— Мне кажется, это…
— Эмили пишет: «Помните о том, чтобы выразить вашу индивидуальность. Он не должен быть слишком идеален».
— О, жаль, что вы не сказали мне об этом раньше. Может быть, нам нужно начать заново.
— Ну, может быть, сойдет и идеальный.
— Не настолько.
— Хорошо.
Шелест страниц.
— Во-первых, набросьте галстук на шею так, чтобы оба конца свободно свисали, один длиннее другого. Теперь и далее я буду называть его длинный конец…
И так далее, на протяжении временного отрезка в семнадцать минут, который отныне я пожизненно буду называть «адом галстука-бабочки». Однако в конце концов и, скорее всего, по собственному волеизъявлению галстук завязался, продемонстрировав степень несовершенства, каковое лишь слегка подчеркнуло мою индивидуальность.
* * *
Я был готов идти, но, вконец измотавшись с этим чертовым галстуком, вспомнил, что так и не поел после завтрака. Опознает меня «антиклиент», несмотря на маскировку, и похитит сегодня вечером или нет, но без сахара в крови я далеко не уйду.
На кухне моя рука задержалась в нескольких дюймах от дверцы холодильника. На холодильнике мигал сигнал оставленного сообщения на автоответчике моих родителей. Я выругал себя за то, что не проверил раньше. Обычно никто не звонил мне на домашний телефон, но, поскольку мой сотовый телефон пропал, кто-нибудь мог позвонить мне на родительский номер.
Когда я нажал кнопку, голос моей матери продекламировал это жизнерадостное, волнующее послание.
«Я надеюсь, что ты прослушаешь это, Хантер. Хорошая новость. Какой-то парень позвонил мне и сказал, что нашел твой телефон. Я не знала, что ты его потерял. В общем, он был очень мил. Сказал, что будет сегодня днем ближе к центру и занесет мне его в офис. Увидимся вечером». Гудок.
Я схватил телефон и набрал номер ее офиса, один из немногих номеров, которые я помнил наизусть. Ответил ее помощник.
— Она уже ушла.
— А не заходил ли человек, незнакомый человек, чтобы передать ей кое-что?
Он рассмеялся.
— Расслабься, Хантер, он заглядывал. Действительно, приятный малый. Передал твоей матери телефон, она отдаст его тебе дома. Ох уж вы, ребята, с вашими трубками.
— Когда он заходил?
— Хм… сразу после ланча.
— А с ней все в порядке? Она не пошла с ним куда-нибудь?
— Конечно, с ней все в порядке. Пошла куда-нибудь? Ты это о чем?
— Ничего. Так просто… Спасибо.
Я положил трубку.
Должно быть, он зашел в офис, чтобы посмотреть на нее. Потом снаружи дождался, когда она выйдет и направится домой. Увязался следом, завязал разговор, выждал, когда они окажутся одни… Возможностей уйма, мама всегда ездит домой на метро. А может быть, они подстроили кражу сумочки, чтобы собрать побольше информации. Возможно, что они уже захватили мою маму, как и Мэнди. И даже если они лишь охотились за ее бумажником, они определенно заполучили ее адрес, не говоря уже о…
Во входной двери звякнул ключ.
Глава пятнадцатая
Дверь квартиры распахнулась, и мы в ужасе уставились друг на друга.
Я пришел в себя первым, учитывая то, что это на самом деле была мама. Ее не захватили в заложницы, не приставили нож к горлу — просто мама.
А вот у мамы глаза на лоб полезли. Несколько мгновений она таращилась на меня, потом воззрилась на свои ключи, на номер на двери квартиры, а потом снова на меня.
— Хантер?!
— Привет, мам.
Пакет из магазина шлепнулся на пол и, когда его содержимое утряслось, завалился набок. Она сделала несколько шагов вперед, разинув рот и вглядываясь в мой роскошный наряд за две тысячи долларов с черным галстуком.
— Боже мой, Хантер, это ты? Что случилось?
— Я решил сменить имидж.
Она растерянно моргнула.
— Черт! Ну ты даешь!
То, что мне удалось сподвигнуть маму на ругательство, вызвало у меня невольный смешок.
Она сделала еще несколько шагов, качая головой, и, потянувшись, коснулась моих платиновых волос.
— Не переживай, ничего страшного.
— Выглядит совсем неплохо. В общем-то, ты выглядишь прекрасно, но…
Моя рука поднялась к бабочке. Неужто узел уже перекосило?
— Что «но»?
— Ты почти не похож… на себя.
На последнем слове ее голос дрогнул, за одну ужасную минуту матушка ухитрилась преодолеть весь путь от ругательства до слез. Ее глаза влажно заблестели, губы задрожали, и она натурально захлюпала носом.
Я перепугался.
— Мама!
— Прости.
Она положила руку на мое плечо, другой прикрыла свои глаза. Ее плечи дрожали.
— Что-то случилось? Что я?..
Она посмотрела на меня, и я понял, что она смеется, да так, что вся сотрясается от беззвучного хохота.
— Прости, Хантер, но ты выглядишь совсем по-другому.
Я вздохнул с глубоким облегчением. — Ну, мы собрались сегодня на вечеринку, — пояснил я. — Она типа официальная, поэтому мы с Джен перетерли этот вопрос и решили, что было бы прикольно… короче, принарядиться.
— Это Джен поработала над твоими волосами?
— Ну… да.
Она прокашлялась, улыбаясь сквозь слезы.
— Ты выглядишь потрясающе. Когда ты научился завязывать галстук?
— Недавно. — Я посмотрел на часы. — Прости, ма, мне пора на вечеринку. Это не близко.
— Конечно.
Она кивнула, шок наконец отпустил ее. Потом мама хихикнула.
— Правда, папе я пока говорить не буду. Жду не дождусь завтрашнего утра. Ой, постой, чуть не забыла.
Она полезла в свою сумку.
— Этот обаятельный молодой человек…
— Да, я все знаю об этом человеке.
Мой телефон был извлечен на белый свет и с удовольствием привычно лег мне в руку.
— Спасибо, что принесла его мне. Этот приятный парень не задавал каких-нибудь странных вопросов или что-то такое?
— Ну, нет. Сказал только, что нашел его в Чайна-тауне.
— Лысый?
Мама прищурилась.
— Нет. А должен был?
— Или женщина с серебристыми волосами и инопланетянином вот здесь?
— Хантер, как именно ты потерял свой телефон?
Я пожал плечами, обещав себе все объяснить потом.
— Просто обронил его, наверное. Спасибо. Рад, что ты в порядке.
— Конечно, я в порядке. — Она улыбнулась и отступила назад, чтобы снова рассмотреть меня. — Мне доводилось переживать худшие вещи, чем твоя перекраска в блондина.
Я не стал говорить ей, что имел в виду совсем другое, просто крепко обнял ее.
— Желаю приятно провести время, Хантер, — сказала она, когда мы отстранились друг от друга.
— И скажи Джен, что я правда хочу с ней познакомиться.
Я улыбнулся.
— Обязательно. Я тоже хочу, чтобы ты с ней познакомилась.
Странно, но я и вправду этого хотел.
* * *
Прием был назначен в Музее естественной истории — готическом замке, раскинувшемся напротив Центрального парка. Живописные природные ландшафты и расположенные там же частные школы, обучение в которых стоит столько же, сколько в крутых университетах, это, конечно, излюбленная среда обитания для «хой аристой», что в переводе с греческого означает «аристократы». Мы, обычные люди, называемся «хой полой».
Я взял такси, стараясь свести к минимуму риск испортить прикид в две тысячи долларов. Долгий летний день наполнил Нью-Йорк асфальтовыми испарениями, и было бы жарковато стоять на платформе подземки в черной бабочке. Да и нелепо. Мама решила, что я выгляжу хорошо. Я тоже думал, что выгляжу хорошо, но ведь главное — это попасть в струю относительно контекста, а среди обычных «хой полой» я выглядел пингвином.
При всем при этом я был голоден, как волк, потому что короткая, но наполненная впечатлениями встреча с мамой заставила меня напрочь забыть о еде. Оставалось надеяться, что на приеме будут разносить блюда с аристократическими угощениями.
В такси я достал из кармана оба телефона, мой и Мэнди, чтобы, сравнив их, убедиться, что мой действительно вернулся ко мне. Но что это значит? Может быть, его действительно вернул тот славный малый, и никто за мной не охотится? Может быть, детектив Джонсон был прав насчет Мэнди? Может, ее вызвонили поухаживать за приболевшим родственником, а трубку она просто выронила и потеряла? Конечно, для того чтобы все это оказалось правдой, необходимо списать погоню по заброшенному дому на недоразумение. Мы что, случайно нарвались там на психа? Или нам это привиделось? Обоим?
Маловероятно.
И даже эти радикальные теории не объясняют приглашения на прием, устроенный «Хой Аристой». «Антиклиент» реален, и он хочет поговорить со мной. Вероятно, они подбросили мой телефон какому-то случайному прохожему. Он им больше не нужен, потому что они знают, что я не брошу Мэнди на произвол судьбы (или не устою перед соблазном кроссовок). А потому непременно приду на вечеринку.
Поиграв с кнопками телефона, я решил позвонить Джен.
«Вы звоните по телефону Джен. Оставьте сообщение…»
— Это Хантер. Мне вернули мой старый телефон. Какой-то парень, не лысый, принес его моей матери на работу. Я не знаю, что это значит. Короче, до встречи. План прежний? Ну все, пока.
Я откинулся на сиденье такси, жалея, что она не ответила, а заодно о том, что оставил такое дурацкое, нескладное сообщение. Я никогда не был фанатом голосовой почты, которая в основном представляет собой большое увеличительное стекло для чего или кого угодно, заставляющего вас нервничать. Но, конечно, у меня не было повода нервничать насчет Джен. Мне вспомнилось, как она все время находила причины оставаться со мной, прикасалась ко мне, не говоря уж о том, что совершенно меня преобразила. Джен определенно мне нравилась.
Но нравлюсь ли я ей? Я потер виски: проблема заключается в том, что, когда ты увлечен (а я был увлечен основательно, чего уж тут), очень трудно понять, какие чувства испытывает к тебе объект увлечения. В конце концов, Джен могла увлечься вовсе не мной, а поисками пропавшей Мэнди, ради приключений. Или решила, что у меня такие приключения каждый день, хоть лопатой греби, а когда узнает, что это не так, будет разочарована. И вообще, насколько это обычно, чтобы девушка красила парню волосы, и говорит ли это что-то о ее к нему отношении?
Правда, размышляя обо всем этом, я не забывал, что озабоченность этими вопросами вовсе не затрагивает главную на данный момент тему: если маскировка не сработает, «антиклиент» обрушит на мое «эго» куда более серьезные проблемы, чем возможное недопонимание с Джен.
Мне вспомнились фильмы, где напарник говорит: «Мы лезем прямо в западню», на что герой отвечает: «Ага, но как раз этого они от нас и не ждут». Полная чушь, конечно. Капкан ставят именно в расчете на то, что кто-то в него попадет, верно? Правда, они ожидают темноволосого Хантера в шортах для скейтборда, а не блондинистого не-Хантера, «пингвина» в вечернем костюме и бабочке.
Я глубоко вздохнул. Мне действительно очень хотелось есть.
* * *
К этому часу музей был уже закрыт для публики, но мраморные ступени, поднимавшиеся к нему по склону холма, еще были усеяны туристами. Вместе с другими приглашенными я двинулся сквозь толпу усталых, загорелых, увешанных камерами приезжих, спеша навстречу благодатной кондиционированной прохладе музея. Представителей нашей тусовки можно было узнать сразу — женщины в вечерних туалетах, мужчины все как один в бабочках. В фойе стоял на задних ногах скелет барозавра, восемьдесят футов высотой, защищающий скелет своего детеныша от скелета тираннозавра. Я вспомнил, как в детстве, бывая здесь, недоумевал, почему все эти костяные чудовища хотят съесть друг друга, хотя с мясом у них явный напряг.
Толпа была достаточно большая, в такой легко затеряться, рой голосов заполнял мраморное пространство, смешиваясь с собственным эхом. Чувствуя себя надежно затерявшимся среди таких же «пингвинов», я двинулся по отгороженному бархатными лентами проходу из фойе в зал млекопитающих Африки.
Это была старая часть музея, относившаяся к тем временам, когда натуралисты ездили в экспедиции, отстреливали там животных, привозили их шкуры и скелеты и делали из них чучела. Современным борцам за сохранение живой природы это, конечно, не по нраву, но, по-моему, это тоже своего рода сохранение. В центре огромного зала было установлено целое семейство слонов, а вдоль стен тянулись витрины и диорамы: зебры, гориллы и антилопы импалы на фоне раскрашенных африканских пейзажей таращились на людей стеклянными глазами и выглядели парализованными удивлением — словно никто не предупредил их, что находиться здесь можно только в смокингах.
Толпа текла кругами, двигаясь вокруг слонов по часовой стрелке. По манхэттенской традиции вечеринка начинала раскручиваться с опозданием на два часа, и гости еще только разбирали напитки. Это медленное круговое движение предоставило мне возможность заняться наблюдением, высматривая замаскированную Джен, с одной стороны, а с другой — любые признаки «антиклиента».
Я был как на иголках. Маленькие пластиковые булавочки от ярлычков кололись все ощутимее, не говоря о том, что мне так и не удалось привыкнуть к облику блондина, отражавшегося в стекле, отделяющем наш променад от панорамы африканской саванны. Мои глаза устремлялись вслед каждой девушке роста Джен, но ее здесь не было, если только она не прибегла к пластической хирургии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28