Третий на импортной альпинистской газовой горелке кипятил воду.
— Пришел?
— Пришел.
— Все спокойно?
— Все нормально.
— Чай будешь?
— Не откажусь!
— Тогда садись.
Дежурный кашевар снял с горелки котелок, бросил туда щепоть заварки. Вскрыл две банки рисовой каши с мясом. Выложил галеты и плитку шоколада.
— Однообразное у вас меню, — проворчал наблюдатель.
— Зато сытное.
— Зато поперек горла!
— Ладно, не ворчи…
Наблюдатель стал уплетать жирную мясную кашу, закусывая ее шоколадом и галетами. Честно говоря, ему было плевать что есть. Лишь бы скорее спать…
Съел. Вытер губы рукавом. После недельного пребывания в земляной норе нравы ее обитателей заметно упростились.
— А эти, на точке, сегодня медвежатину жрали. Нашу, между прочим, медвежатину.
— Какую нашу? — не сразу понял возлежащий в гамаке боец.
— Ту, которую мы позавчера им на проволоку повесили.
— Откуда ты знаешь? Может, это была тушенка?
— По запаху знаю. Они костер на улице развели и шампуры повытаскивали. А потом так мясом запахло… Натуральным. У меня аж слюнки потекли. А с запаха тушенки меня бы вырвало.
— И ты хочешь сказать, что с такого расстояния учуял?..
— Не то слово! Я же говорю — слюной захлебывался.
— Врешь!
— Чего мне врать. Ты попробуй посидеть целые сутки без крошки во рту. Еще не тому научишься. Научишься по отрыжке личного состава меню солдатской столовки различать…
— Ну да, голодный! А шоколад не в счет?
— Шоколад не в счет. Шоколад не еда — баловство…
— Хватит трепаться. Отчет давай. У меня связь через десять минут, — встрял в обычный после приема осточертевшей консервированной каши диалог недавний кашевар. Вернее сказать, кашегрей.
Вообще-то в этой земляной норе он был не повар. По основной обязанности он был шифровальщик. Приготовлением еды он баловался в виде добровольно взятой на себя нагрузки, чтобы хоть как-то скрасить время между сеансами связи. Потому что спать устал. И читать устал. И трепаться со свободной от дежурства сменой устал. И вообще находиться в этой земляной, особо строгого для него режима камере устал. До чертиков. И все потому, что по своей должности был «не выездной». Не мог он выходить на поверхность на наблюдение, не мог в охранение и даже по естественной надобности. Не мог выходить, потому что был шифровальщиком. И не должен был попасть в руки врага ни в коем случае. Живым попасть.
Шифровальщики охраняются особо. Что называется — «пуще глаза своего». В драке защищаются всем миром. Но умирают все равно первыми. При малейшей угрозе их пленения. Как носители наиболее ценной информации.
— Давай.
Наблюдатель передал шифровальщику убористо исписанный листок.
— Ты среди графоманов просто чемпион по борзописанию.
— Это потому, что тема неисчерпаема. Что вижу — то пою.
Шифровальщик ушел в дальний угол микроземлянки, задернулся импровизированной, изготовленной из плащ-палатки шторкой, вытащил шифромашинку. Он еще раз убедился, что его никто не видит, и превратил непонятные постороннему цифры и знаки с бумаги в еще более непонятные цифры и знаки. Не понятные уже никому.
Все прочие жильцы норы восприняли карикатурно конспиративные действия шифровальщика совершенно нормально. Они не видели ничего оскорбительного или смешного в том, что их товарищ прячется от них за плащ-палаткой и что-то там под ней делает. Они привыкли. Они привыкли к незыблемым в их жизни правилам конспирации. И не любопытничали понапрасну. Чем меньше знаешь, тем меньше тебя мучают, когда берут под микитки. Тем быстрее отпускают душу на покаяние милосердным выстрелом в затылок.
А того, кто знает шифр, не отпускают. Очень долго не отпускают…
На связи…
Связь пошла…
Теперь все за прошлые сутки шаги первого, второго и прочих часовых и их разводящего, все перемещения людей и автотранспорта в периметре охранной зоны ушли за тридевять километров, чтобы лечь на стол никому не известного заказчика. Для которого и по приказу которого все они тут на глубине трех метров в земле и на вершинах самых высоких сосен сидели.
— Ну что там новенького? — спросили бойцы вышедшего из-за плащ-палатки шифровальщика.
— Горячий привет от командования.
— А что еще?
— Еще? Надежда, что мы успешно справимся с порученным нам общественно полезным делом и не уроним знамя… Потому что ниже его уронить уже невозможно. Ниже его уронить могут только шахтеры.
— Да пошел ты…
— Я бы пошел… Я бы с большим удовольствием пошел. Хоть куда, лишь бы отсюда. И если бы пустили…
Глава 94
Если драться, то уж драться. Лучше не откладывать это дело в долгий ящик. Пока запал не прошел.
Полковник Зубанов решился на драку. Но один он ее выиграть не мог. Ему нужны были союзники. Сотни союзников. Если малоопытные энтузиасты. Или несколько — если профессионалы. Зубанов предпочитал профессионалов. Которые не числом, но умением.
Он вызвал на встречу одного своего старого, еще по прежней работе, кадра. Которого использовали для выполнения особо конфиденциальных заданий. В частном, за единовременную оплату, порядке.
«Кадр» был высококлассным снайпером. Вначале он служил в действующей армии. Инструктором снайперской школы. Потом в спецчастях безопасности. В самых разных странах. Потом ушел на вольные хлеба и постреливал уже не по должности, а для удовольствия. И для заработка. Постреливал очень редко, но, как говорится, очень метко. Всегда в одну точку — в левую бровь.
Раньше с «кадром» всегда работал Зубанов. Он один. Он звонил по контактному телефону, говорил условную фразу. Одну из трех, в зависимости от места, где предполагалась встреча. И ждал.
В назначенное время в условленном месте к нему подходил снайпер. И получал очередное задание: место, время акции, адрес и фотографию «объекта». И еще задаток. Большего ему не требовалось. Никаких договоров или трудовых соглашений не заключалось. Снайпер отказывался ставить росписи под какими-либо документами. Категорически. Он получал задание без свидетелей, брал деньги без ведомости и работал без помощников. Он был волк-одиночка. И тем очень устраивал безопасность. Он не оставлял следов. В первую очередь следов, которые подшиваются в папки в ведомственных архивах. Которые самые опасные.
В архивах хранились только бухгалтерские ведомости, где значилось, что бригада штукатуров-маляров выполнила подрядные работы на сумму… Далее указывалась разнесенная на несколько десятков фамилий сумма и проставлялись «липовые» росписи.
Меж тем как работник был один. Который совершенно не умел штукатурить. Но умел выполнять конфиденциальные, не оставляющие опасных следов задания.
Полковник Зубанов не знал, кто теперь курирует снайпера. Но очень надеялся, что никто. Что за время его отсутствия снайпера еще не задействовали. По той простой причине, что работа, для которой он был предназначен, подворачивалась не так уж часто. На его веку последний раз года два назад.
Со стоящего особняком телефона-автомата полковник набрал условный номер. — Алле.
— Позовите, пожалуйста, Митрофана Архипыча.
— Такого здесь нет.
— Это телефон 212-17-24?
— Это другой телефон. Вы ошиблись. Встреча была назначена. 24-го, в семнадцать часов, в месте, условно обозначенном цифрой 212.
24-го в 17.00 полковник Зубанов неспешной походкой обходил 212-й маршрут. Как было договорено, с севера на юг. Чтобы дать возможность опознать себя невидимому им наблюдателю. В середине пути он устал и присел на случайно встретившуюся скамейку. С другой стороны к ней подошел другой «уставший» гражданин. И тоже сел.
— Здорово, полковник.
— Здравствуй.
— Я нужен?
— Нужен.
— Кто?
— На этот раз никто. На этот раз задание особого рода.
Снайпер удивленно приподнял бровь.
— На этот раз, боюсь, одному тебе не справиться.
— Я всегда справлялся. Я всегда справлялся один.
— Но не в этом случае.
— «Объектов» несколько?
— «Объектов» много. Предполагается нападение на один особо секретный объект. От того, сможем мы его защитить или нет, зависит жизнь многих людей. Очень многих.
— Не агитируй меня. Я не пионер. И сколько людей погибнет или спасется, меня не интересует. Скажи, сколько.
Зубанов назвал цифру. Очень большую. Такую, которой у него не было.
— Прилично, — сказал снайпер. — Раньше столько не платили.
— Раньше были другие задания. Раньше ты мог справиться один.
— Мне нужны будут помощники?
— Да. Охраняемый объект имеет площадь в несколько квадратных километров. Одним стволом всех дыр не закрыть. Тебе понадобятся помощники.
— На мой выбор?
— На твой.
— Сколько?
— Сколько ты посчитаешь нужным. Я дам тебе подробный план и описание местности.
— Я говорю не про местность. Я говорю, сколько ты заплатишь.
— Но я уже назвал сумму.
— Это ты заплатишь мне. Сколько ты заплатишь им?
— Ты не жадничаешь?
— В самый раз. Я знаю свои расценки. В этом деле я работаю не один. В этом деле я рискую раскрыть себя. После него мне придется уйти на покой. Ну, или залечь на многие годы. Сколько?
— Половину того, что назначено тебе. Но после завершения дела.
— Добро. Когда аванс?
— Когда ты дашь согласие.
— Считай, что дал.
Полковник Зубанов поставил на скамью сумку. С деньгами. Со всеми деньгами, что у него остались из выданных генералом оперативных сумм. С теми деньгами, что он фактически украл у заговорщиков.
— Когда остальное?
— Остальное по результату.
«Остальных» денег не было. Полковник блефовал. Ему ничего не оставалось делать, как блефовать. Запроси снайпер хоть на тысчонку больше своего обычного аванса, и от его услуг пришлось бы отказываться. И остаться одному. Против всех.
* * *
— Ладно, согласен.
— Что ты хочешь делать дальше?
Снайпер удивился. Раньше его не спрашивали, что он собирается предпринять для того, чтобы получить вторую половину причитающейся ему суммы. Раньше он сам решал, где, каким образом и с помощью какого оружия решить дело.
— Здесь ситуация особая, — попытался объяснить Зубанов. — Я вынужден. Начальство…
— Вначале я хочу отсмотреть место действия. Потом, в зависимости от условий, подобрать команду.
— Из кого?
— Из своих старых учеников. В которых уверен.
— А если?..
— «Если» исключено. Хотя бы потому, что мне моя голова важнее успешного выполнения операции. И если она будет провалена или получит огласку, мне не жить.
— Ну, почему так?.. Так мрачно.
— Потому! Потому что не надо делать из меня идиота. Я знаю правила игры. Вашей игры. И потому людей, в надежности которых сомневаюсь, привлекать не буду. Из чувства самосохранения. Кадровая политика — это мое дело.
— Согласен. Это твое дело. Когда ты будешь готов?
— Тогда, когда мне будет приказано быть готовым!
— А если вчера? Если надо было быть готовым вчера?
— Значит, можешь считать, что я готов со вчерашнего вечера…
— Ладно, убедил. Полторы недели! Полторы недели на все! Подробности в сумке с деньгами. Согласование через восемь дней на этом же месте, в это же время.
— Что согласовывать?
— Готовность. И участие других задействованных в операции подразделений.
— Добро! На том же месте, в тот же час. Как в песне…
Глава 95
Командиру разведывательной службы Китайской народной армии доложили о возможности нанесения ракетно-ядерного удара по территории его страны. Одной враждебно настроенной к успехам китайского социалистического строительства супердержавой. Расположенной севернее территории КНР. Командир вышел рапортом на свое непосредственное командование.
— А ты уверен, что это не политическая провокация русских милитаристов?
— Полной гарантии нет. Равно как нет гарантии, что удар не состоится и не причинит урон народу свободного Китая…
— Что ты предлагаешь?
— Сформировать усиленный диверсионно-разведывательный отряд…
— Для чего?
— Для выполнения задания по скрытному блокированию объекта угрозы. С целью предотвращения возможного боевого пуска. И защиты населения и территории Китайской Народной Республики от ревизионистских планов северного соседа.
— И хорошо бы пару эскадрилий штурмовой авиации в поддержку?
— Я бы не против…
— Я бы тоже не против… двинуть через границу всю северную группировку. Давно не против. Только кто нам с тобою это позволит? Никто не позволит! В первую очередь партия не позволит! Которая для армии старший брат и путеводный маяк. И без которой армия, то есть мы с тобой…
— Это вы верно сказали.
— Боюсь, даже отдельный отряд задействовать не позволят. Максимум, что я тебе могу разрешить своей властью, — это рекогносцировка объекта силами отдельной разведгруппы. Без авиации, тяжелого вооружения и лишнего шума. Тихо прийти — тихо уйти. Все остальное — вне моей компетенции. Со всем остальным мне придется обращаться к старшим товарищам по партии. А там… Там еще неизвестно, куда повернет.
В общем, так. Соберешь сведения об экспансионистских планах… Доказательства подготовки к провокационному пуску с целью причинения материальных и людских потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Пришел?
— Пришел.
— Все спокойно?
— Все нормально.
— Чай будешь?
— Не откажусь!
— Тогда садись.
Дежурный кашевар снял с горелки котелок, бросил туда щепоть заварки. Вскрыл две банки рисовой каши с мясом. Выложил галеты и плитку шоколада.
— Однообразное у вас меню, — проворчал наблюдатель.
— Зато сытное.
— Зато поперек горла!
— Ладно, не ворчи…
Наблюдатель стал уплетать жирную мясную кашу, закусывая ее шоколадом и галетами. Честно говоря, ему было плевать что есть. Лишь бы скорее спать…
Съел. Вытер губы рукавом. После недельного пребывания в земляной норе нравы ее обитателей заметно упростились.
— А эти, на точке, сегодня медвежатину жрали. Нашу, между прочим, медвежатину.
— Какую нашу? — не сразу понял возлежащий в гамаке боец.
— Ту, которую мы позавчера им на проволоку повесили.
— Откуда ты знаешь? Может, это была тушенка?
— По запаху знаю. Они костер на улице развели и шампуры повытаскивали. А потом так мясом запахло… Натуральным. У меня аж слюнки потекли. А с запаха тушенки меня бы вырвало.
— И ты хочешь сказать, что с такого расстояния учуял?..
— Не то слово! Я же говорю — слюной захлебывался.
— Врешь!
— Чего мне врать. Ты попробуй посидеть целые сутки без крошки во рту. Еще не тому научишься. Научишься по отрыжке личного состава меню солдатской столовки различать…
— Ну да, голодный! А шоколад не в счет?
— Шоколад не в счет. Шоколад не еда — баловство…
— Хватит трепаться. Отчет давай. У меня связь через десять минут, — встрял в обычный после приема осточертевшей консервированной каши диалог недавний кашевар. Вернее сказать, кашегрей.
Вообще-то в этой земляной норе он был не повар. По основной обязанности он был шифровальщик. Приготовлением еды он баловался в виде добровольно взятой на себя нагрузки, чтобы хоть как-то скрасить время между сеансами связи. Потому что спать устал. И читать устал. И трепаться со свободной от дежурства сменой устал. И вообще находиться в этой земляной, особо строгого для него режима камере устал. До чертиков. И все потому, что по своей должности был «не выездной». Не мог он выходить на поверхность на наблюдение, не мог в охранение и даже по естественной надобности. Не мог выходить, потому что был шифровальщиком. И не должен был попасть в руки врага ни в коем случае. Живым попасть.
Шифровальщики охраняются особо. Что называется — «пуще глаза своего». В драке защищаются всем миром. Но умирают все равно первыми. При малейшей угрозе их пленения. Как носители наиболее ценной информации.
— Давай.
Наблюдатель передал шифровальщику убористо исписанный листок.
— Ты среди графоманов просто чемпион по борзописанию.
— Это потому, что тема неисчерпаема. Что вижу — то пою.
Шифровальщик ушел в дальний угол микроземлянки, задернулся импровизированной, изготовленной из плащ-палатки шторкой, вытащил шифромашинку. Он еще раз убедился, что его никто не видит, и превратил непонятные постороннему цифры и знаки с бумаги в еще более непонятные цифры и знаки. Не понятные уже никому.
Все прочие жильцы норы восприняли карикатурно конспиративные действия шифровальщика совершенно нормально. Они не видели ничего оскорбительного или смешного в том, что их товарищ прячется от них за плащ-палаткой и что-то там под ней делает. Они привыкли. Они привыкли к незыблемым в их жизни правилам конспирации. И не любопытничали понапрасну. Чем меньше знаешь, тем меньше тебя мучают, когда берут под микитки. Тем быстрее отпускают душу на покаяние милосердным выстрелом в затылок.
А того, кто знает шифр, не отпускают. Очень долго не отпускают…
На связи…
Связь пошла…
Теперь все за прошлые сутки шаги первого, второго и прочих часовых и их разводящего, все перемещения людей и автотранспорта в периметре охранной зоны ушли за тридевять километров, чтобы лечь на стол никому не известного заказчика. Для которого и по приказу которого все они тут на глубине трех метров в земле и на вершинах самых высоких сосен сидели.
— Ну что там новенького? — спросили бойцы вышедшего из-за плащ-палатки шифровальщика.
— Горячий привет от командования.
— А что еще?
— Еще? Надежда, что мы успешно справимся с порученным нам общественно полезным делом и не уроним знамя… Потому что ниже его уронить уже невозможно. Ниже его уронить могут только шахтеры.
— Да пошел ты…
— Я бы пошел… Я бы с большим удовольствием пошел. Хоть куда, лишь бы отсюда. И если бы пустили…
Глава 94
Если драться, то уж драться. Лучше не откладывать это дело в долгий ящик. Пока запал не прошел.
Полковник Зубанов решился на драку. Но один он ее выиграть не мог. Ему нужны были союзники. Сотни союзников. Если малоопытные энтузиасты. Или несколько — если профессионалы. Зубанов предпочитал профессионалов. Которые не числом, но умением.
Он вызвал на встречу одного своего старого, еще по прежней работе, кадра. Которого использовали для выполнения особо конфиденциальных заданий. В частном, за единовременную оплату, порядке.
«Кадр» был высококлассным снайпером. Вначале он служил в действующей армии. Инструктором снайперской школы. Потом в спецчастях безопасности. В самых разных странах. Потом ушел на вольные хлеба и постреливал уже не по должности, а для удовольствия. И для заработка. Постреливал очень редко, но, как говорится, очень метко. Всегда в одну точку — в левую бровь.
Раньше с «кадром» всегда работал Зубанов. Он один. Он звонил по контактному телефону, говорил условную фразу. Одну из трех, в зависимости от места, где предполагалась встреча. И ждал.
В назначенное время в условленном месте к нему подходил снайпер. И получал очередное задание: место, время акции, адрес и фотографию «объекта». И еще задаток. Большего ему не требовалось. Никаких договоров или трудовых соглашений не заключалось. Снайпер отказывался ставить росписи под какими-либо документами. Категорически. Он получал задание без свидетелей, брал деньги без ведомости и работал без помощников. Он был волк-одиночка. И тем очень устраивал безопасность. Он не оставлял следов. В первую очередь следов, которые подшиваются в папки в ведомственных архивах. Которые самые опасные.
В архивах хранились только бухгалтерские ведомости, где значилось, что бригада штукатуров-маляров выполнила подрядные работы на сумму… Далее указывалась разнесенная на несколько десятков фамилий сумма и проставлялись «липовые» росписи.
Меж тем как работник был один. Который совершенно не умел штукатурить. Но умел выполнять конфиденциальные, не оставляющие опасных следов задания.
Полковник Зубанов не знал, кто теперь курирует снайпера. Но очень надеялся, что никто. Что за время его отсутствия снайпера еще не задействовали. По той простой причине, что работа, для которой он был предназначен, подворачивалась не так уж часто. На его веку последний раз года два назад.
Со стоящего особняком телефона-автомата полковник набрал условный номер. — Алле.
— Позовите, пожалуйста, Митрофана Архипыча.
— Такого здесь нет.
— Это телефон 212-17-24?
— Это другой телефон. Вы ошиблись. Встреча была назначена. 24-го, в семнадцать часов, в месте, условно обозначенном цифрой 212.
24-го в 17.00 полковник Зубанов неспешной походкой обходил 212-й маршрут. Как было договорено, с севера на юг. Чтобы дать возможность опознать себя невидимому им наблюдателю. В середине пути он устал и присел на случайно встретившуюся скамейку. С другой стороны к ней подошел другой «уставший» гражданин. И тоже сел.
— Здорово, полковник.
— Здравствуй.
— Я нужен?
— Нужен.
— Кто?
— На этот раз никто. На этот раз задание особого рода.
Снайпер удивленно приподнял бровь.
— На этот раз, боюсь, одному тебе не справиться.
— Я всегда справлялся. Я всегда справлялся один.
— Но не в этом случае.
— «Объектов» несколько?
— «Объектов» много. Предполагается нападение на один особо секретный объект. От того, сможем мы его защитить или нет, зависит жизнь многих людей. Очень многих.
— Не агитируй меня. Я не пионер. И сколько людей погибнет или спасется, меня не интересует. Скажи, сколько.
Зубанов назвал цифру. Очень большую. Такую, которой у него не было.
— Прилично, — сказал снайпер. — Раньше столько не платили.
— Раньше были другие задания. Раньше ты мог справиться один.
— Мне нужны будут помощники?
— Да. Охраняемый объект имеет площадь в несколько квадратных километров. Одним стволом всех дыр не закрыть. Тебе понадобятся помощники.
— На мой выбор?
— На твой.
— Сколько?
— Сколько ты посчитаешь нужным. Я дам тебе подробный план и описание местности.
— Я говорю не про местность. Я говорю, сколько ты заплатишь.
— Но я уже назвал сумму.
— Это ты заплатишь мне. Сколько ты заплатишь им?
— Ты не жадничаешь?
— В самый раз. Я знаю свои расценки. В этом деле я работаю не один. В этом деле я рискую раскрыть себя. После него мне придется уйти на покой. Ну, или залечь на многие годы. Сколько?
— Половину того, что назначено тебе. Но после завершения дела.
— Добро. Когда аванс?
— Когда ты дашь согласие.
— Считай, что дал.
Полковник Зубанов поставил на скамью сумку. С деньгами. Со всеми деньгами, что у него остались из выданных генералом оперативных сумм. С теми деньгами, что он фактически украл у заговорщиков.
— Когда остальное?
— Остальное по результату.
«Остальных» денег не было. Полковник блефовал. Ему ничего не оставалось делать, как блефовать. Запроси снайпер хоть на тысчонку больше своего обычного аванса, и от его услуг пришлось бы отказываться. И остаться одному. Против всех.
* * *
— Ладно, согласен.
— Что ты хочешь делать дальше?
Снайпер удивился. Раньше его не спрашивали, что он собирается предпринять для того, чтобы получить вторую половину причитающейся ему суммы. Раньше он сам решал, где, каким образом и с помощью какого оружия решить дело.
— Здесь ситуация особая, — попытался объяснить Зубанов. — Я вынужден. Начальство…
— Вначале я хочу отсмотреть место действия. Потом, в зависимости от условий, подобрать команду.
— Из кого?
— Из своих старых учеников. В которых уверен.
— А если?..
— «Если» исключено. Хотя бы потому, что мне моя голова важнее успешного выполнения операции. И если она будет провалена или получит огласку, мне не жить.
— Ну, почему так?.. Так мрачно.
— Потому! Потому что не надо делать из меня идиота. Я знаю правила игры. Вашей игры. И потому людей, в надежности которых сомневаюсь, привлекать не буду. Из чувства самосохранения. Кадровая политика — это мое дело.
— Согласен. Это твое дело. Когда ты будешь готов?
— Тогда, когда мне будет приказано быть готовым!
— А если вчера? Если надо было быть готовым вчера?
— Значит, можешь считать, что я готов со вчерашнего вечера…
— Ладно, убедил. Полторы недели! Полторы недели на все! Подробности в сумке с деньгами. Согласование через восемь дней на этом же месте, в это же время.
— Что согласовывать?
— Готовность. И участие других задействованных в операции подразделений.
— Добро! На том же месте, в тот же час. Как в песне…
Глава 95
Командиру разведывательной службы Китайской народной армии доложили о возможности нанесения ракетно-ядерного удара по территории его страны. Одной враждебно настроенной к успехам китайского социалистического строительства супердержавой. Расположенной севернее территории КНР. Командир вышел рапортом на свое непосредственное командование.
— А ты уверен, что это не политическая провокация русских милитаристов?
— Полной гарантии нет. Равно как нет гарантии, что удар не состоится и не причинит урон народу свободного Китая…
— Что ты предлагаешь?
— Сформировать усиленный диверсионно-разведывательный отряд…
— Для чего?
— Для выполнения задания по скрытному блокированию объекта угрозы. С целью предотвращения возможного боевого пуска. И защиты населения и территории Китайской Народной Республики от ревизионистских планов северного соседа.
— И хорошо бы пару эскадрилий штурмовой авиации в поддержку?
— Я бы не против…
— Я бы тоже не против… двинуть через границу всю северную группировку. Давно не против. Только кто нам с тобою это позволит? Никто не позволит! В первую очередь партия не позволит! Которая для армии старший брат и путеводный маяк. И без которой армия, то есть мы с тобой…
— Это вы верно сказали.
— Боюсь, даже отдельный отряд задействовать не позволят. Максимум, что я тебе могу разрешить своей властью, — это рекогносцировка объекта силами отдельной разведгруппы. Без авиации, тяжелого вооружения и лишнего шума. Тихо прийти — тихо уйти. Все остальное — вне моей компетенции. Со всем остальным мне придется обращаться к старшим товарищам по партии. А там… Там еще неизвестно, куда повернет.
В общем, так. Соберешь сведения об экспансионистских планах… Доказательства подготовки к провокационному пуску с целью причинения материальных и людских потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51