И я чувствовала, что я ему нравлюсь.
— У-гу.
— Ну вот... И он подошел ко мне. Он шел через весь спортзал, оттуда, где он стоял вместе со своими друзьями, — все в синих форменных куртках, — и остановился прямо напротив нас с Вайноной и пригласил меня на танец.
— Так.
— А я ему отказала.
В комнате на миг повисла тишина.
— Не знаю, что на меня нашло, — продолжила Молли. — Я очень хотела с ним потанцевать, и он такой классный, и все такое, и он шел ко мне через весь зал, а я сказала: «Нет». Иногда я думаю, что со мной что-то не так.
— С тобой все нормально, дорогая.
— Надеюсь. Он так смутился. А мне хотелось провалиться сквозь землю.
— Может, ты не знала, как тебе следует себя вести? Все-таки танцевать с незнакомым мальчиком, к тому же старше тебя.
— Возможно, — ответила Молли и снова надолго замолчала. — На прошлой неделе у Вайноны началась менструация, — вдруг сообщила она.
— Правда?
— Да. Как ты думаешь, а у меня когда?
— Уже скоро.
— Вайнона говорит, это неприятно.
— В общем-то она права.
— Но мне все равно хочется поскорее.
— Все будет нормально, дорогая, — улыбнулась Сара.
— Вайнона — моя самая лучшая подруга на всем свете.
— Очень хорошо.
— Кроме тебя, мамочка.
Сара поспешно отвернулась.
— Мама!
— Что, детка?
— Почему ты плачешь?
— Потому что я очень тебя люблю, — ответила Сара. Она подоткнула одеяло и наклонилась поцеловать дочь. — Спокойной ночи, лапуля, — прошептала она.
— Я тоже тебя люблю, — улыбнулась Молли.
— Я знаю.
— Хотелось бы мне поскорее вырасти, — глубоко вздохнула девочка и закрыла глаза.
Сара вернулась в гостиную, где ее ждал Майкл.
Предательство.
Образцовая жена, образцовая мать принялась рассказывать мужу, что они в школе решили проводить встречи учителей каждую среду по вечерам...
— Надеюсь, ты не возражаешь? Мы просто считаем...
— Не говори глупости, — перебил ее он.
«Как легко его обмануть», — мелькнуло у нее в голове.
И как естественно у нее все получается.
Слегка надув губки, она принялась жаловаться, что его работа стала для него важнее родной жены. Кстати, над чем он сейчас работает?
— Не могу сказать, — ответил он.
— По-прежнему — страшный секрет, да?
— Страшнее не придумаешь.
— А когда расскажешь?
— Когда закончу.
— А пока так и будешь уходить каждый день с рассветом...
— Протестую, Ваша Честь.
— Ну, в полседьмого.
— За всю прошедшую неделю только один раз я ушел так рано.
— А сегодня кто ездил на работу?
— Важное совещание, что поделаешь.
— О чем?
— О том, как установить подслушивающее устройство.
— Где?
— Секрет.
— Почему?
— Секрет.
— Нет расскажи.
— Обязательно, когда это перестанет быть секретом.
«Ох уж эти секреты», — подумала она.
— Хочешь заняться любовью? — спросила Сара.
— Да, — ответил он.
«Шлюха», — подумала она.
* * *
— Хотя вы оба и являетесь опытными детективами, — начал Майкл. («Один из нас — точно», — подумал Реган.) — ...И провели множество дел, связанных с прослушиванием, по закону я обязан проинструктировать вас относительно правил прослушивания разговоров в лавке портного.
Они сидели в его кабинете ранним утром в понедельник, первого февраля. Детективам скоро предстояло отправиться на квартиру, откуда будет вестись прослушивание. Майкл зачитал им ордер и теперь собирался перейти к лекции по минимизации, которую каждый из них слышал уже не меньше тысячи раз.
«Я-то уж точно не меньше», — подумал Реган.
Сперва он сообщил им, что суды, как правило, воспринимают ордер на прослушивание точно так же, как любой другой ордер, допускающий только ограниченный сбор информации и свидетельств. Закон не делает различий между прослушиванием и записью разговора.
— Юридически нет никакой разницы, был ли разговор просто подслушан или записан на пленку, — продолжал Майкл. — В любом случае разговор считается перехваченным.
Далее он сообщил, что, согласно ордеру, они получили право перехватывать сказанное определенным лицом — Эндрю Фавиолой — и прочими подозреваемыми и возможными соучастниками, также перечисленными в ордере...
— Тех самых бандюг, которых вы видели входящими и выходящими из лавки, — от себя добавил он.
...Постольку, поскольку сказанное ими относится к незаконной ростовщической деятельности, торговле наркотиками и — учитывая то, что печальной памяти Доминик Ди Нобили был найден с двумя пулями в затылке в багажнике машины в аэропорту Лагардия — убийствам.
— Короче, вам разрешается слушать любые разговоры, относящиеся к перечисленным преступлениям, либо к любым другим преступлениям, что, возможно, выяснится в ходе операции. Однако вам нельзя слушать привилегированные разговоры.
К категории «привилегированных» относились любые беседы между подозреваемым и его адвокатом, подозреваемым и его доктором или между подозреваемым и его супругой. Если Реган и Лаундес поймут, что Фавиола говорит с одним из перечисленных людей, они должны немедленно отключить записывающее оборудование и прекратить прослушивание.
«Охо-хо», — вздохнул про себя Реган.
— Разговор между подозреваемым и его подружкой не считается привилегированным, — продолжал Майкл, — но как только они перейдут на темы, не имеющие отношения к тем видам преступной деятельности, что перечислены в ордере, вы тоже должны прервать прослушивание.
Однако они имели право делать выборочные проверки. Например, подозреваемый мог обсуждать с адвокатом методы защиты на своем процессе; такой разговор являлся привилегированным. Но через пять минут он мог спросить, не желает ли адвокат поприсутствовать на встрече в Бронксе, посвященной новым методам распространения наркотиков в секторе четыре — один. Торговля наркотиками указана в ордере, следовательно, тут речь может идти о преступном сговоре.
Следовательно, разрешается с интервалом в одну-две минуты включаться на несколько секунд даже в привилегированный разговор. Если за этот короткий промежуток времени становится ясно, что речь идет о преступлении, указанном в ордере, можно продолжать слушать и записывать. Но в наказание за прослушивание и запись чего-либо, не имеющего отношения к делу, суд мог не признать в качестве свидетельства вообще все записи.
— Будьте очень внимательны, — напутствовал Майкл. — Если вы сомневаетесь, лучше отключитесь.
В довершение ко всему Майкл сообщил, что ордер на прослушивание выдан прокурором штата Нью-Йорк, а сам он отвечает за правильность и законность процесса расследования. Член Верховного суда, подписавший ордер, имеет право требовать периодических отчетов по следствию и по тому, насколько законно оно осуществляется...
— И когда он потребует такой отчет, — сказал Майкл, — обратится именно ко мне. К тому же не исключено, что нам потребуется ордер на обыск или на прослушивание телефонных переговоров, или другое какое-нибудь разрешение, или справка. Обращаться за ними придется мне. И поэтому я должен твердо знать, что происходит. Пожалуйста, держите меня в курсе событий, хорошо? Проследите, чтобы я всегда получал копии всех пленок, отчетов и так далее. Я хочу прослушивать каждую — подчеркиваю, каждую — пленку, как только с нее снимут копию. Если случится что-то непредвиденное — звоните мне. Вот номера моих телефонов, рабочего и домашнего. Повесьте их на самом видном месте. Ну, вот и все. Удачи.
Номера его телефонов украсили собой стену в квартире на Гранд-стрит, в одном квартале от лавки портного. Реган и Лаундес набрали номер линии доступа, тем самым включив «жучок», и операция началась. Теперь они слышали все разговоры в задней комнате лавки так же отчетливо, как если бы они сами сидели среди гангстеров. Надев наушники и повертев ручки настройки, они почти незамедлительно выяснили, что в комнате находится один постоянный персонаж, некто по имени Бенни. Так же скоро они поняли, что он является сыном владельца и что он работает на гладильной машине, по крайней мере пока что. Из какого-то разговора между Бенни и его отцом в тот же день стало ясно, что он, Бенни, вскоре собирается сменить место работы.
— А я думал, тебе нравится здесь со мной, — протянул отец.
Луи Ваккаро, владелец лавки. Реган и Лаундес знали его голос и как он выглядит, поскольку раз десять заходили к нему в мастерскую.
— Мне действительно нравится работать с тобой, папа...
Бенни Ваккаро, оператор гладильной машины. В наушниках слышалось шипение горячего пара.
— Но я не люблю гладить. Эндрю сказал, что он подыщет мне работу в доках. Я с ним говорил после...
— В доках надо быть начеку.
— Да, я знаю. Но я отказался от места на рыбном рынке. Я ведь не переношу запах рыбы. Эндрю сказал, что я могу приступать сразу же, как только переговорю с тобой. Я стану больше зарабатывать, папа, и еще он сказал, что, возможно, будет давать мне еще кое-какие небольшие поручения. Ты же знаешь, за маленькие, но важные поручения платят еще больше. Я правда хочу этим заняться, папа.
— А я-то думал, тебе здесь нравится, — повторил старик.
— Нравится, папа, очень нравится. Но понимаешь, все время проводить за этой машиной...
— Когда я начинал, я гладил вручную, — ответил Луи. — И шил, и гладил, все сам.
— Сейчас другие времена, папа.
— Да, другие.
— Эндрю считает, что я достоин лучшей жизни, а он в состоянии мне помочь. Папа, мне уже тридцать три, не могу же я провести всю оставшуюся жизнь за глажкой!
Старик грустно вздохнул.
— Папа, мы договорились?
— Останься, пока я не найду кого-нибудь на твое место.
— Как долго ты будешь искать? Эндрю сказал, что я могу приступать со следующего понедельника. С восьмого. Найдешь кого-нибудь к тому времени?
— Надо спросить Гвидо.
Гвидо был одним из друзей старика. В первый вторник после начала прослушивания он зашел в мастерскую, и приятели проговорили весь обеденный перерыв. Реган и Лаундес решили, что они разговаривали за едой, поскольку беседа постоянно прерывалась комментариями относительно качества еды и вина, а многие слова звучали так, словно их произносили с набитым ртом. Суть разговора сводилась к тому, что Бенни предложили работу получше и Луи понадобится человек для работы на гладильной машине. Гвидо сказал, что ему очень жаль... — Che peccato, che peccato... — но что он поищет кого-нибудь.
— Е necessario che tenga la bocca chiusa, — предупредил Луи.
— Si, naturalmente, — согласился Гвидо.
Поскольку в ордере не встречалось имен ни Гвидо, ни Луи и поскольку тема разговора явно не имела отношения к преступности, Реган и Лаундес выключили магнитофон и сняли наушники. Никто из них не понимал по-итальянски. Позже, утром в среду, знающая итальянский секретарша из конторы Майкла сделала перевод. Луи сказал: «Главное, чтобы он умел держать язык за зубами», а Гвидо ответил: «Да, разумеется». Из чего Майкл сделал вывод, что кто бы ни работал на гладильной машине, он обязан молчать относительно происходящего в задней комнате лавки. Вполне естественно. Вдруг беседа двух стариков тоже приобрела криминальную окраску.
Визиты начались утром в среду, в десять утра. Первым приехал сам Эндрю. Бенни с радостью в голосе представил его звукозаписывающему оборудованию.
— Привет, Эндрю. Как дела?
— Отлично, Бенни, отлично.
Реган и Лаундес надели наушники и обратились в слух. Бенни все еще работал за гладильной машиной: очевидно, Луи пока не нашел ему подходящей замены. Бенни сразу же на это и пожаловался.
— Я сказал отцу, что собираюсь начать работать на тебя со следующего понедельника. Но он все тянет, никак не может найти мне замены.
— Я только что с ним разговаривал, — ответил Эндрю. — Надеюсь, все будет в порядке.
— Потому что мне правда очень не терпится.
— Все будет хорошо, Бенни. Все под контролем.
— Хотелось бы.
— Можешь мне поверить.
— Уж кому-кому, — заметил Реган.
— Поверь ему, — презрительно бросил Лаундес.
— Я жду гостей, — объявил Эндрю.
— О'кей. Я отправлю их наверх.
— Наверх? — встрепенулся Реган.
— Куда «наверх»? — не понял Лаундес.
До их слуха донесся звук его шагов. Сквозь шипение пара они услышали легкий скрежет металла по металлу, затем щелчок, потом скрип открываемой двери, хлопок — и снова только шипение гладильной машины.
Первым из гостей явился Руди Фавиола.
— Привет, Руди, как дела?
— Замечательно, Бенни. Мой племянник уже здесь?
— Да, он ждет вас наверху.
Реган посмотрел на Лаундеса. Его напарник ответил недоумевающим взглядом.
Они снова услышали шаги. Затем наступила тишина. Ее нарушил голос, звучащий словно из динамика. Голос Эндрю?
— Да?
— Дядя Руди.
— Поднимайся.
Раздался звонок. Дверь снова открылась и захлопнулась. И ничего. В своем отчете Култер упомянул о двери с засовом и домофоном. Детективы начали опасаться худшего.
Следующий персонаж прибыл в десять минут десятого. Бенни представил его как «мистера Бардо».
— Доброе утро, мистер Бардо.
— Доброе утро, Бенни.
— Пети Бардо, — буркнул Реган.
— Консильери, — кивнул Лаундес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— У-гу.
— Ну вот... И он подошел ко мне. Он шел через весь спортзал, оттуда, где он стоял вместе со своими друзьями, — все в синих форменных куртках, — и остановился прямо напротив нас с Вайноной и пригласил меня на танец.
— Так.
— А я ему отказала.
В комнате на миг повисла тишина.
— Не знаю, что на меня нашло, — продолжила Молли. — Я очень хотела с ним потанцевать, и он такой классный, и все такое, и он шел ко мне через весь зал, а я сказала: «Нет». Иногда я думаю, что со мной что-то не так.
— С тобой все нормально, дорогая.
— Надеюсь. Он так смутился. А мне хотелось провалиться сквозь землю.
— Может, ты не знала, как тебе следует себя вести? Все-таки танцевать с незнакомым мальчиком, к тому же старше тебя.
— Возможно, — ответила Молли и снова надолго замолчала. — На прошлой неделе у Вайноны началась менструация, — вдруг сообщила она.
— Правда?
— Да. Как ты думаешь, а у меня когда?
— Уже скоро.
— Вайнона говорит, это неприятно.
— В общем-то она права.
— Но мне все равно хочется поскорее.
— Все будет нормально, дорогая, — улыбнулась Сара.
— Вайнона — моя самая лучшая подруга на всем свете.
— Очень хорошо.
— Кроме тебя, мамочка.
Сара поспешно отвернулась.
— Мама!
— Что, детка?
— Почему ты плачешь?
— Потому что я очень тебя люблю, — ответила Сара. Она подоткнула одеяло и наклонилась поцеловать дочь. — Спокойной ночи, лапуля, — прошептала она.
— Я тоже тебя люблю, — улыбнулась Молли.
— Я знаю.
— Хотелось бы мне поскорее вырасти, — глубоко вздохнула девочка и закрыла глаза.
Сара вернулась в гостиную, где ее ждал Майкл.
Предательство.
Образцовая жена, образцовая мать принялась рассказывать мужу, что они в школе решили проводить встречи учителей каждую среду по вечерам...
— Надеюсь, ты не возражаешь? Мы просто считаем...
— Не говори глупости, — перебил ее он.
«Как легко его обмануть», — мелькнуло у нее в голове.
И как естественно у нее все получается.
Слегка надув губки, она принялась жаловаться, что его работа стала для него важнее родной жены. Кстати, над чем он сейчас работает?
— Не могу сказать, — ответил он.
— По-прежнему — страшный секрет, да?
— Страшнее не придумаешь.
— А когда расскажешь?
— Когда закончу.
— А пока так и будешь уходить каждый день с рассветом...
— Протестую, Ваша Честь.
— Ну, в полседьмого.
— За всю прошедшую неделю только один раз я ушел так рано.
— А сегодня кто ездил на работу?
— Важное совещание, что поделаешь.
— О чем?
— О том, как установить подслушивающее устройство.
— Где?
— Секрет.
— Почему?
— Секрет.
— Нет расскажи.
— Обязательно, когда это перестанет быть секретом.
«Ох уж эти секреты», — подумала она.
— Хочешь заняться любовью? — спросила Сара.
— Да, — ответил он.
«Шлюха», — подумала она.
* * *
— Хотя вы оба и являетесь опытными детективами, — начал Майкл. («Один из нас — точно», — подумал Реган.) — ...И провели множество дел, связанных с прослушиванием, по закону я обязан проинструктировать вас относительно правил прослушивания разговоров в лавке портного.
Они сидели в его кабинете ранним утром в понедельник, первого февраля. Детективам скоро предстояло отправиться на квартиру, откуда будет вестись прослушивание. Майкл зачитал им ордер и теперь собирался перейти к лекции по минимизации, которую каждый из них слышал уже не меньше тысячи раз.
«Я-то уж точно не меньше», — подумал Реган.
Сперва он сообщил им, что суды, как правило, воспринимают ордер на прослушивание точно так же, как любой другой ордер, допускающий только ограниченный сбор информации и свидетельств. Закон не делает различий между прослушиванием и записью разговора.
— Юридически нет никакой разницы, был ли разговор просто подслушан или записан на пленку, — продолжал Майкл. — В любом случае разговор считается перехваченным.
Далее он сообщил, что, согласно ордеру, они получили право перехватывать сказанное определенным лицом — Эндрю Фавиолой — и прочими подозреваемыми и возможными соучастниками, также перечисленными в ордере...
— Тех самых бандюг, которых вы видели входящими и выходящими из лавки, — от себя добавил он.
...Постольку, поскольку сказанное ими относится к незаконной ростовщической деятельности, торговле наркотиками и — учитывая то, что печальной памяти Доминик Ди Нобили был найден с двумя пулями в затылке в багажнике машины в аэропорту Лагардия — убийствам.
— Короче, вам разрешается слушать любые разговоры, относящиеся к перечисленным преступлениям, либо к любым другим преступлениям, что, возможно, выяснится в ходе операции. Однако вам нельзя слушать привилегированные разговоры.
К категории «привилегированных» относились любые беседы между подозреваемым и его адвокатом, подозреваемым и его доктором или между подозреваемым и его супругой. Если Реган и Лаундес поймут, что Фавиола говорит с одним из перечисленных людей, они должны немедленно отключить записывающее оборудование и прекратить прослушивание.
«Охо-хо», — вздохнул про себя Реган.
— Разговор между подозреваемым и его подружкой не считается привилегированным, — продолжал Майкл, — но как только они перейдут на темы, не имеющие отношения к тем видам преступной деятельности, что перечислены в ордере, вы тоже должны прервать прослушивание.
Однако они имели право делать выборочные проверки. Например, подозреваемый мог обсуждать с адвокатом методы защиты на своем процессе; такой разговор являлся привилегированным. Но через пять минут он мог спросить, не желает ли адвокат поприсутствовать на встрече в Бронксе, посвященной новым методам распространения наркотиков в секторе четыре — один. Торговля наркотиками указана в ордере, следовательно, тут речь может идти о преступном сговоре.
Следовательно, разрешается с интервалом в одну-две минуты включаться на несколько секунд даже в привилегированный разговор. Если за этот короткий промежуток времени становится ясно, что речь идет о преступлении, указанном в ордере, можно продолжать слушать и записывать. Но в наказание за прослушивание и запись чего-либо, не имеющего отношения к делу, суд мог не признать в качестве свидетельства вообще все записи.
— Будьте очень внимательны, — напутствовал Майкл. — Если вы сомневаетесь, лучше отключитесь.
В довершение ко всему Майкл сообщил, что ордер на прослушивание выдан прокурором штата Нью-Йорк, а сам он отвечает за правильность и законность процесса расследования. Член Верховного суда, подписавший ордер, имеет право требовать периодических отчетов по следствию и по тому, насколько законно оно осуществляется...
— И когда он потребует такой отчет, — сказал Майкл, — обратится именно ко мне. К тому же не исключено, что нам потребуется ордер на обыск или на прослушивание телефонных переговоров, или другое какое-нибудь разрешение, или справка. Обращаться за ними придется мне. И поэтому я должен твердо знать, что происходит. Пожалуйста, держите меня в курсе событий, хорошо? Проследите, чтобы я всегда получал копии всех пленок, отчетов и так далее. Я хочу прослушивать каждую — подчеркиваю, каждую — пленку, как только с нее снимут копию. Если случится что-то непредвиденное — звоните мне. Вот номера моих телефонов, рабочего и домашнего. Повесьте их на самом видном месте. Ну, вот и все. Удачи.
Номера его телефонов украсили собой стену в квартире на Гранд-стрит, в одном квартале от лавки портного. Реган и Лаундес набрали номер линии доступа, тем самым включив «жучок», и операция началась. Теперь они слышали все разговоры в задней комнате лавки так же отчетливо, как если бы они сами сидели среди гангстеров. Надев наушники и повертев ручки настройки, они почти незамедлительно выяснили, что в комнате находится один постоянный персонаж, некто по имени Бенни. Так же скоро они поняли, что он является сыном владельца и что он работает на гладильной машине, по крайней мере пока что. Из какого-то разговора между Бенни и его отцом в тот же день стало ясно, что он, Бенни, вскоре собирается сменить место работы.
— А я думал, тебе нравится здесь со мной, — протянул отец.
Луи Ваккаро, владелец лавки. Реган и Лаундес знали его голос и как он выглядит, поскольку раз десять заходили к нему в мастерскую.
— Мне действительно нравится работать с тобой, папа...
Бенни Ваккаро, оператор гладильной машины. В наушниках слышалось шипение горячего пара.
— Но я не люблю гладить. Эндрю сказал, что он подыщет мне работу в доках. Я с ним говорил после...
— В доках надо быть начеку.
— Да, я знаю. Но я отказался от места на рыбном рынке. Я ведь не переношу запах рыбы. Эндрю сказал, что я могу приступать сразу же, как только переговорю с тобой. Я стану больше зарабатывать, папа, и еще он сказал, что, возможно, будет давать мне еще кое-какие небольшие поручения. Ты же знаешь, за маленькие, но важные поручения платят еще больше. Я правда хочу этим заняться, папа.
— А я-то думал, тебе здесь нравится, — повторил старик.
— Нравится, папа, очень нравится. Но понимаешь, все время проводить за этой машиной...
— Когда я начинал, я гладил вручную, — ответил Луи. — И шил, и гладил, все сам.
— Сейчас другие времена, папа.
— Да, другие.
— Эндрю считает, что я достоин лучшей жизни, а он в состоянии мне помочь. Папа, мне уже тридцать три, не могу же я провести всю оставшуюся жизнь за глажкой!
Старик грустно вздохнул.
— Папа, мы договорились?
— Останься, пока я не найду кого-нибудь на твое место.
— Как долго ты будешь искать? Эндрю сказал, что я могу приступать со следующего понедельника. С восьмого. Найдешь кого-нибудь к тому времени?
— Надо спросить Гвидо.
Гвидо был одним из друзей старика. В первый вторник после начала прослушивания он зашел в мастерскую, и приятели проговорили весь обеденный перерыв. Реган и Лаундес решили, что они разговаривали за едой, поскольку беседа постоянно прерывалась комментариями относительно качества еды и вина, а многие слова звучали так, словно их произносили с набитым ртом. Суть разговора сводилась к тому, что Бенни предложили работу получше и Луи понадобится человек для работы на гладильной машине. Гвидо сказал, что ему очень жаль... — Che peccato, che peccato... — но что он поищет кого-нибудь.
— Е necessario che tenga la bocca chiusa, — предупредил Луи.
— Si, naturalmente, — согласился Гвидо.
Поскольку в ордере не встречалось имен ни Гвидо, ни Луи и поскольку тема разговора явно не имела отношения к преступности, Реган и Лаундес выключили магнитофон и сняли наушники. Никто из них не понимал по-итальянски. Позже, утром в среду, знающая итальянский секретарша из конторы Майкла сделала перевод. Луи сказал: «Главное, чтобы он умел держать язык за зубами», а Гвидо ответил: «Да, разумеется». Из чего Майкл сделал вывод, что кто бы ни работал на гладильной машине, он обязан молчать относительно происходящего в задней комнате лавки. Вполне естественно. Вдруг беседа двух стариков тоже приобрела криминальную окраску.
Визиты начались утром в среду, в десять утра. Первым приехал сам Эндрю. Бенни с радостью в голосе представил его звукозаписывающему оборудованию.
— Привет, Эндрю. Как дела?
— Отлично, Бенни, отлично.
Реган и Лаундес надели наушники и обратились в слух. Бенни все еще работал за гладильной машиной: очевидно, Луи пока не нашел ему подходящей замены. Бенни сразу же на это и пожаловался.
— Я сказал отцу, что собираюсь начать работать на тебя со следующего понедельника. Но он все тянет, никак не может найти мне замены.
— Я только что с ним разговаривал, — ответил Эндрю. — Надеюсь, все будет в порядке.
— Потому что мне правда очень не терпится.
— Все будет хорошо, Бенни. Все под контролем.
— Хотелось бы.
— Можешь мне поверить.
— Уж кому-кому, — заметил Реган.
— Поверь ему, — презрительно бросил Лаундес.
— Я жду гостей, — объявил Эндрю.
— О'кей. Я отправлю их наверх.
— Наверх? — встрепенулся Реган.
— Куда «наверх»? — не понял Лаундес.
До их слуха донесся звук его шагов. Сквозь шипение пара они услышали легкий скрежет металла по металлу, затем щелчок, потом скрип открываемой двери, хлопок — и снова только шипение гладильной машины.
Первым из гостей явился Руди Фавиола.
— Привет, Руди, как дела?
— Замечательно, Бенни. Мой племянник уже здесь?
— Да, он ждет вас наверху.
Реган посмотрел на Лаундеса. Его напарник ответил недоумевающим взглядом.
Они снова услышали шаги. Затем наступила тишина. Ее нарушил голос, звучащий словно из динамика. Голос Эндрю?
— Да?
— Дядя Руди.
— Поднимайся.
Раздался звонок. Дверь снова открылась и захлопнулась. И ничего. В своем отчете Култер упомянул о двери с засовом и домофоном. Детективы начали опасаться худшего.
Следующий персонаж прибыл в десять минут десятого. Бенни представил его как «мистера Бардо».
— Доброе утро, мистер Бардо.
— Доброе утро, Бенни.
— Пети Бардо, — буркнул Реган.
— Консильери, — кивнул Лаундес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48