В воротах появился Генрих собственной персоной. Он был разодет как для официального обеда и, по-видимому, дожевывал последний кусочек. Это зрелище привело Джаспера в бешенство. Последние двенадцать часов у него крошки не было во рту, и он весь исстрадался, представляя себе Генриха в руках врагов. Спокойный и благополучный вид Генриха не мог не вызвать у него вспышки ярости вместо чувства облегчения.
– Какого дьявола ты послал мне эту записку? – заревел Джаспер.
Генрих бросил взгляд на изможденный отряд.
– Рад видеть тебя, дядя, – сладким голосом ответил он, – хотя я никак не ожидал, что ты приведешь с собой половину бретонской армии.
– Был бы ты на десять лет моложе, я бы взгрел тебя… Я бы постарался, чтобы ты неделю не мог охотиться в седле. Разве сейчас, когда эмиссары Ричарда находятся при дворе, подходящее время для таких шуток?
Видя, что Джаспер так встревожен, Генрих мирно сказал:
– Это не шутка, но опасности, требующей вооруженного отряда, нет. Я тебе это говорю. Отпусти их в город отдыхать, и сам тоже поезжай с ними. Тебе тоже нужно отдохнуть и переодеться. Я должен вернуться назад, иначе они будут волноваться из-за моего отсутствия.
Только в полночь Генрих вернулся в свои покои, где его уже дожидался Джаспер. Видя, что Джаспер по-прежнему взбешен, Генрих решил не объясняться, а самому перейти в наступление.
– Почему ты не говорил мне, что у меня есть законное право на английский престол? – спросил он тихим, необыкновенно неприятным голосом. – Ты поставил меня в удивительно сложное положение.
– Это было решение твоей матери, – сказал Джаспер. Вымолвив это, Джаспер почувствовал, что возложил всю вину на Маргрит, чтобы избежать гнева Генриха. Пораженный своим малодушием, Джаспер продолжил оправдывающимся тоном:
– К тому же, сначала я считал лишним обременять ребенка страхом, а позже не хотел, чтобы ты забивал свою голову сумасбродными планами по захвату трона, которые могли стоить тебе Бретани.
– Дядя, – с укоризной сказал Генрих, – когда это я забивал себе голову сумасбродными планами? И какое у тебя есть право упрекать меня в этом, – рассмеялся он, – у тебя, который привел вооруженный отряд на штурм цитадели герцога Франциска, чтобы освободить меня в случае необходимости, – он быстро шагнул к Джасперу, обнял его и звонко поцеловал. – Что может быть большим сумасбродством?
– Кто сказал тебе это? – спросил Джаспер, отталкивая от себя Генриха, чтобы избежать его дальнейших подначек по поводу своей горячности. – И что за трудности могли у тебя возникнуть из-за того, что ты не знал об этом?
– Ни больше, ни меньше, чем потеря шансов на этот трон. Я чуть было не отослал назад человека, который привез мне соответствующее предложение, обвинив его во лжи.
– Кто не строит сумасбродных планов? Что за чепуха, Гарри? Перестань паясничать. Это совсем не смешно, и к тому же опасно.
– Значит, это правда? Во времена Ричарда II был-таки акт, который не лишал Боуфортов права на трон?
– Такой акт был, и он не ограничивал права на королевский титул. Гарри, какую глупость ты задумал? Кто мог предложить тебе трон?
– Бэкингем.
– Наступило молчание; затем Джаспер с сомнением спросил:
– Ловушка?
– Подкрепленная крупным чеком на банкиров Фрорентайн? – Генрих выдержал паузу. – Нет, предложение подтверждено моей матерью и содержит письма вдовствующей королевы, предлагающей мне руку ее дочери.
Джаспер молча уставился на племянника, потом его взгляд устремился сквозь него, как будто он хотел заглянуть в будущее. Наконец, он глубоко вздохнул и произнес:
– Если бы я не знал твою мать, я бы решил, что она ведьма. Она говорила, что это произойдет еще двенадцать лет назад, когда уговаривала меня бежать с тобой. Возможно, она больше чем ведьма, – святая с даром предвидения. Я начинаю думать, что это было предопределено. Я давно знал, что ты не похож на других людей. – Неожиданно Джаспер преклонил колена. – Я хочу удостоиться чести первым засвидетельствовать свое почтение Генриху, королю Англии, по имени седьмой.
Генрих не улыбнулся и не поднял Джаспера с колен.
– Ты, – первый, – строгим голосом произнес он, – и когда придет время, ты будешь первым в глазах всех людей. До этого, однако, придется многое сделать. Встаньте, Джаспер, граф Пембрука.
– Приказывайте, сир, я повинуюсь.
На этот раз Генрих усмехнулся.
– Во-первых, за исключением официальных церемоний, называй меня Гарри. Впредь я не хотел бы слышать это имя из чьих-либо уст. Что касается других приказаний, то мне понадобится взять с собой армию. Лучше не многочисленную толпу, а настоящих воинов. Собери мне таких людей.
– Это я смогу сделать. Должен ли я действовать без ведома Франциска?
– Нет, он посвящен в эту авантюру и обещал мне людей и оружие, – на лице Генриха промелькнула тень, сменившаяся почти циничной улыбкой. – На самом деле он полагает, что сам уговорил меня пойти на это. Деньги и людей проще и надежнее получить, когда тебя уговаривают их взять, чем, когда ты просишь о помощи. И пусть это будет сделано, как можно скорее.
– К чему такая спешка? Чем дольше мне придется держать войско наготове, тем дороже это обойдется. К тому же, эти люди нетерпеливы. Они не любят бездействовать.
– Если понадобится, они временно могут сражаться за Франциска, но я не думаю, что им придется долго ждать.
Джаспер считал, что подготовка мятежа в Англии потребует много времени, но вскоре догадка Генриха подтвердилась. В последний день сентября снова прибыл Хью Конвей, и на этот раз он вручал послание коленопреклоненным. Бэкингем обещал поднять весь юг Англии 18 октября, и Генрих должен был высадиться как можно ближе к этому сроку. Франциск удвоил свои усилия поддержать Генриха, и к двенадцатому октября было снаряжено пятнадцать кораблей с пятью тысячами наемников, собранных Джаспером.
Все было подготовлено с такой четкостью, которая удивляла всех, кроме самого Генриха, который все это и организовал. Его организаторский талант позволял подготавливать корабли к прибытию людей, своевременно подвозить съестные запасы, чтобы каждый мог без спешки получить свой паек перед отправлением и, что самое удивительное, чтобы командиры этого многоязычного, многонационального войска работали вместе без каких-либо трений. Каким-то образом у них сложилось впечатление, что гораздо проще бесповоротно выполнять отданные им приказания.
Однако Генрих никому не угрожал и мало обещал. Он говорил об этой опасной затее, как о решенном деле, хотя и нелегком. Человек полагает, а Бог располагает, – говорил Генрих об успехе авантюры собравшимся военачальникам. Возможно, эта затея приведет к захвату Англии, а возможно, и нет. Тогда следующая попытка или еще одна достигнет цели. Наемники должны знать, что вне зависимости от успеха они будут регулярно получать жалованье. Если затея провалится, они должны быть готовыми к следующей попытке.
Войска не будут распущены до тех пор, пока Генрих не станет королем Англии.
Данные наставления были как нельзя кстати, поскольку момент для начала операции оказался неподходящим.
К ночи двенадцатого октября поднялся штормовой ветер, который, несмотря все усилия конвоя, разбросал их к побережью Бретани. Позже для Генриха стало ясно, что шторм был свидетельством милосердия Бога и его поддержки их начинания. Это подтверждалось и тем, что его корабль и еще один благополучно добрались до берегов Англии, а побережье, куда бы они ни пробовали подойти, – в Пуле, Плимуте, Девоне или Корнуолле, – находилось в руках их врагов. Короче говоря, мятеж Бэкингема провалился. Если бы не шторм, то он со своими людьми попытался бы высадиться, и их бы просто разорвали на части. Прояви они осторожность и поверни назад, дух его людей был бы подорван, поскольку они не поняли бы этого и приняли бы благоразумие своего лидера за трусость.
Никто не мог обвинить Генриха в шторме. Отплывая назад от побережья Англии, он знал, что избежал поражения по воле божьей, и это еще больше укрепляло его дух и придавало ему решимости.
Появились и новые доказательства божьего расположения. Сильный ветер отнес их от берегов Бретани и Генрих был вынужден высадиться в Нормандии. Вместо того, чтобы взять его в плен и продать Ричарду, Анна, сестра и регентша Карла VIII, свободно пропустила его в Бретань. Более того, от имени своего брата она выслала Генриху деньги для выплаты жалованья его людям и прислала ему теплое дружеское письмо и золото. Это лишний раз подтверждало, что Франция не собирается избавляться от его опасного присутствия. В письме говорилось, что если Генрих хочет, он может ехать в Бретань, но он должен помнить, что Франция всегда открыта для него и готова оказать любую поддержку. К тридцатому октября Генрих вернулся ко двору Франциска. Герцог с радостью принял его и ни в коей мере не был обескуражен. Мы должны спокойно разобраться в своей неудаче, – сказал Франциск, – но Генриху не стоит ни о чем беспокоиться. Денег и людей будет еще больше. Чтобы Генрих не сомневался, что это пустые слова, Франциск тут же выдал ему десять тысяч золотых крон.
Его дух угнетало только одно – безопасность его матери. Но даже страх за нее не мог отвлечь его от цели. Он еще не успел разделаться с потоком беженцев, уцелевших после поражения мятежа, когда у него попросил личной аудиенции один джентльмен, который не был беженцем и отказался назвать свое имя. Аудиенция оказалась не совсем личной. За спиной Генриха стоял Джаспер, держа руку на рукоятке меча.
– Я должен наедине переговорить с Генрихом, графом Ричмонда.
– Вы и так говорите с ним наедине. Это Джаспер, граф Пембрука, плоть от плоти моей и кровь от плоти моей. Его уши – это мои уши, его молчание – это мое молчание. Говорите, если хотите. Мы единое целое, – ответил Генрих.
Посланнику это не понравилось, но после минутного колебания он пожал плечами и произнес:
– Я пришел рассказать вам о благополучии леди Маргрит Стэнли. Это ее безопасность поставлена на карту, а не моя.
Лицо Генриха побледнело, и на мгновение он закрыл глаза. Ричард захватил Маргрит в заложники. Единственным выбором было вернуться с посланником в Англию или облечь Маргрит на смерть. Почти не задумываясь, Генрих принял решение. Возвращение не могло спасти мать. Ричард убьет их обоих или заключит Маргрит в тюрьму, и та будет знать, что сын заплатил за нее своей жизнью. Как она сможет с этим жить? Может быть, ее вообще уже нет в живых, и это просто ловушка.
– Говори. – Голос Генриха был тихий, но от него становилось не по себе. Он увидел, как свободной рукой Джаспер оперся о его стул. Ему не нужно было видеть лица Джаспера, чтобы узнать выражение его лица, поскольку посланник побледнел и отступил назад.
– Ради Бога, милорды, я привез хорошие новости, – закричал он. – Просто я не хотел, чтобы известие о моем приезде дошло до ушей короля Ричарда. Леди Маргрит находится в безопасности под охраной своего мужа. Я прибыл лично от лорда Стэнли, чтобы заверить вас в его любви к ней и, что хотя у нее нет возможности послать вам известие или помощь, она не испытывает никаких неудобств.
Наступила долгая пауза, в течение которой Генрих внимательно всматривался в глаза курьера. Тот благодарил Бога, что говорит правду, так как казалось, что этот пристальный взгляд разорвет его душу. По сути дела, немногие могли лгать Генриху, так как он всех подозревал во лжи и всегда видел колебания или изменение интонации, которые другие не могли заметить. В данном случае, однако, его сосредоточенный взгляд, каким бы пугающим он не был, всего лишь скрывал его борьбу со своими неуправляемыми мыслями и желудком. Его облегчение было настолько сильным, что он едва сдержал приступ рвоты и слабости. Он понимал, что показав свое облегчение, он тем самым покажет Стэнли и свои слабости, поэтому он проглотил слюну и улыбнулся. Растянутый в гримасе тонкий рот, обнаживший зубы, только усилил ужас курьера.
– Я рад это слышать, – прошептал Генрих. – Я не забуду отблагодарить за это вашего лорда. Ему и его людям не поздоровится, если леди Маргрит будет причинен хоть какой-то вред. – На прощание Генрих добавил еще несколько менее угрожающих слов, а затем снял с пальца дорогой, красивый перстень и протянул его курьеру: – Вестников с хорошими новостями с радостью принимают и с добром отпускают. Иди с миром.
– Зачем ты дал ему этот перстень, Гарри? – спросил Джаспер. – Видит Бог, у нас не хватает денег. Если ты хотел избавиться от него, я заложил бы его.
– Это хорошая новость, – пробормотал про себя Генрих, – очень хорошая, лучше не бывает.
– Конечно, это хорошая новость. Поверь мне, у меня все внутри переворачивалось от страха за твою мать, но разве это повод, чтобы расстаться с таким перстнем?
– За мою мать? О, да, слава Богу, что она здорова. Но я говорил не об этой новости. Стэнли хочет обезопасить свое будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54