассаб! Йесхатак!
Эйрик конунг даже не вздрогнул. Выцедив мед, он щелкнул пальцами. Викинги, до этого топтавшиеся на ступенях, ведущих в терем, сбежали вниз, оголяя мечи. Эйрик отдал приказ, и купцов, пихая и пиная, погнали из крепости вон. Халид бежал, подталкиваемый в спину, и соображал, что предпринять. Когда арабов вытолкали на пристань, они стали свидетелями разбоя. Викинги хозяйничали на палубах, сгоняя на берег команды. Самых отчаянных халасси мордовали и скидывали в воду.
Уловив взгляд Хасана, брошенный на него с кормы багилы, Халид кивнул. Сарханг ощерился и закричал протяжно:
– Аллах акба-ар!
И это прозвучало как сигнал. Арабы, до того бестолково метавшиеся по палубам, взревели. В руках их появились скимитары и персидские караджуры. На палубе багилы Халида закипел бой. Двоих викингов зарезали сразу, еще трое быстро опомнились и дали сдачи. На доски палубы рухнул, обливаясь кровью, бхандари Юсуф. Тандиль Маслама не уберегся и тоже упал, хватаясь руками за перерубленное горло.
Матросы Асада, набранные из воинственных бедуинов, наседали на хускарлов, раскраивая тем панцири вместе с кожей.
– Уходим! – закричал Халид, инстинктивно находя единственно возможное решение. – В лес пробиваемся! В лес…
Его крик услышали все, но прислушался не каждый. Мустафа и Асад не смогли оставить свои корабли и свой груз, они бились отчаянно, но скоро, очень скоро крыло ангела смерти Азраила осенило обоих. А халасси не последовали за хозяевами – пестрой толпой попрыгали в реку и поплыли к левому берегу Аладьоги.
Свеи свистели и орали арабам вслед, воспринимая их бегство как бесплатное зрелище. Стрелки пускали по убегавшим купцам стрелы, но не с целью убить – свеи просто развлекались.
Мокрый и злой, Халин выбрался на берег, весь перемазавшись в глине. Не сдержался и погрозил другому берегу окровавленным скимитаром:
– Мы еще вернемся!
Сотни свеев, наблюдавших за спектаклем, как с рядов амфитеатра, издали восторженный рев, переходящий во взрывы гомерического смеха.
– Уходим! – рявкнул Халид.
Хасан, раненный в ногу, быстро захромал на север. Человек триста купцов, их помощников, охранников-гулямов, мореходов – перепуганных, разъяренных, потерянных, отчаянно взывавших к Аллаху – бегом добрались до лесополосы за северной околицей Альдейги.
– За мной! – крикнул Хасан, уводя соплеменников на запад, мимо курганов.
Арабы, никогда не бывавшие в лесу, если не считать таковым рощи финиковых пальм, вломились в заросли, держа на запад.
Начало темнеть, когда они вышли на край огромного болота.
– Стой! – закричал Халид. – Это зыбучая земля. Если провалишься – засосет. Попробуем обойти!
– Что ты раскомандовался?! – крикнул Шакур.
Халид выхватил меч и уткнул его в грудь Шакуру.
– Командовать вами буду я, – мягко проговорил он, – потому что я единственный из вас, кто жил здесь и знает, как тут выживают. Если ты не согласен, то ступай, куда хочешь. Хоть в болото…
Шакур вспыхнул, но, оглядев хмурые лица купцов, угомонился.
– Веди уж, – буркнул он. – Йесхатак!
Халид бросил скимитар в ножны, повернулся, чтобы идти, и тут заросли можжевельника перед лицом его раздвинулись, и на тропу вышел светловолосый розовощекий гигант.
– Ас-Хольди! – вырвалось у Халида. – Это ты?!
– Узнал! – гулко захохотал Аскольд сэконунг. – Что, влипли, торговые гости?
– Амир свеев отобрал наши корабли, – признался Халид со стыдом.
– Понятно… – протянул сэконунг. – Его-то лодьи мы пожгли. Вот он и вертится, как уж на сковородке. А что ж вы в нору к волку полезли? Что, решили по дешевке краденое скупить?..
Халид готов был на месте от позора сгореть.
– Ладно, гости дорогие, – проворчал Аскольд. – Пошли! Поздно уже…
Молчаливые варяги, вышедшие из леса, вложили в ножны мечи, словно повторяя движение Халида, и сделали приглашающий жест, пропуская гостей вперед.
Шли долго, но вот что интересно – чем дальше в дебри заходил Халид, тем больше народу встречал по дороге. Словно все те, кто покинул берега Онего и Сувяр, сбрелись сюда. Купцы, ведомые варягами, выходили на полянки, где горели костерки, кругом которых сидели вооруженные люди. Иногда их тропу пересекала другая, и смутно видимые воины со щитами и при топорах пропускали их мимо. Из лесу доносились глухие голоса, а где-то очень далеко, на грани слышимого, звенел молот кузнеца.
– А ты прав, – негромко сказал Хасан, – здесь готовится наступление…
Халид молча кивнул, потом подумал, что сарханг может и не заметить его кивка в темноте, и сказал вслух:
– Да, что-то они тут затевают…
Неожиданно лес кончился, и арабы вышли на обширный луг, сплошь заставленный шатрами и шалашами. Горели десятки костров, бросая блики на сотни доспехов и лезвий. Гул голосов поднимался к первым звездам, создавая впечатление огромной массы народу, грозной силы, обороть которую никому не дано.
Аскольд устроил купцов у свободных шалашей и землянок, а Халида, Хасана и Сабира повел с собой, представляться Улебу конунгу.
Амир ал умаро выглядел усталым, но довольным. Он сидел на бревне у костра и глядел на арабов поверх огня.
– Ас-салям, о халиф русов! – начал Халид, подлащиваясь к конунгу. – Да сопутствуют тебе удача и счастье! Наши головы покрыты позором, позволь нам встать под твою руку и смыть его кровью!
Улеб конунг кивнул, принимая предложение, и сказал:
– Готовы, значит, драться со свеями?
– Аля хашни! – выпалил Халид, опомнился и сказал то же, но по-русски: – Готов для тебя на все!
– Поведешь тогда своих… Врежем свеям!
– Когда? – жадно спросил Халид.
– Через два дня. Ударим на рассвете. Не хотят свеи по правде жить, тогда пусть боятся правды! А закон мы с собой носим, – усмехнулся конунг. – В ножнах!

2
Вымотанный за долгий и трудный день, Халид проспал до утра и очень удивился, обнаружив над собою сплетение веток, а не потолок крошечной каютки. Память быстро вернула его в явь, да и вид из шалаша открывался достаточный – обширный луг в окружении сосен весь был заставлен временным жильем. Кожаные шатры гридней стояли ровными рядами, шалаши и землянки гражданских – вразброс. На зеленой траве выделялись черные пятна кострищ, сотни копий были сложены в пирамиды, щиты лежали навалом. А люди постоянно двигались, не в силах усидеть – бродили, собирались в компании и толковали о своем, сходились и расходились. Народу собралось – тыщи! И вся эта громадная толпа галдела на все лады. Командиры отдавали приказы, подчиненные бежали их исполнять. Детей, чтобы не путались под ногами, собрали вместе, под присмотром замужних женщин, знавших, как обращаться с ребятней. Непоседы сидели смирно, видать, прониклись серьезностью момента.
Халид выбрался из шалаша, нацепил скимитар поверх халата и пошел искать своих.
Обойдя почти половину луга, он увидел девушку, выходящую из леса, и будто споткнулся. Что заставило Халида замереть, а сердце его забиться учащенно? Девушка была хорошенькая, но мало ли хорошеньких кругом? Что-то еще было в ней, невыразимое, но до боли приятное, западающее в душу… Большие серые глаза, в которых угадывался ум и блестела печаль? Мягкая походка, легкая улыбка? Что?..
– Здравствуй! – выпалил Халид.
– Здравствуй, – ответила девушка. В руках она несла целую охапку лечебных трав и прятала лицо в листьях.
– Не сочти меня невежей… – начал Халид. – Скажи, как имя твое?
– Меня зовут Дана, – улыбнулась девушка. – Так и будем стоять? Пошли, мне нужно отнести эти травы нашей лекарке…
Халид так закивал головой, что с нее едва не свалилась чалма.
– А тебя как зовут? – спросила Дана.
Халид, проклиная свое тупоумие, представился:
– Абу-Зайд Халид ибн ал-Йазид ас-Самарканди!
Дана округлила глаза:
– Такое длинное имя?!
– Нет, совсем не длинное! Имя мое – Халид, а все остальное – приставки. «Абу-Зайд» – это кунья по имени сына, а Йазидом звали моего отца…
– Получается, – оживилась Дана, – что ибн ал-Йазид по-нашему будет «сын Йазида»?
– Точно.
– А там еще было что-то ас… Ас с чем-то…
– Ас-Самарканди! Это нисба, и значит она, что я родом из города Самарканда.
– А далеко это?
– Очень! – признался Халид. – Правда, я покинул Самарканд, когда мне еще не исполнилось двенадцати зим, и больше не бывал там.
– И где ты тогда живешь?
– В городе Багдаде, столице Халифата! Вы называете Халифат Сёркландом…
– А-а… – протянула Дана, нюхая травы. – А Багдад… он большой?
– Очень большой! Там живет миллион человек!
– Миллион? – повторила Дана. – А это много?
– Сколько живет в Альдейгьюборге?
– Десять тысяч! – гордо ответила Дана.
– А в Багдаде – в сто раз больше.
– В сто раз?! – впечатлилась Дана. – Ничего себе…
Дана вошла под широкий навес, где хлопотали лекари, и передала им собранные травы.
– Ты сказал, что у тебя есть сын, – напомнила Дана, – а жен у тебя сколько?
– Две, – сказал Халид, – Лейла и Фейруза.
– Красивые имена!
– Да… Лейла – значит ночь, а Фейруза – это бирюза по-вашему. Видела бирюзу? Каменья такие, голубые, а есть сине-зеленые.
– Ты их любишь? – прямо спросила Дана, и Халид не почувствовал подвоха в вопросе девушки.
– Люблю, наверное… – промямлил он. – Лейлу в жены мне выбрал отец, и я не видел лица невесты до самой свадьбы… Фейрузу я встретил сам, а сейчас хочу ввести в дом третью жену…
– А ее как зовут?
– Дана.
Девушка-ведунья весело рассмеялась и кокетливо погрозила пальчиком.
– Ишь ты его! – сказала она насмешливо. – Разгон какой взял!
Лицо ее приняло задумчивое выражение.
– Меня еще никто замуж не звал, – призналась Дана. – Приятно… Но время-то какое! – вздохнула она тяжко. – Скоро уж битва, и кому из нас доведется выжить, а кому не повезет?.. Ты же не будешь прятаться и беречься? Ну вот… И нам с Чарой придется побегать, раненых выносить…
Халид торопливо покивал, понимаю, мол.
– Дана, – сказал он с волнением, – сам не знаю, как это получилось. Не верил, что так бывает, но вот же – случилось. И не с кем-то, со мной… Проснулся я, и ведать не ведал, что есть на свете девушка по имени Дана. И вот узнал… И хочу быть с нею! Я все равно разыщу тебя, когда свеев прогоним. Я прилипчивый! А выживу или нет, на все воля Аллаха.
– Аллах – это твой бог? – полюбопытничала Дана.
– Это и твой бог, – улыбнулся Халид. – Аллах – всемогущий и всеведущий, и нет бога, кроме Аллаха.
– А Перун? – нахмурилась Дана. – А Велес? А Хорс?
– Может, то, что ты разделяешь на Перуна, Велеса и прочих, всего лишь разные ипостаси единого бога?
Дана задумалась.
– Может, и так, – признала она неохотно. – Давай не будем про богов, а то обидятся еще, а послезавтра бой.
– Давай, – улыбнулся Халид. – Скажи, а потом, после войны, кому мне нести калым за невесту?
– Калым?
– Так говорим мы. Вы говорите – мунд или вено.
– А не к кому! – грустно сказала Дана. – Отца с матерью я не помню, с дедом жила. А деда убили свеи…
– Я отомщу им за твоего деда!
– А я уже отомстила ихнему конунгу! – усмехнулась Дана и махнула рукой, словно отгоняя неприятности и мерзости жизни. – Пойдем погуляем?
– Пошли! – обрадовался Халид.
И они пошли. Медленно пошагали кругом луговины, держась за руки, поглядывая искоса друг на друга, и было им хорошо.

3
Дана, переодевшись в рваную рубаху, нацепив поверху поневу, изгвазданную донельзя, укутав пышные волосы платком с прожогами от искр, осторожно вышла на окраину Альдейги. Впрочем, что околица, что центр – пожар все уравнял. Был город, стала пустошь.
Дана взошла на холмик, где раньше стояла изба дядьки Урхо, и осмотрелась. Свеи крепили оборону – по размашистой дуге копали ямы и рвы, насыпали валы, таскали на верх тех валов сучковатые стволы елей или плели по два тына за раз, засыпая промежутки землею. Эта внешняя укрепленная линия защищала подходы к линии внутренней, обводившей то место, где раньше был торг. А в середке стояла айдельгьюборгская крепость. «Готовятся свеи!» – подумала Дана и пошла потихоньку, сутулясь и шаркая ногами в старых лаптях, изо всех сил изображая побирушку. В холщовой суме, перекинутой через плечо, девушка несла тяжелый горшок с наглухо запечатанной крышкой.
Хускарлы, голые по пояс, лоснящиеся от пота, только на миг отрывались от порученного им дела, взглядывали на нищенку, похохатывая и перебрасываясь шуточками, и снова вгрызались в землю лопатами, ломами, кирками. Дана брела вдоль линии укреплений, высматривая слабые места, а чтобы отвадить от себя похотливых самцов, хромала и пускала слюну с выпяченной губы – ни один хускарл не польстился на такую «красотку».
Острый, внимательный взгляд Даны отмечал все – настроение воинов (подавленное), разногласия между ледунгом и викингом (нешуточные). И вдруг она увидела своих. Дана пригляделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47