И снова я отметил отсутствие уважительной интонации в ее голосе. Конечно, объективно она была права, назвав вышеупомянутое должностное лицо мерзким уродом. Титул "самый красивый мужчина" он имел шанс получить разве что в конкурсе, где с ним стали бы состязаться сэр Уоткин Бассет, Жаба Проссер из "Трутней" и другие столь же привлекательные претенденты. Но внешность не принято обсуждать, это дело деликатное. И вообще, деликатность великая сила. Полицейский уже вылез из бездны сам и вытащил свой велосипед, теперь он осматривал его, пытаясь определить масштаб нанесенных повреждений. Убедившись, что транспортное средство почти не пострадало, страж порядка устремил на Стиффи такой же испепеляющий взгляд, каким уничтожал меня старый хрыч Бассет, когда я сидел на скамье подсудимых в полицейском суде на Бошер-стрит. - Еду я себе по муниципальной дороге, - эпически начал он, будто в суде показания давал, - и вдруг кидается на меня бешеная собака. Я падаю с велосипеда... Стиффи уцепилась за эту деталь, как заядлый, матерый судейский крючок. - Нечего вам разъезжать на велосипеде. Бартоломью ненавидит велосипеды. - Я езжу на велосипеде, мисс, потому что иначе мне пришлось бы целыми днями ходить пешком. - Очень полезно. Жир бы свой порастрясли. - Это к делу не относится, - парировал полицейский, достойный соперник Стиффи в искусстве пререкаться, достал та складок своего мундира блокнот и сдул с него жука. - К делу относится то, что, во-первых, эта собака совершила физическое насилие, направленное против моей персоны, при отягчающих обстоятельствах, и, во-вторых, вы, мисс, держите у себя дикое животное и позволяете ему разгуливать на свободе, подвергая опасности жизнь людей, за что и будете привлечены к суду. Удар был жестокий, но Стиффи мгновенно нанесла ответный: - Оутс, вы осел. Ну разве есть хоть одна собака в мире, которая пропустит полицейского на велосипеде? Так уж собаки устроены. И потом, я уверена: вы сами виноваты. Наверняка дразнили Бартоломью, словом, спровоцировали нападение, и я этого так не оставлю, до палаты лордов дойду, зарубите себе на носу. А этого джентльмена я прошу выступить в роли свидетеля. - Она повернулась ко мне и только тут заметила, что я не просто джентльмен, а старый друг. - А, Берти, привет. - Привет, Стиффи. - Вы когда здесь появились? - Недавно. - Видели, что произошло? - Еще бы. Я, можно сказать, наблюдал весь бой на ринге из первого ряда партера. - В таком случае ждите повестки с вызовом в суд. - Рад услужить вам. Полицейский тем временем произвел осмотр, занес его данные в блокнот и принялся вслух подводить итоги: - На правой коленке ссадина. Разбит левый локоть. Оцарапан нос. Одежда испачкана в глине, придется отдавать в чистку. К тому же сильнейший шок. Очень скоро, мисс, вы предстанете перед судом. Он сел на велосипед и поехал прочь, а Бартоломью так яростно рванулся за ним вслед, что Стиффи едва удержала в руках трость. Она проводила полицейского откровенно кровожадным взглядом, явно жалея, что под рукой нет булыжника. Потом вернулась ко мне, и я сразу же приступил к делу: - Стиффи, я, конечно, страшно рад вас видеть, вы, конечно, потрясающе выглядите, но не будем задерживаться на светских реверансах. Скажите, у вас находится маленький блокнот в кожаном коричневом переплете, который Гасси Финк-Ноттл выронил вчера из кармана возле конюшен? Она молчала, поглощенная своими собственными мыслями, - явно о только что отбывшем Оутсе. Я повторил вопрос, и она вышла из транса. - Блокнот? - Да, маленький такой, в коричневом кожаном переплете. - В нем множество оскорбительного зубоскальства, да? - Именно! - Да, он у меня. Я издал ликующий вопль и вскинул руки к небесам. Скотч-терьер Бартоломью неприязненно покосился на меня и проворчал что-то по-шотландски, однако я не удостоил его вниманием. Пусть хоть целая свора скотч-терьеров скалит на меня зубы и рычит - им не омрачить этот счастливый миг. - Слава Богу, гора с плеч! - А что, блокнот принадлежит Гасси Финк-Ноттлу? - Ему. - Как, неужели эти великолепные портреты Родерика Спода и дядюшки Уоткина написал Гасси? Никогда не думала, что у него такой талант. - Никто не думал. Это очень интересная история. Вот послушайте... - Только я не понимаю, зачем тратить время на Спода и дядюшку Уоткина, когда на свете существует Оутс, его сам Бог велит осмеивать. Жуткий тип, доводит меня до умопомрачения. Красуется вечно на своем дурацком велосипеде, сам же на неприятности нарывается, а как только нарвался все, видите ли, кругом виноваты. Спрашивается, почему он не дает проходу несчастному Бартоломью? Все до единой собаки в деревне норовят вцепиться ему в брюки, пусть не отпирается. - Стиффи, где блокнот? - спросил я, возвращая ее к нашим баранам. - Бог с ним, с блокнотом. Меня больше интересует Юстас Оутс. Как выдумаете, он в самом деле подаст на меня в суд? Я сказал, что да, подаст, именно такое впечатление у меня сложилось, если читать между строк, фигурально говоря, и Стиффи сделала moue1, кажется, так это называется... или не так?... словом, надула губки и нахмурилась. - Я тоже думаю, что он всерьез. Юстас Оутс - форменный людоед, точнее про него не скажешь. Рыщет по округе и выискивает, кого бы сожрать. Что ж, значит, дядюшке Уоткину прибавится работы. - О чем вы? - Он будет рассматривать иск против меня. - Он что же, продолжает работать, хоть и ушел в отставку? - спросил я, вспомнив с легким беспокойством разговор, который состоялся между экс-судьей и Родериком Сподом в гостиной, где была выставлена коллекция старинного серебра. - Он ушел в отставку только с Бошер-стрит. Если человек родился на свет с судейской жилкой, ее ничем не вытравишь. Сейчас он у нас добровольный мировой судья. Проводит в библиотеке что-то вроде заседаний Звездной палаты. Туда-то меня и вызывают. Чем бы я ни занималась-гуляю ли, ухаживаю за цветами, сижу у себя в комнате и с увлечением читаю книгу, - дворецкий меня всюду отыщет и сообщит, что я приглашаюсь в библиотеку. А там восседает за столом с важным видом дядюшка Уоткин, и Оутс тут как тут готовится давать показания. Я представил себе картину. Н-да, приятного мало. Не позавидуешь девушке, у которой в доме такое творится. - И каждый раз одно и то же. Он надевает свою черную судейскую шапочку и объявляет, что на меня налагается штраф. Говори я, не говори - он никогда не слушает. По-моему, он не знает самых азов судопроизводства. - К такому же выводу пришел и я, когда он меня судил. - И ведь что самое гнусное: ему в точности известно, сколько я получаю на карманные расходы, и он всегда может высчитать, на какую именно сумму ограбить меня. В этом году два раза оставлял меня без гроша, и все по наущению этого подонка Оутса: за превышение скорости в населенном пункте и за то, что Бартоломью слегка, ну просто почти совсем незаметно куснул его за ногу. Я повздыхал сочувственно, однако мне не терпелось вернуть разговор к блокноту. Увы, барышни не в состоянии долго удерживать внимание на действительно важных предметах. - Оутс так бесновался, можно было подумать, Бартоломью выгрыз у него фунт мяса. Сейчас он тоже рвет и мечет. Я больше не в силах терпеть это полицейское преследование. Можно подумать, мы живем в России. Берти, надеюсь, вы тоже ненавидите полицейских? Я не готов идти столь далеко в своем отношении к этой превосходной в целом категории людей. - Пожалуй, но, так сказать, не en masse1, надеюсь, вы меня понимаете. Они все разные, как и представители других слоев общества. Есть спокойные и добродушные индивиды, у кого-то этих качеств не хватает. Я знаю очень достойных полицейских. С тем, что дежурит возле "Трутней", мы просто приятели. Что касается этого Оутса, мне трудно судить, я ведь его почти не знаю. - Можете поверить мне на слово: редкостный негодяй. И этот негодяй будет жестоко наказан. Помните, я не так давно обедала у вас? Вы еще рассказывали о том, как пытались сорвать каску с полицейского на Лестер-сквер. - Да, тогда-то я и познакомился с вашим дядюшкой. Именно этот инцидент свел нас. - В тот день ваш рассказ не произвел на меня особого впечатления, но на днях он мне вдруг вспомнился, и я подумала: "Поистине из уст младенцев и грудных детей!" Я так давно искала способ отомстить Оутсу, и вот пожалуйста - вы мне его подсказали. Я вздрогнул. В значении ее слов нельзя было ошибиться. - Неужели вы решились украсть его каску? - Ну что вы, конечно нет. - Очень мудро с вашей стороны. - Я отлично понимаю: это должен сделать мужчина. И потому попросила Гарольда. Он, святая душа, постоянно твердит, что готов ради меня на все. Обычно на лице у Стиффи задумчивое, мечтательное выражение, кажется, что мысли ее витают в высоких и прекрасных далях. Упаси вас Боже поверить этому лицедейству. Она не узнает прекрасную, возвышенную мысль, даже если ей подать ее на вертеле под соусом "тартар". Как и Дживс, она редко улыбается, но сейчас на ее лице сияла экстатическая - проверю потом это слово у Дживса - улыбка, а глаза ярко горели. - Ах, он такой необыкновенный, удивительный, - пропела она. - Знаете, мы с ним помолвлены. - В самом деле? - Да, только никому ни слова. Это великая тайна. Дядя Уоткин ничего не должен знать, пока мы его не умаслим. - А кто такой этот ваш Гарольд? - Наш деревенский священник. - И она обратилась к Бартоломью: - Правда ведь, наш прекрасный, добрый священник украдет для твоей мамочки каску у этого противного, злого полицейского и твоя ненаглядная мамочка станет самой счастливой женщиной на свете? И так далее в том же духе, но меня от сюсюканья тошнит. А вот представления этой юной преступницы о нравственности - если только слово "нравственность" здесь вообще уместно - привели меня в полное смятение. Знаете, чем больше я провожу времени с женщинами, тем крепче убеждаюсь: необходим закон. Нужно что-то делать с иначе здание общества рухнет до основания, а мы будем только хлопать ушами, как ослы. - Священник? - повторил я. - Господь с вами, Стиффи, не станете же вы просить священника похитить у полицейского каску. - Не стану? А почему? - Очень странная просьба. Из-за вас беднягу могут лишить сана. - Что, лишить сана? - Так наказывают духовных лиц, которые совершают неподобающие поступки. И, несомненно, именно так закончится для праведного Гарольда позорная авантюра, на которую вы его подбиваете. - Не вижу в ней ничего позорного. - Вы считаете, подобные эскапады для священника в порядке вещей? - Да, считаю. Во всяком случае, у Гарольда они получаются виртуозно. Когда он учился в колледже Магдалины, он невесть что вытворял, пока на него не снизошло духовное прозрение. А так он просто удержу не знал. В колледже Магдалины? Интересно. Я и сам в нем учился. - Стало быть, выпускник Магдалины? А в каком году он ее кончил? Может быть, я его знаю. - Еще бы не знать! Он часто вас вспоминает. А когда я ему сказала, что вы едете к нам, страшно обрадовался. Это Гарольд Пинкер. Я чуть дар речи не потерял. - Гарольд Пинкер! Растяпа Пинкер, старый дружище! С ума сойти! Один из моих лучших друзей. Я часто думал, куда он подевался? А он, оказывается, втихаря заделался священником. Лишний раз подтверждает истину, что половина людей не знает, как живут остальные три четверти. Это надо же Растяпа Пинкер! И он сейчас спасает души, вы меня не разыгрываете? - Спасает, да еще как. Начальство о нем самого высокого мнения. Не сегодня-завтра он получит приход, и тогда уж за ним никто не угонится. Он непременно станет епископом, вот увидите. Радость от того, что нашелся потерянный друг, начала гаснуть. Мысли обратились к делам практическим. Под ложечкой тоскливо засосало. Сейчас объясню почему. Стиффи может сколько угодно восхищаться, какой виртуоз наш Гарольд по части разных каверз и проделок, но она-то его не знает, а я знаю. Я был рядом с Гарольдом Пинкером в те годы, когда формируется характер человека, и мне отлично известно, что он собой представляет - эдакий здоровенный увалень, напоминает щенка ньюфаундленда: энтузиазм бьет через край, за все берется с величайшим рвением, душу вкладывает без остатка, и никогда ничего путного из его стараний не выходит, потому что, если есть хоть малейший шанс погубить дело и сесть в лужу, он его ни за что не упустит. А если ему поручить такое тонкое и деликатное задание, как кража каски у полицейского Оутса... Кровь застыла у меня в жилах. Крах, всему конец, неминуемая катастрофа! Мне вспомнился Пинкер в студенческие времена. Сложен почти как Родерик Спод, играл в команде регби не только Кембриджского университета, но и в сборной Англии, и что касается искусства швырнуть противника в грязную лужу и сплясать у него на плечах в подбитых железом бутсах, - тут он не знал себе равных. Напади на меня разъяренный бык, я разу же вспомнил бы о нем - лучшего спасителя просто не найти. Окажись я по воле злой случайности в одной из подземных камер службы безопасности, я стал бы молиться, чтобы ко мне на помощь спустился по трубе его преподобие Гарольд Пинкер, только он, и никто другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32