«Идет уборка», затем свернули за угол в коридор с камерами.
При виде тюремных дверей Бишоп впал в панику:
– Я… У меня клаустрофобия…
– За вами круглосуточно будут присматривать, сэр, – вежливо сообщил Ник Николл.
Они посторонились перед женщиной, которая везла тележку с замусоленными обтрепанными книжками в бумажных обложках, и остановились у полуоткрытой двери.
Гленн Брэнсон распахнул створку шире, вошел. Николл, крепко держа Бишопа под руку, последовал за ним.
Первое, что поразило шагнувшего в камеру Бишопа, – это всепоглощающий липкий запах дезинфицирующих средств. Он растерянно осматривал маленькое вытянутое помещение. Разглядывал кремовые стены, коричневый пол, такую же жесткую скамью, как в приемной, покрытую такой же облицовкой «под гранит», как загородка в круглом зале, на которой лежал тонкий голубой матрас. Он посмотрел на зарешеченное окно, едва пропускавшее свет, за которым вообще ничего не было видно, на потолочное зеркало наблюдения, укрепленное в недосягаемости и повернутое к двери, камеру видеонаблюдения, тоже недосягаемую, нацеленную на него, и словно вдруг перенесся во владения «Большого брата».
В камере стоял современный унитаз, тоже отделанный фальшивым гранитом, с кнопкой слива в стене, и на удивление современная крапчатая раковина из того же крапчатого материала.
Он заметил решетку интеркома с двумя ручками управления, вентиляционное отверстие, забранное сеткой, и стекло в двери.
Господи Иисусе. У него ком встал в горле.
Констебль Николл, державший в руке сверток, принялся его разворачивать. Бишоп увидел синий хлопчатобумажный комбинезон, как у парашютиста. В дверях появился молодой двадцатилетний мужчина в белой рубашке с жетоном службы охраны и черных брюках, с кучей коричневых пакетов для вещественных доказательств. Он вручил их Брэнсону, после чего сержант закрыл дверь.
– Прошу вас, мистер Бишоп, – сказал он, – снять всю одежду, включая носки и нижнее белье.
– Я хочу видеть своего адвоката.
– С ним свяжутся. – Брэнсон кивнул на интерком. – Как только его отыщут, сразу с вами соединят.
Бишоп принялся раздеваться. Констебль Николл клал каждую вещь, даже носки, в отдельные мешки. Когда он оказался совсем голым, Брэнсон протянул ему комбинезон и черные шлепанцы.
Только он натянул его и застегнулся, как интерком с хриплым треском ожил, послышался спокойный, уверенный, но озабоченный голос Роберта Вернона.
Со смешанным чувством облегчения и стыда Бишоп прошлепал босиком к аппарату.
– Роберт! Спасибо, что позвонили. Огромное спасибо.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался солиситор.
– Нет, совсем не в порядке.
– Слушай, Брайан, я понимаю, как это тебе неприятно. Тюремный офицер кое-что кратко мне рассказал, но полных фактов у меня нет.
– Можете вытащить меня отсюда?
– Как друг, сделаю все, что смогу, но я не специалист в этой области закона, а тебе понадобится настоящий знаток. В нашей конторе такого нет. Но я знаю здешнего лучшего парня. Его зовут Литон Ллойд. Репутация очень хорошая.
– Быстро сможете его найти, Роберт? – Бишоп вдруг осознал, что остался в камере один, дверь закрыта.
– Постараюсь прямо сейчас, надеюсь, что он не на отдыхе. Полиция намеревается начать допросы нынче вечером. Пока тебя задержали только для допросов, поэтому смогут держать только двадцать четыре часа с возможной последующей двенадцатичасовой пролонгацией. До прибытия Литона ни с кем не разговаривай, вообще не говори ни слова.
– А вдруг его нет? – спросил в ужасе Бишоп.
– Есть другие хорошие люди. Не беспокойся.
– Мне нужен лучший, Роберт. Самый лучший. Деньги не проблема. Это смешно. Мне здесь нечего делать. Полное безумие. Я не понимаю, что за чертовщина творится.
– Пожалуй, сейчас лучше закончим разговор, – суховато сказал адвокат. – Немедленно начинаю хлопотать по твоим делам.
– Спасибо, – сказал Бишоп, интерком замолчал.
Он сел на голубой матрас, сунул ноги в шлепанцы, слишком тесные, сдавившие пальцы. Роберт Верной чем-то насторожил его. Почему старик не проявил больше сочувствия? Судя по его тону в данную минуту, он как будто предвидел такой ход событий.
Почему?
Дверь открылась, его повели в другое помещение, где сфотографировали, сняли отпечатки пальцев на электронной подушечке, взяли мазок изо рта для анализа ДНК. Потом вернули в камеру.
К своим беспорядочным мыслям.
85
Для некоторых офицеров служба в полиции означает постоянную, не всегда предсказуемую череду перемен. Сегодня тебя переводят из уличного патруля в группу поддержки, которая производит аресты и занимается уличными беспорядками, потом в бригаду по борьбе с наркотиками, где работают под прикрытием, в штатской одежде, потом направляют в аэропорт Гатуик для предупреждения и расследования краж багажа. Другие находят свою нишу, как змея нору, а кальмар трещину в морской стене, где и сидят всю дорогу, все тридцать лет до выхода в отставку, глядя на крючок с наживкой – обещанием весьма достойной пенсии: большое вам спасибо.
Сержант Джейн Пакстон нашла свою нишу. Крупная сорокалетняя некрасивая женщина с прямыми темными волосами и резкими манерами, не признающая никакой чепухи, занималась организацией допросов.
Несколько лет назад она завоевала уважение всего женского штата суссекской уголовной полиции, отвесив, по преданию, пощечину Норману Поттингу. В зависимости от рассказывавшего легенду сложилось около полудюжины версий, объяснявших причины случившегося. Грейс слышал ту, согласно которой Поттинг крепко ухватил ее за бедро под столом во время совещания с предыдущим главным констеблем.
Сейчас сержант Пакстон сидела напротив Грейса за круглым столом у него в кабинете. На ней была свободная блуза, такая широкая, что голова как бы торчала над крышей палатки. По сторонам от нее сидели Ник Николл и Гленн Брэнсон. Она пила воду, трое мужчин кофе. Был вечер понедельника, половина девятого, и все четверо знали, что им повезет, если удастся выбраться из управления до полуночи.
Пока Брайан Бишоп сидел в одиночестве, погруженный в скорбные размышления, в тюремной камере, ожидая прибытия своего адвоката, команда разрабатывала политику его допросов. Брэнсон и Николл, прошедшие специальное обучение технике допросов, будут их вести, а Рой Грейс с Джейн Пакстон следить за ходом бесед из комнаты наблюдения.
Согласно стандартной процедуре, подозреваемый подвергается трем последовательным, стратегически продуманным допросам в течение двадцати четырех часов, которые позволяется держать его под стражей. На первом, который состоится сегодня же вечером после прибытия адвоката подозреваемого, говорить будет главным образом Бишоп, излагая свои факты. Его попросят рассказать собственную историю, историю семейной жизни, о том, где он был и что делал за двадцать четыре часа до убийства его жены.
На втором, утреннем, прозвучат конкретные вопросы, возникшие по материалам первого допроса. Тон будет вежливым и конструктивным, но детективы будут отмечать любые расхождения и неувязки. И только на третьем допросе, который состоится днем, после того как команда сделает свои оценки, – перчатки будут сброшены. В третий раз должны выявиться любые несоответствия и разоблачиться любая ложь.
Надежда была на то, что к концу третьего допроса полученной от подозреваемого информации вкупе с уже имеющимися свидетельствами – в том числе результатом анализа ДНК – окажется достаточно для того, чтобы королевский прокурор признал доказательную базу годной для предъявления обвинения и дал официальную санкцию на арест.
Главное для успеха допросов заключается в том, какие вопросы надо сразу задать, а какие придержать. Все четверо согласились, что тему о засеченном «бентли», направлявшемся в сторону Брайтона незадолго до гибели миссис Бишоп, следует оставить до третьего допроса.
Потом принялись обсуждать вопрос о страховом полисе. Грейс настаивал, что, поскольку Бишопа об этом уже спрашивали и он полностью отрицал, что знает о его существовании, надо снова поговорить об этом на первом допросе, посмотреть, изменит ли он показания.
Насчет противогаза решили попытать его на втором допросе. Джейн Пакстон предложила включить этот вопрос в ряд вопросов о сексуальных отношениях Бишопа с женой. Остальные согласились.
Грейс попросил Брэнсона и Николла подробно рассказать, как Бишоп вел себя при задержании и вообще о его поведении.
– Довольно холодная рыба, – заметил Брэнсон. – Я глазам своим не верил, когда мы с Ником пришли сообщить ему об убийстве жены. – Он взглянул за подтверждением на констебля, который кивнул. – Ну, конечно, изобразил горе и потрясение, только знаете, что сказал в следующую минуту? – Он посмотрел на Грейса, а потом на Пакстон. – «У меня турнир по гольфу… Я половину поля прошел…» Можете поверить?
– По-моему, если уж толковать это замечание, то в другом смысле, – сказал Грейс.
Все с интересом взглянули на суперинтендента.
– В каком? – спросил Брэнсон.
– Насколько я его видел и слышал, – объяснил Грейс, – Бишоп слишком умен, чтобы брякнуть такую бесчувственную, жестокую, потенциально опасную фразу. Скорей похоже на реакцию потрясенного человека, который действительно находится в шоке.
– То есть вы считаете его невиновным? – уточнила Джейн Пакстон.
– Нет, по – моему, у нас есть несколько очень веских улик против этого человека. Давайте пока придерживаться твердых фактов. На суде подобные комментарии могут пойти на пользу – с их помощью прокурорский совет может настроить суд против Бишопа. Мы их придержим, не упоминая ни на одном допросе, потому что Бишоп всегда может сказать, что вы его неправильно поняли, и сюрприза не выйдет.
– Хорошая мысль, – кивнул Ник Николл, зевнул и мигом извинился.
Грейс понимал, что жестоко задерживать парня, когда у него дома малый ребенок. Но это не его проблема. Именно Николл тот самый мягкий следователь против жесткого Брэнсона, какой требуется для этой серии допросов.
– Следующий пункт в моем списке, – сказала Джейн Пакстон, – касается отношений Бишопа с Софи Харрингтон.
– Определенно для третьего допроса, – заявил Грейс.
– Нет, по-моему, надо прояснить его на втором, – возразил Брэнсон. – Можно снова спросить, был ли он с ней знаком, и если был, то в каких отношениях находился. Послужит хорошей проверкой правдивости, если он по-прежнему будет отрицать знакомство, правда?
– Хорошо, – сказал Грейс. – Только он будет знать, что мы проанализировали его телефонные звонки, поэтому сочтет отрицание глупым.
– Да, но я все-таки думаю, стоит спросить на втором, – настаивал Брэнсон. – Я вот как рассуждаю: у нас есть свидетельница из дома напротив Софи Харрингтон. Она положительно опознала в нем человека, которого видела приблизительно во время убийства. В зависимости от ответа на вопрос о телефоне на втором допросе прижмем его на третьем.
Грейс взглянул на Джейн Пакстон, та согласно кивнула.
– Ладно, – сдался он. – Хороший план.
Зазвонил внутренний телефон, Грейс отошел от круглого стола и склонился над письменным. Послушал несколько секунд и сказал:
– Отлично. Хорошо. Спасибо. Мы готовы.
Положив трубку, вернулся за круглый стол.
– Адвокат Бишопа будет здесь в половине десятого. – Он взглянул на часы. – Через сорок пять минут.
– Кто такой? – спросила Джейн Пакстон.
– Литон Ллойд.
– Ну конечно. А кто же еще? – пожал плечами Брэнсон.
Они сосредоточились на том, что сказать Ллойду, а чего на данной стадии не говорить. Потом отправились в супермаркет напротив, срезав путь через кусты на заднем дворе, торопливо сжевали сандвичи в качестве ужина и уже через девять минут вернулись обратно. Николл с Брэнсоном вошли в боковые ворота и поднялись к блоку предварительного заключения. Там их провели в комнату для допросов, где им предстояло изложить адвокату основные факты, объяснить причину задержания Би, Шопа, без присутствия последнего. Потом и его приведут для Допроса.
Джейн Пакстон и Грейс разошлись по своим офисам. Грейс намеревался в следующие полчаса заняться электронной почтой. Сев за письменный стол, он позвонил Клио и узнал, что она до сих пор на работе, в морге.
– Эй, привет! – обрадованно воскликнула она.
– Как ты? – спросил он.
– Вдребезги. Но очень мило, что ты позвонил.
– Очень люблю твой голос, когда ты усталая. Хрипловатый – чудо!..
– Если б ты меня видел, не стал бы так говорить. Чувствую себя столетней. А ты? Что происходит?
Он коротко сообщил, что до полуночи не освободится, потом мог бы приехать, если нет возражений.
– Милый, мне бы страшно хотелось, но, как только я отсюда выберусь, завалюсь в ванну, а потом рухну в постель. Может, завтра?
– Заманчивый план.
– Ты нормально питаешься? – поинтересовалась Клио с материнской заботой. – Обедал?
– Вроде как бы, – уклончиво ответил он.
– Чашка лапши из супермаркета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
При виде тюремных дверей Бишоп впал в панику:
– Я… У меня клаустрофобия…
– За вами круглосуточно будут присматривать, сэр, – вежливо сообщил Ник Николл.
Они посторонились перед женщиной, которая везла тележку с замусоленными обтрепанными книжками в бумажных обложках, и остановились у полуоткрытой двери.
Гленн Брэнсон распахнул створку шире, вошел. Николл, крепко держа Бишопа под руку, последовал за ним.
Первое, что поразило шагнувшего в камеру Бишопа, – это всепоглощающий липкий запах дезинфицирующих средств. Он растерянно осматривал маленькое вытянутое помещение. Разглядывал кремовые стены, коричневый пол, такую же жесткую скамью, как в приемной, покрытую такой же облицовкой «под гранит», как загородка в круглом зале, на которой лежал тонкий голубой матрас. Он посмотрел на зарешеченное окно, едва пропускавшее свет, за которым вообще ничего не было видно, на потолочное зеркало наблюдения, укрепленное в недосягаемости и повернутое к двери, камеру видеонаблюдения, тоже недосягаемую, нацеленную на него, и словно вдруг перенесся во владения «Большого брата».
В камере стоял современный унитаз, тоже отделанный фальшивым гранитом, с кнопкой слива в стене, и на удивление современная крапчатая раковина из того же крапчатого материала.
Он заметил решетку интеркома с двумя ручками управления, вентиляционное отверстие, забранное сеткой, и стекло в двери.
Господи Иисусе. У него ком встал в горле.
Констебль Николл, державший в руке сверток, принялся его разворачивать. Бишоп увидел синий хлопчатобумажный комбинезон, как у парашютиста. В дверях появился молодой двадцатилетний мужчина в белой рубашке с жетоном службы охраны и черных брюках, с кучей коричневых пакетов для вещественных доказательств. Он вручил их Брэнсону, после чего сержант закрыл дверь.
– Прошу вас, мистер Бишоп, – сказал он, – снять всю одежду, включая носки и нижнее белье.
– Я хочу видеть своего адвоката.
– С ним свяжутся. – Брэнсон кивнул на интерком. – Как только его отыщут, сразу с вами соединят.
Бишоп принялся раздеваться. Констебль Николл клал каждую вещь, даже носки, в отдельные мешки. Когда он оказался совсем голым, Брэнсон протянул ему комбинезон и черные шлепанцы.
Только он натянул его и застегнулся, как интерком с хриплым треском ожил, послышался спокойный, уверенный, но озабоченный голос Роберта Вернона.
Со смешанным чувством облегчения и стыда Бишоп прошлепал босиком к аппарату.
– Роберт! Спасибо, что позвонили. Огромное спасибо.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался солиситор.
– Нет, совсем не в порядке.
– Слушай, Брайан, я понимаю, как это тебе неприятно. Тюремный офицер кое-что кратко мне рассказал, но полных фактов у меня нет.
– Можете вытащить меня отсюда?
– Как друг, сделаю все, что смогу, но я не специалист в этой области закона, а тебе понадобится настоящий знаток. В нашей конторе такого нет. Но я знаю здешнего лучшего парня. Его зовут Литон Ллойд. Репутация очень хорошая.
– Быстро сможете его найти, Роберт? – Бишоп вдруг осознал, что остался в камере один, дверь закрыта.
– Постараюсь прямо сейчас, надеюсь, что он не на отдыхе. Полиция намеревается начать допросы нынче вечером. Пока тебя задержали только для допросов, поэтому смогут держать только двадцать четыре часа с возможной последующей двенадцатичасовой пролонгацией. До прибытия Литона ни с кем не разговаривай, вообще не говори ни слова.
– А вдруг его нет? – спросил в ужасе Бишоп.
– Есть другие хорошие люди. Не беспокойся.
– Мне нужен лучший, Роберт. Самый лучший. Деньги не проблема. Это смешно. Мне здесь нечего делать. Полное безумие. Я не понимаю, что за чертовщина творится.
– Пожалуй, сейчас лучше закончим разговор, – суховато сказал адвокат. – Немедленно начинаю хлопотать по твоим делам.
– Спасибо, – сказал Бишоп, интерком замолчал.
Он сел на голубой матрас, сунул ноги в шлепанцы, слишком тесные, сдавившие пальцы. Роберт Верной чем-то насторожил его. Почему старик не проявил больше сочувствия? Судя по его тону в данную минуту, он как будто предвидел такой ход событий.
Почему?
Дверь открылась, его повели в другое помещение, где сфотографировали, сняли отпечатки пальцев на электронной подушечке, взяли мазок изо рта для анализа ДНК. Потом вернули в камеру.
К своим беспорядочным мыслям.
85
Для некоторых офицеров служба в полиции означает постоянную, не всегда предсказуемую череду перемен. Сегодня тебя переводят из уличного патруля в группу поддержки, которая производит аресты и занимается уличными беспорядками, потом в бригаду по борьбе с наркотиками, где работают под прикрытием, в штатской одежде, потом направляют в аэропорт Гатуик для предупреждения и расследования краж багажа. Другие находят свою нишу, как змея нору, а кальмар трещину в морской стене, где и сидят всю дорогу, все тридцать лет до выхода в отставку, глядя на крючок с наживкой – обещанием весьма достойной пенсии: большое вам спасибо.
Сержант Джейн Пакстон нашла свою нишу. Крупная сорокалетняя некрасивая женщина с прямыми темными волосами и резкими манерами, не признающая никакой чепухи, занималась организацией допросов.
Несколько лет назад она завоевала уважение всего женского штата суссекской уголовной полиции, отвесив, по преданию, пощечину Норману Поттингу. В зависимости от рассказывавшего легенду сложилось около полудюжины версий, объяснявших причины случившегося. Грейс слышал ту, согласно которой Поттинг крепко ухватил ее за бедро под столом во время совещания с предыдущим главным констеблем.
Сейчас сержант Пакстон сидела напротив Грейса за круглым столом у него в кабинете. На ней была свободная блуза, такая широкая, что голова как бы торчала над крышей палатки. По сторонам от нее сидели Ник Николл и Гленн Брэнсон. Она пила воду, трое мужчин кофе. Был вечер понедельника, половина девятого, и все четверо знали, что им повезет, если удастся выбраться из управления до полуночи.
Пока Брайан Бишоп сидел в одиночестве, погруженный в скорбные размышления, в тюремной камере, ожидая прибытия своего адвоката, команда разрабатывала политику его допросов. Брэнсон и Николл, прошедшие специальное обучение технике допросов, будут их вести, а Рой Грейс с Джейн Пакстон следить за ходом бесед из комнаты наблюдения.
Согласно стандартной процедуре, подозреваемый подвергается трем последовательным, стратегически продуманным допросам в течение двадцати четырех часов, которые позволяется держать его под стражей. На первом, который состоится сегодня же вечером после прибытия адвоката подозреваемого, говорить будет главным образом Бишоп, излагая свои факты. Его попросят рассказать собственную историю, историю семейной жизни, о том, где он был и что делал за двадцать четыре часа до убийства его жены.
На втором, утреннем, прозвучат конкретные вопросы, возникшие по материалам первого допроса. Тон будет вежливым и конструктивным, но детективы будут отмечать любые расхождения и неувязки. И только на третьем допросе, который состоится днем, после того как команда сделает свои оценки, – перчатки будут сброшены. В третий раз должны выявиться любые несоответствия и разоблачиться любая ложь.
Надежда была на то, что к концу третьего допроса полученной от подозреваемого информации вкупе с уже имеющимися свидетельствами – в том числе результатом анализа ДНК – окажется достаточно для того, чтобы королевский прокурор признал доказательную базу годной для предъявления обвинения и дал официальную санкцию на арест.
Главное для успеха допросов заключается в том, какие вопросы надо сразу задать, а какие придержать. Все четверо согласились, что тему о засеченном «бентли», направлявшемся в сторону Брайтона незадолго до гибели миссис Бишоп, следует оставить до третьего допроса.
Потом принялись обсуждать вопрос о страховом полисе. Грейс настаивал, что, поскольку Бишопа об этом уже спрашивали и он полностью отрицал, что знает о его существовании, надо снова поговорить об этом на первом допросе, посмотреть, изменит ли он показания.
Насчет противогаза решили попытать его на втором допросе. Джейн Пакстон предложила включить этот вопрос в ряд вопросов о сексуальных отношениях Бишопа с женой. Остальные согласились.
Грейс попросил Брэнсона и Николла подробно рассказать, как Бишоп вел себя при задержании и вообще о его поведении.
– Довольно холодная рыба, – заметил Брэнсон. – Я глазам своим не верил, когда мы с Ником пришли сообщить ему об убийстве жены. – Он взглянул за подтверждением на констебля, который кивнул. – Ну, конечно, изобразил горе и потрясение, только знаете, что сказал в следующую минуту? – Он посмотрел на Грейса, а потом на Пакстон. – «У меня турнир по гольфу… Я половину поля прошел…» Можете поверить?
– По-моему, если уж толковать это замечание, то в другом смысле, – сказал Грейс.
Все с интересом взглянули на суперинтендента.
– В каком? – спросил Брэнсон.
– Насколько я его видел и слышал, – объяснил Грейс, – Бишоп слишком умен, чтобы брякнуть такую бесчувственную, жестокую, потенциально опасную фразу. Скорей похоже на реакцию потрясенного человека, который действительно находится в шоке.
– То есть вы считаете его невиновным? – уточнила Джейн Пакстон.
– Нет, по – моему, у нас есть несколько очень веских улик против этого человека. Давайте пока придерживаться твердых фактов. На суде подобные комментарии могут пойти на пользу – с их помощью прокурорский совет может настроить суд против Бишопа. Мы их придержим, не упоминая ни на одном допросе, потому что Бишоп всегда может сказать, что вы его неправильно поняли, и сюрприза не выйдет.
– Хорошая мысль, – кивнул Ник Николл, зевнул и мигом извинился.
Грейс понимал, что жестоко задерживать парня, когда у него дома малый ребенок. Но это не его проблема. Именно Николл тот самый мягкий следователь против жесткого Брэнсона, какой требуется для этой серии допросов.
– Следующий пункт в моем списке, – сказала Джейн Пакстон, – касается отношений Бишопа с Софи Харрингтон.
– Определенно для третьего допроса, – заявил Грейс.
– Нет, по-моему, надо прояснить его на втором, – возразил Брэнсон. – Можно снова спросить, был ли он с ней знаком, и если был, то в каких отношениях находился. Послужит хорошей проверкой правдивости, если он по-прежнему будет отрицать знакомство, правда?
– Хорошо, – сказал Грейс. – Только он будет знать, что мы проанализировали его телефонные звонки, поэтому сочтет отрицание глупым.
– Да, но я все-таки думаю, стоит спросить на втором, – настаивал Брэнсон. – Я вот как рассуждаю: у нас есть свидетельница из дома напротив Софи Харрингтон. Она положительно опознала в нем человека, которого видела приблизительно во время убийства. В зависимости от ответа на вопрос о телефоне на втором допросе прижмем его на третьем.
Грейс взглянул на Джейн Пакстон, та согласно кивнула.
– Ладно, – сдался он. – Хороший план.
Зазвонил внутренний телефон, Грейс отошел от круглого стола и склонился над письменным. Послушал несколько секунд и сказал:
– Отлично. Хорошо. Спасибо. Мы готовы.
Положив трубку, вернулся за круглый стол.
– Адвокат Бишопа будет здесь в половине десятого. – Он взглянул на часы. – Через сорок пять минут.
– Кто такой? – спросила Джейн Пакстон.
– Литон Ллойд.
– Ну конечно. А кто же еще? – пожал плечами Брэнсон.
Они сосредоточились на том, что сказать Ллойду, а чего на данной стадии не говорить. Потом отправились в супермаркет напротив, срезав путь через кусты на заднем дворе, торопливо сжевали сандвичи в качестве ужина и уже через девять минут вернулись обратно. Николл с Брэнсоном вошли в боковые ворота и поднялись к блоку предварительного заключения. Там их провели в комнату для допросов, где им предстояло изложить адвокату основные факты, объяснить причину задержания Би, Шопа, без присутствия последнего. Потом и его приведут для Допроса.
Джейн Пакстон и Грейс разошлись по своим офисам. Грейс намеревался в следующие полчаса заняться электронной почтой. Сев за письменный стол, он позвонил Клио и узнал, что она до сих пор на работе, в морге.
– Эй, привет! – обрадованно воскликнула она.
– Как ты? – спросил он.
– Вдребезги. Но очень мило, что ты позвонил.
– Очень люблю твой голос, когда ты усталая. Хрипловатый – чудо!..
– Если б ты меня видел, не стал бы так говорить. Чувствую себя столетней. А ты? Что происходит?
Он коротко сообщил, что до полуночи не освободится, потом мог бы приехать, если нет возражений.
– Милый, мне бы страшно хотелось, но, как только я отсюда выберусь, завалюсь в ванну, а потом рухну в постель. Может, завтра?
– Заманчивый план.
– Ты нормально питаешься? – поинтересовалась Клио с материнской заботой. – Обедал?
– Вроде как бы, – уклончиво ответил он.
– Чашка лапши из супермаркета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61