Вверху эта адская смесь, охлаждаясь и опускаясь вниз, неслась на север, сшибаясь с идущими навстречу потоками и порождая ураганы и смерчи. Небо над Европой напоминало кипящий суп. Вена дрожала в ожидании мощных ливней и бешеных ветров, сдирающих черепицу с ее старых зданий.
Пока же погода только строптиво хмурилась. Дождя все не было, поэтому машины городской службы исправно поливали наиболее значимые улицы города – на них злые маленькие вихри, как ни старались, не могли поднять пыли. Зато они вовсю отвели свои разрушительные души па окраинах. В стенах мечущейся пыли старые слабые фары «Фольксвагена» светили метров на десять, не больше» Такси довезло их до ограды кладбища в Кайзер-Эберсдорф, где шофер затормозил.
– Дальше я не еду!
– Почему?
– В Швехате гнездо разных ублюдков. Туда и днем-то ездят только в сопровождении танков! Не поеду, и все тут!
Выбирая между покорностью судьбе и умерщвлением шофера, Оскар со вздохом вылез из машины и попал в ад, наполненный завываниями и шепелявым свистом ветра.
– Ну? – проворчал Рихард у него за спиной, когда тарахтящий «Фольксваген» исчез за углом.
– Нехорошо. Нам придется идти больше десяти километров. – Оскар указал пальцем в темно-серую пелену.
Там, за речушкой Швехат, улицы не поливал никто. Да и глупо было поливать мусорные свалки на холмах и улицы между заброшенными домами. Пыль царила там… Рихард пожелал ночи и ветру много плохого, но вряд ли применимого к стихиям. Им все-таки пришлось замотать платками лица и идти, благо сбиться с бетонки было невозможно. К счастью, все убийцы, грабители и прочие гадкие личности совсем не любили шляться по улицам в пылевую бурю. После трехчасового перехода по открытой, насквозь продуваемой местности из взметенного вверх коричневого суглинка выступило здание аэропорта. Зайдя внутрь, Оскар понял, что здесь ничего не изменилось, разве что народу стало еще больше. Вместо проходов вдоль стен, около окон, забитых пластиком, там появились новые комнатушки. Как и тогда, из «сот» вырывался невообразимый гам, бившийся о потолок и падавший вниз многократно повторенный. В первый раз за время их знакомства Оскар увидел подобие испуга на лице немца. Щеки Рихарда ниже зеркальных квадратов очков вытянулись и напряглись.
– Что, не по себе? – с притворной заботой спросил Энквист.
– Я не боюсь любой сволочи, пока есть шансы свалить ее. Но здесь не хватит ни сил, ни патронов! Мы шли, боясь повстречать плохих парней, а ты привел меня в самое их гнездо.
Их путь лежал через извилистые вонючие коридоры, в которых горланили песни мятые серые существа обоих полов, а кое-где даже валялись мертвецы с оскаленными в последнем ругательстве зубами. В конце концов, миновав этот зловонный и зловещий лабиринт, Оскар в нерешительности остановился перед небольшим возвышением, на которое вела сваренная из стальных прутьев лесенка. Когда он приходил сюда в прошлый раз, наверху не было сооружения, напоминавшего детектор металла. Широкая пластиковая полоса, свернутая в прямоугольник со сглаженными углами, им и оказалась. Резкий звон пробудил к жизни двух громил с широкими, заплывшими жиром плечами и маленькими бритыми головами, которые дремали за толстой прозрачной стеной. Ни стены, ни горилл раньше не было тоже…
– Что надо? – презрительно спросил через вделанное в стену переговорное устройство один из сторожей.
– Мы к Людвигу. Нас послал дядя Карл – он в курсе.
Громилы застыли в позах напряженного ожидания. Их толстые длинные пальцы нервно перебирали стволы новеньких автоматов марки «Штейр». Несколько секунд прошли без звуков и движений, но потом еле заметная дверь в стене со скрежетом отползла в сторону, давая дорогу. За ней была еще одна стена, обшитая железными листами, однако там дверь уже была распахнута. Людвиг ждал, сидя за громоздким столом, и его гнусно ухмыляющаяся рожа сразу не понравилась Оскару. Дряблые складки свисающих щек и двойного подбородка имели серый, с сиреневым отливом цвет, отчего казалось, что толстяк уже умер, и его забыли похоронить. Плотный сизый дым заполнял маленький склеп этого живого мертвеца. Анаша! – сразу понял Оскар. Толстяк молча барабанил пальцами по плексигласовому покрытию столешницы.
– Я вижу, ты рад видеть меня живым и здоровым! – заговорил Оскар. Он небрежно бросил сумку на пол, а сам по-хозяйски взгромоздился на стол. – Я ведь догадываюсь, как ты боялся, что меня убьют, и мы никогда не увидимся вновь.
– Ты сам не знаешь, насколько верно ты все понял»! – проблеял Людвиг, но это было блеяние ягненка, собиравшегося приставить нож к шее волка. – Я чуял, что ты вернешься. Я ждал тебя.
– И поэтому приготовил пару радушных встречающих? – Оскар махнул головой в сторону застывших у дверей горилл.
– Ну, они не только ради тебя здесь. Мои проклятые постояльцы, вонючие мигранты, хлынувшие из Венгрии, три раза пытались меня прикончить.
– Ладно, не будем понапрасну трепаться и ругаться – даже если ты хотел поругаться с нами. Людвиг, нам не помешают комната и деньги. Я думаю, их уже передали тебе мои богатые друзья.
Людвиг, было помрачневший, вновь гнусно осклабился – между холмами его необъятных щек вдруг вырос овраг.
– У меня нет денег для тебя. У меня нет комнаты для тебя! – Он вдруг быстро сунул руку под столешницу. Из нее с визгом выехала огромная пластина бронестекла. Громилы у двери столь же проворно вскинули свои автоматы и кровожадно заулыбались.
– Тебе было весело унижать меня в прошлый раз? – дрожащим от обуявшей его мстительности голосом промямлил Людвиг. – Привел с собой дружка! Ничего, за время твоего отсутствия мой хозяин позволил мне принять дополнительные меры безопасности. Сейчас я с радостью сделаю то, что не смогли сделать венгерская контрразведка и румынские снаряды!
Он наслаждался положением, которое, по его мнению, складывалось целиком в его пользу. Оскар медленно вынул из глаз контактные линзы и направил на толстяка взгляд, который десятилетие подряд мало кто мог выдержать спокойно, – зловещий взгляд разноцветных глаз. Людвиг отпрянул и прижался к стене.
– Ты думаешь, нас можно ровнять с тем сбродом, который селится в твоей ночлежке? Если бы ты был хоть немного умнее самой глупой обезьяны, то заметил бы, что даже внешне мы на них не похожи, – Оскар говорил очень ласково, как будто уговаривал неумного ребенка. – Думаешь, тот, кто шлет тебе пятьдесят золотых в месяц, держит на службе людей, способных дать себя убить такому ничтожеству, как ты? Даже если какая-то нелепая случайность позволит тебе справиться с нами, гнев тех, кто придет за нами, будет ужасен. От него не спасет ни толстая стена, ни бригада самых здоровых и злых головорезов. Ты готов рискнуть? Только по своей необъяснимой доброте я задаю тебе этот вопрос, а не держу еще пистолет у твоей пустой головы.
Пару минут Людвиг стоял, тяжело дыша, у стены, а лицо его настоящим водопадом покрывал пот.
– Уйдите!!! – взвизгнул он, наконец. Телохранители вначале не поняли, что он дал команду им. Только после второго истошного вопля они молча исчезли, прикрыв за собой дверь.
– Потрясающе! – воскликнул Оскар. – Ты неизмеримо вырос в моих глазах, Людвиг!
Он осторожно вытер о колени вспотевшие ладони – благо, что почти плачущий толстяк ничего не замечал вокруг себя.
– Управляющий ночлежкой – очень даже хорошая должность в наше неспокойное время! Я рад, что ты понял, как невыгодно рисковать ей ради эфемерной мести гадкому человеку. Я не буду мучить тебя долго, дружище. Дай мне денег и комнату.
– Твои деньги не прислали! – выплюнул Людвиг слова пополам со слезами обиды и страха.
– Неужели мы не найдем выхода? Ты ведь имеешь при себе кое-какую сумму! Дай мне взаймы всего-то тридцать жалких золотых, а потом вернешь их себе, когда придут мои деньги. По-дружески мы обойдемся без процентов, верно? Мы даже заплатим тебе за комнату!
Людвиг вытер слезы со щек, отчего весь стал покрыт грязными разводами. Со стоном он убрал перегородку назад под столешницу и выбросил па нее же мешочек с золотыми монетами. При этом он бормотал своим жалким тонким голоском страшные ругательства.
– Нате, грабьте меня, несчастного!! – причитал он. Потом, немного успокоившись, он заглянул в толстую клеенчатую тетрадку и пробурчал: – Идите в Желтый район, в номер 2527. Вышвырните прочь тамошнего жильца, а лучше прибейте его! Сколько будете тут жить?
– Пускай неделю.
– Тогда с вас три золотых.
– А как же льготы для старых друзей? Давай сойдемся на пятидесяти процентах… Но, увы, у нас только золотые! Вот тебе один, а половинку я отдам как-нибудь попозже. – Монетка со стуком перелетела через стол.
– Привет! Может, когда увидимся! – от этих слов Людвиг буквально почернел.
Когда они снова углубились в лабиринт ночлежки, Рихард с улыбкой сказал:
– Довольно мерзкое местечко ты выбрал, чтобы рисковать жизнью! А если бы этот толстяк в истерике приказал нас валить?
– Я пришел к нему не в первый раз. Он типичный стопроцентный трус. Он даже и не собирался убивать нас у себя в кабинете, я уверен – потому что от вида крови сам бы умер. Велел бы вывести на помойку и там прикончить. Тут мы и вывернулись бы!!
– Если б ты соблаговолил рассказать о своих мыслях перед тем, как мы вошли в этот гадюшник, я взял бы тебя за шкирку и пару раз встряхнул как следует!!! Ишь ты, знаток человеческих душ! «Он бы нас не убил»! Хотя ты ловко взял его на понт.
– Какой понт? Сплошной трезвый расчет. Людвиг – существо, состоящее из двух равных половин, жадности и трусости. Увидев меня, он вспомнил, как я в прошлый раз забрал у него кучу золотых, и стал рабом первой половины. Когда я начал угрожать, в нем встрепенулась вторая половина, которая разом задавила первую. В конце концов, он испугался даже собственной первоначальной смелости. Я и прежде встречался с подобными людьми и знаю, как нужно себя с ними вести.
– Ладно, хватит говорить об этом жалком типе!
– Ты прав, как ни удивителен сей факт! Кстати, мы пришли.
Действительно, ближайшие комнаты имели двери желтого цвета и номера у них начинались на 25. В комнате, которую Людвиг предназначил для них, жил какой-то тощий тип с разорванной и плохо зажившей нижней губой. Его быстро выкинули прочь вместе с пожитками, а чтобы он сильно не разорялся, Оскар сунул ему серебряную монетку. В комнатушке явственно воняло мочой и дохлятиной. Рихард, постояв посредине с гримасой отвращения, вышел обратно в коридор.
– Я здесь жить не буду! – заорал он.
– Успокойся! – Оскар достал из сумки пакетик желтого цвета с зелеными иероглифами, извлек оттуда спираль бурого цвета и поджег ее. По комнате поползли клубы полупрозрачного пахучего дыма. Оскар тоже вышел в коридор. – Эй, амиго! Не вороти нос от запаха народа! Скоро все люди будут жить в вонючих пещерах и грызть гнилые кости сырыми, поэтому пора привыкать. Я-то не доживу, старый… Пойдем понюхаем, может, эти благовония пахнут все же лучше, чем мертвая мышь.
Они вошли внутрь. Рихард сразу закашлялся, сунул в рот сигарету и хрипло прошептал:
– Не знаю, что сказать тебе, о безумный старец! Таким запахом в Баварии травят клопов. Не могу понять, от чего меня тошнит больше: от того, первого запаха, или от этого.
Мимо плелся, держась за стены, сгорбленный старик в неимоверно рваном кашемировом пальто, который не преминул заглянуть в раскрытую дверь с гнусавым шамканьем:
– Подайте убогому, гошпода!! – Он протянул дрожащую грязную руку.
– Фу, теперь у нас воняет козлом! – возмутился Рихард. – Пошел прочь, уродец!
Старичок перебрал по полу босыми ногами и повернулся к Оскару с той же просьбой. Оскар внезапно почувствовал себя уставшим. Он вспомнил, что они только что прошли десять километров по пылевой буре и выдержали небольшое испытание у пытавшегося быть строптивым управителя ночлежки. Он вдруг разъярился. Вынув «Глок», он сунул его прямо в нос старика и прошептал, яростно сверля его взглядом разноцветных глаз:
– Мы сегодня подаем пулями, старче. Тебе сколько?
Старик, разом потеряв всю свою немощь, резво отпрыгнул в коридор. Глядя в глаза Оскара, он беззвучно шептал молитву. Не решаясь оторвать глаз от пистолетного ствола, старик задом пошаркал прочь.
– Надо было его пристрелить! – с сожалением сказал Рихард.
– Ну, сам бы и стрелял. Я не убиваю без причины.
– Тебя не Зорро звать?
– Ты просто как дите!
Внутри комнаты теперь царил дурманящий, сладкий и терпкий одновременно, аромат, вовсе не похожий на запах тех веществ, которыми травят клопов. Оскар закрыл дверь, проигнорировав хлипкую задвижку. Вместо этого жалкого запора он налепил на углы четыре замка-липучки.
– Я сегодня буду за хозяина, так что тебе, как гостю, можно ложиться на кровати! – торжественно сказал Оскар. Немец, словно только ждал приглашения, плюхнулся на скрипучий топчан. Он уже почти спал – рот открылся, нос сопел, глаза слипались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пока же погода только строптиво хмурилась. Дождя все не было, поэтому машины городской службы исправно поливали наиболее значимые улицы города – на них злые маленькие вихри, как ни старались, не могли поднять пыли. Зато они вовсю отвели свои разрушительные души па окраинах. В стенах мечущейся пыли старые слабые фары «Фольксвагена» светили метров на десять, не больше» Такси довезло их до ограды кладбища в Кайзер-Эберсдорф, где шофер затормозил.
– Дальше я не еду!
– Почему?
– В Швехате гнездо разных ублюдков. Туда и днем-то ездят только в сопровождении танков! Не поеду, и все тут!
Выбирая между покорностью судьбе и умерщвлением шофера, Оскар со вздохом вылез из машины и попал в ад, наполненный завываниями и шепелявым свистом ветра.
– Ну? – проворчал Рихард у него за спиной, когда тарахтящий «Фольксваген» исчез за углом.
– Нехорошо. Нам придется идти больше десяти километров. – Оскар указал пальцем в темно-серую пелену.
Там, за речушкой Швехат, улицы не поливал никто. Да и глупо было поливать мусорные свалки на холмах и улицы между заброшенными домами. Пыль царила там… Рихард пожелал ночи и ветру много плохого, но вряд ли применимого к стихиям. Им все-таки пришлось замотать платками лица и идти, благо сбиться с бетонки было невозможно. К счастью, все убийцы, грабители и прочие гадкие личности совсем не любили шляться по улицам в пылевую бурю. После трехчасового перехода по открытой, насквозь продуваемой местности из взметенного вверх коричневого суглинка выступило здание аэропорта. Зайдя внутрь, Оскар понял, что здесь ничего не изменилось, разве что народу стало еще больше. Вместо проходов вдоль стен, около окон, забитых пластиком, там появились новые комнатушки. Как и тогда, из «сот» вырывался невообразимый гам, бившийся о потолок и падавший вниз многократно повторенный. В первый раз за время их знакомства Оскар увидел подобие испуга на лице немца. Щеки Рихарда ниже зеркальных квадратов очков вытянулись и напряглись.
– Что, не по себе? – с притворной заботой спросил Энквист.
– Я не боюсь любой сволочи, пока есть шансы свалить ее. Но здесь не хватит ни сил, ни патронов! Мы шли, боясь повстречать плохих парней, а ты привел меня в самое их гнездо.
Их путь лежал через извилистые вонючие коридоры, в которых горланили песни мятые серые существа обоих полов, а кое-где даже валялись мертвецы с оскаленными в последнем ругательстве зубами. В конце концов, миновав этот зловонный и зловещий лабиринт, Оскар в нерешительности остановился перед небольшим возвышением, на которое вела сваренная из стальных прутьев лесенка. Когда он приходил сюда в прошлый раз, наверху не было сооружения, напоминавшего детектор металла. Широкая пластиковая полоса, свернутая в прямоугольник со сглаженными углами, им и оказалась. Резкий звон пробудил к жизни двух громил с широкими, заплывшими жиром плечами и маленькими бритыми головами, которые дремали за толстой прозрачной стеной. Ни стены, ни горилл раньше не было тоже…
– Что надо? – презрительно спросил через вделанное в стену переговорное устройство один из сторожей.
– Мы к Людвигу. Нас послал дядя Карл – он в курсе.
Громилы застыли в позах напряженного ожидания. Их толстые длинные пальцы нервно перебирали стволы новеньких автоматов марки «Штейр». Несколько секунд прошли без звуков и движений, но потом еле заметная дверь в стене со скрежетом отползла в сторону, давая дорогу. За ней была еще одна стена, обшитая железными листами, однако там дверь уже была распахнута. Людвиг ждал, сидя за громоздким столом, и его гнусно ухмыляющаяся рожа сразу не понравилась Оскару. Дряблые складки свисающих щек и двойного подбородка имели серый, с сиреневым отливом цвет, отчего казалось, что толстяк уже умер, и его забыли похоронить. Плотный сизый дым заполнял маленький склеп этого живого мертвеца. Анаша! – сразу понял Оскар. Толстяк молча барабанил пальцами по плексигласовому покрытию столешницы.
– Я вижу, ты рад видеть меня живым и здоровым! – заговорил Оскар. Он небрежно бросил сумку на пол, а сам по-хозяйски взгромоздился на стол. – Я ведь догадываюсь, как ты боялся, что меня убьют, и мы никогда не увидимся вновь.
– Ты сам не знаешь, насколько верно ты все понял»! – проблеял Людвиг, но это было блеяние ягненка, собиравшегося приставить нож к шее волка. – Я чуял, что ты вернешься. Я ждал тебя.
– И поэтому приготовил пару радушных встречающих? – Оскар махнул головой в сторону застывших у дверей горилл.
– Ну, они не только ради тебя здесь. Мои проклятые постояльцы, вонючие мигранты, хлынувшие из Венгрии, три раза пытались меня прикончить.
– Ладно, не будем понапрасну трепаться и ругаться – даже если ты хотел поругаться с нами. Людвиг, нам не помешают комната и деньги. Я думаю, их уже передали тебе мои богатые друзья.
Людвиг, было помрачневший, вновь гнусно осклабился – между холмами его необъятных щек вдруг вырос овраг.
– У меня нет денег для тебя. У меня нет комнаты для тебя! – Он вдруг быстро сунул руку под столешницу. Из нее с визгом выехала огромная пластина бронестекла. Громилы у двери столь же проворно вскинули свои автоматы и кровожадно заулыбались.
– Тебе было весело унижать меня в прошлый раз? – дрожащим от обуявшей его мстительности голосом промямлил Людвиг. – Привел с собой дружка! Ничего, за время твоего отсутствия мой хозяин позволил мне принять дополнительные меры безопасности. Сейчас я с радостью сделаю то, что не смогли сделать венгерская контрразведка и румынские снаряды!
Он наслаждался положением, которое, по его мнению, складывалось целиком в его пользу. Оскар медленно вынул из глаз контактные линзы и направил на толстяка взгляд, который десятилетие подряд мало кто мог выдержать спокойно, – зловещий взгляд разноцветных глаз. Людвиг отпрянул и прижался к стене.
– Ты думаешь, нас можно ровнять с тем сбродом, который селится в твоей ночлежке? Если бы ты был хоть немного умнее самой глупой обезьяны, то заметил бы, что даже внешне мы на них не похожи, – Оскар говорил очень ласково, как будто уговаривал неумного ребенка. – Думаешь, тот, кто шлет тебе пятьдесят золотых в месяц, держит на службе людей, способных дать себя убить такому ничтожеству, как ты? Даже если какая-то нелепая случайность позволит тебе справиться с нами, гнев тех, кто придет за нами, будет ужасен. От него не спасет ни толстая стена, ни бригада самых здоровых и злых головорезов. Ты готов рискнуть? Только по своей необъяснимой доброте я задаю тебе этот вопрос, а не держу еще пистолет у твоей пустой головы.
Пару минут Людвиг стоял, тяжело дыша, у стены, а лицо его настоящим водопадом покрывал пот.
– Уйдите!!! – взвизгнул он, наконец. Телохранители вначале не поняли, что он дал команду им. Только после второго истошного вопля они молча исчезли, прикрыв за собой дверь.
– Потрясающе! – воскликнул Оскар. – Ты неизмеримо вырос в моих глазах, Людвиг!
Он осторожно вытер о колени вспотевшие ладони – благо, что почти плачущий толстяк ничего не замечал вокруг себя.
– Управляющий ночлежкой – очень даже хорошая должность в наше неспокойное время! Я рад, что ты понял, как невыгодно рисковать ей ради эфемерной мести гадкому человеку. Я не буду мучить тебя долго, дружище. Дай мне денег и комнату.
– Твои деньги не прислали! – выплюнул Людвиг слова пополам со слезами обиды и страха.
– Неужели мы не найдем выхода? Ты ведь имеешь при себе кое-какую сумму! Дай мне взаймы всего-то тридцать жалких золотых, а потом вернешь их себе, когда придут мои деньги. По-дружески мы обойдемся без процентов, верно? Мы даже заплатим тебе за комнату!
Людвиг вытер слезы со щек, отчего весь стал покрыт грязными разводами. Со стоном он убрал перегородку назад под столешницу и выбросил па нее же мешочек с золотыми монетами. При этом он бормотал своим жалким тонким голоском страшные ругательства.
– Нате, грабьте меня, несчастного!! – причитал он. Потом, немного успокоившись, он заглянул в толстую клеенчатую тетрадку и пробурчал: – Идите в Желтый район, в номер 2527. Вышвырните прочь тамошнего жильца, а лучше прибейте его! Сколько будете тут жить?
– Пускай неделю.
– Тогда с вас три золотых.
– А как же льготы для старых друзей? Давай сойдемся на пятидесяти процентах… Но, увы, у нас только золотые! Вот тебе один, а половинку я отдам как-нибудь попозже. – Монетка со стуком перелетела через стол.
– Привет! Может, когда увидимся! – от этих слов Людвиг буквально почернел.
Когда они снова углубились в лабиринт ночлежки, Рихард с улыбкой сказал:
– Довольно мерзкое местечко ты выбрал, чтобы рисковать жизнью! А если бы этот толстяк в истерике приказал нас валить?
– Я пришел к нему не в первый раз. Он типичный стопроцентный трус. Он даже и не собирался убивать нас у себя в кабинете, я уверен – потому что от вида крови сам бы умер. Велел бы вывести на помойку и там прикончить. Тут мы и вывернулись бы!!
– Если б ты соблаговолил рассказать о своих мыслях перед тем, как мы вошли в этот гадюшник, я взял бы тебя за шкирку и пару раз встряхнул как следует!!! Ишь ты, знаток человеческих душ! «Он бы нас не убил»! Хотя ты ловко взял его на понт.
– Какой понт? Сплошной трезвый расчет. Людвиг – существо, состоящее из двух равных половин, жадности и трусости. Увидев меня, он вспомнил, как я в прошлый раз забрал у него кучу золотых, и стал рабом первой половины. Когда я начал угрожать, в нем встрепенулась вторая половина, которая разом задавила первую. В конце концов, он испугался даже собственной первоначальной смелости. Я и прежде встречался с подобными людьми и знаю, как нужно себя с ними вести.
– Ладно, хватит говорить об этом жалком типе!
– Ты прав, как ни удивителен сей факт! Кстати, мы пришли.
Действительно, ближайшие комнаты имели двери желтого цвета и номера у них начинались на 25. В комнате, которую Людвиг предназначил для них, жил какой-то тощий тип с разорванной и плохо зажившей нижней губой. Его быстро выкинули прочь вместе с пожитками, а чтобы он сильно не разорялся, Оскар сунул ему серебряную монетку. В комнатушке явственно воняло мочой и дохлятиной. Рихард, постояв посредине с гримасой отвращения, вышел обратно в коридор.
– Я здесь жить не буду! – заорал он.
– Успокойся! – Оскар достал из сумки пакетик желтого цвета с зелеными иероглифами, извлек оттуда спираль бурого цвета и поджег ее. По комнате поползли клубы полупрозрачного пахучего дыма. Оскар тоже вышел в коридор. – Эй, амиго! Не вороти нос от запаха народа! Скоро все люди будут жить в вонючих пещерах и грызть гнилые кости сырыми, поэтому пора привыкать. Я-то не доживу, старый… Пойдем понюхаем, может, эти благовония пахнут все же лучше, чем мертвая мышь.
Они вошли внутрь. Рихард сразу закашлялся, сунул в рот сигарету и хрипло прошептал:
– Не знаю, что сказать тебе, о безумный старец! Таким запахом в Баварии травят клопов. Не могу понять, от чего меня тошнит больше: от того, первого запаха, или от этого.
Мимо плелся, держась за стены, сгорбленный старик в неимоверно рваном кашемировом пальто, который не преминул заглянуть в раскрытую дверь с гнусавым шамканьем:
– Подайте убогому, гошпода!! – Он протянул дрожащую грязную руку.
– Фу, теперь у нас воняет козлом! – возмутился Рихард. – Пошел прочь, уродец!
Старичок перебрал по полу босыми ногами и повернулся к Оскару с той же просьбой. Оскар внезапно почувствовал себя уставшим. Он вспомнил, что они только что прошли десять километров по пылевой буре и выдержали небольшое испытание у пытавшегося быть строптивым управителя ночлежки. Он вдруг разъярился. Вынув «Глок», он сунул его прямо в нос старика и прошептал, яростно сверля его взглядом разноцветных глаз:
– Мы сегодня подаем пулями, старче. Тебе сколько?
Старик, разом потеряв всю свою немощь, резво отпрыгнул в коридор. Глядя в глаза Оскара, он беззвучно шептал молитву. Не решаясь оторвать глаз от пистолетного ствола, старик задом пошаркал прочь.
– Надо было его пристрелить! – с сожалением сказал Рихард.
– Ну, сам бы и стрелял. Я не убиваю без причины.
– Тебя не Зорро звать?
– Ты просто как дите!
Внутри комнаты теперь царил дурманящий, сладкий и терпкий одновременно, аромат, вовсе не похожий на запах тех веществ, которыми травят клопов. Оскар закрыл дверь, проигнорировав хлипкую задвижку. Вместо этого жалкого запора он налепил на углы четыре замка-липучки.
– Я сегодня буду за хозяина, так что тебе, как гостю, можно ложиться на кровати! – торжественно сказал Оскар. Немец, словно только ждал приглашения, плюхнулся на скрипучий топчан. Он уже почти спал – рот открылся, нос сопел, глаза слипались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52