Для этого надо было выполнить одно-единственное условие — чтобы та, в которой все они были задействованы, операция сорвалась. И тогда придет неизбежная чистка. Потому что это только победителей не судят. А проигравших — по всей строгости негласных законов заговоров. И всегда одинаково. Одинаково бескомпромиссно.
Истинных виновников своих бед полковник Зубанов, конечно, не достанет. Высоки они, замыслившие всю эту многоходовую операцию главари. А вот столь насоливших ему более мелких руководителей начнут чистить в первую очередь. Даже вернее, чем исполнителей. Потому что исполнитель ничего не знает и через него до верхушки заговора не добраться. А вот через мелких и средних руководителей — прямой ход. Оттого они во всяком неудавшемся противозаконном деянии наиболее опасные фигуры…
И не придется тогда лично ползать с винтовкой с оптическим прицелом по пыльным чердакам. Другие поползут. Массовым порядком. В один и тот же день. И общими усилиями исполнят месть много вернее обиженного мстителя-одиночки.
Но для этого надо, чтобы заговор потерпел неудачу…
Только как это сделать? Если известен только общий план действий и совершенно неизвестны ни его исполнители, ни место их действия? Где должны будут произойти главные события? Которые не должны произойти… Которые надлежит предупредить полковнику. Кто их будет осуществлять?..
Впрочем, кто — относительно понятно. Почти наверняка его бывшие подчиненные. Которых он лично сам вывел из-под опеки Комитета. И провел отсев слабых во время тех памятных учений. И выбраковал колеблющихся в таежном лагере. После чего остались бойцы, готовые выполнить любой приказ вышестоящего начальства. Которые не умеют задумываться о его содержании. Но очень хорошо умеют воплощать его в жизнь.
Полковник, сам того не желая, обеспечил заговорщиков первоклассными кадрами. А себя — хорошо обученными, натасканными на десятках «боевых выходов» врагами. С которыми ему же теперь и воевать.
Это было очень плохо, что он в лице своих бывших сослуживцев заимел такого сильного противника. Но и хорошо. Потому что этого противника он знал лучше, чем кто-либо. Знал каждого, поименно. И знал, что каждый из них будет делать и думать в каждый конкретный момент действия. Их поступки он мог прогнозировать. А это уже кое-что.
Действующие лица заговора были ему более-менее известны.
Много хуже обстояло с местом действия…
Пусковая площадка на территории страны была не одна. Их были десятки. Направленные в самые разные страны света. Какую из них заговорщики облюбовали для захвата? Какую именно?
Если исходить из стоящей перед ними задачи — не те, что нацелены на США. С Америкой они связываться не станут. Зачем им такой серьезный противник? Сгоревшие дотла Чикаго или Филадельфия чреваты ответным ядерным ударом, а не приходом к власти новых правителей. Нет, США отпадают.
Европа скорее всего тоже. Бомбардировку Европы Мировое сообщество также не простит. И поставит в стране, допустившей к своим соседям подобную, с ядерной подоплекой, бестактность, марионеточное, подконтрольное ему правительство. А не то, которого желают заговорщики. Нет, в этом случае они тоже своих целей не достигают.
Остаются «третьи страны». До которых миру дела нет. Которые сами по себе. И если кому и интересны, то только как поставщики дешевого сырья и потенциальные рынки сбыта капиталистического ширпотреба.
Скорее всего «третьи страны».
Какие конкретно?
Не Берег Слоновой Кости. И не подобные мелкие, населенные полупервобытными племенами страны. Это точно. Для Берега Слоновой Кости ракеты будет жалко. Берег Слоновой Кости можно забросать гранатами. С низко летящего самолета.
Что-то покрупнее. Китай? Или Индия? Индия предпочтительней. Ей «обижаться» придется издалека, через границы с сопредельными государствами. А обидевшийся Китай сразу может двинуть войска на территорию страны. Вплоть до Новосибирска.
Но скорее всего не Индия и не Китай. Скорее всего Афганистан. Или еще лучше — Ирак. Ирак подходит более всего. У Ирака с Мировым сообществом давние конфликты. За ядерный удар по его территории спросится не так строго, как за дружественные Западу страны. Ирак идеальная цель для ядерной атаки.
Скорее всего Ирак.
Вот только как узнать, какие боеголовки нацелены на Ирак, а какие на США? И где они расположены?
Как узнать один из наиболее оберегаемых государственных секретов? И у кого узнать?
Только у тех, кто эти боеголовки распределяет по целям. У ракетчиков.
С них и следовало начать.
Полковник Зубанов знал, где находится здание Штаба ракетных войск стратегического назначения. Но вообще-то он знал даже больше. Он знал, где непосредственно находится сам Штаб ракетных войск стратегического назначения. А не одно только здание.
Туда он и направился. И отследил весь входяще-исходящий личный офицерский состав. Не ниже полковника в звании. Потом каждого из этих полковников он сопроводил по их типичным маршрутам. Тех, кто периодически подъезжал к складам вещевого довольствия или базам Военторга, он отсеял сразу. Количество распределенного между войсковыми частями нижнего белья его интересовало мало. Так же как финансового довольствия, постельных принадлежностей и автотранспорта. Его интересовали ракеты. Вернее, те, кто отвечает за их боеготовность.
Таких полковников, которые постоянно мотались в части, было семеро. Зубанов сопровождал их до «кирпичей», висящих на воротах подмосковных частей, и возвращался обратно.
Из этих семерых его внимание более всего привлекли трое. Те, что периодически посещали «бункер». То есть то место, где велось беспрерывное боевое дежурство, куда сходились сообщения со всех ракетных точек. Люди, вхожие в «бункер», не могли не владеть интересующей его информацией.
Из трех претендентов полковник Зубанов выбрал одного. Который ему приглянулся больше других. По поведению. По манерам. По физиономии. Полковнику не оставалось ничего другого, как довериться интуиции. Он достаточно много общался с людьми, чтобы уметь угадывать их характеры, наблюдая лица и поведение. Но главное, он все равно не имел другой возможности узнать необходимую ему информацию. Ему все равно предстояло рисковать.
Так что дело даже не в физиогномике. Дело в безвыходности. Деваться полковнику больше некуда, как подставлять себя под удар. Тем более хуже от того, что он ошибется, все равно не будет. Он и так находится вне закона. Государственного — как один из заговорщиков. И закона заговорщиков — как отошедший от их дел отступник.
Полковник Зубанов сделал то, чего в иных, более благополучных условиях не сделал бы никогда. Он вышел на прямой контакт. Поздней ночью. Когда облюбованный им объект возвращался со службы домой.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. А вы кто, собственно?..
— Никто. Который приходится вам никем. Но который вас очень давно искал. По работе. По вашей работе.
Ракетчик быстро оглянулся. Бежать было некуда. В дверях подъезда, куда он только что вошел, стояли две плечистые фигуры. Равные объемом двойному дверному проему. И еще одна на ближайшей лестничной площадке.
Итого — четверо против одного. Не считая явного весового преимущества. Тут беги — не беги…
Фигуры были всего лишь переростками-юниорами из секции вольной борьбы, которых Зубанов нанял на несколько часов для того, чтобы придать своей хлипкой персоне побольше весу. В прямом и переносном смысле. Он объяснил, что идет вытребовать с должника причитающиеся ему деньги и опасается, что без дополнительной силовой поддержки не обойдется. А с такими молодцами…
Не осталось у полковника Зубанова личного состава. Кроме него самого и вот такой неквалифицированной, поденной рабочей силы.
Юниоры встали в дверях и в разговор не встревали. Но на беседу влияли. В положительную сторону. Одним своим видом.
— Я не могу разговаривать с первым встречным, — резко сказал ракетчик.
— Я не первый встречный. Я такой же, как вы, полковник. Госбезопасности. Только в отставке. Очень недавней отставке. И мне надо задать вам несколько вопросов.
— Я отказываюсь разговаривать с вами без согласования со своим командованием. Более того, я обязан буду сообщить о нашем контакте по инстанции.
— Хорошо, согласен. Вы сообщите о нашем контакте. Если посчитаете нужным. Только вначале выслушаете меня.
— Я отказываюсь…
— Отказываетесь вы или нет, но вы меня выслушаете. Пусть даже мне придется использовать силу.
— Я буду вынужден звать на помощь. Зубанов вытащил из кармана аэрозольный баллончик.
— Это спецсредство. Вроде «Черемухи». Только более сильное средство. Нервно-паралитического действия. Гарантирующее три часа неподвижности. И последующую частичную потерю памяти. Не заставляйте меня его использовать. Мне неприятно будет вас вязать, потом тащить, потом везти к черту на рога для того только, чтобы иметь возможность спокойно побеседовать. Мне хотелось бы все завершить миром. Тем более за вами остается право не отвечать на мои расспросы. Вам нужно только слушать. Может, вы согласитесь миром?
Ракетчик кивнул, опасливо косясь на баллончик. И на фигуры борцов-статистов.
— Тогда слушайте…
И Зубанов рассказал ракетчику о заговоре. О том, что одна из ракет стратегического назначения будет захвачена. И использована для ядерного шантажа. Что, вполне вероятно, будет произведен боевой запуск. И несколько сот тысяч лиц гражданского населения будут сожжены в огне ядерного взрыва. Лишь потому, что имеющий возможность им помочь полковник не пожелает поверить вот этому, случайно встреченному им в подъезде собственного дома незнакомцу.
— Я действительно вам не верю, — сказал ракетчик. — По той простой причине, что ракету подобного класса невозможно запустить на месте.
— А если «вручную»?
— Что значит «вручную»? Это же не малолитражка, которая заводится ручкой! Ракета заблокирована в шахте с помощью многоступенчатой системы защиты. Разблокировать которую способны только первые лица государства.
— Или специалисты, знающие устройство ракеты. Как свои пять пальцев.
— Не понял вас…
— Они похитили ведущего конструктора НПО «Звезда». Того, где изготовляют поставляемые вам изделия. Как вы думаете, способен ведущий конструктор найти способ запуска придуманной лично им ракеты, в обход им же изобретенного механизма ее блокирования?
— Я думаю, нет!
— Может быть, и нет. А может быть, и да. Если допустить, что да? Если допустить, что существует один из десяти, пусть даже из ста шансов произвести запуск ракеты с ядерной боеголовкой. На заранее запрограммированную цель произвести. На головы ничего не подозревающих граждан суверенной страны.
И если допустить, что были люди, которые знали о подобной возможности и не предприняли ничего для того, чтобы ее предотвратить. И не предотвратили. Как мы назовем этих людей?
— Что вы меня агитируете, как жених девку на выданье? Я все равно вам не верю. И не поверю, что бы вы мне тут ни рассказывали. Если вы взяли меня в плен… говорите, что вам нужно. А если, как вы утверждали, я имею право отказаться от вашего предложения, я откажусь. И на том мы расстанемся.
— Добро. Я скажу вам, что от вас требуется. И вы откажетесь. Сегодня. Но завтра вы хорошенько подумаете и, возможно, измените свое мнение.
— Хорошо. Говорите. Или делайте что-то иное. Зачем сюда пришли. Не тяните кота за хвост. Уже ночь. Меня дома хватятся.
— Ладно, давайте заканчивать. Здесь месяц, число и названия газет, в которых упоминалось о происшествии в городе Н. В том самом городе, где находится…вы знаете, что находится. Вот портрет потерпевшего. Изъятый мною из материалов слежки. Возможно, кто-то из ваших сослуживцев, контактировавших с ВПК, его видел и сможет опознать. Сможет поинтересоваться, где он теперь находится. И узнать, что его старый знакомый третьего дня был похищен неизвестными лицами.
Я думаю, вы способны сопоставить всю эту информацию. И сделать единственно возможный логический вывод.
Подумайте еще раз, кому и зачем может понадобиться похищать ведущего конструктора ракетной техники? Причем не одного, а вместе с семьей.
— Что вам нужно?
— Мне нужно знать, какие пусковые нацелены на Ирак и еще на Афганистан. И где они располагаются.
Ракетчик рассмеялся.
— Вы настолько наивны, что думаете, я могу знать о целях, заложенных в память ракет? Я представления не имею даже о том, кто может быть осведомлен в данном вопросе! Это тайна за семью печатями. Так что вы промахнулись. Я, даже если бы очень захотел, не смогу помочь вам.
— А вам не надо знать, какие пусковые нацелены на названные страны. Вам надо знать и надо сказать мне, какие пусковые интересуют заговорщиков.
— Откуда я могу знать, что интересует заговорщиков? Вы несете какой-то бред. Вы, похоже, не преступник. Как я подумал вначале. Вы просто душевнобольной. Псих! Вы рассказываете о каких-то несуществующих заговорщиках, у которых я, в них не верящий, должен узнать об известной единицам государственной тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51