И не наверно, а точно, потому что в руке он держал ту самую каску, которую я видел на голове полицейского Юстаса Оутса. Он резко и поспешно сунул ее Стиффи, будто каска жгла его, а Стиффи в восторге издала вопль, полный неги и ласки. - Вот, принес, - тупо сказал он. - Ах, Гарольд! - И перчатки твои тоже принес. Ты их забыла. Я одну только принес. Другой не нашел. - Спасибо, любимый. Бог с ними, с перчатками. Ты у меня настоящее чудо. Расскажи мне все в подробностях. Он открыл было рот, чтобы рассказывать, да так и застыл, - я увидел, что он в ужасе глядит на меня. Потом перевел взгляд на Дживса. Нетрудно догадаться, какие мысли проносятся в его мозгу. Он спрашивал себя, кто мы - живые люди или из-за нервного напряжения, в котором он живет, у него начались галлюцинации. - Стиффи, - прошептал он, - ты, пожалуйста, сейчас не смотри на комод, но скажи, там кто-то сидит? - Что? А, да, это Берти Вустер. - Правда, он? - Его лицо посветлело. - Я был не вполне уверен. А на гардеробе тоже кто-то есть? - Там камердинер Берти, Дживс. - Приятно познакомиться, - сказал Пинкер. - Очень приятно, сэр, - отозвался Дживс. Мы с Дживсом спустились на пол, и я шагнул к старому другу, протянув руку. - Ну, здорово, Пинкер. - Привет, Берти. - Сколько лет, сколько зим. - Да уж, давненько не виделись. - Ты, говорят, священником стал. - Верно. - Как прихожане? - Отлично, спасибо. Наступила пауза, и я подумал, хорошо бы расспросить его об однокашниках кого он видел в последнее время, о ком что слышал, - словом, как обычно при встрече двух друзей после долгой разлуки, когда говорить особенно не о чем, но мне помешала Стиффи. Она ворковала над каской, как мать у колыбели спящего младенца, но тут вдруг возьми да и надень каску на себя, и при этом громко рассмеялась, а Пинкеру это было как нож в сердце, он снова ужаснулся тому, что сотворил. Вы наверняка слышали выражение: "Несчастный слишком хорошо знал, что его ждет". Так вот, это сейчас в полной мере относилось к Гарольду Пинкеру. Он прянул как испуганный конь, налетел на еще один столик, шагнул заплетающимися ногами к креслу, опрокинул его, потом поднял, поставил, сел в него и закрыл лицо руками. - Если об этом узнает младший класс воскресной школы! - простонал он, дрожа всем телом. Я хорошо понимал друга. Человек в его положении должен вести себя очень осмотрительно. Прихожане ожидают от священника ревностного исполнения своих обязанностей. Они представляют себе его пастырем, который читает проповеди о разных там хеттеях, аморреях и как они еще называются, возвращает мудрым словом на путь истинный грешника, кормит супом болящих, поправляет им подушки, ну и все прочее. Когда же они обнаружат, что он стащил у полицейского каску, они изумленно посмотрят друг на друга с осуждением в глазах и спросят, достоин ли этот человек выполнять столь высокую миссию. Вот что тревожило Пинкера и не позволяло быть прежним жизнерадостным священником, который так весело смеялся на последнем празднике в воскресной школе, что все до сих пор не могут его забыть. Стиффи захотела приободрить возлюбленного. - Прости меня, милый. Если ее вид тебя расстраивает, лучше я ее уберу. Она подошла к комоду и засунула каску в ящик. - Только я не понимаю, почему ты расстраиваешься. Мне кажется, ты должен радоваться и гордиться. А теперь расскажи мне все. - Пожалуйста, - поддержал ее я. - Хочется узнать из первых рук. - Ты крался за ним, как тигр? - спросила Стиффи. - Конечно, крался, - с укоризной подтвердил я. До чего глупая девица! Неужели вы допускаете мысль, что он мог подбежать открыто, ни от кого не таясь? Нет, он неотступно полз за ним, как змея, и когда тот сел отдохнуть возле перелаза у изгороди или где-нибудь еще и, ни о чем не подозревая, закурил трубочку, Пинкер и осуществил свой план, так ведь? Гарольд Пинкер сидел, уставясь в пустоту, и на его лице было все то же мрачное, тревожное выражение. - Не садился он отдыхать у перелаза. Он стоял, опершись о перила. Когда ты ушла от меня, Стиффи, я решил прогуляться и все обдумать, прошел по полю Планкетта и хотел перейти на соседнее, как вдруг увидел впереди какую-то темную фигуру, это был он. Я кивнул. Как ясно я представлял себе эту сцену! - Надеюсь, - сказал я, - ты вспомнил, что сначала надо сбить каску на лицо, а потом рвануть вверх? - Ничего этого не понадобилось. Каска была не на голове. Он снял ее и положил на траву. Я подкрался и схватил ее. Я строго посмотрел на него. - Как же так. Пинкер, ты нарушил правила игры. - Ничего он не нарушал, - пылко возразила Стиффи.- Я считаю, он проявил величайшую ловкость. Я не мог отступить со своих позиций. У нас в "Трутнях" очень строгие взгляды на этот счет. - Разработаны специальные приемы, чтобы похищать у полицейских каски. Ты их не применял, - решительно стоял на своем я. - Это совершеннейшая чепуха, - отмахнулась от меня Стиффи. - Любимый, ты был изумителен. Я пожал плечами. - Что вы скажете по этому поводу, Дживс? - Думаю, мне не стоит высказывать свое мнение, сэр. - Правильно, не стоит, - подхватила Стиффи. - И вам, Берти Вустер, не стоит, никого ваше мнение не интересует. И вообще, что вы о себе воображаете? - Она все больше распалялась. - Никто вас не звал, а вы заявились в спальню к девушке и поучаете, как можно похищать каски, а как нельзя. Вы сами не скажешь, чтоб проявили чудеса ловкости в этом искусстве, иначе бы вас не арестовали и не привели утром на Бошер-стрит, где вам пришлось пресмыкаться перед дядей Уоткином в надежде отделаться всего лишь штрафом. - Я вовсе не пресмыкался перед старым бандитом, - возмутился я. - Я держался спокойно и с большим достоинством, как вождь краснокожих на костре. Что до моей надежды отделаться штрафом... Стиффи не желала ничего слушать. - Я просто хотел сказать, что приговор ошарашил меня. Я был убежден, что довольно простого замечания. Но все это к делу не относится, важно другое: Пинкер в эпизоде с полицейским действовал вопреки правилам. Это так же безнравственно, как стрелять в сидящую птицу. И я не могу изменить своего мнения. - Я тоже не могу изменить своего мнения, что вам нечего делать в моей спальне. Зачем вы здесь торчите? - Да, я тоже удивился, - сказал Пинкер, впервые затронув эту тему. Конечно, я понимал, что у него есть все основания недоумевать, почему он застал такое сборище в спальне, где обитает одна только его возлюбленная. Я сурово посмотрел на нее. - Вы отлично знаете, почему я здесь. Я вам объяснил. Я пришел сюда, чтобы... - Ах да, конечно. Дорогой, Берти пришел ко мне за книгой. Но боюсь... тут она вонзила в мои глаза холодный зловещий взгляд, - боюсь, я пока не могу дать ему ее. Я еще сама не дочитала. Кстати, дорогой, - продолжала она, не выпуская из меня цепкого хищного взгляда, - Берти сказал, что будет счастлив помочь нам в нашем плане с серебряной коровой. - Дружище, неужели ты согласен? - радостно встрепенулся Пинкер. - Конечно, согласен, - сказала Стиффи. - Он только сейчас говорил мне, какое удовольствие это ему доставит. - Ты не против, если я расквашу тебе нос? - Конечно, он не против. - Понимаешь, я должен быть в крови. Кровь - это главное. - Ну конечно же, конечно, - нетерпеливо вступила Стиффи. Казалось, она торопится завершить сцену. - Он все понимает. - Берти, а когда ты сочтешь возможным провести операцию? - Он сочтет возможным провести ее сегодня, - ответила за меня Стиффи. Нет никакого смысла откладывать. Жди ровно в полночь на веранде, мой любимый. К тому времени все уже будут спать. Берти, вам удобно в полночь? Да, Берти говорит, что это идеальное время. А теперь, ненаглядный, тебе пора. Если кто-нибудь случайно зайдет и увидит тебя здесь, он может удивиться. Спокойной ночи, любимый. - Спокойной ночи, любимая. - Спокойной тебе ночи, любимый. - И тебе спокойной ночи, любимая. - Подожди! - крикнул я, оборвав их тошнотворные нежности и пытаясь в последний раз воззвать к чести и благородству Гарольда. - Не может он ждать, он спешит. Помни же, ангел мой. На веранде, в полной боевой готовности, в двенадцать ноль ноль. Спокойной ночи, любимый. - Спокойной ночи, любимая. - Спокойной ночи, мой ненаглядный. - Спокойной ночи, ненаглядная. Они отошли к балкону, омерзительное воркованье не так сильно било в уши, и тут я обратил к Дживсу свое суровое, непреклонное лицо. - Тьфу! - Простите, сэр? - Я сказал "тьфу", Дживс. Я человек достаточно широких взглядов, но я потрясен, потрясен до глубины души. Поведение Стиффи отвратительно, но не в нем суть. Она женщина, и всем давно известно, что женщины не способны отличить добро от зла. Но чтобы на такое пошел Гарольд Пинкер, носитель духовного сана, человек, застегивающий свой воротничок сзади на шее! Это ужасает меня. Он знает, что блокнот у нее. Знает, что она держит меня на крючке. Но разве он потребовал, чтобы она вернула его мне? И не подумал. Он с нескрываемой радостью идет на грязное дело. Что ждет с таким пастырем прихожан Тотли, которые жаждут идти по прямой и ровной стезе добродетели? Какой пример подает он младенцам, посещающим воскресную школу, о которых он говорил? Если они несколько лет посидят возле Гарольда Пинкера и проникнутся его по меньшей мере странными идеями касательно нравственности и чести, все до единого кончат жизнь в тюрьме, осужденные за шантаж. Я умолк, глубоко взволнованный. Я даже тяжело дышал. - По-моему, вы несправедливы к джентльмену, сэр. - М-м? - Я убежден, у него сложилось впечатление, будто вы согласились принять участие в их плане исключительно по доброте душевной, вам просто хочется помочь старому другу. - Думаете, она не рассказала ему о блокноте? - Уверен, сэр. Я понял это по поведению барышни. - Я не заметил в ее поведении ничего особенного. - Когда вы пытались завести разговор о блокноте, сэр, она смутилась. Боялась, что мистер Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит ее вернуть блокнот законному владельцу. - Черт возьми, Дживс, а ведь вы правы. Я стал вспоминать во всех подробностях разыгравшуюся здесь сцену - да, конечно, он совершенно прав. Стиффи в равной мере свойственны непрошибаемое упрямство мула и insouciance1 рыбы, обложенной кусками льда, но когда я хотел объяснить Пинкеру, почему оказался в ее спальне, она явно забеспокоилась. И очень нервничала, выпроваживая его, - между прочим, она была похожа на крошечного вышибалу, выводящего из кабака очень крупного посетителя. - Дживс, вы гений, - с чувством сказал я. Со стороны балкона раздался приглушенный треск. Через минуту вернулась Стиффи. - Гарольд свалился с лестницы, - объяснила она, заливаясь веселым смехом. - Ну, Берти, всем все ясно, весь план действий? Итак, сегодня в полночь! Я достал сигареты и закурил. - Постойте, куда такая спешка, - произнес я. - Уж очень вы расскакались, барышня. Мой спокойный властный тон обескуражил ее. Она заморгала, вопросительно глядя на меня, а я, глубоко затянувшись, с беспечным видом медленно выпустил дым через ноздри. - Угомонитесь, Стиффи, - посоветовал я. Повествуя ранее о событиях в "Бринкли-Корт", в которых принимали участие мы с Огастусом Финк-Ноттлом, - не знаю, знакомы вы с ними или нет, - так вот, повествуя о них, я упомянул, что прочел как-то один исторический роман, так в нем некий светский лев, когда хотел поставить кого-то на место, презрительно смеялся, лениво полуприкрыв веками глаза, и стряхивал воображаемую пылинку с бесценных брабантских кружевных манжет. По-моему, я признавался, что, подражая этому законодателю мод, я добился блестящих результатов. Именно так я поступил и сейчас. - Стиффи, - сказал я, глядя на нее сверху вниз из-под лениво опущенных век и стряхивая пепел со своей безупречно накрахмаленной манжеты, потрудитесь отдать мне блокнот. Теперь после вопросительного знака в ее глазах следовало поставить восклицательный. Она пришла в замешательство, это несомненно. Вообразила себе, что Бертрам Вустер придавлен ее железной пятой, а он, оказывается, свободен как ветер и готов сражаться до последнего. - Я вас не понимаю. Я снова презрительно засмеялся. - А мне казалось, - тут я снова стряхнул пепел с манжеты, - что вы прекрасно все понимаете. Мне нужен блокнот Гасси, нужен сию минуту, и никаких отговорок. Она сжала губы. - Вы получите его завтра - если Гарольд скажет, что все сошло удачно. - Нет, я получу его сейчас. - Черта с два! - Это вы, шантажистка, черта с два получите корову,- парировал я спокойно и с достоинством. - Повторяю, мне нужен блокнот сейчас, иначе я иду к Гарольду и все ему рассказываю. - О чем вы ему все рассказываете? - Обо всем. Сейчас он по недоразумению думает, будто я согласился участвовать в ваших интригах по доброте душевной и из желания помочь старому другу. Вы ничего не сказали ему о блокноте, я уверен. Достаточно вспомнить. как вы себя вели. Когда я хотел заговорить о блокноте, вы смутились. Вы боялись, что Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит вас вернуть блокнот законному владельцу. Ее глаза забегали. Еще одно подтверждение тому, как прав оказался Дживс в своих выводах. - Вы несете совершеннейшую чепуху, - сказала она дрогнувшим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32