Окна напоминали пустые глазницы. Ни одно лицо не выглядывало и из окна спальни.
На дороге было свободно. До Вудбриджа она чувствовала себя абсолютно комфортно и продолжала спокойно ехать на север до тех пор, пока не удосужилась взглянуть на стрелку указателя топлива, которая подергивалась около нуля. Джосс слишком увлеклась ездой, стараясь оставить как можно большее расстояние между собой и Белхеддоном и думая лишь о том, что скажет Эдгару Гоуэру, когда приедет к нему.
Если приедет.
Она оставила дома сумочку, в которой были деньги.
– Вот дерьмо! – Она не часто ругалась, особенно вслух и если была одна. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо! – Она изо всех сил стукнула кулаком по рулю. – Господи, ну пусть мне хватит бензина доехать до Гоуэра.
Протянув руку, она открыла бардачок и принялась рыться в ленточках и конфетах, оставленных там Лин. Джосс нащупала пару пятидесятипенсовых монет и продолжила поиск, перебирая пальцами содержимое и не отрывая глаз от дороги. Все, что ей надо – это еще один фунт, и тогда она сможет купить галлон бензина, а этого с лихвой хватит, чтобы добраться до места. Впереди показалась автозаправочная станция с мойкой; ее безвкусная неоновая реклама ярко выделялась на фоне тусклого, прибитого дождем ландшафта. Джосс направила машину на площадку, объехала колонки и остановилась возле мойки. Теперь она влезла в бардачок двумя руками, внимательно просматривая его содержимое. На коврик посыпались обертки конфет, ленточки и списки продуктов. Странно, что Лин, поддерживавшая немыслимую чистоту в своей комнате, могла терпеть такой беспорядок в машине. Джосс улыбнулась, поняв, что большую часть конфетных оберток оставил здесь Том, но тут же нахмурилась: зачем Лин дает мальчику так много сладкого? Пальцы наткнулись еще на одну монету. Пять пенсов. Господи, ну пусть здесь окажется хотя бы еще немного денег.
В конце концов она нашла три фунта мелочью, рассыпанной по машине – одну монету Джосс обнаружила под ковриком, другую – под сиденьем, третью на полочке под солнцезащитными очками Лин. Облегченно вздохнув, женщина подъехала к заправке, залила в бак бензин и снова выехала на дорогу.
Она добралась до Олдебурга как раз в тот момент, когда с неба хлынул настоящий ливень. Было невыносимо жарко. Выехав на площадь, Джосс остановила машину, неловко вылезла из нее – большой живот мешал двигаться – и направилась к дому Гоуэров. Дверь открыли, не дожидаясь звонка.
– Я заметила вас в окно, дорогая. – Дот втащила ее внутрь. – Вы не промокли? Надо было захватить зонтик, неразумное вы дитя!
Казалось, прошло несколько неуловимых мгновений, а Джосс уже высушили, ободрили, усадили в удобное кресло в кабинете Эдгара и дали стакан ледяного лимонада. Эдгар ждал ее за столом, пока жена его суетилась вокруг гостьи, и только когда она тоже уселась на софу, он встал из-за стола и присоединился к женщинам, устроившись рядом с женой.
Лицо его было крайне серьезным, когда он поднес к губам стакан с выпивкой. Потом он взглянул на Дот.
– Джосс ждет ребенка, – сказал он, медленно покачав головой. – Мне следовало об этом догадаться.
– Это и так всем видно. – Дот не думала скрывать нетерпение.
Эдгар глубоко вздохнул.
– Итак, Джосс, что я могу для вас сделать?
– Что вы имеете в виду? Почему так важно, что я жду ребенка? – Ей обязательно надо было, чтобы он сказал, почему.
Эдгар Гоуэр пожал плечами.
– Может быть, для начала вы расскажете мне, зачем вам понадобилась моя помощь.
– Вы же знаете о Белхеддоне. Вы знаете, что там преследовало мою мать и бабушку. Вы знаете, что случилось с моими братьями. Вы знаете о розах.
Он нахмурился.
– Об этом я наслышан достаточно, моя дорогая. Но не настолько, как вы, быть может, надеетесь. Расскажите мне, что случилось. С самого начала.
– Я навестила Джона Корниша после того, как вы в прошлом году назвали мне его имя. Много раз я пыталась дозвониться до вас, чтобы выразить свою благодарность. Вышло так, что я покинула дом по воле моей матери. Она сказала, что если я объявлюсь в течение семи лет после ее смерти, то смогу его унаследовать. Как вы знаете, я объявилась. Для нас все это случилось очень вовремя. Мой муж потерял работу, и мы сидели без единого пенни. Мы переехали в дом, хотя он сильно обветшал, и живем в нем до настоящего времени. Я, мой муж, моя сестра – сестра по приемной семье и мой сын Том.
Джосс едва ли заметила, что Дот взяла у нее пустой стакан.
– В доме я нашла дневники и письма. Мать и бабушка жаловались, что в доме их что-то преследует. Они очень боялись. А теперь…
Она была не в силах продолжать. Боясь, что расплачется, она поискала платок и наткнулась на комок смятой материи в кармане юбки.
– А теперь наступил ваш черед бояться. – Голос Эдгара констатировал факты, выражение лица оставалось бесстрастным. – Дорогая моя, я получил ваше письмо. Прошу меня простить. Я так и не собрался на него ответить. Возможно, я просто не знал, что написать. Вы заставили меня испытать чувство вины. Можете ли вы сказать, что произошло с тех пор, как вы переехали в этот дом?
– Розы. – Смех, который был готов сорваться с ее уст, скорее походил бы на рыдание. – Это звучит так глупо. Меня преследуют розы.
– Каким образом они вас преследуют? – Незаметно для гостьи Эдгар взглядом сделал жене, которая, поджав губы, продолжала сидеть с пустым стаканом Джосс, предупреждающий знак.
– Просто преследуют и все. Они все время появляются. Высушенные розы – нет, нет, не всегда высушенные. Иногда они бывают свежие и холодные – почти скользкие. – Она вздрогнула. – Они появляются у меня на ночном столике, на бюро, на подушке…
Эдгар вздохнул еще раз.
– Слава Богу, в розах нет ничего угрожающего. А больше вы ничего не замечали?
Она отрицательно покачала головой, потом пожала плечами.
– Не знаю. Нет, не думаю. Но думаю, что замечал Том.
– Вашего сына зовут Том?
Она кивнула.
– Ему всего два года. Он ничего не понимает. Но есть вещи, которые меня пугают. Он часто видит страшные сны. Мне очень жалко его, мне действительно жалко. Я потеряла сон. Я больше не могу спать и очень боюсь. Все настаивают на том, чтобы я покинула дом. Уехала из него до рождения ребенка, но я не хочу этого делать. Это мой дом, мой фамильный дом. А я была частью своей семьи так недолго.
Он согласно кивнул.
– Могу вас понять, моя дорогая. И все же я думаю, что они правы, уговаривая вас уехать.
– Может быть, есть что-то еще, что я могу сделать? Может быть, вы сможете что-то предпринять? Это козни дьявола? Неужели он и вправду живет в Белхеддоне?
Она ожидала, что Эдгар рассмеется ей в лицо, недоуменно пожмет плечами, что он отметет все ее страхи, но он лишь нахмурился.
– Насколько я знаю, из Белхеддона несколько раз изгоняли духов. Я знаю, что ваша мать делала это как-то раз, когда я появился в вашем приходе, да и сам я тогда по такому случаю благословил дом и причастил его обитателей. Ваша бабушка, должно быть, тоже делала это. Есть давняя история, которой много столетий, она повествует о привидениях и даже дьяволе, хотя сам я не верю, что к этому делу причастны дьявол или даже его присные. – Эдгар наконец позволили себе натянуто улыбнуться. – Нет, я думаю, что в доме просто обитает дух какого-нибудь несчастного. Думаю, что его привлекают женщины. Мне не кажется, что вам грозит хотя бы малейшая опасность, Джосс. Нет, нет и нет.
– А другим?
Он взглянул ей в глаза и замолчал на несколько секунд.
– Думаю, вам следует знать, что этот дух может проявлять большую враждебность по отношению к мужчинам и мальчикам.
– Такую сильную, что ни один мужчина не может достигнуть взрослого состояния под сводами этого дома?
Эдгар с несчастным видом пожал плечами.
– Смерть ваших братьев произошла в результате несчастных случаев, Джосс. Обе эти смерти выглядят случайными. Это те самые ужасные случайности, которые могут произойти когда угодно в каком угодно месте. Не знаю, есть ли в их смертях что-либо злокозненное. Я был с вашей матерью сразу после смерти мальчиков, и мне казалось, что она никогда не подозревала, что в их смерти повинна нечистая сила. Она бы сказала мне, если бы у нее были такие подозрения, я уверен в этом. И все же… – Он встал и, качая головой в смущении, подошел к окну и принялся смотреть на черное, маслянисто поблескивающее море, темневшее под грозовыми тучами. Эдгар пальцем расслабил воротник. На лбу пастора выступил пот. – Джосс, я не хочу вселять в вас тревогу, но сама мысль о том, что вы останетесь в доме, погружает меня в печаль. Почему бы вам не покинуть его на несколько недель, когда должен родиться ребенок? Несомненно, вы могли бы все это время прожить в своей семье или у друзей.
– Вы можете приехать и к нам, если захотите, моя дорогая, – вмешалась Дот. – Мы будем рады принять вас всех.
Джосс медленно покачала головой.
– Не знаю. Я не хочу уезжать. Белхеддон теперь мой дом. Я так сильно его люблю. – Она пожала плечами. – Другие же ничего не чувствуют. Люк счастлив в этом доме. Ему в нем уютно. Он занимается своими делами во дворе, и дела эти идут очень хорошо. Для него отъезд может стать трагедией, тем более сейчас, когда все устроилось. А я… я счастлива там.
– А как быть с сыном? – Вопрос Дот прозвучал резко.
– Дот! – Муж строго посмотрел на женщину. – С юным Томом ничего плохого не случится, Джосс отличается от своей матери. Она сможет справиться с этим. Она сбережет членов своей семьи, я уверен, что сбережет.
Джосс широко открытыми глазами воззрилась на Эдгара.
– Что вы хотите этим сказать? – В ее голосе появились жесткие и подозрительные ноты.
– Я хочу сказать, что ваша мать стала излишне нервной и одинокой после смерти ваших отца и братьев. И кто может осудить ее за это? Она не была сильной женщиной даже в лучшие времена и, естественно, превратилась в невротика, когда дела пошли хуже. Думаю, что по большей части то, что, как ей представлялось, происходило в доме, было плодом ее воображения.
– Что же она воображала? – Джосс внимательно посмотрела в глаза священника.
Он не отвел взгляд.
– Она воображала, что слышит голоса, видит каких-то людей. Она думала, что возле нее что-то движется. Позднее у нее появились галлюцинации – в этом у меня нет никаких сомнений. Когда ее друг француз предложил ей покинуть Белхеддон, она долго боялась это сделать. Ей казалось, что кто-то удерживает ее в доме силой. Мы – то есть деревенский лекарь и я – подумали, что ее удерживает память о мальчиках и, конечно, о муже. Ничто не может быть более понятным. Труднее было осознать, почему она отправила вас из дома. Никто этого не понимал. Никто. – Он горестно покачал головой.
– Она поступила так, чтобы спасти меня. – Джосс нервно вцепилась пальцами в свою широкую хлопчатобумажную юбку. – Она написала мне два письма, которые передал мне Джон Корниш. В одном она выражала надежду, что однажды я пойму, почему она отослала меня; в другом же говорилось, что мысль о том, что я должна унаследовать дом, принадлежала отцу и что она не может уехать до тех пор, пока не будет оформлено мое наследство, даже если она не хочет оставаться. Отец умер до моего рождения, и, должно быть, его нерожденное дитя было включено в завещание. – Она пожала плечами. – Наверное, он любил меня.
Гоуэры никак не отреагировали на эту лишенную логики реплику. Эдгар просто слегка наклонил голову.
– Они оба любили вас, моя дорогая. Ваш отец был очень доволен тем, что у него будет еще один ребенок после всего горя, которое принес им Белхеддон. Его смерть последовала в результате страшного несчастья. Я надеюсь, что дети, которые будут жить в вашем доме, раз и навсегда изгонят из него печаль.
– А как быть с духом несчастного, о котором вы говорили?
Священник взглянул на свою жену.
– Кажется, мне надо поговорить с некоторыми моими коллегами, которые понимают в этих делах больше, чем я. У меня есть одна идея, но предварительно я должен проконсультироваться со знающими людьми. Вы верите мне? – Он улыбнулся. – И будьте храброй. Помните, молитва служит нам щитом и придает силу. Я приеду навестить вас, как только решу, что надо делать. А теперь, – он вздохнул, – думаю, надо угостить вас достойным ленчем, чтобы у вас хватило сил доехать до дома.
До дома! Она же не позвонила. Они же там с ума сходят, не зная, куда она делась.
Дозвонившись, Джосс нарвалась на негодующую Лин.
– Кто тебе позволил взять мою машину? Сегодня днем я собиралась уехать домой, а Люку нужен «ситроен». О чем ты думала? Господи, Джосс, ну могла же ты сообразить, что мы просто ушли в деревню. Что за чертовщина с тобой творится? – Рассерженный голос разносился по всей комнате, и хозяева деликатно удалились на кухню готовить ленч. Джосс выглянула в окно, выходящее на море.
– Мне очень стыдно, Лин. Действительно стыдно. Но дело не терпело отлагательства.
– Но что прикажешь делать мне? Это же ужасно – поминутно следить за порядком в твоей, черт побери, семье, и не иметь даже возможности уехать из твоего дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
На дороге было свободно. До Вудбриджа она чувствовала себя абсолютно комфортно и продолжала спокойно ехать на север до тех пор, пока не удосужилась взглянуть на стрелку указателя топлива, которая подергивалась около нуля. Джосс слишком увлеклась ездой, стараясь оставить как можно большее расстояние между собой и Белхеддоном и думая лишь о том, что скажет Эдгару Гоуэру, когда приедет к нему.
Если приедет.
Она оставила дома сумочку, в которой были деньги.
– Вот дерьмо! – Она не часто ругалась, особенно вслух и если была одна. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо! – Она изо всех сил стукнула кулаком по рулю. – Господи, ну пусть мне хватит бензина доехать до Гоуэра.
Протянув руку, она открыла бардачок и принялась рыться в ленточках и конфетах, оставленных там Лин. Джосс нащупала пару пятидесятипенсовых монет и продолжила поиск, перебирая пальцами содержимое и не отрывая глаз от дороги. Все, что ей надо – это еще один фунт, и тогда она сможет купить галлон бензина, а этого с лихвой хватит, чтобы добраться до места. Впереди показалась автозаправочная станция с мойкой; ее безвкусная неоновая реклама ярко выделялась на фоне тусклого, прибитого дождем ландшафта. Джосс направила машину на площадку, объехала колонки и остановилась возле мойки. Теперь она влезла в бардачок двумя руками, внимательно просматривая его содержимое. На коврик посыпались обертки конфет, ленточки и списки продуктов. Странно, что Лин, поддерживавшая немыслимую чистоту в своей комнате, могла терпеть такой беспорядок в машине. Джосс улыбнулась, поняв, что большую часть конфетных оберток оставил здесь Том, но тут же нахмурилась: зачем Лин дает мальчику так много сладкого? Пальцы наткнулись еще на одну монету. Пять пенсов. Господи, ну пусть здесь окажется хотя бы еще немного денег.
В конце концов она нашла три фунта мелочью, рассыпанной по машине – одну монету Джосс обнаружила под ковриком, другую – под сиденьем, третью на полочке под солнцезащитными очками Лин. Облегченно вздохнув, женщина подъехала к заправке, залила в бак бензин и снова выехала на дорогу.
Она добралась до Олдебурга как раз в тот момент, когда с неба хлынул настоящий ливень. Было невыносимо жарко. Выехав на площадь, Джосс остановила машину, неловко вылезла из нее – большой живот мешал двигаться – и направилась к дому Гоуэров. Дверь открыли, не дожидаясь звонка.
– Я заметила вас в окно, дорогая. – Дот втащила ее внутрь. – Вы не промокли? Надо было захватить зонтик, неразумное вы дитя!
Казалось, прошло несколько неуловимых мгновений, а Джосс уже высушили, ободрили, усадили в удобное кресло в кабинете Эдгара и дали стакан ледяного лимонада. Эдгар ждал ее за столом, пока жена его суетилась вокруг гостьи, и только когда она тоже уселась на софу, он встал из-за стола и присоединился к женщинам, устроившись рядом с женой.
Лицо его было крайне серьезным, когда он поднес к губам стакан с выпивкой. Потом он взглянул на Дот.
– Джосс ждет ребенка, – сказал он, медленно покачав головой. – Мне следовало об этом догадаться.
– Это и так всем видно. – Дот не думала скрывать нетерпение.
Эдгар глубоко вздохнул.
– Итак, Джосс, что я могу для вас сделать?
– Что вы имеете в виду? Почему так важно, что я жду ребенка? – Ей обязательно надо было, чтобы он сказал, почему.
Эдгар Гоуэр пожал плечами.
– Может быть, для начала вы расскажете мне, зачем вам понадобилась моя помощь.
– Вы же знаете о Белхеддоне. Вы знаете, что там преследовало мою мать и бабушку. Вы знаете, что случилось с моими братьями. Вы знаете о розах.
Он нахмурился.
– Об этом я наслышан достаточно, моя дорогая. Но не настолько, как вы, быть может, надеетесь. Расскажите мне, что случилось. С самого начала.
– Я навестила Джона Корниша после того, как вы в прошлом году назвали мне его имя. Много раз я пыталась дозвониться до вас, чтобы выразить свою благодарность. Вышло так, что я покинула дом по воле моей матери. Она сказала, что если я объявлюсь в течение семи лет после ее смерти, то смогу его унаследовать. Как вы знаете, я объявилась. Для нас все это случилось очень вовремя. Мой муж потерял работу, и мы сидели без единого пенни. Мы переехали в дом, хотя он сильно обветшал, и живем в нем до настоящего времени. Я, мой муж, моя сестра – сестра по приемной семье и мой сын Том.
Джосс едва ли заметила, что Дот взяла у нее пустой стакан.
– В доме я нашла дневники и письма. Мать и бабушка жаловались, что в доме их что-то преследует. Они очень боялись. А теперь…
Она была не в силах продолжать. Боясь, что расплачется, она поискала платок и наткнулась на комок смятой материи в кармане юбки.
– А теперь наступил ваш черед бояться. – Голос Эдгара констатировал факты, выражение лица оставалось бесстрастным. – Дорогая моя, я получил ваше письмо. Прошу меня простить. Я так и не собрался на него ответить. Возможно, я просто не знал, что написать. Вы заставили меня испытать чувство вины. Можете ли вы сказать, что произошло с тех пор, как вы переехали в этот дом?
– Розы. – Смех, который был готов сорваться с ее уст, скорее походил бы на рыдание. – Это звучит так глупо. Меня преследуют розы.
– Каким образом они вас преследуют? – Незаметно для гостьи Эдгар взглядом сделал жене, которая, поджав губы, продолжала сидеть с пустым стаканом Джосс, предупреждающий знак.
– Просто преследуют и все. Они все время появляются. Высушенные розы – нет, нет, не всегда высушенные. Иногда они бывают свежие и холодные – почти скользкие. – Она вздрогнула. – Они появляются у меня на ночном столике, на бюро, на подушке…
Эдгар вздохнул еще раз.
– Слава Богу, в розах нет ничего угрожающего. А больше вы ничего не замечали?
Она отрицательно покачала головой, потом пожала плечами.
– Не знаю. Нет, не думаю. Но думаю, что замечал Том.
– Вашего сына зовут Том?
Она кивнула.
– Ему всего два года. Он ничего не понимает. Но есть вещи, которые меня пугают. Он часто видит страшные сны. Мне очень жалко его, мне действительно жалко. Я потеряла сон. Я больше не могу спать и очень боюсь. Все настаивают на том, чтобы я покинула дом. Уехала из него до рождения ребенка, но я не хочу этого делать. Это мой дом, мой фамильный дом. А я была частью своей семьи так недолго.
Он согласно кивнул.
– Могу вас понять, моя дорогая. И все же я думаю, что они правы, уговаривая вас уехать.
– Может быть, есть что-то еще, что я могу сделать? Может быть, вы сможете что-то предпринять? Это козни дьявола? Неужели он и вправду живет в Белхеддоне?
Она ожидала, что Эдгар рассмеется ей в лицо, недоуменно пожмет плечами, что он отметет все ее страхи, но он лишь нахмурился.
– Насколько я знаю, из Белхеддона несколько раз изгоняли духов. Я знаю, что ваша мать делала это как-то раз, когда я появился в вашем приходе, да и сам я тогда по такому случаю благословил дом и причастил его обитателей. Ваша бабушка, должно быть, тоже делала это. Есть давняя история, которой много столетий, она повествует о привидениях и даже дьяволе, хотя сам я не верю, что к этому делу причастны дьявол или даже его присные. – Эдгар наконец позволили себе натянуто улыбнуться. – Нет, я думаю, что в доме просто обитает дух какого-нибудь несчастного. Думаю, что его привлекают женщины. Мне не кажется, что вам грозит хотя бы малейшая опасность, Джосс. Нет, нет и нет.
– А другим?
Он взглянул ей в глаза и замолчал на несколько секунд.
– Думаю, вам следует знать, что этот дух может проявлять большую враждебность по отношению к мужчинам и мальчикам.
– Такую сильную, что ни один мужчина не может достигнуть взрослого состояния под сводами этого дома?
Эдгар с несчастным видом пожал плечами.
– Смерть ваших братьев произошла в результате несчастных случаев, Джосс. Обе эти смерти выглядят случайными. Это те самые ужасные случайности, которые могут произойти когда угодно в каком угодно месте. Не знаю, есть ли в их смертях что-либо злокозненное. Я был с вашей матерью сразу после смерти мальчиков, и мне казалось, что она никогда не подозревала, что в их смерти повинна нечистая сила. Она бы сказала мне, если бы у нее были такие подозрения, я уверен в этом. И все же… – Он встал и, качая головой в смущении, подошел к окну и принялся смотреть на черное, маслянисто поблескивающее море, темневшее под грозовыми тучами. Эдгар пальцем расслабил воротник. На лбу пастора выступил пот. – Джосс, я не хочу вселять в вас тревогу, но сама мысль о том, что вы останетесь в доме, погружает меня в печаль. Почему бы вам не покинуть его на несколько недель, когда должен родиться ребенок? Несомненно, вы могли бы все это время прожить в своей семье или у друзей.
– Вы можете приехать и к нам, если захотите, моя дорогая, – вмешалась Дот. – Мы будем рады принять вас всех.
Джосс медленно покачала головой.
– Не знаю. Я не хочу уезжать. Белхеддон теперь мой дом. Я так сильно его люблю. – Она пожала плечами. – Другие же ничего не чувствуют. Люк счастлив в этом доме. Ему в нем уютно. Он занимается своими делами во дворе, и дела эти идут очень хорошо. Для него отъезд может стать трагедией, тем более сейчас, когда все устроилось. А я… я счастлива там.
– А как быть с сыном? – Вопрос Дот прозвучал резко.
– Дот! – Муж строго посмотрел на женщину. – С юным Томом ничего плохого не случится, Джосс отличается от своей матери. Она сможет справиться с этим. Она сбережет членов своей семьи, я уверен, что сбережет.
Джосс широко открытыми глазами воззрилась на Эдгара.
– Что вы хотите этим сказать? – В ее голосе появились жесткие и подозрительные ноты.
– Я хочу сказать, что ваша мать стала излишне нервной и одинокой после смерти ваших отца и братьев. И кто может осудить ее за это? Она не была сильной женщиной даже в лучшие времена и, естественно, превратилась в невротика, когда дела пошли хуже. Думаю, что по большей части то, что, как ей представлялось, происходило в доме, было плодом ее воображения.
– Что же она воображала? – Джосс внимательно посмотрела в глаза священника.
Он не отвел взгляд.
– Она воображала, что слышит голоса, видит каких-то людей. Она думала, что возле нее что-то движется. Позднее у нее появились галлюцинации – в этом у меня нет никаких сомнений. Когда ее друг француз предложил ей покинуть Белхеддон, она долго боялась это сделать. Ей казалось, что кто-то удерживает ее в доме силой. Мы – то есть деревенский лекарь и я – подумали, что ее удерживает память о мальчиках и, конечно, о муже. Ничто не может быть более понятным. Труднее было осознать, почему она отправила вас из дома. Никто этого не понимал. Никто. – Он горестно покачал головой.
– Она поступила так, чтобы спасти меня. – Джосс нервно вцепилась пальцами в свою широкую хлопчатобумажную юбку. – Она написала мне два письма, которые передал мне Джон Корниш. В одном она выражала надежду, что однажды я пойму, почему она отослала меня; в другом же говорилось, что мысль о том, что я должна унаследовать дом, принадлежала отцу и что она не может уехать до тех пор, пока не будет оформлено мое наследство, даже если она не хочет оставаться. Отец умер до моего рождения, и, должно быть, его нерожденное дитя было включено в завещание. – Она пожала плечами. – Наверное, он любил меня.
Гоуэры никак не отреагировали на эту лишенную логики реплику. Эдгар просто слегка наклонил голову.
– Они оба любили вас, моя дорогая. Ваш отец был очень доволен тем, что у него будет еще один ребенок после всего горя, которое принес им Белхеддон. Его смерть последовала в результате страшного несчастья. Я надеюсь, что дети, которые будут жить в вашем доме, раз и навсегда изгонят из него печаль.
– А как быть с духом несчастного, о котором вы говорили?
Священник взглянул на свою жену.
– Кажется, мне надо поговорить с некоторыми моими коллегами, которые понимают в этих делах больше, чем я. У меня есть одна идея, но предварительно я должен проконсультироваться со знающими людьми. Вы верите мне? – Он улыбнулся. – И будьте храброй. Помните, молитва служит нам щитом и придает силу. Я приеду навестить вас, как только решу, что надо делать. А теперь, – он вздохнул, – думаю, надо угостить вас достойным ленчем, чтобы у вас хватило сил доехать до дома.
До дома! Она же не позвонила. Они же там с ума сходят, не зная, куда она делась.
Дозвонившись, Джосс нарвалась на негодующую Лин.
– Кто тебе позволил взять мою машину? Сегодня днем я собиралась уехать домой, а Люку нужен «ситроен». О чем ты думала? Господи, Джосс, ну могла же ты сообразить, что мы просто ушли в деревню. Что за чертовщина с тобой творится? – Рассерженный голос разносился по всей комнате, и хозяева деликатно удалились на кухню готовить ленч. Джосс выглянула в окно, выходящее на море.
– Мне очень стыдно, Лин. Действительно стыдно. Но дело не терпело отлагательства.
– Но что прикажешь делать мне? Это же ужасно – поминутно следить за порядком в твоей, черт побери, семье, и не иметь даже возможности уехать из твоего дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68