Она отказалась от курения вместе с заменой третьей пары легких много лет назад.
В центре комнаты в полукресле, подающем среди окружающей грязищи пример хорошего состояния, разлегся мужчина. Почти двухметрового роста и скроенный как танк, но с явными признаками болезни. Мелированные волосы, голый потный живот, вздувшийся над ремнем, лицо, изрезанное глубокими морщинами. Он развернул к ней свое сиденье и широко улыбнулся.
– Прошу в мой королевский дворец! – объявил он, разводя руки.
Рашель заметила грязный бинт, обмотанный вокруг левого запястья, и тянувшийся из-под него к большому контейнеру с ячейками провод.
– Хорошо, вхожу, – произнесла она со всем возможным спокойствием и зашла в комнату.
Из контейера прохрипел механический голос:
– Время отсчета: минус тридцать пять минут. Отсчет продолжается. Предупреждение: опасное приближение. Неизвестный субъект на расстоянии трех метров. Требуется ускорение цикла?
Рашель сглотнула. Человек в кресле не обратил на голос никакого внимания.
– Добро пожаловать в Президентский дворец нынешнего и будущего Короля Уганды! Как тебя зовут, сладенькая? Ты известная журналистка? Пришла брать у меня интервыо?
– М-м, да. – Рашель остановилась в двух метрах от больного ц его говорящего атомного любимца. – Я Рашель. Славная у вас бомбочка, – осторожно заметила она.
– Предупреждение: опасное приближение. Неизвестный субъект…
– Заткни хайло, – небрежно откликнулся мужчина, и бомба замолкла на полуслове. – Миленькая, да?
– Да. Сами смастерили? – У Рашели участился пульс. Она заблокировала часть эндокринных потоков, заставляя усилием воли потовые каналы на ладонях прекратить накачку и приостановить попытки желудка очиститься в ближайшее окно.
– Я? Я похож на бомбодела? Приобрел готовенькое. – Он улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
Рашель сумела сохранить спокойное выражение лица, но ее ноздри раздулись от безошибочно узнаваемого запаха гнилых зубов.
– Разве это не здорово? – Он выставил запястье. – Если я умру – пуф! Все похоронные затраты включены!
– Насколько она мощна? – поинтересовалась Рашель.
– О, очень! – Он улыбнулся еще шире и, непристойно раздвинув ноги, потер промежность. – Третья градация, более трехсот килотонн.
«Это не простецкая бомбомбочка с черного рынка», – мысленно передала она, надеясь, что Макдугл тщательно прислушивается к разговору, и медленно произнесла:
– Эта штуковина, должно быть, стоит кучу денег.
– Естественно. – Улыбка увяла. – Продал все. Даже отказался от некоторых титулов. – Внезапно он оказался на ногах и напыщенно воскликнул: – Я Иди Амин! Король Шотландии, Кавалер ордена Креста Виктории, Кавалер орденов Британской Империи второй и пятой степеней, Губернатор Кибоджи и Мэр Букаке! Я Президент! Уважайте и спрашивайте меня! Вы, сраные белые европейцы, так долго угнетающие народы Африки, трепещите – настало время нового свободного мира! Я стою за исламские ценности, африканский триумф и свободу от угнетателей. Но вы меня не уважаете. Меня никто не слушает, когда я говорю, что надо делать. Настало время кары! – Он уже плевался слюной.
Рашель попыталась сделать еще шаг, не привлекая внимания разглагольствующего, но бомба была начеку.
– Тревога: приближение неидентифицированного субъекта, предположительно противника…
«Не шевелись, – едва слышно прошептала Макдугл, – эта срань на самовзводе. Приближение без дружеских намерений – взрыв!»
По лицу Рашель скатилась капля пота. Но женщина заставила себя улыбнуться. Над головой тихо гудели насекомые-наблюдатели.
– Воистину впечатляет, – проговорила она.
Полицейские осы кружились рядом, готовясь к осторожному налету. Мысль о внезапном нападении: «Нужно быть ближе. А как? Думай».
– Мне нравятся люди, умеющие впечатлять, – проворковала она. – А вы из таких, мистер Президент?
«Подберитесь чуть ближе для обезвреживания, – бессловесное сообщение Макдугл, – оповестите о готовности жучков».
– Рад слышать, что вы так думаете, юная леди, – провозгласил Последний Король Шотландии, почесывая промежность.
«Не симптом ли это крайнего приапизма?» – отметила Рашель, глядя на грязные пятна пота, с трудом сдерживаясь, чтобы не облизать пересохшие губы.
«В инъекции очень сильный антисеротонин, воздействующий на активационпую систему сетчатки. Десять секунд – и он в коме. Нужно заставить его замолчать, прежде чем он вырубится. И, да, это симптом».
– Ваш маленький царек выглядит так, будто хочет держать двор, – соблазнительно улыбнулась Рашель, сглатывая и готовясь к следующему шагу. «Сначала завоевать доверие, затем обезвредить эту…» – А как по протоколу следует приблизиться к Президенту, господин Президент?
– Нужно раздеться догола. Голые – мои друзья. У голых нет пушек. Слышишь, бомба? Голые женщины – мои друзья. Голые сучки. Мои особенные друзья. – Казалось, он должен немного расслабиться, но его челюсти были крепко сжаты, а сам он злобно щурился, словно испытывал сильную свищевую головную боль. – Собираешься раздеваться, сука?
– Как скажете, господин Президент. – Рашель стиснула зубы в болезненной имитации улыбки, когда расстегивала блузку и медленно снимала ее. «Услышали это?» – мысленно произнесла она, скатывая легинсы до колен и стягивая их с ног. Она встала перед ним и с трудом изобразила улыбку, пытаясь выглядеть соблазнительной, подстегнула эндокринную систему для подачи потока крови в подкожные сосуды вялых сосков. Стараться притвориться возбужденной и выполнять все требования жалкого ублюдка, чтобы отвлечь его от перспективы болезненного пути в ядерное забвение, прихватив с собой полгорода. Все что угодно, лишь бы подобраться к пусковому устройству…
– Можешь подойти к трону, – объявил Фельдмаршал Профессор Президент Доктор Иди Амин Дадаист, раздвигая ноги. С презрительной гримасой невыразимого отвращения он рывком сдернул штаны. Пенис оказался большим и твердым, а несколько гноящихся язв делали его похожим на гниющий баклажан. – На колени для поцелуя своего Императора!
Рашель смотрела, как он вздымает руки над головой и с ленивой улыбкой правыми пальцами прикасается к повязке смертника. Она в напряжении опустилась на колени.
– Я специалистка по ручной работе, – проговорила она, потянувшись к его промежности; по коже бежали мурашки.
– Ну так работай, – непререкаемо заявил он. – И помни: как твой Президент, я властен над твоей жизнью и смертью.
Рашель кивнула и нежно погладила президентские яйца, отметив пульсацию вены. Склонилась ниже, пытаясь оценить расстояние и сглатывая подступившую желчь.
– Можно поцеловать вас, господин Президент? Вы очень могущественный человек. Вам нравится? Я ваша преданная слуга. Позволите мне поцеловать вас в губы?
Фельдмаршал и Профессор слегка выпрямился.
– Конечно, – объявил он, слегка нагнетая патетическую обстановку: он задержал дыхание, пока Рашель ласкала его.
– А приятно пахнет, – быстро произнесла она, подалась вперед и впилась ему в губы, язык неистовствовал, пальцы обрабатывали член.
Он слегка напрягся, изогнулся, и Рашель потянулась, чтобы схватить его за правое запястье. Перед глазами в смутном мельтешении крылышек промелькнуло нечто насекомоподобное в тот самый момент, когда он дернулся и выпустил липкую струю горячего императорского семени ей на бедро. Его челюсти растянулись: Рашель засунула язык ему в рот на всю возможную глубину, сжала веки и, сдерживая дыхание, молила, чтобы не случилось припадка, когда он начнет дергаться и отталкивать ее от себя. Президент действительно пару раз дернулся, закатил глаза и опал в полукресле. Его правая рука свесилась, и Рашель сумела дотянуться до запястья. Едва дыша, она отвернулась и стала отплевываться – пыталась избавиться от вкуса гнилых зубов, – потом согнулась и шумно блеванула прямо под ноги диктатора.
Через несколько секунд почувствовала на плечах сильные руки.
– Пойдемте. Позвольте, я выведу вас наружу. Все под контролем.
– Под… – Рашель потянулась вытереть хлынувшие из глаз слезы и поняла, что ее рука липкая от спермы. – Все закончилось?
В комнате присутствовала говорившая в ларингофон голая женщина-полицейский с переносным чемоданчиком с инструментами.
– Группа по разминированию уже здесь, вам на смену, точнее ее половина. Теперь вы можете выходить. – Оставшаяся без формы и личного оружия инспектор Макдугл, оказалось, имела множество примечательных татуировок, каких Рашель давненько не приводилось видеть: ангельские крылья на лопатках и змея вокруг талии. Макдугл указала на четверку обнаженных, склонившихся над бомбой женщин с инструментами и нейтронными счетчиками. – Не правда ли, вдохновляюще, полковник! «Голые женщины – мои друзья».
Рашель покачала головой. Над головой жужжало насекомое. Не полицейское. Скорее всего, первый предвестник журналистской братии.
– Я не настоящий полковник, просто играю такую роль в банановых республиках. – Рашель содрогнулась. – Мне нужно было подобраться к нему поближе, чтобы обездвижить его руку. Любым способом.
– Ну, если бы это зависело от меня, вы бы получили медаль. – Макдугл жестко глянула на кресло и покачала головой. – Спокойней, некоторые жопы готовы на все ради такой ручной работы.
– Мне нужна вода. – У Рашель вновь перехватило дыхание, едва она почувствовала подступающий прилив тошноты.
Кто-то передал бутылку. Она полоскала рот и отплевывалась, пока бутылка не опустела. Рашель старалась не думать, насколько хуже могло все закончиться. Возможность оказаться с откушенным языком, если бы с ним случился припадок. Или бы он пожелал чего-нибудь гораздо более скверного. Появилось другая бутылка, и Рашель вылила половину на левую руку и бедро.
– Мне необходим душ. Антибиотики. Куча антибиотиков. На сколько укол вырубил его?
– На сколько? – озадаченно повторила Макдугл и посмотрела на насекомых: выпрямилась, пристально приглядываясь к ним, и в пресс-секретарской манере сообщила: – Служба безопасности «Веселого Джокера» очень серьезно относится к подобным инцидентам. В соответствии с проводимой нами политики нулевой толерантности к персональному обладанию ядерным оружием, мы использовали боевой препарат разрушительного действия, поражающий активационную систему сетчатки правонарушителя. Больше ничего не последует – он остается в состоянии сна до полного уничтожения остатков его мозжечка.
Судя по бесформенной храпящей фигуре, это произойдет скорее раньше, чем позже. Искусство импровизации в инцидентах с вовлечением ядерного оружия имело тенденцию к плохой прессе даже на такой спокойной территории, как Республика Кантон Женева.
Из вороха сброшенной у двери одежды раздался пронзительный сигнал бипера. Рашель нагнулась и нащупала свои коммуникационные кольца еще до того, как поняла, что уже двигается самостоятельно.
– Да? – хрипло спросила она.
– Вы, должно быть, не услышали заключительных слов! – Осуждающий с угрозой тон; похоже, Мадам Председательша следила за событиями и была в сильной ярости от чего-то – возможно, от факта, что Рашель все еще жива. – Мне все известно и насчет вас, и ваших дружков в исполнительном отделе! Не думайте, что сумеете под каким-либо предлогом избежать аудиторских слушаний!
– Пошла на хер! – отрезала Рашель и оборвала связь. «Я тебя позже достану, – подумала она, испытывая головокружение, и оперлась на дверной косяк. – Раскрою твою игру и тебя же переиграю…» Она попыталась совладать с собой, ибо паранойя уже выходила из-под контроля. – Инспектор, я могу попросить доставить меня домой? Думаю, у меня шок.
И Рашель сползла вниз по стене, смеясь и плача одновременно.
На противоположном конце комнаты обнаженная женщина победоносно подняла в обеих руках нечто напоминающее большой магазин пулемета. Все, казалось, аплодировали, но Рашель не могла понять, почему.
ВОЛШЕБНАЯ ПРОГУЛКА
Более года назад, во время практически проваленной полевой миссии, Рашель вступила в сделку с дьяволом. Она оказалась в центре событий, способных привести к полному разрушению нескольких миров. Но несмотря на все тревоги, пережитые впоследствии, Рашель не раскаивалась.
На волне сингулярности Эсхатон, очевидно, исчез с Земли, оставив после себя парализованную сеть связи, безлюдные города и – после уничтожившего устои жизни всепланетарного бедствия – Три завета, выгравированные на алмазном кубе с ребром в десять метров.
1. Я – Эсхатон. Я не бог ваш.
2. Я происхожу от вас и существую в вашем будущем.
3. Да не нарушишь ты принципа причинности в моем историческом световом конусе. А не то.
Кто-то в меру своего понимания пытался объяснить смысл надписей, но всех их объявляли имбецилами и шарлатанами. Первая Реформаторская Церковь Типлера, астрофизика, погрязла в уличных боях с реформированной Церковью
Святых Последнего Дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
В центре комнаты в полукресле, подающем среди окружающей грязищи пример хорошего состояния, разлегся мужчина. Почти двухметрового роста и скроенный как танк, но с явными признаками болезни. Мелированные волосы, голый потный живот, вздувшийся над ремнем, лицо, изрезанное глубокими морщинами. Он развернул к ней свое сиденье и широко улыбнулся.
– Прошу в мой королевский дворец! – объявил он, разводя руки.
Рашель заметила грязный бинт, обмотанный вокруг левого запястья, и тянувшийся из-под него к большому контейнеру с ячейками провод.
– Хорошо, вхожу, – произнесла она со всем возможным спокойствием и зашла в комнату.
Из контейера прохрипел механический голос:
– Время отсчета: минус тридцать пять минут. Отсчет продолжается. Предупреждение: опасное приближение. Неизвестный субъект на расстоянии трех метров. Требуется ускорение цикла?
Рашель сглотнула. Человек в кресле не обратил на голос никакого внимания.
– Добро пожаловать в Президентский дворец нынешнего и будущего Короля Уганды! Как тебя зовут, сладенькая? Ты известная журналистка? Пришла брать у меня интервыо?
– М-м, да. – Рашель остановилась в двух метрах от больного ц его говорящего атомного любимца. – Я Рашель. Славная у вас бомбочка, – осторожно заметила она.
– Предупреждение: опасное приближение. Неизвестный субъект…
– Заткни хайло, – небрежно откликнулся мужчина, и бомба замолкла на полуслове. – Миленькая, да?
– Да. Сами смастерили? – У Рашели участился пульс. Она заблокировала часть эндокринных потоков, заставляя усилием воли потовые каналы на ладонях прекратить накачку и приостановить попытки желудка очиститься в ближайшее окно.
– Я? Я похож на бомбодела? Приобрел готовенькое. – Он улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
Рашель сумела сохранить спокойное выражение лица, но ее ноздри раздулись от безошибочно узнаваемого запаха гнилых зубов.
– Разве это не здорово? – Он выставил запястье. – Если я умру – пуф! Все похоронные затраты включены!
– Насколько она мощна? – поинтересовалась Рашель.
– О, очень! – Он улыбнулся еще шире и, непристойно раздвинув ноги, потер промежность. – Третья градация, более трехсот килотонн.
«Это не простецкая бомбомбочка с черного рынка», – мысленно передала она, надеясь, что Макдугл тщательно прислушивается к разговору, и медленно произнесла:
– Эта штуковина, должно быть, стоит кучу денег.
– Естественно. – Улыбка увяла. – Продал все. Даже отказался от некоторых титулов. – Внезапно он оказался на ногах и напыщенно воскликнул: – Я Иди Амин! Король Шотландии, Кавалер ордена Креста Виктории, Кавалер орденов Британской Империи второй и пятой степеней, Губернатор Кибоджи и Мэр Букаке! Я Президент! Уважайте и спрашивайте меня! Вы, сраные белые европейцы, так долго угнетающие народы Африки, трепещите – настало время нового свободного мира! Я стою за исламские ценности, африканский триумф и свободу от угнетателей. Но вы меня не уважаете. Меня никто не слушает, когда я говорю, что надо делать. Настало время кары! – Он уже плевался слюной.
Рашель попыталась сделать еще шаг, не привлекая внимания разглагольствующего, но бомба была начеку.
– Тревога: приближение неидентифицированного субъекта, предположительно противника…
«Не шевелись, – едва слышно прошептала Макдугл, – эта срань на самовзводе. Приближение без дружеских намерений – взрыв!»
По лицу Рашель скатилась капля пота. Но женщина заставила себя улыбнуться. Над головой тихо гудели насекомые-наблюдатели.
– Воистину впечатляет, – проговорила она.
Полицейские осы кружились рядом, готовясь к осторожному налету. Мысль о внезапном нападении: «Нужно быть ближе. А как? Думай».
– Мне нравятся люди, умеющие впечатлять, – проворковала она. – А вы из таких, мистер Президент?
«Подберитесь чуть ближе для обезвреживания, – бессловесное сообщение Макдугл, – оповестите о готовности жучков».
– Рад слышать, что вы так думаете, юная леди, – провозгласил Последний Король Шотландии, почесывая промежность.
«Не симптом ли это крайнего приапизма?» – отметила Рашель, глядя на грязные пятна пота, с трудом сдерживаясь, чтобы не облизать пересохшие губы.
«В инъекции очень сильный антисеротонин, воздействующий на активационпую систему сетчатки. Десять секунд – и он в коме. Нужно заставить его замолчать, прежде чем он вырубится. И, да, это симптом».
– Ваш маленький царек выглядит так, будто хочет держать двор, – соблазнительно улыбнулась Рашель, сглатывая и готовясь к следующему шагу. «Сначала завоевать доверие, затем обезвредить эту…» – А как по протоколу следует приблизиться к Президенту, господин Президент?
– Нужно раздеться догола. Голые – мои друзья. У голых нет пушек. Слышишь, бомба? Голые женщины – мои друзья. Голые сучки. Мои особенные друзья. – Казалось, он должен немного расслабиться, но его челюсти были крепко сжаты, а сам он злобно щурился, словно испытывал сильную свищевую головную боль. – Собираешься раздеваться, сука?
– Как скажете, господин Президент. – Рашель стиснула зубы в болезненной имитации улыбки, когда расстегивала блузку и медленно снимала ее. «Услышали это?» – мысленно произнесла она, скатывая легинсы до колен и стягивая их с ног. Она встала перед ним и с трудом изобразила улыбку, пытаясь выглядеть соблазнительной, подстегнула эндокринную систему для подачи потока крови в подкожные сосуды вялых сосков. Стараться притвориться возбужденной и выполнять все требования жалкого ублюдка, чтобы отвлечь его от перспективы болезненного пути в ядерное забвение, прихватив с собой полгорода. Все что угодно, лишь бы подобраться к пусковому устройству…
– Можешь подойти к трону, – объявил Фельдмаршал Профессор Президент Доктор Иди Амин Дадаист, раздвигая ноги. С презрительной гримасой невыразимого отвращения он рывком сдернул штаны. Пенис оказался большим и твердым, а несколько гноящихся язв делали его похожим на гниющий баклажан. – На колени для поцелуя своего Императора!
Рашель смотрела, как он вздымает руки над головой и с ленивой улыбкой правыми пальцами прикасается к повязке смертника. Она в напряжении опустилась на колени.
– Я специалистка по ручной работе, – проговорила она, потянувшись к его промежности; по коже бежали мурашки.
– Ну так работай, – непререкаемо заявил он. – И помни: как твой Президент, я властен над твоей жизнью и смертью.
Рашель кивнула и нежно погладила президентские яйца, отметив пульсацию вены. Склонилась ниже, пытаясь оценить расстояние и сглатывая подступившую желчь.
– Можно поцеловать вас, господин Президент? Вы очень могущественный человек. Вам нравится? Я ваша преданная слуга. Позволите мне поцеловать вас в губы?
Фельдмаршал и Профессор слегка выпрямился.
– Конечно, – объявил он, слегка нагнетая патетическую обстановку: он задержал дыхание, пока Рашель ласкала его.
– А приятно пахнет, – быстро произнесла она, подалась вперед и впилась ему в губы, язык неистовствовал, пальцы обрабатывали член.
Он слегка напрягся, изогнулся, и Рашель потянулась, чтобы схватить его за правое запястье. Перед глазами в смутном мельтешении крылышек промелькнуло нечто насекомоподобное в тот самый момент, когда он дернулся и выпустил липкую струю горячего императорского семени ей на бедро. Его челюсти растянулись: Рашель засунула язык ему в рот на всю возможную глубину, сжала веки и, сдерживая дыхание, молила, чтобы не случилось припадка, когда он начнет дергаться и отталкивать ее от себя. Президент действительно пару раз дернулся, закатил глаза и опал в полукресле. Его правая рука свесилась, и Рашель сумела дотянуться до запястья. Едва дыша, она отвернулась и стала отплевываться – пыталась избавиться от вкуса гнилых зубов, – потом согнулась и шумно блеванула прямо под ноги диктатора.
Через несколько секунд почувствовала на плечах сильные руки.
– Пойдемте. Позвольте, я выведу вас наружу. Все под контролем.
– Под… – Рашель потянулась вытереть хлынувшие из глаз слезы и поняла, что ее рука липкая от спермы. – Все закончилось?
В комнате присутствовала говорившая в ларингофон голая женщина-полицейский с переносным чемоданчиком с инструментами.
– Группа по разминированию уже здесь, вам на смену, точнее ее половина. Теперь вы можете выходить. – Оставшаяся без формы и личного оружия инспектор Макдугл, оказалось, имела множество примечательных татуировок, каких Рашель давненько не приводилось видеть: ангельские крылья на лопатках и змея вокруг талии. Макдугл указала на четверку обнаженных, склонившихся над бомбой женщин с инструментами и нейтронными счетчиками. – Не правда ли, вдохновляюще, полковник! «Голые женщины – мои друзья».
Рашель покачала головой. Над головой жужжало насекомое. Не полицейское. Скорее всего, первый предвестник журналистской братии.
– Я не настоящий полковник, просто играю такую роль в банановых республиках. – Рашель содрогнулась. – Мне нужно было подобраться к нему поближе, чтобы обездвижить его руку. Любым способом.
– Ну, если бы это зависело от меня, вы бы получили медаль. – Макдугл жестко глянула на кресло и покачала головой. – Спокойней, некоторые жопы готовы на все ради такой ручной работы.
– Мне нужна вода. – У Рашель вновь перехватило дыхание, едва она почувствовала подступающий прилив тошноты.
Кто-то передал бутылку. Она полоскала рот и отплевывалась, пока бутылка не опустела. Рашель старалась не думать, насколько хуже могло все закончиться. Возможность оказаться с откушенным языком, если бы с ним случился припадок. Или бы он пожелал чего-нибудь гораздо более скверного. Появилось другая бутылка, и Рашель вылила половину на левую руку и бедро.
– Мне необходим душ. Антибиотики. Куча антибиотиков. На сколько укол вырубил его?
– На сколько? – озадаченно повторила Макдугл и посмотрела на насекомых: выпрямилась, пристально приглядываясь к ним, и в пресс-секретарской манере сообщила: – Служба безопасности «Веселого Джокера» очень серьезно относится к подобным инцидентам. В соответствии с проводимой нами политики нулевой толерантности к персональному обладанию ядерным оружием, мы использовали боевой препарат разрушительного действия, поражающий активационную систему сетчатки правонарушителя. Больше ничего не последует – он остается в состоянии сна до полного уничтожения остатков его мозжечка.
Судя по бесформенной храпящей фигуре, это произойдет скорее раньше, чем позже. Искусство импровизации в инцидентах с вовлечением ядерного оружия имело тенденцию к плохой прессе даже на такой спокойной территории, как Республика Кантон Женева.
Из вороха сброшенной у двери одежды раздался пронзительный сигнал бипера. Рашель нагнулась и нащупала свои коммуникационные кольца еще до того, как поняла, что уже двигается самостоятельно.
– Да? – хрипло спросила она.
– Вы, должно быть, не услышали заключительных слов! – Осуждающий с угрозой тон; похоже, Мадам Председательша следила за событиями и была в сильной ярости от чего-то – возможно, от факта, что Рашель все еще жива. – Мне все известно и насчет вас, и ваших дружков в исполнительном отделе! Не думайте, что сумеете под каким-либо предлогом избежать аудиторских слушаний!
– Пошла на хер! – отрезала Рашель и оборвала связь. «Я тебя позже достану, – подумала она, испытывая головокружение, и оперлась на дверной косяк. – Раскрою твою игру и тебя же переиграю…» Она попыталась совладать с собой, ибо паранойя уже выходила из-под контроля. – Инспектор, я могу попросить доставить меня домой? Думаю, у меня шок.
И Рашель сползла вниз по стене, смеясь и плача одновременно.
На противоположном конце комнаты обнаженная женщина победоносно подняла в обеих руках нечто напоминающее большой магазин пулемета. Все, казалось, аплодировали, но Рашель не могла понять, почему.
ВОЛШЕБНАЯ ПРОГУЛКА
Более года назад, во время практически проваленной полевой миссии, Рашель вступила в сделку с дьяволом. Она оказалась в центре событий, способных привести к полному разрушению нескольких миров. Но несмотря на все тревоги, пережитые впоследствии, Рашель не раскаивалась.
На волне сингулярности Эсхатон, очевидно, исчез с Земли, оставив после себя парализованную сеть связи, безлюдные города и – после уничтожившего устои жизни всепланетарного бедствия – Три завета, выгравированные на алмазном кубе с ребром в десять метров.
1. Я – Эсхатон. Я не бог ваш.
2. Я происхожу от вас и существую в вашем будущем.
3. Да не нарушишь ты принципа причинности в моем историческом световом конусе. А не то.
Кто-то в меру своего понимания пытался объяснить смысл надписей, но всех их объявляли имбецилами и шарлатанами. Первая Реформаторская Церковь Типлера, астрофизика, погрязла в уличных боях с реформированной Церковью
Святых Последнего Дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63