В таком случае они либо знают, либо предполагают, что вас могут предупредить, вот почему Джордж выступает в роли наперсточника. Стадия «ноль» – услать доктора Бакстера за пределы планеты туда, где – мы точно должны быть уверены – убийц нет. Вы же будете появляться в общественных местах и на важных встречах в период времени окна возможностей. Затем… ну, я насчет вашего роста и веса, которые можно скорректировать при помощи подложек и свободной одежды. Настоящий трюк – правильное воссоздание облика: лицо, волосы, осанка. Гарантируем двойника на ваших публичных выходах. Наживка, другими словами. Вас же запрут в противоядерном бомбоубежище с замкнутым воздушным циклом и охраной в половину штурмового дивизиона, или вы станете гостем на борту дипяхты Объединенных Наций, суверенной территории Земли, под присмотром пары космических крейсеров из новодрезденского космопорта. Как сами предпочтете. Не секрет, вы нужны живой, пока ракеты с боеголовками летят в данном направлении. Мне же нужно высунуть хвостик там, где за него попытаются схватить – и не на расстоянии выстрела, а куда ближе и причем персонально, чтобы преступников захватить.
Элспет смотрела на нее с ужасом, словно встретила психопата с суицидальным синдромом.
– Сколько ж вам платят за такую работу? – спросила она. – За всю свою жизнь я наслушалась множество безрассудностей, но такого безумнейшего… – Она покачала головой.
– Я стараюсь не ради денег, – пробормотала Рашель. Ответственность. Неверный шаг – и почти миллиард человек погибнут. Она посмотрела на площадь. – Я была здесь около десяти лет назад. Вы когда-нибудь ходили в музеи?
– О да! В Имперский музей Мира и Народный дворец Суда, – ответила Элспет. – Очарована. – Она постучала по широкому перстню с печаткой, и на нем мигнуло маленькое пятнышко сапфира.
– У этого народа, на мой взгляд, замечательная история, более насыщенная событиями, чем можно подумать. – Она остановила на Рашели задумчивый взгляд. – А знаете, у них было больше мировых войн, чем на Старой Земле.
– Имею весьма смутное представление, – сухо ответила Рашель, наспех пробежав три тысячи страниц местной истории во время своей первой командировки сюда много лет назад. – Ну и каковы же музеи сейчас?
– Грандиозно. В этом месяце открыт самый широкий показ региональных погребальных одеяний, нечто вроде выставки раз в десятилетие. – Говоря чуть медленнее, Элспет продолжила: – Существует галерея, рассказывающая о завоеваниях, давших возможность Восточной Империи уничтожить врагов и взять за горло оставшихся независимых владельцев рогов изобилия. Очаровательный материал.
– И ничего о массовых захоронениях, так понимаю, – заключила Рашель.
– Нет. – Посол покачала головой. – Лишь белые пятна на карте Северной Трансильвании.
– Ага. – Рашель кивнула. – Они еще не дозрели, чтобы говорить об этом в открытую.
– Протяженность жизни – протяженность амнезии. Требуется долгое время для признания преступлений, если преступники еще играют активную роль в руководстве. – Элспет допила свой напиток и, отведя взгляд, тихо спросила: – Зачем вы сюда приезжали?
– Комиссия по военным преступления. Предпочитаю не затрагивать эту тему. – Рашель сделала последний глоток. – Мне лучше вернуться к себе и начать подготовку. – Заметив выражение лица посла, пояснила: – Извините, но все надо делать со всей возможной быстротой. Мне требуется время. Так что, думаю, музеи я пропущу.
На мгновение она ощутила себя мучительно старой: чувствовалась каждая минута возраста – протяженности, каковую человек вынести не в силах, не научившись игнорировать ее время от времени. Рашель взяла за правило пересоздавать свою жизнь каждые тридцать лет, заставляя себя приобретать другие привычки и отношения, заводить новых друзей, сохраняя, однако, основное ядро личности. Яркая вспышка гнева, направленная против людей, умудрившихся сотворить подобное в Северной Трансильвании около века назад. Рашель недавно уяснила: от музеев ее мутит, они физически отвратны с их описаниями ужасов и зверств, замаскированными под историю или, хуже того, с бойкими отговорками и отказом посмотреть правде в глаза – особенно когда весь этот кошмар переживаешь лично.
– Похоже, – Элспет покачала головой, – здесь для вас существует нечто большее, чем вы показываете.
Рашель мрачно улыбнулась в ответ и шмыгнула носом.
– Вы проницательны. Я упоминала, что моя работа некоторым образом связана с обезвреживанием бомб. Но можно назвать более точно: я занимаюсь отменой истории.
– Отменой? – Посол нахмурилась. – Звучит явно по-ревизионистски.
– Я имею в виду отмену тех событий, которые создали места вроде Имперского музея Мира. – Она посмотрела на Элспет. – Ясно?
Посол Морроу ответила прищуром глаз.
– Считаю ваши амбиции весьма похвальными, – медленно выговорила она. – И мне хотелось бы узнать о вашем опыте здесь побольше.
«Нет, только не прямо сейчас. Я не хочу лишиться обеда», – с цинизмом мысленно ответила Рашель.
– Так почему бы вам прямо здесь не согласовать с Виллемом время нашей будущей встречи, чтобы было удобно обеим.
– Так и сделаю. – Рашель кивнула. – Будьте осторожны.
– Буду, – ответила Морроу, вставая и снимая жакет. – Вы тоже, – импульсивно добавила она.
Охранники и секретарь последовали за ней к выходу, последний смотрел на Рашель с недоверием, пропуская свою госпожу к выходу.
Они растворились в толпе, а Рашели принесли основное блюдо. Ела она медленно, мысли разбегались. Интересно, что скажет Мартин?
– Нет, ты это не серьезно!
Рашель редко доводилось видеть его таким возбужденным, она сказала ему:
– Почему? С чего ты принял это за шутку?
– Я… – Он расхаживал взад-вперед – плохой признак. – Я… нет.
Ага, признак реализма.
– Мне просто это не нравится, особый смысл вкладываю в не и нравится.
Мартин стоял к ней лицом, спиной к настенному экрану прогулочной палубы: находясь почти вровень с горизонтом планеты, Мартин смотрелся выходящим прямо из атмосферы.
– Пожалуйста, Рашель, скажи, что все не так плохо, как звучит.
– Мартин, если б я собиралась себя убить, не нашла бы способа проще?
– Нет, но я думаю, твое чувство ответственности, – он заметил, куда шагает, раньше, чем это сделала Рашель, и, увернувшись, избежал столкновения с экраном, – может привести тебя к работе по оперативному сдерживанию, которая совсем не обязательна. – Он остановился перевести дух. – Уф. Учить тебя я не намерен. Это твоя специализация. – Он сказал это с таким тревожным взглядом, что не мог не растрогать ее. – Уверена в безопасности?
– Не надо напоминать мне последние слова Уильяма Палмера. Конечно же нет. – И, защищаясь, скрестила руки. – Это настолько безопасно, насколько я способна обеспечить, и, уверена, куда безвреднее запуска безумного сигнала исполнения приговора над восемьюстами миллионами в основном неповинных людей. Теперь, если ты закончил с материнской опекой, взгляни на дерево угроз и укажи на то, что можно упустить.
– Дерево угроз… – Мартин почти свел к переносице глаза, пытаясь уложить все в голове. – Рашель?
– О черт! – Во взгляде смесь любви с раздражением. Два года замужества не притупили прежних чувств, но до Мартина Рашель уже стала большой девочкой, – ив его почти семьдесят, несмотря на тридцатилетний вид, он был лишь мгновением в ее материнском взоре. Порой она чувствовала себя старой женой молодого мужа. Он еще не испытывал холода отчужденности, которая приходит после смерти ребенка или при приближении неминуемой старости, по причине религиозных убеждений или обыкновенной старомодной скуки от жизни. Может, он никогда таким и не будет, но она любила его от этого не меньше. Он же порой превращался в глухую твердыню, чтобы продолжать с ней жить.
– Ты действительно считаешь мои действия столь безрассудными? – Она сделала два шага вперед и уткнулась подбородком ему в шею. Его руки непроизвольно обхватили ее.
– Знаю, ты должна, Рашель. Все знаю о тебе и твоей донкихотской кампании излечения всех этих долбаных планет.
– Лишь потому, что ты делал то же самое, – шепнула она ему на ухо.
– Да, но я работал строго за деньги. И с наиболее возможным благоразумием!
– Знаешь, в этой свихнувшейся вселенной однажды раздастся звонок богу с вопросом, сколько тот заплатит за саботаж создания машины времени, ведь психи, которые их создали, смогут их запустить и нарушить историческую последовательность, включая цепь событий, приведших к возникновению самого бога, поставив саму суть под вопрос.
– У тебя проявляется тенденция сделать это, когда ты демонстрируешь сверхэнтузиазм.
– Нет, только когда я злюсь, – ответила Рашель и подтолкнула его. Мартин чертыхнулся. – Не нравлюсь, когда становлюсь злой?
– Нет-нет, ты мне очень нравишься. – Он вздохнул, а она рассмеялась – не сумела справиться с собой. Мартин спустя секунду присоединился, обнимая ее за плечи.
– Я не уверена, есть ли там что, но ты выяснишь. Возможно, ничего особенного, если ты сможешь раздобыть у капитана полную пассажирскую декларацию, включая выходы на остановках, и поспрашиваешь, не вел ли кто-нибудь себя странно. Я имею в виду, есть ли пассажир в первом классе, никогда не появляющийся на обедах, поскольку голоса в его голове советуют ему оставаться у себя в каюте и чистить пистолеты…
– Проверка. – Он вздохнул. – Корабль линий «ВайтСтар»?
– Да. Это хорошо или плохо?
– Накладно, очень накладно. Надеюсь, у твоих ребят найдется что-нибудь в загашнике, чтобы предложить капитану, или он не будет слишком заинтересован тратить время попусту на кого-то вроде меня.
– Не он – она. Капитан Назма Хусейн. И она не должна тявкать слишком громко. Почему, ты думаешь, Джордж включил тебя в платежную ведомость? Ей не нужно знать, что ты внесен в список как неоплачиваемый интерн; просто вытащишь свой диппаспорт, помашешь им перед ее носом и будешь действовать вежливо, но твердо. Раскопаешь любое дерьмо, передашь его Джорджу. – Рашель усмехнулась. – Это насчет надбавки.
– Ты, должно быть, беспокоишься, не так ли?
– Еще бы.
– Ладно. – Мартин придвинулся, и Рашель обхватила его обеими руками. Он нагнулся поцеловать ее в лоб. – Позволь надеяться, что ты пригвоздишь это, так как нам скоро нужно домой.
– Уверена, отправимся. – Она обняла его крепче. – Я не собираюсь рисковать, Мартин. Хочу прожить довольно долго, чтобы видеть рождение нашего ребенка.
* * *
Три дня бешеной подготовки пролетели как скоростной поток по сточному желобу.
– Четыре часа тому назад? Когда первые пассажиры попадут в терминал? Хорошо. Спасибо. Буду готова. – Рашель захлопнула крышку телефона и попыталась унять свой скачущий пульс. – Начинается, – крикнула она через открытую дверь.
– Подойдите сюда. Даю последний прогон.
Рашель прошла по ковру ручной выделки и остановилась в дверном проеме.
– В какой манере разговаривают с иностранным послом? – спросила она, стараясь держать ноги чуть расставленными – на манер Элспет.
Транх ждал в спальне посла вместе с Гейл и взволнованной Джейн, все еще занятой установкой мобильного коммуникационного переключателя на столе Морроу. Как и Рашель, Гейл была одета для официального дипломатического приема: в темном жакете и платье канцелярии прелата, но, в отличие от Рашели, со своим лицом.
Транх сосредоточенно осмотрел ее.
– Волосы, – указал он.
– Дайте посмотрю. – Гейл подошла к Рашели, держа щетку как пистолет. – Нет, по-моему, все в порядке. – Она вытянула руку поправить выбившуюся прядь. – Как она ощущается?
Рашель скривилась.
– Как натянутая резиновая маска, а как еще?
– Пока можете ее носить комфортно? Не соскальзывает?
– Нет. Мембранные компрессоры, кажется, в порядке.
Многослойный грим пронизывали осмотические компрессоры, способные отводить пот и выделять его через специальные, якобы естественные поры.
– Прочие материалы?
– В норме. – Рашель медленно сделала поворот. – Не получается легко развернуться. Бронежилет тоже потеет.
– Ваш пистолет выпирает. Лучше, если одежда спадает свободно.
Рашель поправила оружие.
– Теперь, на мой взгляд, порядок. Проводной тест. Никаких проводов, конечно. Только сложный комплекс соединений умных коммуникаторов военной разработки, связывающих вместе группу засады.
– Проверка, проверка. – Транх поднял руку. – Все в норме. Слышно меня? – Мигнула лампа, и Транх поспешно подтолкнул ползунок. – Так лучше?
Рашель кивнула. В облегающей маске и чужой одежде поверх защитного каркаса на теле, пытающаяся скрыть пистолет, Рашель чувствовала себя как угодно, только не лучше. По крайней мере хоть Мартин не видел эту картину, он направлялся на разведку на лайнер, находящийся на геосинхронной орбите.
– Гейл, напомните мне боевой порядок.
– Порядок… о. – Она прочистила горло. – Готовность – 17:30. Двери открыты – 18:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Элспет смотрела на нее с ужасом, словно встретила психопата с суицидальным синдромом.
– Сколько ж вам платят за такую работу? – спросила она. – За всю свою жизнь я наслушалась множество безрассудностей, но такого безумнейшего… – Она покачала головой.
– Я стараюсь не ради денег, – пробормотала Рашель. Ответственность. Неверный шаг – и почти миллиард человек погибнут. Она посмотрела на площадь. – Я была здесь около десяти лет назад. Вы когда-нибудь ходили в музеи?
– О да! В Имперский музей Мира и Народный дворец Суда, – ответила Элспет. – Очарована. – Она постучала по широкому перстню с печаткой, и на нем мигнуло маленькое пятнышко сапфира.
– У этого народа, на мой взгляд, замечательная история, более насыщенная событиями, чем можно подумать. – Она остановила на Рашели задумчивый взгляд. – А знаете, у них было больше мировых войн, чем на Старой Земле.
– Имею весьма смутное представление, – сухо ответила Рашель, наспех пробежав три тысячи страниц местной истории во время своей первой командировки сюда много лет назад. – Ну и каковы же музеи сейчас?
– Грандиозно. В этом месяце открыт самый широкий показ региональных погребальных одеяний, нечто вроде выставки раз в десятилетие. – Говоря чуть медленнее, Элспет продолжила: – Существует галерея, рассказывающая о завоеваниях, давших возможность Восточной Империи уничтожить врагов и взять за горло оставшихся независимых владельцев рогов изобилия. Очаровательный материал.
– И ничего о массовых захоронениях, так понимаю, – заключила Рашель.
– Нет. – Посол покачала головой. – Лишь белые пятна на карте Северной Трансильвании.
– Ага. – Рашель кивнула. – Они еще не дозрели, чтобы говорить об этом в открытую.
– Протяженность жизни – протяженность амнезии. Требуется долгое время для признания преступлений, если преступники еще играют активную роль в руководстве. – Элспет допила свой напиток и, отведя взгляд, тихо спросила: – Зачем вы сюда приезжали?
– Комиссия по военным преступления. Предпочитаю не затрагивать эту тему. – Рашель сделала последний глоток. – Мне лучше вернуться к себе и начать подготовку. – Заметив выражение лица посла, пояснила: – Извините, но все надо делать со всей возможной быстротой. Мне требуется время. Так что, думаю, музеи я пропущу.
На мгновение она ощутила себя мучительно старой: чувствовалась каждая минута возраста – протяженности, каковую человек вынести не в силах, не научившись игнорировать ее время от времени. Рашель взяла за правило пересоздавать свою жизнь каждые тридцать лет, заставляя себя приобретать другие привычки и отношения, заводить новых друзей, сохраняя, однако, основное ядро личности. Яркая вспышка гнева, направленная против людей, умудрившихся сотворить подобное в Северной Трансильвании около века назад. Рашель недавно уяснила: от музеев ее мутит, они физически отвратны с их описаниями ужасов и зверств, замаскированными под историю или, хуже того, с бойкими отговорками и отказом посмотреть правде в глаза – особенно когда весь этот кошмар переживаешь лично.
– Похоже, – Элспет покачала головой, – здесь для вас существует нечто большее, чем вы показываете.
Рашель мрачно улыбнулась в ответ и шмыгнула носом.
– Вы проницательны. Я упоминала, что моя работа некоторым образом связана с обезвреживанием бомб. Но можно назвать более точно: я занимаюсь отменой истории.
– Отменой? – Посол нахмурилась. – Звучит явно по-ревизионистски.
– Я имею в виду отмену тех событий, которые создали места вроде Имперского музея Мира. – Она посмотрела на Элспет. – Ясно?
Посол Морроу ответила прищуром глаз.
– Считаю ваши амбиции весьма похвальными, – медленно выговорила она. – И мне хотелось бы узнать о вашем опыте здесь побольше.
«Нет, только не прямо сейчас. Я не хочу лишиться обеда», – с цинизмом мысленно ответила Рашель.
– Так почему бы вам прямо здесь не согласовать с Виллемом время нашей будущей встречи, чтобы было удобно обеим.
– Так и сделаю. – Рашель кивнула. – Будьте осторожны.
– Буду, – ответила Морроу, вставая и снимая жакет. – Вы тоже, – импульсивно добавила она.
Охранники и секретарь последовали за ней к выходу, последний смотрел на Рашель с недоверием, пропуская свою госпожу к выходу.
Они растворились в толпе, а Рашели принесли основное блюдо. Ела она медленно, мысли разбегались. Интересно, что скажет Мартин?
– Нет, ты это не серьезно!
Рашель редко доводилось видеть его таким возбужденным, она сказала ему:
– Почему? С чего ты принял это за шутку?
– Я… – Он расхаживал взад-вперед – плохой признак. – Я… нет.
Ага, признак реализма.
– Мне просто это не нравится, особый смысл вкладываю в не и нравится.
Мартин стоял к ней лицом, спиной к настенному экрану прогулочной палубы: находясь почти вровень с горизонтом планеты, Мартин смотрелся выходящим прямо из атмосферы.
– Пожалуйста, Рашель, скажи, что все не так плохо, как звучит.
– Мартин, если б я собиралась себя убить, не нашла бы способа проще?
– Нет, но я думаю, твое чувство ответственности, – он заметил, куда шагает, раньше, чем это сделала Рашель, и, увернувшись, избежал столкновения с экраном, – может привести тебя к работе по оперативному сдерживанию, которая совсем не обязательна. – Он остановился перевести дух. – Уф. Учить тебя я не намерен. Это твоя специализация. – Он сказал это с таким тревожным взглядом, что не мог не растрогать ее. – Уверена в безопасности?
– Не надо напоминать мне последние слова Уильяма Палмера. Конечно же нет. – И, защищаясь, скрестила руки. – Это настолько безопасно, насколько я способна обеспечить, и, уверена, куда безвреднее запуска безумного сигнала исполнения приговора над восемьюстами миллионами в основном неповинных людей. Теперь, если ты закончил с материнской опекой, взгляни на дерево угроз и укажи на то, что можно упустить.
– Дерево угроз… – Мартин почти свел к переносице глаза, пытаясь уложить все в голове. – Рашель?
– О черт! – Во взгляде смесь любви с раздражением. Два года замужества не притупили прежних чувств, но до Мартина Рашель уже стала большой девочкой, – ив его почти семьдесят, несмотря на тридцатилетний вид, он был лишь мгновением в ее материнском взоре. Порой она чувствовала себя старой женой молодого мужа. Он еще не испытывал холода отчужденности, которая приходит после смерти ребенка или при приближении неминуемой старости, по причине религиозных убеждений или обыкновенной старомодной скуки от жизни. Может, он никогда таким и не будет, но она любила его от этого не меньше. Он же порой превращался в глухую твердыню, чтобы продолжать с ней жить.
– Ты действительно считаешь мои действия столь безрассудными? – Она сделала два шага вперед и уткнулась подбородком ему в шею. Его руки непроизвольно обхватили ее.
– Знаю, ты должна, Рашель. Все знаю о тебе и твоей донкихотской кампании излечения всех этих долбаных планет.
– Лишь потому, что ты делал то же самое, – шепнула она ему на ухо.
– Да, но я работал строго за деньги. И с наиболее возможным благоразумием!
– Знаешь, в этой свихнувшейся вселенной однажды раздастся звонок богу с вопросом, сколько тот заплатит за саботаж создания машины времени, ведь психи, которые их создали, смогут их запустить и нарушить историческую последовательность, включая цепь событий, приведших к возникновению самого бога, поставив саму суть под вопрос.
– У тебя проявляется тенденция сделать это, когда ты демонстрируешь сверхэнтузиазм.
– Нет, только когда я злюсь, – ответила Рашель и подтолкнула его. Мартин чертыхнулся. – Не нравлюсь, когда становлюсь злой?
– Нет-нет, ты мне очень нравишься. – Он вздохнул, а она рассмеялась – не сумела справиться с собой. Мартин спустя секунду присоединился, обнимая ее за плечи.
– Я не уверена, есть ли там что, но ты выяснишь. Возможно, ничего особенного, если ты сможешь раздобыть у капитана полную пассажирскую декларацию, включая выходы на остановках, и поспрашиваешь, не вел ли кто-нибудь себя странно. Я имею в виду, есть ли пассажир в первом классе, никогда не появляющийся на обедах, поскольку голоса в его голове советуют ему оставаться у себя в каюте и чистить пистолеты…
– Проверка. – Он вздохнул. – Корабль линий «ВайтСтар»?
– Да. Это хорошо или плохо?
– Накладно, очень накладно. Надеюсь, у твоих ребят найдется что-нибудь в загашнике, чтобы предложить капитану, или он не будет слишком заинтересован тратить время попусту на кого-то вроде меня.
– Не он – она. Капитан Назма Хусейн. И она не должна тявкать слишком громко. Почему, ты думаешь, Джордж включил тебя в платежную ведомость? Ей не нужно знать, что ты внесен в список как неоплачиваемый интерн; просто вытащишь свой диппаспорт, помашешь им перед ее носом и будешь действовать вежливо, но твердо. Раскопаешь любое дерьмо, передашь его Джорджу. – Рашель усмехнулась. – Это насчет надбавки.
– Ты, должно быть, беспокоишься, не так ли?
– Еще бы.
– Ладно. – Мартин придвинулся, и Рашель обхватила его обеими руками. Он нагнулся поцеловать ее в лоб. – Позволь надеяться, что ты пригвоздишь это, так как нам скоро нужно домой.
– Уверена, отправимся. – Она обняла его крепче. – Я не собираюсь рисковать, Мартин. Хочу прожить довольно долго, чтобы видеть рождение нашего ребенка.
* * *
Три дня бешеной подготовки пролетели как скоростной поток по сточному желобу.
– Четыре часа тому назад? Когда первые пассажиры попадут в терминал? Хорошо. Спасибо. Буду готова. – Рашель захлопнула крышку телефона и попыталась унять свой скачущий пульс. – Начинается, – крикнула она через открытую дверь.
– Подойдите сюда. Даю последний прогон.
Рашель прошла по ковру ручной выделки и остановилась в дверном проеме.
– В какой манере разговаривают с иностранным послом? – спросила она, стараясь держать ноги чуть расставленными – на манер Элспет.
Транх ждал в спальне посла вместе с Гейл и взволнованной Джейн, все еще занятой установкой мобильного коммуникационного переключателя на столе Морроу. Как и Рашель, Гейл была одета для официального дипломатического приема: в темном жакете и платье канцелярии прелата, но, в отличие от Рашели, со своим лицом.
Транх сосредоточенно осмотрел ее.
– Волосы, – указал он.
– Дайте посмотрю. – Гейл подошла к Рашели, держа щетку как пистолет. – Нет, по-моему, все в порядке. – Она вытянула руку поправить выбившуюся прядь. – Как она ощущается?
Рашель скривилась.
– Как натянутая резиновая маска, а как еще?
– Пока можете ее носить комфортно? Не соскальзывает?
– Нет. Мембранные компрессоры, кажется, в порядке.
Многослойный грим пронизывали осмотические компрессоры, способные отводить пот и выделять его через специальные, якобы естественные поры.
– Прочие материалы?
– В норме. – Рашель медленно сделала поворот. – Не получается легко развернуться. Бронежилет тоже потеет.
– Ваш пистолет выпирает. Лучше, если одежда спадает свободно.
Рашель поправила оружие.
– Теперь, на мой взгляд, порядок. Проводной тест. Никаких проводов, конечно. Только сложный комплекс соединений умных коммуникаторов военной разработки, связывающих вместе группу засады.
– Проверка, проверка. – Транх поднял руку. – Все в норме. Слышно меня? – Мигнула лампа, и Транх поспешно подтолкнул ползунок. – Так лучше?
Рашель кивнула. В облегающей маске и чужой одежде поверх защитного каркаса на теле, пытающаяся скрыть пистолет, Рашель чувствовала себя как угодно, только не лучше. По крайней мере хоть Мартин не видел эту картину, он направлялся на разведку на лайнер, находящийся на геосинхронной орбите.
– Гейл, напомните мне боевой порядок.
– Порядок… о. – Она прочистила горло. – Готовность – 17:30. Двери открыты – 18:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63