Он не чувствовал, как канат натирает его тело. Он не боялся. В краткие моменты просветления он молился только о том, чтобы утонуть, умереть.
Еще один спазм сухой рвоты потряс его тело. Ему уже нечем было рвать. Непрекращающаяся шесть дней морская болезнь иссушила его. Цепляясь руками за канаты, которыми был обвязан, и чередуя молитвы с ругательствами, над ним склонился Джаспер. Если шторм скоро не прекратится, мальчик умрет. Услышав неразборчивые выкрики капитана и топот матросов по палубе, Джаспер еще ближе придвинулся к нему. Откинув пропитанные влагой плащи, которыми был укрыт Генрих, Джаспер прижался к племяннику. Может быть, он немного согреет его через свою промокшую одежду.
Если бы корабль так не качало, они могли бы раздеться. Теперь он не решался ослабить канаты на Генрихе. Раньше он боялся снимать одежду, в которой были спрятаны деньги и драгоценности. Но что значат деньги и драгоценности? Генрих умирал.
Несколько часов спустя при новом толчке Джаспер снова ударился головой о перила. Он вскочил и увидел угрюмое небо, мутнозеленые волны с белыми гребешками и прямо впереди – землю. Они были спасены. Генрих! Мальчик не двигался. Умер? Нет, он был теплый и дышал. Дождь прекратился. Джаспер накрыл Генриха верхним плащом, который был почти сухим, и, шатаясь, пошел к капитану.
– Где мы?
– Не уверен. Может быть в Бретани.
– Ты обещал отвезти нас во Францию.
На усталом лице капитана появилось раздражение.
– Бог управляет погодой и ветром. Я только пытаюсь не дать им потопить мой корабль. Перед отплытием я говорил вам, что надвигается шторм.
– Но сейчас погода улучшилась. Ты бы мог плыть во Францию?
– Мог бы. Нам хватит и недели, чтобы добраться туда, если мы вообще доберемся на этой дырявой посудине. А как быть с мальчиком? Вы думаете, он протянет еще неделю?
Джаспер, забыв о дерзости капитана, оглянулся на Генриха. Спит ли он или находится в коме, предшествующей смерти?
– Тогда – земля! Плыви к земле как можно быстрее.
Он не осмелился трогать мальчика. Если Генрих спал, было бы жестоко будить его. Наконец они причалили. Джаспер освободил мальчика от пут и взял его на руки, чтобы снести на берег.
– Дядя, я хочу идти.
Джаспера захлестнуло чувство облегчения и восхищения своим мужественным маленьким племянником. Похоже, что Генрих больше всего нуждался в твердой почве под ногами, хотя его по-прежнему била дрожь. Он охватил взглядом захолустный городок, серые облака, море.
– Это Франция, дядя?
– Нет, Бретань. Я куплю лошадей, и мы поедем во Францию.
– Мы должны ехать? – голос Генриха выдавал его слабость.
– Не сейчас, мальчик, – ответил Джаспер, сжимая его крепче. – Отдохни и согрейся. Ты должен набраться сил.
– Я не имел в виду сейчас, дядя. Я имел в виду… Может быть, мы поищем пристанища здесь? Бретонцы похожи на уэльсцев. Я… я не люблю Францию.
– Я тоже, но ты имеешь право на помощь французского короля и не можешь рассчитывать на поддержку Франциска Бретонского. Что помешает ему продать тебя обратно Эдварду?
Однако выбор был не за ними. Хозяин гостиницы, не поверив тому, что они – семья торговцев, послал за местным дворянином и задерживал их под разными предлогами до приезда своего хозяина. Джентльмен сразу узнает джентльмена. Он был не только добрым и учтивым, но и расторопным. Через несколько дней Генрих и Джаспер уже были представлены герцогу Бретани.
Франциск II был крупным мужчиной в летах, с добрым, проницательным лицом. Генрих, как только взглянул на него, сразу же почувствовал себя спокойнее. Глубоким, приветливым голосом он поприветствовал двух странников и расспросил о новостях из Англии. Джаспер рассказал правду. Они – бедные изгнанники, спасающиеся бегством.
– Да, лорд Пембрук, я могу понять, чем вы не угодили Эдварду, но вы, молодой человек, – Франциск повернулся к Генриху, – какое преступление совершили вы?
– Я родился. – Ученически правильный французский Генриха скрыл быструю работу его мыслей. Он мог притвориться несведущим или попытаться скрыть, насколько он важен для Эдварда II. И все же, чем дольше Франциску придется оценивать его, тем выше поднимется за него цена. А чем выше цена, тем дольше торговля. Каждый день вне досягаемости Эдварда был выигранным днем, днем, события которого могли послужить им на пользу.
– Сейчас я ближайший из живых родственников Генриха IV.
– Бедный малыш, – вздохнула герцогиня, которая сидела рядом с Франциском.
Ясные глаза Генриха остановились на жене Франциска. Он улыбнулся, позволив своим губам задрожать. Лишний союзник никогда не помешает, а герцог Франциск, похоже, был увлечен своей женой.
– И что же вы хотите от меня, джентльмены? – Франциск все еще улыбался над замечанием герцогини.
Джаспер колебался. Франция казалась ему более безопасным местом и, хотя Франциск и Луи сейчас были в мире, до этого они долгое время враждовали.
– Я бы хотел остаться здесь. – Генрих продолжал смотреть на герцогиню, – но, конечно, моему дяде виднее и ему решать.
– Франциск, ты не можешь отправить ребенка обратно, – попросила герцогиня, взяв мужа за руку.
Взгляд герцога встретился со взглядом Джаспера, и он широко улыбнулся.
– У меня нет намерения делать это, дорогая. Сейчас вы здесь в полной безопасности, лорд Пембрук, – добавил он. – Я надеюсь, вы тоже захотите здесь остаться.
– Вне всякого сомнения, мой господин, – самым искренним и сердечным тоном произнес Джаспер, отметив про себя, что для своего заверения Франциск использовал форму настоящего времени.
Маргрит сидела, сложив руки и потупив взор. Хотя плечи ее сотрясались от плача, она была необычайно красива. Генрих Стаффорд на мгновение задался вопросом, почему он раньше столь редко пользовался своими правами мужа. Он отбросил эту мысль и попытался сосредоточиться на более неотложных делах.
– Ты должна догадываться, куда он поехал. Ты должна. Ты давно знаешь Джаспера Тюдора. Подумай! Где он обычно скрывается?
Две блестящие слезы медленно скатились по щекам Маргрит, но ее похожий на шепот голос не дрогнул.
– Я же сказала тебе, – устало произнесла она. – Он писал мне из Ирландии. Больше я ничего не знаю. Он никогда не писал, где находится, или кто его друзья, на случай, если его послание попадет в руки тех, кого он боялся. – Маргрит подняла глаза. – Джаспер хотел получать новости от меня. Он не слал мне никаких известий.
В этом была своя логика, но Стаффорд чувствовал себя неуютно. Он сделал несколько быстрых шагов в сторону, а затем вернулся назад. Говорящая тихим голосом, кротка, ни в чем не перечащая, никогда не отказывающаяся отвечать, Маргрит, тем не менее вызывала у него чувство неудобства.
– Ты отдала ему своего сына. Ты хочешь сказать, что не спросила, куда он везет его? Уверяю тебя, что для Генриха гораздо опаснее бредни Джаспера, которые он вкладывает ему в голову, чем наш справедливый и милосердный король.
На мгновение губы Маргрит бесшумно задвигались, и Стаффорд зашипел от негодования. Она снова молилась.
– Я не отдавала ему своего сына, – сказала она. – Я поклялась в этом своей душой. Неужели ты думаешь, что я хочу навлечь на себя проклятие?
Стаффорд нетерпеливо затряс головой. Если бы речь шла о чем-то другом, на этом замечании разговор бы и закончился. Маргрит верила в Бога и в проклятие больше, чем некоторые священники или прелаты, но ее муж был далеко не уверен в том, что она попытается избежать проклятия, если вообразит, что ее вечное пребывание в аду послужит на пользу ее сыну. Он горько пожалел, что так редко прибегал к своим супружеским правам. Не только потому, что эта женщина была столь желанна, но и потому, что если бы она снова забеременела и родила второго ребенка, ее самозабвенная любовь была бы разделена. Теперь же он был безоружен перед нею.
Он не осмелился бы прибегнуть к физическим методам. Она была так слаба и умрет, если с ней плохо обращаться. А если она умрет, ее поместья отойдут короне, поскольку ее сын был лишен права на наследство. Стаффорд отдавал себе отчет в том, что король не передаст ему эти обширные земли. Он может получить лишь их небольшую часть, а алчущая родня королевы Вудвилл вцепится в львиную долю, стараясь вырвать все, что только можно из когтей другого хищника – Георга Клэренса, брата короля.
Больше всего в этой истории его раздражало то, что он мучит Маргрит, хотя верит, что она говорит правду. Возможно, она не знала, куда Джаспер повез мальчика. Вполне возможно также, что она не хотела его отпускать. Она не была ни умной, ни сильной женщиной, и души не чаяла в своем ребенке.
Эта мысль заставила Стаффорда вновь взглянуть на жену. Его брат продолжал настаивать на том, чтобы он ее допросил. Бэкингем не разделял его мнение об уме и воле Маргрит. Он считал, что она умна и дьявольски хитра. Чепуха! Маргрит никогда не перечила ему. Малейшее давление на нее вызывало у нее слезы. И она всегда думала только о своем мальчике, о своем Боге и о своих нарядах. Когда он рассказывал ей о дворе, она, казалось, слушала, но когда он спрашивал ее мнение, она отвечала:
– Это нечестиво, – или, – правда ли, что королева носит вуаль на головном уборе?
Жаль, что она не знала, куда Джаспер забрал Генриха.
Если бы она знала, агенты короля уже поджидали бы его там. Конечно, местонахождение мальчика нельзя будет долго держать в секрете.
Кто бы не держал его, он скоро начнет переговоры. В любом случае лучше всего привезти Маргрит ко двору сейчас. Тот факт, что она до сих пор не заверила королеву в своем почтении и так уже давно вызывает ненужные разговоры. Стаффорд стиснул зубы. Вудвиллы намекали, что Маргрит отказалась приехать ко двору. Они рассчитывали сплести вокруг нее достаточно крепкую паутину лжи и обвинить ее в измене для того, чтобы король мог конфисковать ее собственность.
– Отлично, – сказал Стаффорд, – не знаешь, так не знаешь. Я еще раз говорю тебе, что Генриху было бы безопаснее находиться здесь, чем умирать, прячась по кустам. Если получишь от него известие, сообщи мне. Теперь вот еще что. Королева желает видеть тебя при дворе.
Несколько мгновений Маргрит не поднимала глаз. Она не хотела, чтобы Стаффорд увидел в нем блеск удовлетворения. Затем она подняла голову и кротко спросила:
– Это огорчает вас, мой господин?
– Огорчает меня? Нет, нет. Конечно, это не огорчает меня.
– Не хватало только, – подумал Стаффорд, – чтобы его безмозглая супруга повторила то же самое на людях. Тогда у него точно конфискуют имения.
– Почему твоя поездка ко двору должна огорчать меня? Меня просто немного беспокоят твои манеры, которые могут принести тебе неприятности. Перед королевой нужно будет склониться очень низко, как можно ниже.
Лицо Маргрит приняло выражение испуга.
– Неужели я настолько погрязла в греховной гордыне? – спросила она взволнованно. – Ты считаешь, что я слишком высоко себя ставлю?
– Нет, Маргрит, Бога ради, не терзай душу излишними покаяниями. Я не говорил, что ты заносчива. По мне, твое поведение безупречно. Просто тебе нужно помнить о том, что королева вышла из не очень знатного рода. Ее тщеславие нуждается в постоянной поддержке. Ты знаешь, что она потребовала, чтобы ее мать и сестра короля, родная сестра короля, служили ей на коленях. Однажды ее мать упала в обморок, прежде чем ей разрешили встать.
– Ты должен чтить отца своего и мать свою, – пробормотала Маргрит.
– Ну, вот, – с сильным раздражением воскликнул Стаффорд, – как раз от этого я и хотел предостеречь тебя. Ты не должна говорить ничего подобного королеве.
– Не я придумала эти слова, мой господин. Это заповеди Господа, обращенные ко всему человечеству.
– Не будь такой глупой! – закричал Стаффорд. – Какое отношение Божественные заповеди имеют к королеве? Оставь ее душу ее капеллану.
– Да, мой господин.
Маргрит слегка отпрянула назад, как будто ее испугала его грубость. Стаффорд подошел к ней и нежно погладил ее по лицу. Маргрит изо всех сил пыталась сдержать дрожь. Это было бы жестоко и, насколько она понимала, неверно.
Только тогда, когда страх перед королевой полностью раскрыл его слабый характер, Маргрит почувствовала, что она презирает Стаффорда. Но она не имела права жаловаться. Она сама выбрала его как раз из-за тех качеств, которые теперь отталкивали ее. «Джаспер, – подумала Маргрит, – о, Джаспер».
Несколькими неделями позже Маргрит показалось, что ее сердце криком отзывается на резкий голос королевы.
– Джаспер! Джаспер! Похоже, у тебя нет другого ответа на наши расспросы. Неужели ты никогда не думала и не планировала самостоятельно?
Маргрит взглянула в это надменное, все еще красивое лицо. Большие, слегка выпуклые миндалевидные глаза, тонкий прямой нос, изящный рот. Только дерзкий наклон губ королевы Элизабет портил прелесть этого совершенного овального лица, обрамленного копной золотистых волос.
– Что мне было планировать, Ваша Светлость? – прошептала Маргрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Еще один спазм сухой рвоты потряс его тело. Ему уже нечем было рвать. Непрекращающаяся шесть дней морская болезнь иссушила его. Цепляясь руками за канаты, которыми был обвязан, и чередуя молитвы с ругательствами, над ним склонился Джаспер. Если шторм скоро не прекратится, мальчик умрет. Услышав неразборчивые выкрики капитана и топот матросов по палубе, Джаспер еще ближе придвинулся к нему. Откинув пропитанные влагой плащи, которыми был укрыт Генрих, Джаспер прижался к племяннику. Может быть, он немного согреет его через свою промокшую одежду.
Если бы корабль так не качало, они могли бы раздеться. Теперь он не решался ослабить канаты на Генрихе. Раньше он боялся снимать одежду, в которой были спрятаны деньги и драгоценности. Но что значат деньги и драгоценности? Генрих умирал.
Несколько часов спустя при новом толчке Джаспер снова ударился головой о перила. Он вскочил и увидел угрюмое небо, мутнозеленые волны с белыми гребешками и прямо впереди – землю. Они были спасены. Генрих! Мальчик не двигался. Умер? Нет, он был теплый и дышал. Дождь прекратился. Джаспер накрыл Генриха верхним плащом, который был почти сухим, и, шатаясь, пошел к капитану.
– Где мы?
– Не уверен. Может быть в Бретани.
– Ты обещал отвезти нас во Францию.
На усталом лице капитана появилось раздражение.
– Бог управляет погодой и ветром. Я только пытаюсь не дать им потопить мой корабль. Перед отплытием я говорил вам, что надвигается шторм.
– Но сейчас погода улучшилась. Ты бы мог плыть во Францию?
– Мог бы. Нам хватит и недели, чтобы добраться туда, если мы вообще доберемся на этой дырявой посудине. А как быть с мальчиком? Вы думаете, он протянет еще неделю?
Джаспер, забыв о дерзости капитана, оглянулся на Генриха. Спит ли он или находится в коме, предшествующей смерти?
– Тогда – земля! Плыви к земле как можно быстрее.
Он не осмелился трогать мальчика. Если Генрих спал, было бы жестоко будить его. Наконец они причалили. Джаспер освободил мальчика от пут и взял его на руки, чтобы снести на берег.
– Дядя, я хочу идти.
Джаспера захлестнуло чувство облегчения и восхищения своим мужественным маленьким племянником. Похоже, что Генрих больше всего нуждался в твердой почве под ногами, хотя его по-прежнему била дрожь. Он охватил взглядом захолустный городок, серые облака, море.
– Это Франция, дядя?
– Нет, Бретань. Я куплю лошадей, и мы поедем во Францию.
– Мы должны ехать? – голос Генриха выдавал его слабость.
– Не сейчас, мальчик, – ответил Джаспер, сжимая его крепче. – Отдохни и согрейся. Ты должен набраться сил.
– Я не имел в виду сейчас, дядя. Я имел в виду… Может быть, мы поищем пристанища здесь? Бретонцы похожи на уэльсцев. Я… я не люблю Францию.
– Я тоже, но ты имеешь право на помощь французского короля и не можешь рассчитывать на поддержку Франциска Бретонского. Что помешает ему продать тебя обратно Эдварду?
Однако выбор был не за ними. Хозяин гостиницы, не поверив тому, что они – семья торговцев, послал за местным дворянином и задерживал их под разными предлогами до приезда своего хозяина. Джентльмен сразу узнает джентльмена. Он был не только добрым и учтивым, но и расторопным. Через несколько дней Генрих и Джаспер уже были представлены герцогу Бретани.
Франциск II был крупным мужчиной в летах, с добрым, проницательным лицом. Генрих, как только взглянул на него, сразу же почувствовал себя спокойнее. Глубоким, приветливым голосом он поприветствовал двух странников и расспросил о новостях из Англии. Джаспер рассказал правду. Они – бедные изгнанники, спасающиеся бегством.
– Да, лорд Пембрук, я могу понять, чем вы не угодили Эдварду, но вы, молодой человек, – Франциск повернулся к Генриху, – какое преступление совершили вы?
– Я родился. – Ученически правильный французский Генриха скрыл быструю работу его мыслей. Он мог притвориться несведущим или попытаться скрыть, насколько он важен для Эдварда II. И все же, чем дольше Франциску придется оценивать его, тем выше поднимется за него цена. А чем выше цена, тем дольше торговля. Каждый день вне досягаемости Эдварда был выигранным днем, днем, события которого могли послужить им на пользу.
– Сейчас я ближайший из живых родственников Генриха IV.
– Бедный малыш, – вздохнула герцогиня, которая сидела рядом с Франциском.
Ясные глаза Генриха остановились на жене Франциска. Он улыбнулся, позволив своим губам задрожать. Лишний союзник никогда не помешает, а герцог Франциск, похоже, был увлечен своей женой.
– И что же вы хотите от меня, джентльмены? – Франциск все еще улыбался над замечанием герцогини.
Джаспер колебался. Франция казалась ему более безопасным местом и, хотя Франциск и Луи сейчас были в мире, до этого они долгое время враждовали.
– Я бы хотел остаться здесь. – Генрих продолжал смотреть на герцогиню, – но, конечно, моему дяде виднее и ему решать.
– Франциск, ты не можешь отправить ребенка обратно, – попросила герцогиня, взяв мужа за руку.
Взгляд герцога встретился со взглядом Джаспера, и он широко улыбнулся.
– У меня нет намерения делать это, дорогая. Сейчас вы здесь в полной безопасности, лорд Пембрук, – добавил он. – Я надеюсь, вы тоже захотите здесь остаться.
– Вне всякого сомнения, мой господин, – самым искренним и сердечным тоном произнес Джаспер, отметив про себя, что для своего заверения Франциск использовал форму настоящего времени.
Маргрит сидела, сложив руки и потупив взор. Хотя плечи ее сотрясались от плача, она была необычайно красива. Генрих Стаффорд на мгновение задался вопросом, почему он раньше столь редко пользовался своими правами мужа. Он отбросил эту мысль и попытался сосредоточиться на более неотложных делах.
– Ты должна догадываться, куда он поехал. Ты должна. Ты давно знаешь Джаспера Тюдора. Подумай! Где он обычно скрывается?
Две блестящие слезы медленно скатились по щекам Маргрит, но ее похожий на шепот голос не дрогнул.
– Я же сказала тебе, – устало произнесла она. – Он писал мне из Ирландии. Больше я ничего не знаю. Он никогда не писал, где находится, или кто его друзья, на случай, если его послание попадет в руки тех, кого он боялся. – Маргрит подняла глаза. – Джаспер хотел получать новости от меня. Он не слал мне никаких известий.
В этом была своя логика, но Стаффорд чувствовал себя неуютно. Он сделал несколько быстрых шагов в сторону, а затем вернулся назад. Говорящая тихим голосом, кротка, ни в чем не перечащая, никогда не отказывающаяся отвечать, Маргрит, тем не менее вызывала у него чувство неудобства.
– Ты отдала ему своего сына. Ты хочешь сказать, что не спросила, куда он везет его? Уверяю тебя, что для Генриха гораздо опаснее бредни Джаспера, которые он вкладывает ему в голову, чем наш справедливый и милосердный король.
На мгновение губы Маргрит бесшумно задвигались, и Стаффорд зашипел от негодования. Она снова молилась.
– Я не отдавала ему своего сына, – сказала она. – Я поклялась в этом своей душой. Неужели ты думаешь, что я хочу навлечь на себя проклятие?
Стаффорд нетерпеливо затряс головой. Если бы речь шла о чем-то другом, на этом замечании разговор бы и закончился. Маргрит верила в Бога и в проклятие больше, чем некоторые священники или прелаты, но ее муж был далеко не уверен в том, что она попытается избежать проклятия, если вообразит, что ее вечное пребывание в аду послужит на пользу ее сыну. Он горько пожалел, что так редко прибегал к своим супружеским правам. Не только потому, что эта женщина была столь желанна, но и потому, что если бы она снова забеременела и родила второго ребенка, ее самозабвенная любовь была бы разделена. Теперь же он был безоружен перед нею.
Он не осмелился бы прибегнуть к физическим методам. Она была так слаба и умрет, если с ней плохо обращаться. А если она умрет, ее поместья отойдут короне, поскольку ее сын был лишен права на наследство. Стаффорд отдавал себе отчет в том, что король не передаст ему эти обширные земли. Он может получить лишь их небольшую часть, а алчущая родня королевы Вудвилл вцепится в львиную долю, стараясь вырвать все, что только можно из когтей другого хищника – Георга Клэренса, брата короля.
Больше всего в этой истории его раздражало то, что он мучит Маргрит, хотя верит, что она говорит правду. Возможно, она не знала, куда Джаспер повез мальчика. Вполне возможно также, что она не хотела его отпускать. Она не была ни умной, ни сильной женщиной, и души не чаяла в своем ребенке.
Эта мысль заставила Стаффорда вновь взглянуть на жену. Его брат продолжал настаивать на том, чтобы он ее допросил. Бэкингем не разделял его мнение об уме и воле Маргрит. Он считал, что она умна и дьявольски хитра. Чепуха! Маргрит никогда не перечила ему. Малейшее давление на нее вызывало у нее слезы. И она всегда думала только о своем мальчике, о своем Боге и о своих нарядах. Когда он рассказывал ей о дворе, она, казалось, слушала, но когда он спрашивал ее мнение, она отвечала:
– Это нечестиво, – или, – правда ли, что королева носит вуаль на головном уборе?
Жаль, что она не знала, куда Джаспер забрал Генриха.
Если бы она знала, агенты короля уже поджидали бы его там. Конечно, местонахождение мальчика нельзя будет долго держать в секрете.
Кто бы не держал его, он скоро начнет переговоры. В любом случае лучше всего привезти Маргрит ко двору сейчас. Тот факт, что она до сих пор не заверила королеву в своем почтении и так уже давно вызывает ненужные разговоры. Стаффорд стиснул зубы. Вудвиллы намекали, что Маргрит отказалась приехать ко двору. Они рассчитывали сплести вокруг нее достаточно крепкую паутину лжи и обвинить ее в измене для того, чтобы король мог конфисковать ее собственность.
– Отлично, – сказал Стаффорд, – не знаешь, так не знаешь. Я еще раз говорю тебе, что Генриху было бы безопаснее находиться здесь, чем умирать, прячась по кустам. Если получишь от него известие, сообщи мне. Теперь вот еще что. Королева желает видеть тебя при дворе.
Несколько мгновений Маргрит не поднимала глаз. Она не хотела, чтобы Стаффорд увидел в нем блеск удовлетворения. Затем она подняла голову и кротко спросила:
– Это огорчает вас, мой господин?
– Огорчает меня? Нет, нет. Конечно, это не огорчает меня.
– Не хватало только, – подумал Стаффорд, – чтобы его безмозглая супруга повторила то же самое на людях. Тогда у него точно конфискуют имения.
– Почему твоя поездка ко двору должна огорчать меня? Меня просто немного беспокоят твои манеры, которые могут принести тебе неприятности. Перед королевой нужно будет склониться очень низко, как можно ниже.
Лицо Маргрит приняло выражение испуга.
– Неужели я настолько погрязла в греховной гордыне? – спросила она взволнованно. – Ты считаешь, что я слишком высоко себя ставлю?
– Нет, Маргрит, Бога ради, не терзай душу излишними покаяниями. Я не говорил, что ты заносчива. По мне, твое поведение безупречно. Просто тебе нужно помнить о том, что королева вышла из не очень знатного рода. Ее тщеславие нуждается в постоянной поддержке. Ты знаешь, что она потребовала, чтобы ее мать и сестра короля, родная сестра короля, служили ей на коленях. Однажды ее мать упала в обморок, прежде чем ей разрешили встать.
– Ты должен чтить отца своего и мать свою, – пробормотала Маргрит.
– Ну, вот, – с сильным раздражением воскликнул Стаффорд, – как раз от этого я и хотел предостеречь тебя. Ты не должна говорить ничего подобного королеве.
– Не я придумала эти слова, мой господин. Это заповеди Господа, обращенные ко всему человечеству.
– Не будь такой глупой! – закричал Стаффорд. – Какое отношение Божественные заповеди имеют к королеве? Оставь ее душу ее капеллану.
– Да, мой господин.
Маргрит слегка отпрянула назад, как будто ее испугала его грубость. Стаффорд подошел к ней и нежно погладил ее по лицу. Маргрит изо всех сил пыталась сдержать дрожь. Это было бы жестоко и, насколько она понимала, неверно.
Только тогда, когда страх перед королевой полностью раскрыл его слабый характер, Маргрит почувствовала, что она презирает Стаффорда. Но она не имела права жаловаться. Она сама выбрала его как раз из-за тех качеств, которые теперь отталкивали ее. «Джаспер, – подумала Маргрит, – о, Джаспер».
Несколькими неделями позже Маргрит показалось, что ее сердце криком отзывается на резкий голос королевы.
– Джаспер! Джаспер! Похоже, у тебя нет другого ответа на наши расспросы. Неужели ты никогда не думала и не планировала самостоятельно?
Маргрит взглянула в это надменное, все еще красивое лицо. Большие, слегка выпуклые миндалевидные глаза, тонкий прямой нос, изящный рот. Только дерзкий наклон губ королевы Элизабет портил прелесть этого совершенного овального лица, обрамленного копной золотистых волос.
– Что мне было планировать, Ваша Светлость? – прошептала Маргрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54