В точно такую же, в какую хотел засадить братьев. Но я думаю, Толстый выкрутится.
— Как?
— Как-нибудь. Может быть, снова займется «кукольным» производством. Может, еще как. Но деньги в конечном счете отдаст. Потому что не может не отдать. «Пол-лимона» не такая уж большая сумма.
— Но ведь еще проценты… — У него нет процентов. Он расплатился по процентам.
— Чем?
— Вами. Он доставил мне вас. Теперь мы с ним в расчете. По процентам в расчете. Осталось подвести баланс с вами.
— Похоже, вам тоже не понравилась та история в лесу. Похоже, вы тоже повезете меня в тот лесок, чтобы свести мой дебет с вашим кредитом. Только стоило ли отдавать проценты, чтобы иметь удовольствие лично самому… — Нет. Вы ошибаетесь. Мне, в отличие от всех прочих, эта история как раз понравилась. Хотя я на этом потерял приличные деньги.
Я люблю профессионалов. В какой бы области они ни работали. Вы профессионал. И как показал опыт — высочайшего класса. Вы один ткнули мордой в грязь десять «быков»!
— Это ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что они были слюнтяи и трусы. Если бы там были бойцы, они бы никогда не легли. Лег бы я. Не моя заслуга, что у Толстого нет бойцов.
— Вот по этому поводу я и хочу с вами поговорить. Мне нужны вы. И нужны воспитанные вами бойцы. Мне надоели «качки», которые только и могут, что играть мускулами. Я хочу спать спокойно. И хочу вести бизнес спокойно. Я готов платить за покой. Хорошо платить.
— Вы шутите? Ведь это я там, в лесу… — Нет, я не шучу. И, надеюсь, доказал, выплатив аванс. Не вам, конечно. Толстому выплатив, простив ему проценты. По-моему, это достаточно серьезный жест с моей стороны. Я мог взять деньги, но предпочел взять вас.
Значит, вы действительно нужны мне. Не все ли равно вам, на кого работать? На меня лучше, чем на братьев. Потому что выгодней.
— А вы не думаете, что у меня могут быть свои принципы… — Могли быть. Раньше могли быть. Не спорю. Но раз вы продались Заикиным, значит, ваши принципы уже в прошлом. Я извиняюсь за резкость, но я привык все называть своими именами. А не чужими. Хотите вы того или нет, факт продажи состоялся. Теперь дело осталось только за ценой. Я даю хорошую цену. Самую большую, которую здесь могут дать.
— Я не люблю, когда меня покупают за деньги.
— Я покупаю вас не за деньги. Я покупаю вас за дружбу. Деньги назначаете вы. Это не покупка, когда окончательную сумму назначает продавец, а не покупатель.
— Вы не боитесь, что я могу назначить очень большую цену?
— Не боюсь. Вы не назначите очень большую цену. Вы назначите разумную цену, И именно потому, что вас не интересуют деньги. Вернее, интересуют в самую последнюю очередь. Вы назначите разумную и, значит, приемлемую для меня цену, потому что я предлагаю вам дело. Не деньги, а дело! В котором абсолютно развязываю вам руки. Вы можете покупать любую, какую сочтете нужным, аппаратуру, выписывать любых, каких пожелаете, специалистов… — А если я откажусь, то меня отвезут обратно? Обратно в лес… — Ничего подобного. Вас отвезут туда, куда вы скажете. Принять или не принять мое предложение — сугубо ваше дело. Дело вашего выбора. Я вас ни к чему принуждать не буду.
— И отпустите?
— Отпущу.
— А как же аванс? Выданный Толстому.
— Будем считать это потерей рискового капитала. Не все же сделки приносят доход.
— Можно подумать?
— Конечно, можно.
— Одни сутки?
— Сколько угодно. Хоть полгода. Я буду рад принять вас в любое время.
— Мягко стелете… — Добрым гостям всегда мягко стелют. Чтобы им мягко спалось.
— Тогда я пошел?
— Идите. Я вас не задерживаю. И помните, что все мои предложения остаются в силе.
Зубанов встал и пошел к двери. Чтобы уйти. Или, может быть, убедиться в возможности ухода.
Но не ушел. В последний момент, уже взявшись за ручку двери, остановился.
В конце концов, факт его продажи действительно уже состоялся. Раньше состоялся. Тут хозяин кабинета прав. Он, конечно, может отказаться от лестного предложения, но куда он тогда пойдет? Обратно к братьям Заикиным? Которые его предали. Или к следующим братьям Заикиным? Или к Толстому?
Куда бы он ни пошел, он все равно придет туда, куда уже пришел. Придет наниматься на работу к капиталу. Большому или маленькому — не суть важно. Наверное, предпочтительней к большому. Там хоть не придется общаться с совсем уж мелкой швалью.
Если продаваться, то надо продаваться по-крупному. Если все равно продаваться… К чему из себя девицу корчить, когда уже под мужиком побывала? Вернее, сразу под двумя мужиками. Которые родные братья… — Я хочу работать с профессионалами. И потому хочу вызвать сюда своих бывших сослуживцев, — твердо сказал Зубанов.
— Буду только приветствовать, — радостно улыбнулся хозяин кабинета.
— Кроме того, мне понадобится специальное оборудование. И понадобится настоящее оружие.
— Принимается. Все, что возможно будет достать, я достану. Что не достану — куплю.
— Но профессионалы и профессиональное боевое оружие стоят дорого.
— Не дороже жизни. Я уже говорил — цены назначать вам. Мне — подписывать представленные вами счета.
Так вы согласны?
— При соблюдении выдвинутых мною требований, наверное, да. Все-таки — да, — повторил Зубанов, обрубая пути к отступлению. И еще раз повторил. На этот раз уже, похоже, для себя:
— Да!
— Тогда давайте хотя бы познакомимся. Ведь мы… мы до сих пор не познакомились. Разрешите представиться — Иван Степанович Боровицкий. Как теперь говорят — предприниматель.
— Григорий Степанович Зубанов, — отрекомендовался Зубанов.
— Очень приятно. Нет, действительно очень приятно. Приятно, что мы с вами все-таки сговорились, — дружелюбно протянул открытую руку Зубанову хозяин кабинета.
Вернее, уже не хозяин кабинета. Вернее, уже просто — хозяин. Полковника Зубанова — Хозяин.
Сделка состоялась. И была скреплена дружеским рукопожатием.
Все-таки сделка состоялась…
Глава 9
Этот кабинет был другой. Совсем другой. И дело даже не в площади. Тем более не в оборудовании, которое не шло ни в какое сравнение… Дело в расположении кабинета. Кабинет располагался в отдельно стоящем четырехэтажном здании, огороженном по периметру капитальным трехметровым забором. Кабинет и все это здание принадлежали Зубанову. Конечно, не на правах собственника, но на правах полноправного хозяина.
Кабинет находился на втором этаже. На первом — дежурка и оружейка. В подвале тир. На третьем этаже — комнаты личного состава. На четвертом — спортзал. На чердаке — наблюдательный пункт и антенны, обеспечивающие дальнюю радиосвязь.
Дом был перепланирован согласно пожеланиям полковника. Хозяин выполнял свое обещание. Полковнику действительно развязали руки и дали деньги. Пока столько, сколько он попросил.
Полковник обустроил свой офис так, как привык. Как казарму. Где все подчинено задачам боевой и специальной подготовки. Где все просто, органично и функционально. Если приемная, то без излишеств в виде роскошной мебели и сидящих за ней не менее роскошных секретарш. Если кровати для отдыха, то узкие, с жесткой лежанкой и обязательно разборные, чтобы можно было их перетащить в любое место, в любую следующую минуту.
Из предметов роскоши — только телевизоры в комнатах отдыха и бильярд в сауне. Все остальное пространство занимали оружие, средства связи, амуниция и спецснаряжение. И шкафы, ящики и хранилища для оружия, средств связи, амуниции и спецснаряжения.
— Крепко ты здесь обосновался! — каждый раз удивлялся, бывая в хозяйстве Зубанова, Хозяин. — Тебя тут пушкой не вышибешь!
— Смотря какого калибра будет пушка. Хотя пушки как раз и не будет.
— А что будет?
— По всей видимости, снайперская винтовка. Для вас.
— Спасибо на добром слове.
— И налоговый инспектор, судебный исполнитель и следователь прокуратуры — для нас. Мы ведь не стенами этими от окружающего мира прикрыты. Вернее, в гораздо меньшей степени стенами.
— Это верно. Пока я жив, они сюда не сунутся. А когда нет — то хоть и с пушкой. Так что ты меня как следует охраняй, полковник. Потому как у тебя в том прямой резон имеется.
— Охраняю. Как могу.
— Это я уже заметил. И все заметили, — усмехнулся Хозяин, кивнув на трех молодцов, нависающих над его плечами. — Они, я тебе скажу, полный фурор произвели.
Новые телохранители были полутяжами-борцами.
Которые остались без борьбы. О чем теперь совершенно не сожалели. Полутяжи были очень эффектны внешне и совершенно бесполезны по сути. Вся их польза была в объемах. Которые оставляли мало шансов протиснуться к Хозяину злоумышленнику и в какой-то степени даже пуле, выпущенной снайпером, так как перекрывали все подходы своими телесами. Короче, телохранители были не более, чем ширмой, назначенной привлекать взоры и принимать в себя пули. Большим и сильным пушечным мясом.
Настоящую охрану вели несколько ничем не приметных, шустрых бойцов, постоянно отирающихся возле парадных телохранитей под видом референтов, секретарей, курьеров и тому подобной офисной шушеры. Но их никто не замечал. Потому что все взоры были устремлены на борцов.
Дальнюю охрану осуществляли выдаваемые за представителей толпы и случайных зевак наблюдатели. Они должны были заранее известить о приближении опасности.
Но все равно все эти полутяжи, бойцы-курьеры и наблюдатели играли в деле защиты клиента от вооруженных посягательств самую малую роль. Потому что самую большую — оперативные методы разведки.
Что толку в охране, если не знать, кто конкретно может угрожать Хозяину и каким примерно способом возжелает от него избавиться.
"Известен — значит, безопасен», — говорят меж собой спецы. Вычисленная угроза перестает быть угрозой, так как всегда можно предпринять против нее ряд действенных контрмер. А когда не знаешь, откуда последует выстрел, тогда никакие телохранители не помогут.
Полковник Зубанов сделал упор на профилактике возможных покушений, обеспечиваемых широко поставленной оперативной работой. Знал бы полковник, какую он яму копает. В первую очередь себе копает. Знал бы — поберегся.
А впрочем, ведь знал! Не мог не знать! Информация в больших количествах, она всегда опасна. Как обоюдоострый меч. Как граната с вырванной чекой. Казалось бы, дернул кольцо, чтобы наказать виновных, а осколки, разлетаясь во все стороны, в первую очередь попали в тебя. Как информация, которая тоже не выбирает.
Так что пусть не говорит потом полковник, что не догадывался о последствиях творимых им поступков. Что не знал, как опасно тревожить пчелиный улей. Все он знал! Обо всем догадывался! Просто вовремя остановиться не смог. Заигрался полковник в абсолютную, без оглядки на вышестоящих генералов, власть.
И тем на собственную шею проблем наскреб… — Ну что? Что ты там еще узнал насчет моих недругов? — спросил Иван Степанович Боровицкий. — Кто там под меня новый копает?
— Новых нет. Одни старые. Да и копают пока не очень чтобы активно.
— Но все-таки копают?
— Не без этого.
— Где?
— Более и активней всего под Северный рынок. Собираются перехватить грузопоток, чтобы перенаправить большую часть его на Восточный оптовый.
— Кто — можешь не говорить. Здесь и так понятно, откуда и чьи уши растут. Интересно только, как собираются перенаправить? Это же не река, чтобы ее запрудой вспять поворотить. Не знаешь ничего по этому поводу?
— Кое-что знаю. Вернее, почти все знаю. Для начала они сбавят цены за аренду, весы и прочее на Восточном, предложат дополнительные услуги, развернут рекламу. Ну а если не поможет… — Конечно, не поможет. Мы тоже сбавим и предоставим. Еще больше, чем они, сбавим и больше предоставим… Не выйдет у них ничего. А если не выйдет, то что?
Что они тогда предпримут?
— Если не помогут чисто экономические меры, они предполагают шугнуть продавцов.
— Как?
— Как обычно — испортят кому-нибудь партию товара, попротыкают колеса грузовиков, пару палаток сожгут, изобьют кто под руку подвернется. В худшем случае… — Еще и в худшем… Что в худшем? Убьют кого-нибудь?
— Нет. Отравят пару десятков покупателей и распустят слух по городу о продаже недоброкачественных продуктов.
— Вот гниды, что удумали!
— Что удумали, то удумали.
— Откуда все знаешь?
— Из конфиденциальных источников.
— Из каких?
— Я же говорю — конфиденциальных.
— Осведомители, значит… Фамилии, конечно, не скажешь?
— Не скажу. Я свои источники не раскрываю.
— Даже мне?
— Кому бы то ни было.
Иван Степанович слегка дернулся. Не привык он, чтобы ему отказывали в просьбах. Тем более подчиненные.
— Осведомителя должен знать только один человек. И осведомитель знать одного. В этой цепочке может быть только два человека.
— А оплачивать их услуги третий? То есть я.
— То есть вы.
— Хорошее дело! Я за свои деньги не могу узнать того, что хочу. И даже не могу узнать, сколько ты им за их услуги платишь, потому что ведомостей нет.
Ну ничего не могу узнать!
— Не можете. Вышестоящий начальник не должен знать фамилии осведомителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Как?
— Как-нибудь. Может быть, снова займется «кукольным» производством. Может, еще как. Но деньги в конечном счете отдаст. Потому что не может не отдать. «Пол-лимона» не такая уж большая сумма.
— Но ведь еще проценты… — У него нет процентов. Он расплатился по процентам.
— Чем?
— Вами. Он доставил мне вас. Теперь мы с ним в расчете. По процентам в расчете. Осталось подвести баланс с вами.
— Похоже, вам тоже не понравилась та история в лесу. Похоже, вы тоже повезете меня в тот лесок, чтобы свести мой дебет с вашим кредитом. Только стоило ли отдавать проценты, чтобы иметь удовольствие лично самому… — Нет. Вы ошибаетесь. Мне, в отличие от всех прочих, эта история как раз понравилась. Хотя я на этом потерял приличные деньги.
Я люблю профессионалов. В какой бы области они ни работали. Вы профессионал. И как показал опыт — высочайшего класса. Вы один ткнули мордой в грязь десять «быков»!
— Это ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что они были слюнтяи и трусы. Если бы там были бойцы, они бы никогда не легли. Лег бы я. Не моя заслуга, что у Толстого нет бойцов.
— Вот по этому поводу я и хочу с вами поговорить. Мне нужны вы. И нужны воспитанные вами бойцы. Мне надоели «качки», которые только и могут, что играть мускулами. Я хочу спать спокойно. И хочу вести бизнес спокойно. Я готов платить за покой. Хорошо платить.
— Вы шутите? Ведь это я там, в лесу… — Нет, я не шучу. И, надеюсь, доказал, выплатив аванс. Не вам, конечно. Толстому выплатив, простив ему проценты. По-моему, это достаточно серьезный жест с моей стороны. Я мог взять деньги, но предпочел взять вас.
Значит, вы действительно нужны мне. Не все ли равно вам, на кого работать? На меня лучше, чем на братьев. Потому что выгодней.
— А вы не думаете, что у меня могут быть свои принципы… — Могли быть. Раньше могли быть. Не спорю. Но раз вы продались Заикиным, значит, ваши принципы уже в прошлом. Я извиняюсь за резкость, но я привык все называть своими именами. А не чужими. Хотите вы того или нет, факт продажи состоялся. Теперь дело осталось только за ценой. Я даю хорошую цену. Самую большую, которую здесь могут дать.
— Я не люблю, когда меня покупают за деньги.
— Я покупаю вас не за деньги. Я покупаю вас за дружбу. Деньги назначаете вы. Это не покупка, когда окончательную сумму назначает продавец, а не покупатель.
— Вы не боитесь, что я могу назначить очень большую цену?
— Не боюсь. Вы не назначите очень большую цену. Вы назначите разумную цену, И именно потому, что вас не интересуют деньги. Вернее, интересуют в самую последнюю очередь. Вы назначите разумную и, значит, приемлемую для меня цену, потому что я предлагаю вам дело. Не деньги, а дело! В котором абсолютно развязываю вам руки. Вы можете покупать любую, какую сочтете нужным, аппаратуру, выписывать любых, каких пожелаете, специалистов… — А если я откажусь, то меня отвезут обратно? Обратно в лес… — Ничего подобного. Вас отвезут туда, куда вы скажете. Принять или не принять мое предложение — сугубо ваше дело. Дело вашего выбора. Я вас ни к чему принуждать не буду.
— И отпустите?
— Отпущу.
— А как же аванс? Выданный Толстому.
— Будем считать это потерей рискового капитала. Не все же сделки приносят доход.
— Можно подумать?
— Конечно, можно.
— Одни сутки?
— Сколько угодно. Хоть полгода. Я буду рад принять вас в любое время.
— Мягко стелете… — Добрым гостям всегда мягко стелют. Чтобы им мягко спалось.
— Тогда я пошел?
— Идите. Я вас не задерживаю. И помните, что все мои предложения остаются в силе.
Зубанов встал и пошел к двери. Чтобы уйти. Или, может быть, убедиться в возможности ухода.
Но не ушел. В последний момент, уже взявшись за ручку двери, остановился.
В конце концов, факт его продажи действительно уже состоялся. Раньше состоялся. Тут хозяин кабинета прав. Он, конечно, может отказаться от лестного предложения, но куда он тогда пойдет? Обратно к братьям Заикиным? Которые его предали. Или к следующим братьям Заикиным? Или к Толстому?
Куда бы он ни пошел, он все равно придет туда, куда уже пришел. Придет наниматься на работу к капиталу. Большому или маленькому — не суть важно. Наверное, предпочтительней к большому. Там хоть не придется общаться с совсем уж мелкой швалью.
Если продаваться, то надо продаваться по-крупному. Если все равно продаваться… К чему из себя девицу корчить, когда уже под мужиком побывала? Вернее, сразу под двумя мужиками. Которые родные братья… — Я хочу работать с профессионалами. И потому хочу вызвать сюда своих бывших сослуживцев, — твердо сказал Зубанов.
— Буду только приветствовать, — радостно улыбнулся хозяин кабинета.
— Кроме того, мне понадобится специальное оборудование. И понадобится настоящее оружие.
— Принимается. Все, что возможно будет достать, я достану. Что не достану — куплю.
— Но профессионалы и профессиональное боевое оружие стоят дорого.
— Не дороже жизни. Я уже говорил — цены назначать вам. Мне — подписывать представленные вами счета.
Так вы согласны?
— При соблюдении выдвинутых мною требований, наверное, да. Все-таки — да, — повторил Зубанов, обрубая пути к отступлению. И еще раз повторил. На этот раз уже, похоже, для себя:
— Да!
— Тогда давайте хотя бы познакомимся. Ведь мы… мы до сих пор не познакомились. Разрешите представиться — Иван Степанович Боровицкий. Как теперь говорят — предприниматель.
— Григорий Степанович Зубанов, — отрекомендовался Зубанов.
— Очень приятно. Нет, действительно очень приятно. Приятно, что мы с вами все-таки сговорились, — дружелюбно протянул открытую руку Зубанову хозяин кабинета.
Вернее, уже не хозяин кабинета. Вернее, уже просто — хозяин. Полковника Зубанова — Хозяин.
Сделка состоялась. И была скреплена дружеским рукопожатием.
Все-таки сделка состоялась…
Глава 9
Этот кабинет был другой. Совсем другой. И дело даже не в площади. Тем более не в оборудовании, которое не шло ни в какое сравнение… Дело в расположении кабинета. Кабинет располагался в отдельно стоящем четырехэтажном здании, огороженном по периметру капитальным трехметровым забором. Кабинет и все это здание принадлежали Зубанову. Конечно, не на правах собственника, но на правах полноправного хозяина.
Кабинет находился на втором этаже. На первом — дежурка и оружейка. В подвале тир. На третьем этаже — комнаты личного состава. На четвертом — спортзал. На чердаке — наблюдательный пункт и антенны, обеспечивающие дальнюю радиосвязь.
Дом был перепланирован согласно пожеланиям полковника. Хозяин выполнял свое обещание. Полковнику действительно развязали руки и дали деньги. Пока столько, сколько он попросил.
Полковник обустроил свой офис так, как привык. Как казарму. Где все подчинено задачам боевой и специальной подготовки. Где все просто, органично и функционально. Если приемная, то без излишеств в виде роскошной мебели и сидящих за ней не менее роскошных секретарш. Если кровати для отдыха, то узкие, с жесткой лежанкой и обязательно разборные, чтобы можно было их перетащить в любое место, в любую следующую минуту.
Из предметов роскоши — только телевизоры в комнатах отдыха и бильярд в сауне. Все остальное пространство занимали оружие, средства связи, амуниция и спецснаряжение. И шкафы, ящики и хранилища для оружия, средств связи, амуниции и спецснаряжения.
— Крепко ты здесь обосновался! — каждый раз удивлялся, бывая в хозяйстве Зубанова, Хозяин. — Тебя тут пушкой не вышибешь!
— Смотря какого калибра будет пушка. Хотя пушки как раз и не будет.
— А что будет?
— По всей видимости, снайперская винтовка. Для вас.
— Спасибо на добром слове.
— И налоговый инспектор, судебный исполнитель и следователь прокуратуры — для нас. Мы ведь не стенами этими от окружающего мира прикрыты. Вернее, в гораздо меньшей степени стенами.
— Это верно. Пока я жив, они сюда не сунутся. А когда нет — то хоть и с пушкой. Так что ты меня как следует охраняй, полковник. Потому как у тебя в том прямой резон имеется.
— Охраняю. Как могу.
— Это я уже заметил. И все заметили, — усмехнулся Хозяин, кивнув на трех молодцов, нависающих над его плечами. — Они, я тебе скажу, полный фурор произвели.
Новые телохранители были полутяжами-борцами.
Которые остались без борьбы. О чем теперь совершенно не сожалели. Полутяжи были очень эффектны внешне и совершенно бесполезны по сути. Вся их польза была в объемах. Которые оставляли мало шансов протиснуться к Хозяину злоумышленнику и в какой-то степени даже пуле, выпущенной снайпером, так как перекрывали все подходы своими телесами. Короче, телохранители были не более, чем ширмой, назначенной привлекать взоры и принимать в себя пули. Большим и сильным пушечным мясом.
Настоящую охрану вели несколько ничем не приметных, шустрых бойцов, постоянно отирающихся возле парадных телохранитей под видом референтов, секретарей, курьеров и тому подобной офисной шушеры. Но их никто не замечал. Потому что все взоры были устремлены на борцов.
Дальнюю охрану осуществляли выдаваемые за представителей толпы и случайных зевак наблюдатели. Они должны были заранее известить о приближении опасности.
Но все равно все эти полутяжи, бойцы-курьеры и наблюдатели играли в деле защиты клиента от вооруженных посягательств самую малую роль. Потому что самую большую — оперативные методы разведки.
Что толку в охране, если не знать, кто конкретно может угрожать Хозяину и каким примерно способом возжелает от него избавиться.
"Известен — значит, безопасен», — говорят меж собой спецы. Вычисленная угроза перестает быть угрозой, так как всегда можно предпринять против нее ряд действенных контрмер. А когда не знаешь, откуда последует выстрел, тогда никакие телохранители не помогут.
Полковник Зубанов сделал упор на профилактике возможных покушений, обеспечиваемых широко поставленной оперативной работой. Знал бы полковник, какую он яму копает. В первую очередь себе копает. Знал бы — поберегся.
А впрочем, ведь знал! Не мог не знать! Информация в больших количествах, она всегда опасна. Как обоюдоострый меч. Как граната с вырванной чекой. Казалось бы, дернул кольцо, чтобы наказать виновных, а осколки, разлетаясь во все стороны, в первую очередь попали в тебя. Как информация, которая тоже не выбирает.
Так что пусть не говорит потом полковник, что не догадывался о последствиях творимых им поступков. Что не знал, как опасно тревожить пчелиный улей. Все он знал! Обо всем догадывался! Просто вовремя остановиться не смог. Заигрался полковник в абсолютную, без оглядки на вышестоящих генералов, власть.
И тем на собственную шею проблем наскреб… — Ну что? Что ты там еще узнал насчет моих недругов? — спросил Иван Степанович Боровицкий. — Кто там под меня новый копает?
— Новых нет. Одни старые. Да и копают пока не очень чтобы активно.
— Но все-таки копают?
— Не без этого.
— Где?
— Более и активней всего под Северный рынок. Собираются перехватить грузопоток, чтобы перенаправить большую часть его на Восточный оптовый.
— Кто — можешь не говорить. Здесь и так понятно, откуда и чьи уши растут. Интересно только, как собираются перенаправить? Это же не река, чтобы ее запрудой вспять поворотить. Не знаешь ничего по этому поводу?
— Кое-что знаю. Вернее, почти все знаю. Для начала они сбавят цены за аренду, весы и прочее на Восточном, предложат дополнительные услуги, развернут рекламу. Ну а если не поможет… — Конечно, не поможет. Мы тоже сбавим и предоставим. Еще больше, чем они, сбавим и больше предоставим… Не выйдет у них ничего. А если не выйдет, то что?
Что они тогда предпримут?
— Если не помогут чисто экономические меры, они предполагают шугнуть продавцов.
— Как?
— Как обычно — испортят кому-нибудь партию товара, попротыкают колеса грузовиков, пару палаток сожгут, изобьют кто под руку подвернется. В худшем случае… — Еще и в худшем… Что в худшем? Убьют кого-нибудь?
— Нет. Отравят пару десятков покупателей и распустят слух по городу о продаже недоброкачественных продуктов.
— Вот гниды, что удумали!
— Что удумали, то удумали.
— Откуда все знаешь?
— Из конфиденциальных источников.
— Из каких?
— Я же говорю — конфиденциальных.
— Осведомители, значит… Фамилии, конечно, не скажешь?
— Не скажу. Я свои источники не раскрываю.
— Даже мне?
— Кому бы то ни было.
Иван Степанович слегка дернулся. Не привык он, чтобы ему отказывали в просьбах. Тем более подчиненные.
— Осведомителя должен знать только один человек. И осведомитель знать одного. В этой цепочке может быть только два человека.
— А оплачивать их услуги третий? То есть я.
— То есть вы.
— Хорошее дело! Я за свои деньги не могу узнать того, что хочу. И даже не могу узнать, сколько ты им за их услуги платишь, потому что ведомостей нет.
Ну ничего не могу узнать!
— Не можете. Вышестоящий начальник не должен знать фамилии осведомителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48