– Опять рассчитываешь политическую выгоду, даже после этой речи? Твой расчет оправдается только в том случае, если здесь нет подвоха.
– Что с тобой, Катан? После встречи с Сархаддоном ты два дня почти не разговариваешь. Ты ведь не веришь его россказням об Этии и о прочем? Разве чудовище, о котором он говорил, могло написать «Историю»? Нельзя написать такую большую книгу о пережитом, не выдавая своей истинной натуры. Кэросий не был безумным палачом, так откуда у тебя такое мнение о нашей семье? Даже моя мать, как я уже сказала, была не очень хорошей матерью, но она не бессердечная. А ты сам? А я? Ты и нас считаешь чудовищами?
– Нет. Я ведь сын Персея? – Я пристально взглянул на Палатину. – Он всегда больше интересовался живописью и стихами, чем управлением империей. Мой другой отец – то есть граф Элнибал – сказал, что женитьба на моей матери была единственным решением, которое старый император принял сам. Много пользы это ему принесло.
– Ты и ее будешь презирать? – тихо, очень спокойно спросила Палатина. – Она не Тар'конантур, в ней нет ни капли жестокости. Она любит море, как ты, и она намного храбрее, чем был твой отец. Ты можешь думать, что кровь Тар'конантуров – единственно важная часть твоей личности, но все мы имеем двух родителей, а ты никогда не спрашивал о своей матери.
Все вокруг меня потеряло всякое значение, и я ощутил смесь вины и стыда, сознавая– насколько справедливы ее слова. Люди говорили о моем брате и моем отце, но только мой приемный отец, граф, однажды упомянул императрицу. Для меня моей матерью всегда была и будет графиня Лепидора. Персей никогда не будет моим отцом: он больше походил на деда, умершего до моего рождения.
– Ты ее знала? – спросил я наконец. – И почему никто о ней не говорит?
– Последний раз я видела императрицу, когда мне было пятнадцать лет. Персей умер молодым – ему было всего тридцать семь. Оросию тогда было три. И она осталась в Селерианском Эластре, чтобы растить сына. Я думаю, она изо всех сил старалась воспитать его нормальным. Но экзарх не выносил императрицу и в конце концов заставил или убедил Оросия ее прогнать. Я думаю, в последние несколько лет ваша мать была очень одинока, а Оросий превращался в исчадие ада, поэтому она, наверное, была ужасно несчастлива. Возможно, императрица была рада уехать, и перед отъездом она прокляла экзарха. Он по-прежнему там, стареет, так и не получив повышения.
Она была слишком живой для императорского двора, для всех, кроме Персея. И она была лучшей матерью, чем моя мать. У нее были медно-рыжие волосы, невероятного цвета, и зеленые глаза. И хотя императрица много смеялась, она никогда не была действительно счастлива. Ты знаешь, она была эксилкой. Ее дом там, в океане, далеко от суши и городов.
– Что с ней случилось, с императрицей, после того, как она уехала?
– Я не знаю. Императрица была моложе Персея. Думаю, она вернулась к эксилам и, вероятно, все еще жива. Я уверена, Танаис. знает. И один или два из правителей кланов, кто был ее настоящим другом в Селерианском Эластре, могли бы тебе что-то рассказать. Вроде Элин Салассы. Отец Элин был тем главным казначеем, которого казнили, когда ты родился.
О главном казначее я знал иное. Бителен погиб в Рал Тамаре, пытаясь вырвать меня из лап Сферы.
– Катан, важно то, что ты не похож на них. Ты внешне похож на своего брата, своего отца, каждого Тар'конантура, кто когда-либо жил. Но внешность ничего не значит. Никто не может быть абсолютно злым, тем более целое семейство. Забудь про Этия и Кэросия. Были они героями или убийцами – это уже все равно. А если не можешь забыть, то слушай свой разум, не свои сомнения. Ты все еще не нашел ни одной из тех двух вещей, что ты ищешь, так сосредоточься на них. Сархаддон – не наша забота, с ним мы ничего не можем сделать, можем только наблюдать.
Тон Палатины стал резким, но это помогло. Я был слишком впечатлительным, каждая услышанная новость заставляла меня сомневаться и беспокоиться, и все это лишь отвлекало меня от «Эона». Только ночью я вспоминал о нем, потому что этот корабль присутствовал в моих снах, огромный и всегда недосягаемый, закутанный в темноту. Я все еще не знал, как он выглядит.
– Из ДВУХ вещей? – спросил я.
– Да. Надеюсь, ты не влюблен в ту и другую одновременно.
Только фетийка сделала бы подобное замечание, даже такая нормальная фетийка, как Палатина.
– А что Алидризи?
– Спроси Персею, он ли твой контакт. Если не он, будем ждать дальше. Если он, – подвинувшись ко мне, Палатина прошептала, – мы последуем за ним. Ты к этому готов?
– Конечно. – Я огляделся и увидел Алидризи в середине группы людей на другой стороне комнаты. Казалось, никто еще не уходит, и большинство присутствующих держали полные или почти полные бокалы. Вероятно, Алидризи хотел узнать реакцию каждого, чтобы определить лучшую линию действия. У меня было такое чувство, что он окажется одним из тех, на кого не повлияло красноречие Сархаддона.
Персея. Где она? Возле Алидризи ее не было, и позади меня на балконе тоже. Она словно испарилась. Л нас поймал мой взгляд и поманил меня рукой.
– Если ты ищешь Персею, она вернется через минуту.
Он представил меня двум своим собеседникам. Судя по всему, он хорошо знал этих людей. Один, темнокожий, носил имя, похожее на кэмбресское. Возможно, они представляли здесь еще одну часть политического спектра. Казалось, в этом доме собрались представители нескольких еретических фракций: Алидризи и, вероятно, другие верноподданные фараона, океанографы. Чем больше я слышал о Персее, тем больше она производила впечатление жесткого диссидента. Я полагал, что Лиас, по существу, верен вице-королю, и я знал, что он выступает за кэмбресское вмешательство. Интересно, есть ли здесь фетийский агент влияния?
– Ну и что ты думаешь?
Лиас держался подчеркнуто нейтрально, а его собеседники имели задумчивый вид. Я не собирался навязывать им свое мнение.
– Я обеспокоен, – ответил я, что было правдой, хоть и по другим причинам. – После всего, чему нас учили…
– Это прошлое, а что ты думаешь насчет настоящего? – перебил кэмбрессец. – Я не собираюсь решать, менять мне веру или нет, на основании прошлой истории. Мне важно, что ты думаешь о Калатаре. Станет ли Калатар плясать под его дудку? А главное, было ли то, что мы сегодня услышали, таким искренним, как кажется?
– Я думаю, важно не то, что говорится. Сархаддон должен поколебать людей, и он нашел для этого действенный способ. Пока я беседовал только с Палатиной и Алсианой, поэтому я мало чем могу быть полезен.
Кэмбрессец в досаде закатил глаза.
– Ты можешь, Алсиана нет. Все океанографы одинаковы – безумно боятся кого-нибудь обидеть.
Лиас издал странный звук. Вероятно, это было вежливое покашливание, но оно больше смахивало на рычание.
– Ты сегодня не очень дипломатичен, Бамалко.
– Ты океанограф? – Бамалко пробормотал что-то по-кэмбресски, надо полагать, ругательство. – Приношу свои искренние извинения.
– Будь к ним справедлив, – заговорил второй мужчина. – Если Сфера примется за океанографов, они не смогут просто исчезнуть, как все остальные. Если им придется бежать от инквизиторов, их имена внесут в черный список, и они не смогут вернуться к своей работе.
– Бамалко, – вмешался Лиас, – я могу слово в слово повторить то, что сказала Алсиана. Я слышал это и от других. Если здесь грянет беда, тебя отзовут в Кэмбресс. Тебе не придется ничего терять.
– Кроме кучи друзей, – возразил Бамалко, слегка ощетинясь. – Все говорят одно и то же, потому что всем есть что терять, если начнется Священный Поход. Просто когда смотришь на остальной мир, то видишь столько людей, кто мог бы помочь, да не хочет; Вроде кэмбресского правительства, конечно. Я вас предупреждаю – несколько недель назад оно провело выборы в магистрат на следующий год, и два новых саффета ненавидят друг друга лютой ненавистью. Что бы один ни сделал, другой заблокирует, даже если это будет предложение о повышении им жалованья. Моим людям не дадут работать.
Значит, не кэмбрессец. Тогда монсферранец, вероятно, полукровка.
– Радости республики, – пробормотал Лиас.
– О да, но это случается не каждый год. Просто не повезло, что именно в этот раз ничего не будет сделано. Может, у них и республика, но стоит им выйти за пределы самого Кэмбресса, и вся эта чепуха с «властью народа» спускается в канализацию.
– Кроме вице-короля, кто-нибудь здесь имеет реальное влияние? – спросил я.
– Формально есть клановая Ассамблея, которая ничего не может делать. А правительство вице-короля так поредело, что слышно, как ветер свистит сквозь бреши. На самом деле влияние есть у отдельных личностей, людей вроде Алидризи и еще пары президентов. Все делается от имени вице-короля, а он работает на фараона.
– Скорее свиньи полетят, – фыркнула Алсиана, неожиданно появляясь вместе с Персеей слева от меня. Мы расступились, чтобы дать им место. – Адмирал Кэрао, работающий на кого-нибудь, кроме себя? Бред сивой кобылы.
– Ну, это ты хватила, – одновременно сказали Персея и Бамалко и замолчали.
Лиас улыбнулся.
– Очень предсказуемо.
– Нет, я серьезно, – настаивала Алсиана, глядя на меня, хотя обращалась она ко всем. – Много ли из тех людей действительно работают на принцессу? Сколько ей сейчас – двадцать один, двадцать два? И все это время ее продолжают прятать, пока кто-то якобы работает для ее возвращения. В данный момент президенты кланов могут делать что угодно, хотя, конечно, им приходится остерегаться Сферы. Если принцесса вернется не как марионетка, они потеряют власть.
– Но из нее бы вышла очень хорошая марионетка, – заметил Бамалко. – Они тоже работают на принцессу и, вероятно, на ее возвращение. Она бы стала великим номинальным главой для любого клана.
– Не думаю, что принцесса захочет стать номинальный главой, – возразил я. – Ты бы захотел?
– Я думаю, она должна очень скоро появиться, иначе люди начнут задаваться вопросом: а существует ли она на самом деле? О, я-то верю, что она реальна, но нынче плохое время. Если фараон не вернется сейчас, когда обстановка действительно серьезна… – Бамалко покачал головой. – Ее положению не позавидуешь.
– Ты когда-нибудь пророчишь что-нибудь, кроме гибели, Бамалко? – спросила Персея с жестом досады. – Ты поэтому здесь, а не в Кэмбрессе, потому что там тебе никто бы не поверил?
– Если вам не нужна моя помощь… я могу отправиться со своим пророчеством куда-нибудь в другое место. Возможно, в Фетию. Там этого милитаристского духа нет.
– Бамалко слишком большой индивидуалист, чтобы наслаждаться службой в монсферранском военном флоте, – объяснила Персея. – Или так он говорит. А мы думаем, военные сами бы его не взяли, потому что от него было слишком много неприятностей.
– Им же хуже, – отмахнулся Бамалко. – Все равно наш флот вечно выручает кэмбрессцев, и все было бы отлично, если бы нам не приходилось заодно терпеть их инженеров. У них в Кэмбрессе самая лучшая флотская инженерная академия. Они принимают любого, но только те, кто ее посещал, становятся главными инженерами.
– А ты почему не посещал? – спросил я.
– Ба! Ты думаешь, я хочу провести три года в муштре? В этой академии военная дисциплина.
Другой собеседник Лиаса тотчас возразил ему, и они пустились в явно привычный спор. Когда к ним присоединилась Алсиана, я отвел Персею в сторонку и огляделся, нет ли поблизости Алидризи. К счастью, он все еще говорил с той группой, поэтому мы не привлекли его внимания.
– Персея, Алидризи и есть твой контакт с людьми фараона? – спросил я как можно тише, но не переходя на шепот, чтобы не вызвать у окружающих нездорового любопытства.
– Да, он и его штат. А что?
– Я ему не нравлюсь. У нас уже был сегодня спор – он думает, что я плохо повлиял бы на Равенну и таким образом на фараона, или что она могла бы рассказать мне, где находится фараон.
Интересно, мы вечно сможем поддерживать это притворство, или они когда-нибудь поймут?
– Ну вот! Если Алидризи не поможет, то я ничего больше не могу сделать.
– Все равно спасибо. Ты не знаешь, он уезжал из города в последние два дня?
– Он только что прибыл из Калессоса… Катан, зачем ты спрашиваешь меня об этом?
– Мне нужно знать.
Персея вздохнула.
– Ты сумасшедший. Слушай, я знаю, ты хочешь увидеть Равенну, но это уже чересчур. Если она с фараоном, их будут усиленно охранять, и Алидризи не обрадуется, если ты обнаружишь их убежище.
– Мне нужно ее увидеть, это не просто блажь. Я никуда не продвинулся с другим поиском, и Равенна может помочь.
– С другой стороны, тебя могут просто схватить и посадить под замок. Катан, тут я тебе не помощница. Я не принадлежу к внутреннему кругу, я не того масштаба игрок. У Алидризи служат несколько хороших солдат из тех немногих, что еще остались на Архипелаге, и если он велел им охранять принцессу и ее свиту, они будут охранять. Если Сфера ее найдет, нечего и говорить, как плохо это будет, а Алидризи не поверит мне на слово, что ты один из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73