– Мех-один. Передать первичную последовательность разрушения.
– Подтвердите. Первичная последовательность разрушения для меха-один.
– Меч . Подтверждение?
– Подтверждаю.
Передатчик в чемодане послал наружу разрушительную песню сирен, на волне, которую воспринимали только механические шпионы Рашели – те, что еще остались. Мех-один, заклиненный в клапане спуска унитаза гауптвахты, услышит. Используя остатки энергии своих батарей, он взорвет собственный заряд, поменьше ручной гранаты – но достаточно мощный, чтобы разрушить выводящую трубу.
* * *
На военных кораблях невозможно использовать канализацию, работающую на силе тяжести. Канализация «Полководца Ванека» – сложная система труб, соединенных клапанами, препятствующими обратному току, – работала под давлением. «Полководец» отходы не утилизировал, но хранил, иначе они замерзали бы в шрапнель, разрывая корабль, словно ружье, заряженное льдом. Но из каждого правила есть исключения, и хранение отходов в танках во избежание создания баллистических осколков – вполне удачное решение, если не считать риска аварии на борту, короткого замыкания или загрязнения системы жизнеобеспечения.
Когда самодельная бомба Рашели сдетонировала, она искорежила выводящую трубу, по которой отходы со всех палуб поступали в главный танк. Хуже того, она вырвала клапан. Сточные воды хлынули из танка обратно и полились повсюду – сотни литров в секунду поступали в каналы труб. Сигналы повреждения заверещали на станции обслуживания, и вахтенный матрос поспешно открыл главные клапаны, сбрасывая фекалии из труб в космос. На «Ванеке» было почти тысяча двести человек команды, и он уже пару месяцев находился в полете: дождь трюмных вод пролился из шпигатов, будто пожар тушили, и почти двести тонн их вылетело в космос, как раз когда спасательная шлюпка Рашели заканчивала обратный отсчет.
В процессе сбора шлюпки нанофабрика в чемодане Рашели произвела обширные – чтобы не сказать разрушающие – изменения в околокаютном пространстве. Вроде бы твердые переборки разлетелись как стекло, на внешнем корпусе корабля пена закрученного алмаза, в полметра толщиной, рассыпалась пылью по кругу три метра в диаметре. У Рашели желудок рухнул вниз, когда гамак, в котором она лежала, метнулся в сторону. Импровизированные газовые сопла над головой врубились, выталкивая новорожденную шлюпку из разорванного чрева. Жуткие и болезненные ощущения навалились на Рашель, а Мартин ухнул, будто его ударили в живот. Шлюпка входила в поле искривленного пространства корабля – градиент в одно «же» метров на сто вокруг корабля. Лодка зловеще скрипела и дергалась, потом закувыркалась к корме линкора.
На борту «Полководца Ванека» орали сигналы нулевой гравитации. Офицеры мостика, ругаясь, дергали привязные ремни кресел, старшины орали на матросов по всему кораблю, созывая всех на места по аварийному расписанию. В машинном отделении испуганно матерился капитан третьего ранга Крупкин, перебрасывая аварийные выключатели, потом схватился одной рукой за стол, другой за переговорную трубу, чтобы потребовать от мостика объяснений.
Без всякого шума сингулярность двигателя перешла в режим отключения. Поле искривленного пространства, обеспечивающее подобие гравитации и защищающее от ускорения, схлопнулось в куда более слабое сферическое поле, с центром в точечной массе машинного отделения, – как раз вовремя, чтобы двести тонн трюмных вод и двадцать тонн импровизированной шлюпки не стукнули молотом по корме корабля и не разорвали в клочья теплообменники.
Во входном коридоре на Зеленой палубе заливалась, требуя внимания, какофония сигналов тревоги. Мигали стробированные огни: синий, красный, зеленый; выла тревога разгерметизации, оповещения об отказе гравитации – все на свете. Лейтенант Зауэр, ругаясь про себя, воевал с дверью аварийного отсечения.
– Помоги, кретин! – крикнул он матросу Максиму Кравчуку, который, побледнев от страха, застыл посреди коридора. – Хватай рукоятку и тяни, если жить хочешь!
Дальше по коридору опускались двери герметизации поврежденных отсеков. Как только они закрывались, из них выдвигались засовы, опускающиеся в гнезда. Максим схватился за рукоять, которую указал Зауэр, и дернул. Вместе они смогли распечатать дверь.
– Залезай, болван! – буркнул Зауэр.
Сигнал разгерметизации, кошмар космонавта, перестал мигать, но мерзкий вой сирены отказа гравитации продолжал ломить в висках – и пол стал крениться. Кравчук свалился внутрь отсека и стал пристегиваться к стене – руки работали инстинктивно. Зауэр видел белки его вытаращенных глаз. Он остановился у входа, оглядел коридор. Эта сука из ООН была в следующем отсеке: надо обезопасить этот и достать дыхательный аппарат, чтобы можно было идти дальше – смотреть, что она сделала с кораблем. «Кажется, не только капитан будет вопросы задавать», – подумал он с горечью.
Зауэр забрался в отсек, когда уклон стабилизировался на относительно терпимых тридцати градусах. Стала ощущаться легкость в ногах. «Наверное, двигатель отключается», – понял лейтенант. Оставив дверь открытой – она закроется автоматически в случае падения давления, – он стал тщательно надевать аварийный скафандр. В основном скафандр представлял собой набор соединенных прозрачных мешков с наспинным баллоном, где хранился запас воздуха на шесть часов. Для внешних работ не годится, но вполне подходит для работ в пробитом корпусе.
– Оделся, быстро! – велел он перепуганному матросу. – Выясним, в чем тут причина.
Через четыре минуты прибыл главстаршина Молотов и четверо вооруженных полицейских, пробираясь по распечатанным отсекам коридора. За ними тащился молодой прокуратор с опрокинутым лицом, явно не освоившись еще со спасательным скафандром. Зауэр не обратил на него внимания.
– Главстаршина, у меня есть причины полагать, что в следующем отсеке находятся вооруженные диверсанты. Когда я дам сигнал, надо, чтобы вот эта дверь открылась, после чего необходимо будет очистить лежащий за ней коридор. Не знаю, чем могут обороняться его обитатели, но оружие у них определенно есть, так что я бы предложил накрыть все огнем из тазеров. Как только это будет сделано, если коридор окажется пуст, движемся к каюте. Все ясно?
– Так точно, – ответил Молотов. – Кто там может быть?
Зауэр пожал плечами.
– Скорее всего, этот инженер, Спрингфилд, и женщина с Земли. Но могу и ошибиться. Как будете действовать – ваша забота.
– Понимаю. – Молотов повернулся к своим людям. – Ты и ты – по сторонам двери. Когда откроется, стреляйте по всему, что шевелится. – Он помолчал и спросил: – Удаленное вскрытие двери каюты?
– Заблокировано. Открытие вручную тоже.
– Это да. – Молотов снял ранец и стал разматывать толстый провод. – Вам тогда лучше встать подальше. – Он схватился за рукоять двери. – По моему сигналу… пошел!
Аварийная дверь с грохотом ударила в потолок, матросы напружинились, но коридор был пуст.
– Нормально. К каюте, ребята.
К двери Молотов подходил осторожно.
– Сигналит, что там вакуум, господин лейтенант. – Главстаршина показал на предупреждающие огни на раме.
– Откуда там вакуум? Прокол сделала в стенке, чтобы мы не влезли. Проверьте, чтобы все в костюмах были, когда выломаем дверь.
Зауэр смотрел, как Молотов прилепил кусок резинового шнура к раме, вдоль петель, потом вдоль ручки и замка, и закрепил клейкой лентой.
– Буду использовать взрывной шнур. Хорошо бы упредить Контроль обстановки, что тут будет падение давления, пока снова отсек не загерметизируем.
– Господин лейтенант…
Так, это Мюллер, из-за которого весь бардак начался .
– Чего еще? – рявкнул Зауэр, не давая себе труда скрывать злость.
– Я… – Василий сжался. – Надо осторожнее, господин лейтенант… Она… Инспектор – не дура. Я опасаюсь…
– Если будешь еще ко мне приставать, тебе будет чего опасаться, щенок, это я тебе обещаю. Главстаршина! Если этот человек будет путаться под ногами, арестуйте его. Это он этот бардак устроил.
– Он?
От взгляда Молотова младший прокуратор съежился и исчез, пятясь.
– Я договорился с Контролем, нас отделили герметично.
Зауэр снова был на командном канале, а Молотов достал провода, детонатор и начал подключать к взрывчатке.
– Все чисто, – сказал Зауэр. – Так, все готовы? – Он отступил и встал рядом с Молотовым. – А вы, главстаршина?
Молотов кивнул.
– Тогда – вперед!
Резкий звук, как удар кнута, и края двери задымились. А потом грохнул невозможно громкий удар, и у Зауэра лопнули барабанные перепонки. Дверь исчезла. За ней клубилась, тянула к нему когти темная пустота, завывая и затягивая в себя. Не прокол, выходит? Он попытался схватиться за дверцу ближайшей аварийной ниши, но она уже захлопнулась, и его поволокло по коридору. Что-то сильно ударило между лопаток, так что дыхание отшибло. Вокруг было темно, и боль была неимоверной. Черный цилиндр вертелся перед глазами, в ушах свистело со звоном. Пластик хлопал по лицу. «Скафандр, значит, порвался, – подумал вяло Зауэр. – Интересно, что сталось с…»
Но думать было трудно. Зауэр сдался и погрузился в забытье, штопором уходящее в тишину без сновидений.
А Василию Мюллеру повезло больше.
ВЫШИБАЛЫ
Адмирал сидел за столом и щурился.
Контр-адмирал Бауэр прокашлялся.
– Если господин адмирал позволит…
– А? Говорите-говорите, молодой человек!
– Мы сегодня ночью входим в зону соприкосновения с врагом, – терпеливо объяснил Бауэр. – Мы должны будем провести последнее совещание, сформулировать окончательно нашу тактическую ситуацию. Мне нужна ваша подпись на моих боевых приказах.
– Ага, хорошо. – Адмирал Курц попытался сесть прямо, и заботливые руки Робарда поддержали его хилые плечи. – Они при вас?
– Да, ваше превосходительство. – Бауэр достал тоненькую папочку и положил на полированный стол. – Если вы желаете ознакомиться…
– Нет-нет, – махнул исхудалой рукой адмирал. – Вы человек разумный. Вы повеселите этих туземцев, как следует, да?
Бауэр уставился на начальника со смешанным чувством отчаяния и облегчения.
– Так точно, ваше превосходительство, повеселим, – пообещал он. – Через час мы будем на дистанции лидара от поверхности планеты, и тогда точно определим боевые порядки противника. Группа Четыре проведет разведку боем, а тяжелые корабли останутся контролировать орбиту и раздолбают все, что будет в пределах досягаемости их оружия. Эскадра эсминцев пойдет убирать все огневые позиции, которые мы найдем на геостационарной орбите, а торпедные катера получат задание работать на скоростном перехвате…
– Вы этим туземцам задайте перцу, – сонно произнес Курц. – Прямо на городской площади навалите гору черепов. Ковровую бомбардировку им. Взорвать гадов!
– Так точно, господин адмирал. Теперь подпишите вот здесь…
Робард вложил ручку в пальцы адмирала, но они так тряслись, что алая подпись на приказах почти скрылась под большой кляксой, как под свежей кровью.
Бауэр отдал честь.
– С вашего позволения, господин адмирал, иду выполнять ваши приказы!
Курц глядел на контр-адмирала, и на миг в его запавших глазах вспыхнул отблеск прежней воли.
– Выполняйте, контр-адмирал! Победа да пребудет с нами, ибо Господь наш не допустит, чтобы верные ему… – Глубокое недоумение вдруг отразилось у него на лице, и он рухнул бы на стол, не подхвати его верный Робард.
– Ваше превосходительство! Вы… – Контр-адмирал бросился вперед, но денщик уже откатывал кресло адмирала от стола.
– Его превосходительство несколько дней сильно перенапрягается, – заметил Робард, опуская спинку. – Я отвезу его в спальню. Поскольку мы идем на сближение с врагом… – Он попросил: – Не соблаговолит ли господин контр-адмирал принять мои извинения и вызвать корабельного врача?
Через полчаса, опоздав на совещание на десять минут, Бауэр ворвался в конференц-зал.
– Господа! Прошу садиться.
Два ряда офицеров сидели перед возвышением, откуда мог обращаться к своему штабу адмирал.
– Должен сообщить вам весьма печальное известие, – начал он. Папка под правой рукой у него изогнулась от напряжения, с которым он ее прижал к боку. – Адмирал…
Море лиц обратилось к нему, веря, ожидая.
– Адмирал нездоров.
Уж точно нездоров, если корабельный врач от него не отходит и считает, что у него один шанс из десяти оправиться от кровоизлияния в мозг, поразившего его при подписании приказов .
– Кгм! Он дал мне инструкцию продолжать операцию как планировалось, действуя от его имени, пока он возьмет на себя контроль за ситуацией. Мне бы хотелось бы передать следующие слова адмирала: он верит, что каждый выполнит свой долг, и наше дело правое, ибо с нами Бог!
Бауэр зашелестел бумагами, пытаясь избавиться от стоящего перед глазами образа адмирала на постели – такого беззащитного и высохшего, – и врач с фельдшером тихо совещаются над ним, ожидая прибытия капеллана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54