Вскоре молотобойный удар достиг ядра…
Обитателям планеты – мишени уничтожения – поступили скупые предупреждения. Спустя несколько минут со спутников наблюдения за звездой пришла информация о росте солнечной активности, нарушениях, приводящих к атмосферным помехам, полярному сиянию, неразберихе на орбите и в копях пояса астероидов. Не многие спутники имели очень дорогие мгновеннодействующие коммуникаторы, помехоустойчивые, но хрупкие. Их ресурсов не хватило, чтобы оповестить всех об опасности: приборы просто отключались по мере продвижения волны, идущей от звезды со скоростью света.
В одном исследовательском институте изумленная специалист-метеоролог в сердцах пыталась провести диагностику своей рабочей станции. Женщина оказалась единственным на планете человеком, кто имел время осознать, что происходит нечто странное. Но отслеживаемые ею орбитальные спутники находились лишь на три световых минуты ближе к звезде, чем планета, где она жила; и две из них метеоролог потратила на пустую болтовню с коллегами по поводу обеденного перерыва, цены дома, который она теперь уже не купит, оказавшись на берегу залива утраченных грез.
Удар молота представлял собой сферическую волну водородной плазмы, раскаленной до температуры в миллион градусов и проявляющей множественные свойства металла, имеющей массу, сравнимую с массой газового гиганта, и в то время как сердце убитой звезды сдавливалось в железный кристалл, она продвигалась со скоростью около 2 % от световой. Когда она ударит, десятая часть гравитационной потенциальной энергии звезды мгновенно преобразуется в радиационное излучение. Все начнется снова: пойдут разнообразные экзотические процессы, и даже в железном ядре звезды возникнут ядерные реакции, создающие более тяжелые, но менее стабильные элементы. Менее чем за десять секунд звезда израсходует такой запас своего топлива, которого хватило бы на свечение в течение миллиарда лет. У карлика типа G недостаточно массы, чтобы ядро сколлапсировало в нейтронную звезду, но тем не менее значительный ударный фронт – одна сотая от мощи сверхновой – изойдет от ядра.
Мощнейший поток нейтрино вырвался наружу, унося неимоверное количество энергии из ядерного пекла Нейтральные частицы обычно не взаимодействуют с материей; поток нейтрино проникает без ослабления через слой свинца толщиной в световой год. Этот поток был настолько плотным, что на внешних слоях звезды обеспечивал изрядный приток энергии пузырящейся туманной плазме, заменившей фотосферу. Последующая волна жесткого гамма-излучения и нейтронов в миллиард раз ярче обычного света звезды обрушилась на эти слои снизу и разнесла их. Погибающая звезда сверкнула бриллиантовым рентгеновским импульсом, словно одновременно взорвались триллион водородных бомб.
Спустя восемь минут, примерно через минуту после того, как обнаружилась проблема, метеоролог помрачнела. Казалось, обжигающий зуд пробежал по коже, перед глазами мелькали фиолетовые метеоры. Пульт управления мигнул и потух. При вдохе чувствовался резкий запах озона, женщина осмотрелась, тряхнула головой, чтобы разогнать внезапное помутнение, и заметила, как коллега пристально смотрит на нее. «Знаешь, у меня такое ощущение, будто кто-то гуляет по моей могиле…» Лампы замерцали и погасли, но она пока не тревожилась, чистый воздух шел сильным потоком; благодаря свету, идущему из верхнего окошка, окружающие предметы отбрасывали бритвенно-острые тени. Потом кусочек пола под окном стал задымляться, и к метеорологу пришло смутное понимание, что она уже не купит дом, не сможет обсудить это со своим партнером и даже не сможет снова увидеть его, как и своих родителей, сестру или что-либо еще, кроме этого ослепительно светящегося квадрата, который медленно увеличивался – по мере сгорания оконной рамы.
Она не долго мучилась: спустя несколько секунд поток излучения проникающим радиационным импульсом превратил верхние слои атмосферы в плазменную наковальню, достигшую затем тропосферы. Через полминуты первая ударная волна прошла через здание, где находилась метеоролог. Она погибла не одна: из-за смертельной дозы, которую от потока нейтронов получили все, после железного восхода никто на планете не прожил достаточно долго, чтобы ощутить симптомы радиационной болезни.
Сокрушительный удар: «Т» + 1392 дня, 12 часов, 16 минут
Среда с бешено колотившимся от страха сердцем спряталась под столом, сжимая в руке небольшой цилиндрик. Она видела тело таможенного офицера, распластанное в темной кухне, и понимала, что он мертв исключительно из-за бумажных документов в его дипломатическом портфеле. Теперь то, что сделало это, пришло за ней с теми же намерениями.
По полицеллюлозному полу проскрежетали когти. «Не хочу быть здесь, – молила девочка, крутя в пальцах запотевший цилиндр. – Это происходит не со мной!» Мысленным взором Среда представляла скребущуюся снаружи адскую тварь: челюсти – сверкающие зубья-пилы, широко расставленные глаза, обшаривающие все вокруг мощным ультразвуковым локатором. Небольшой, но опасный пистолет вшит под шкуру; мозг дополнен системой внедренных компьютеров, подстегивающих инстинкты добермана. Налапники размером с кулак; псориазовидная шкура скрывает разнообразное вооружение. Тварь чуяла страх девочки. Среда просмотрела документы в кладовке, осознала, насколько они важны, и едва успела удрать – рванула почти прямо в рычащую морду и прыгнула. Ядовитый дым струился из шарнирных соединений твари, пока девочка забиралась в тоннель. Среда, как черный паук, пролезла в служебное отделение оси и кинулась далее – через герметичный грузовой канал и полумрак почти пустого погрузочного отсека, задыхаясь и плача на бегу, постоянно слыша за собой лязг остро заточенных когтей. Меня нет. Меня нельзя учуять!
Герман, как всегда, когда был более всего необходим, молчал.
Собака, несомненно, унюхала ее. Среда через систему наблюдения видела, как пес, тот же самый или кто-то из его собратьев, крался по погрузочному отсеку, словно призрачная и растянутая волчья тень – порождение вымороженных лесов под полуночным солнцем, предназначенное для преследования по кишащей киборгами тундре чужеродного мира. Тварь со скрытыми камерами в изучающих глазах, способная обездвиживать при захвате цели и стрелять. Она могла пустить нервный газ или забросать минами, как дешевый третьесортный персонаж из аркадных игр младшего брата Среды – Джерма. Продукт извращенной техносферы, какой не обладала Москва; мышцы не задействованы, никакого примитива вроде актин-миозиновых сокращений, кости устроены в виде рычажных механизмов – адский пес мог нестись во всю мощь со свистом, напоминая примитивный локомотив, выбрасывающий поток обжигающего пара, достаточно горячего, чтобы обварить любого приблизившегося.
Среда подняла патрон «антитеррор», прижав пальцами спусковой механизм, и нацелилась на дверной проем. Тени от ног. Слишком много ног. Приостановившись, тени снова поползли по стене и начали проникать внутрь. Среда нажала на курок, и одновременно с отдачей грохнуло, а воздух впереди почернел. Нет, посинел, как язык лежавшего неподалеку мертвеца. Документы рассказали все, несмотря на то, что копия информационного картриджа, содержащего регистрацию таможенных трансферов, скорее всего была уничтожена, а кто знал об этом – погиб. Навстречу прыгнувшему псу устремилась распыленная пена аэрогеля, пузырясь и шипя, превращаясь в пористую массу. Клацнули зубы, и тварь издала тихий горловой звук. Ее ноги увязли в похожем на мыльный пузырь коконе, а рычание превратилось в глухой расстроенный вой.
Среда, дрожа всем телом, отступила назад, за тяжелый стол. Затравленно оглянулась. Собачьи задние лапы скребли пол, стараясь дотянуться. Девочка видела ярость, вспыхнувшую в глазах псины, пытавшейся избавиться от клейкой обездвиживающей пены.
«Славный песик», – бессмысленно пробормотала Среда, отступая и удивляясь, что сумела подбить эту цель. Но нет, стоит чертовой псине признать свой проигрыш, и все начнется заново, верно? Так всегда происходит в аркадных играх…
Что-то холодное и влажное ткнулось в шею и засопело. Девочка пригнулась, колени и желудок будто наполнились ледяной водой, цепкие пальцы сжали плечи и заставили выпрямиться. Глазной монитор мигнул и отключился, едва зажегся яркий свет. Пес с пола, казалось, ухмыляется ей – нет, скорее сквозь нее. И раздавшийся голос на удивление звучал по-человечески, глубокий раскатистый рокот, исходящий с трех сторон.
«Виктория Строуджер, это полицейская группа спасения четыре-альфа. Согласно приказу капитана Манхейма, командующего эвакуационным процессом «Старого Ньюфаундленда», вы арестованы. Вы вместе с нами возвращаетесь на главный хаб транспортного отсека и ждете старта. Должен предупредить: в случае любого сопротивления возможно применение оружия неубойного действия. Побег в прежнее место обитания был бессмысленной тратой полицейского времени». Голос стих, затем другой поинтересовался: «И пока мы занимаемся этим, скажите, зачем вы сбежали?»
Сокрушительный удар: «Т» + 1392 дня, 12 часов, 38 минут
Двадцать две минуты спустя после запланированного времени отбытия и завершения облавы на последнюю заблудшую овечку, ее заперли в служебном шлюзе. Капитану Манхейму хватало других дел, не до того, чтобы заниматься ею немедленно. Надо разобраться с цистерной номер четыре, убедить Мишу стравить излишек давления незаполненной части и сохранить температурный режим в пределах нормы. Затем запустить стартовые процедуры и успеть убраться до прихода ударной волны, а уж потом заниматься с псами-охранниками. (И как вообще допустили, чтобы такой пес шнырял по служебному ядру первого класса?) А уж после…
Двадцать две минуты! Свыше тысячи секунд задержки! Имелся, конечно, запас времени на случай критической ситуации – безумцев, чтобы не закладывать временных допусков, не было, – но с пятью тысячами пассажиров двадцать две минуты означали, что все пять резервных комплектов утилизации продуктов потребления были израсходованы. Убежища-коконы имели систему жизнеобеспечения открытого контура, но в этом миссионерском полете не хватило места для перерабатывающей цистерны, так как все было направлено на помощь миллионам, десяткам миллионов. Этот бестолковый ребенок обошелся горожанам Нового Дрездена примерно в две тысячи марок, а капитану Манхейму в две тысячи седых волос дополнительно.
– Каковы критические параметры? – спросил он склонившуюся над пультом Гертруду.
– Все в норме, сэр. – Гертруда сосредоточенно смотрела куда-то, избегая встречаться с ним взглядом.
– Ну так действуйте в том же духе, – отрезал он. – Миша! Как там цистерна?
– Стравлена и запечатана согласно положенным допускам. – Миша хмуро посмотрел через мостик. – Загрузка в норме. Да, кстати, водопровод второго номера не вызывает беспокойства.
– Хорошо, – засопел Манхейм.
Реакторный охладитель номер два пострадал во время случайной турбулентности, когда водородная масса разогрелась до шестнадцати градусов выше абсолютного нуля. Происшествие привело к открытой кавитации с образованием крупных пузырей сверхохлажденных газов в трубопроводах, подающих реакторную массу для ядерных ракет. Но что было действительно потенциально катастрофично, так это полное отсутствие какого-либо ремкомплекта. Не впервые Манхейм мысленно позавидовал капитану высокотехнологичного лайнера с Нового Романова, ушедшего шесть часов назад на невидимую волну витка пространства-времени и сейчас плывущего во власти неведомых стихий. Никакого антиквариата – ядерных ракет на «Мечте Сикорского» не было! Но «Долгий путь» был сложен настолько, насколько мог позволить себе дрезденский синдикат, и капитан делал свое дело по мере возможностей.
– Корабль! Какова последовательность входного статуса? Роботоподобный ровный голос автопилота прокатился по
мостику:
– Группа полицейских и последний пассажир зарегистрированы на борту две минуты назад и учтены. Простейшая критическая траектория задана. Статус в целом зеленый, без исключений.
– Приступайте к запуску нулевого цикла.
– Есть. Нулевой цикл запущен. Идет процесс отсоединения силовой станции и устройств. Станционный передатчик массы в процессе разъединения. Главный двигатель ускорения вращения задействован, положение один. Системы замедления вращения живого груза задействованы, положение два.
– Ненавижу живой груз, – проворчала Гертруда, манипулируя виртуальными клавишами у своего лица. – Замедления вращения для живого груза нет в нотификации. Подъемник хаба блокирован для безопасности…
Манхейм вглядывался в изображение системы жизнедеятельности, развернувшееся во всю свободную стену мостика в метре от его носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Обитателям планеты – мишени уничтожения – поступили скупые предупреждения. Спустя несколько минут со спутников наблюдения за звездой пришла информация о росте солнечной активности, нарушениях, приводящих к атмосферным помехам, полярному сиянию, неразберихе на орбите и в копях пояса астероидов. Не многие спутники имели очень дорогие мгновеннодействующие коммуникаторы, помехоустойчивые, но хрупкие. Их ресурсов не хватило, чтобы оповестить всех об опасности: приборы просто отключались по мере продвижения волны, идущей от звезды со скоростью света.
В одном исследовательском институте изумленная специалист-метеоролог в сердцах пыталась провести диагностику своей рабочей станции. Женщина оказалась единственным на планете человеком, кто имел время осознать, что происходит нечто странное. Но отслеживаемые ею орбитальные спутники находились лишь на три световых минуты ближе к звезде, чем планета, где она жила; и две из них метеоролог потратила на пустую болтовню с коллегами по поводу обеденного перерыва, цены дома, который она теперь уже не купит, оказавшись на берегу залива утраченных грез.
Удар молота представлял собой сферическую волну водородной плазмы, раскаленной до температуры в миллион градусов и проявляющей множественные свойства металла, имеющей массу, сравнимую с массой газового гиганта, и в то время как сердце убитой звезды сдавливалось в железный кристалл, она продвигалась со скоростью около 2 % от световой. Когда она ударит, десятая часть гравитационной потенциальной энергии звезды мгновенно преобразуется в радиационное излучение. Все начнется снова: пойдут разнообразные экзотические процессы, и даже в железном ядре звезды возникнут ядерные реакции, создающие более тяжелые, но менее стабильные элементы. Менее чем за десять секунд звезда израсходует такой запас своего топлива, которого хватило бы на свечение в течение миллиарда лет. У карлика типа G недостаточно массы, чтобы ядро сколлапсировало в нейтронную звезду, но тем не менее значительный ударный фронт – одна сотая от мощи сверхновой – изойдет от ядра.
Мощнейший поток нейтрино вырвался наружу, унося неимоверное количество энергии из ядерного пекла Нейтральные частицы обычно не взаимодействуют с материей; поток нейтрино проникает без ослабления через слой свинца толщиной в световой год. Этот поток был настолько плотным, что на внешних слоях звезды обеспечивал изрядный приток энергии пузырящейся туманной плазме, заменившей фотосферу. Последующая волна жесткого гамма-излучения и нейтронов в миллиард раз ярче обычного света звезды обрушилась на эти слои снизу и разнесла их. Погибающая звезда сверкнула бриллиантовым рентгеновским импульсом, словно одновременно взорвались триллион водородных бомб.
Спустя восемь минут, примерно через минуту после того, как обнаружилась проблема, метеоролог помрачнела. Казалось, обжигающий зуд пробежал по коже, перед глазами мелькали фиолетовые метеоры. Пульт управления мигнул и потух. При вдохе чувствовался резкий запах озона, женщина осмотрелась, тряхнула головой, чтобы разогнать внезапное помутнение, и заметила, как коллега пристально смотрит на нее. «Знаешь, у меня такое ощущение, будто кто-то гуляет по моей могиле…» Лампы замерцали и погасли, но она пока не тревожилась, чистый воздух шел сильным потоком; благодаря свету, идущему из верхнего окошка, окружающие предметы отбрасывали бритвенно-острые тени. Потом кусочек пола под окном стал задымляться, и к метеорологу пришло смутное понимание, что она уже не купит дом, не сможет обсудить это со своим партнером и даже не сможет снова увидеть его, как и своих родителей, сестру или что-либо еще, кроме этого ослепительно светящегося квадрата, который медленно увеличивался – по мере сгорания оконной рамы.
Она не долго мучилась: спустя несколько секунд поток излучения проникающим радиационным импульсом превратил верхние слои атмосферы в плазменную наковальню, достигшую затем тропосферы. Через полминуты первая ударная волна прошла через здание, где находилась метеоролог. Она погибла не одна: из-за смертельной дозы, которую от потока нейтронов получили все, после железного восхода никто на планете не прожил достаточно долго, чтобы ощутить симптомы радиационной болезни.
Сокрушительный удар: «Т» + 1392 дня, 12 часов, 16 минут
Среда с бешено колотившимся от страха сердцем спряталась под столом, сжимая в руке небольшой цилиндрик. Она видела тело таможенного офицера, распластанное в темной кухне, и понимала, что он мертв исключительно из-за бумажных документов в его дипломатическом портфеле. Теперь то, что сделало это, пришло за ней с теми же намерениями.
По полицеллюлозному полу проскрежетали когти. «Не хочу быть здесь, – молила девочка, крутя в пальцах запотевший цилиндр. – Это происходит не со мной!» Мысленным взором Среда представляла скребущуюся снаружи адскую тварь: челюсти – сверкающие зубья-пилы, широко расставленные глаза, обшаривающие все вокруг мощным ультразвуковым локатором. Небольшой, но опасный пистолет вшит под шкуру; мозг дополнен системой внедренных компьютеров, подстегивающих инстинкты добермана. Налапники размером с кулак; псориазовидная шкура скрывает разнообразное вооружение. Тварь чуяла страх девочки. Среда просмотрела документы в кладовке, осознала, насколько они важны, и едва успела удрать – рванула почти прямо в рычащую морду и прыгнула. Ядовитый дым струился из шарнирных соединений твари, пока девочка забиралась в тоннель. Среда, как черный паук, пролезла в служебное отделение оси и кинулась далее – через герметичный грузовой канал и полумрак почти пустого погрузочного отсека, задыхаясь и плача на бегу, постоянно слыша за собой лязг остро заточенных когтей. Меня нет. Меня нельзя учуять!
Герман, как всегда, когда был более всего необходим, молчал.
Собака, несомненно, унюхала ее. Среда через систему наблюдения видела, как пес, тот же самый или кто-то из его собратьев, крался по погрузочному отсеку, словно призрачная и растянутая волчья тень – порождение вымороженных лесов под полуночным солнцем, предназначенное для преследования по кишащей киборгами тундре чужеродного мира. Тварь со скрытыми камерами в изучающих глазах, способная обездвиживать при захвате цели и стрелять. Она могла пустить нервный газ или забросать минами, как дешевый третьесортный персонаж из аркадных игр младшего брата Среды – Джерма. Продукт извращенной техносферы, какой не обладала Москва; мышцы не задействованы, никакого примитива вроде актин-миозиновых сокращений, кости устроены в виде рычажных механизмов – адский пес мог нестись во всю мощь со свистом, напоминая примитивный локомотив, выбрасывающий поток обжигающего пара, достаточно горячего, чтобы обварить любого приблизившегося.
Среда подняла патрон «антитеррор», прижав пальцами спусковой механизм, и нацелилась на дверной проем. Тени от ног. Слишком много ног. Приостановившись, тени снова поползли по стене и начали проникать внутрь. Среда нажала на курок, и одновременно с отдачей грохнуло, а воздух впереди почернел. Нет, посинел, как язык лежавшего неподалеку мертвеца. Документы рассказали все, несмотря на то, что копия информационного картриджа, содержащего регистрацию таможенных трансферов, скорее всего была уничтожена, а кто знал об этом – погиб. Навстречу прыгнувшему псу устремилась распыленная пена аэрогеля, пузырясь и шипя, превращаясь в пористую массу. Клацнули зубы, и тварь издала тихий горловой звук. Ее ноги увязли в похожем на мыльный пузырь коконе, а рычание превратилось в глухой расстроенный вой.
Среда, дрожа всем телом, отступила назад, за тяжелый стол. Затравленно оглянулась. Собачьи задние лапы скребли пол, стараясь дотянуться. Девочка видела ярость, вспыхнувшую в глазах псины, пытавшейся избавиться от клейкой обездвиживающей пены.
«Славный песик», – бессмысленно пробормотала Среда, отступая и удивляясь, что сумела подбить эту цель. Но нет, стоит чертовой псине признать свой проигрыш, и все начнется заново, верно? Так всегда происходит в аркадных играх…
Что-то холодное и влажное ткнулось в шею и засопело. Девочка пригнулась, колени и желудок будто наполнились ледяной водой, цепкие пальцы сжали плечи и заставили выпрямиться. Глазной монитор мигнул и отключился, едва зажегся яркий свет. Пес с пола, казалось, ухмыляется ей – нет, скорее сквозь нее. И раздавшийся голос на удивление звучал по-человечески, глубокий раскатистый рокот, исходящий с трех сторон.
«Виктория Строуджер, это полицейская группа спасения четыре-альфа. Согласно приказу капитана Манхейма, командующего эвакуационным процессом «Старого Ньюфаундленда», вы арестованы. Вы вместе с нами возвращаетесь на главный хаб транспортного отсека и ждете старта. Должен предупредить: в случае любого сопротивления возможно применение оружия неубойного действия. Побег в прежнее место обитания был бессмысленной тратой полицейского времени». Голос стих, затем другой поинтересовался: «И пока мы занимаемся этим, скажите, зачем вы сбежали?»
Сокрушительный удар: «Т» + 1392 дня, 12 часов, 38 минут
Двадцать две минуты спустя после запланированного времени отбытия и завершения облавы на последнюю заблудшую овечку, ее заперли в служебном шлюзе. Капитану Манхейму хватало других дел, не до того, чтобы заниматься ею немедленно. Надо разобраться с цистерной номер четыре, убедить Мишу стравить излишек давления незаполненной части и сохранить температурный режим в пределах нормы. Затем запустить стартовые процедуры и успеть убраться до прихода ударной волны, а уж потом заниматься с псами-охранниками. (И как вообще допустили, чтобы такой пес шнырял по служебному ядру первого класса?) А уж после…
Двадцать две минуты! Свыше тысячи секунд задержки! Имелся, конечно, запас времени на случай критической ситуации – безумцев, чтобы не закладывать временных допусков, не было, – но с пятью тысячами пассажиров двадцать две минуты означали, что все пять резервных комплектов утилизации продуктов потребления были израсходованы. Убежища-коконы имели систему жизнеобеспечения открытого контура, но в этом миссионерском полете не хватило места для перерабатывающей цистерны, так как все было направлено на помощь миллионам, десяткам миллионов. Этот бестолковый ребенок обошелся горожанам Нового Дрездена примерно в две тысячи марок, а капитану Манхейму в две тысячи седых волос дополнительно.
– Каковы критические параметры? – спросил он склонившуюся над пультом Гертруду.
– Все в норме, сэр. – Гертруда сосредоточенно смотрела куда-то, избегая встречаться с ним взглядом.
– Ну так действуйте в том же духе, – отрезал он. – Миша! Как там цистерна?
– Стравлена и запечатана согласно положенным допускам. – Миша хмуро посмотрел через мостик. – Загрузка в норме. Да, кстати, водопровод второго номера не вызывает беспокойства.
– Хорошо, – засопел Манхейм.
Реакторный охладитель номер два пострадал во время случайной турбулентности, когда водородная масса разогрелась до шестнадцати градусов выше абсолютного нуля. Происшествие привело к открытой кавитации с образованием крупных пузырей сверхохлажденных газов в трубопроводах, подающих реакторную массу для ядерных ракет. Но что было действительно потенциально катастрофично, так это полное отсутствие какого-либо ремкомплекта. Не впервые Манхейм мысленно позавидовал капитану высокотехнологичного лайнера с Нового Романова, ушедшего шесть часов назад на невидимую волну витка пространства-времени и сейчас плывущего во власти неведомых стихий. Никакого антиквариата – ядерных ракет на «Мечте Сикорского» не было! Но «Долгий путь» был сложен настолько, насколько мог позволить себе дрезденский синдикат, и капитан делал свое дело по мере возможностей.
– Корабль! Какова последовательность входного статуса? Роботоподобный ровный голос автопилота прокатился по
мостику:
– Группа полицейских и последний пассажир зарегистрированы на борту две минуты назад и учтены. Простейшая критическая траектория задана. Статус в целом зеленый, без исключений.
– Приступайте к запуску нулевого цикла.
– Есть. Нулевой цикл запущен. Идет процесс отсоединения силовой станции и устройств. Станционный передатчик массы в процессе разъединения. Главный двигатель ускорения вращения задействован, положение один. Системы замедления вращения живого груза задействованы, положение два.
– Ненавижу живой груз, – проворчала Гертруда, манипулируя виртуальными клавишами у своего лица. – Замедления вращения для живого груза нет в нотификации. Подъемник хаба блокирован для безопасности…
Манхейм вглядывался в изображение системы жизнедеятельности, развернувшееся во всю свободную стену мостика в метре от его носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63