Посещение места падения вертолета, сбитого У-лучом, являлось сугубо формальным действием. Чтобы отписать протокол, хватило бы обращения к документам ведомственной комиссии. Все нужные данные там имелись. Перенести из бланка в бланк – две секунды. Но оказалось, что маршрут от вахтенного поселка до триста восемьдесят четвертого километра Колеи проходит недалеко от места катастрофы. Харднетт намекнул, а пилот вертолета, выделенного Корпорацией, взял под козырек. Согласился сделать крюк. Что, в общем-то, и неудивительно: проигнорировать прозрачный намек федерального агента не каждый отважится.
Добрались за полтора часа. Покружили над сверкающим в лучах Рригеля хребтом, осмотрели из иллюминатора и по визору присыпанные снегом обломки, выслушали всеведущего штурмана, который во всех деталях и красках описал, как, по его мнению, спасатели разыскивали «черные» ящики и каким образом эвакуировали останки людей, и на том закончили.
Спускаться вниз на страховке Харднетт не стал. Дело геморройное и небезопасное. Геройствовать не видел смысла – тем более знал, что истинную причину падения машины надо искать не здесь, в горах, а на равнине – в Айверройоке. Поэтому дал команду болтливому штурману сделать для отчета несколько снимков с разных ракурсов и приказал лететь на Колею. Вот там-то как раз собирался плотно поработать.
Пилот и штурман продолжали вяло переругиваться. Глядя на них невидящим взглядом, полковник подумал: «Неплохо бы, пока суд да дело, еще раз пролистать журнал». Бортовой журнал, изъятый из вездехода пропавшего конвоя, лежал в портфеле начальника штаба местного дивизиона корпоративного конвоя Патрика Колба. Этого старого вояку с гуттаперчевым лицом горького пропойцы Харднетт прихватил с собой. Чтобы под рукой был. Мало ли какие вопросы могли возникнуть по ходу дела. Да и протоколы осмотра места происшествия кто-то ведь должен был от Корпорации подписать. Харднетт решил, что пусть это будет Колб. Тот поначалу юлил, отнекивался, ссылался на дикую занятость и предлагал в поводыри своего помощника. Пришлось щелкнуть по носу лицензией. Только тогда начштаба проявил готовность к сотрудничеству. Теперь вон дрыхнет в салоне, как младенец. Выдает рулады. Даже будить жалко. Старичка-сморчка. Бывают старички-боровички, а этот – сморчок. И – живчик.
– Мистер Колб! – выглянув в проем двери, крикнул Харднетт.
Похрапывающий начальник штаба никак не отреагировал.
– Разбудить? – предложил свои услуги штурман.
Полковник кивнул. Арон пробрался из кабины в салон, безжалостно ударил пускающего пузыри Колба по плечу и проорал в ухо:
– Проснись, дядя! Падаем!
Колб вскочил и заметался:
– А?.. Что?! Куда падаем?..
– Штурман шутит, мистер Колб, – успокоил его Харднетт. – Это я попросил разбудить.
Начштаба схватил Арона за грудки:
– Глаз высосу, сука, за такие шутки!
– Руки убери! – зарычал штурман.
– Э-э! – прикрикнул полковник. – На Коррекцию спешите?
Колб моментально утих, отпустил Арона и повернулся к нему:
– Вы что-то хотели, господин полковник?
– Хотел, – подтвердил Харднетт. – У вас где-то в загашнике бортовой журнал пропавшего конвоя. Дайте, полистаю. – И через секунду добавил: – Копию акта о воздействии на пятьсот первую – тоже. Будьте так добры. И… И заодно уж – распечатку объективного контроля боевых систем вездехода.
– Это все? – уточнил Колб, загнув три пальца.
– Пожалуй, что все, – подытожил Харднетт.
Колб кивнул и полез под кресло за бронированным кофром. Через две минуты полковник уже листал запрошенные документы. Сначала копию акта. Потом распечатку. А прошитый и пронумерованный бортовой журнал даже пару раз пролистнул от корки до корки. Пошел бы и на третий заход, чтобы наверняка запомнить все наизусть, но тут пилот объявил:
– Все, господа, подлетаем.
И начал снижение.
После осмотра места происшествия Харднетт устроился с портативным анализатором на башне вездехода и, приступив к манипуляциям с пробами крови, спросил у зевающего от безделья Колба:
– Какие будут версии?
– У меня? – переспросил тот, будто не поверив, что начальник федеральных агентов интересуется мнением его скромной персоны.
– У вас, у вас. У кого же еще? Что вы обо всем этом думаете?
– Ну… – Колб пожал плечами и с печальным вздохом, будто признавался в большом личном грехе, сказал: – Полагаю, господин полковник, один из пропавших ворюга. Досадно, но факт – один конвойный оказался сукой.
– Полагаете, только один?
– Ну да. Второй, похоже, был как раз против. Следы борьбы налицо. Пятна крови опять же, все такое… Никаких сомнений, господин полковник, второй сопротивлялся. Но только у него не получилось остановить первого. Тот его пришил, оседлал тягач, съехал с Колеи и, прорвав Сетку, смылся с краденым раймондием и палладием.
– С каким еще палладием? – не понял Харднетт. – В сводках никакой палладий не проходил.
– А топливные ячейки? Движок-то у тягача водородный.
– А-а, вот вы о чем, – дошло до полковника.
– Ну да, об этом, – кивнул Колб. – Уволок гаденыш и раймондий и палладий. Уволок… Правда, тут есть один темный момент.
– Какой? – поправив солнечные очки, спросил Харднетт.
– Да там… – Колб пощупал кадык, будто сомневался, на месте ли он. – Ну, в общем, контроллер тягача запрограммирован на движение в жесткой связке с вездеходом. Так? Так. Чтобы перейти с автоматического режима на пилотируемый, нужно в программе покопаться. Это нереально.
– Думаете?
– Точно говорю. Уж вы мне, господин полковник, поверьте. Тут без представителей ПВТ не обойтись. Без этих зализанных – голяк. Полнейший!
– А вы, мистер Колб, бортовой журнал листали?
– Было дело, – неуверенно сказал начштаба. – Ознакомился.
Харднетт усмехнулся:
– Оно и видно, что ознакомились.
– Да листал я его. Ей-богу, листал!
– Ну-ну. И ничего подозрительного не заметили?
Колб пожал плечами:
– Да нет вроде. Ничего такого. А что, там что-то не так?
– Откройте на сто второй, – приказал Харднетт.
Колб засуетился, сунулся в чемодан, извлек журнал и вскоре доложил:
– Открыл.
– Есть там запись о поломке температурного датчика? Или ошибаюсь?
– Нет, все верно. Есть такая.
– Где случилось?
– На девяносто шестом.
– Вот, – кивнул Харднетт. – На девяносто шестом. А мы сейчас на каком?
– Так… – Колб вытащил карманный блокнот и проверил запись. – На триста восемьдесят четвертом.
– Экипаж ремонтный расчет вызывал?
Начштаба замотал головой:
– Нет. Не было такого. Если бы борт поднимали, я бы знал. Принесли бы на подпись предписание.
– А тогда как они без устранения поломки почти триста километров прошли?
– Черт! Вы думаете…
– А чего тут думать? Один из них знал универсальный код. Если он спокойно взломал компьютер вездехода, то мог влезть и в контроллер тягача.
– И перепрограммировать?
– И перепрограммировать.
– Вот же сука! – воскликнул Колб. – Похоже, пришло время менять код во всех системах. Вы там шумните наверху.
Харднетт скептически хмыкнул:
– Шумну, конечно. Но знаете, сколько времени уйдет на смену кода?
Колб пожал плечами:
– Не знаю. Пару лет, наверное.
– Я думаю, на два порядка больше. Мы с вами точно не доживем.
– Вам виднее, – не стал спорить начальник штаба. Потом достал изрядно замусоленный платок и вытер пот со лба и шеи. Помолчав какое-то время, сказал: – И что? Получается, так оно все и было: один кокнул другого и – тю-тю с грузом?
– Насчет смертоубийства не уверен, – возразил полковник.
– Почему?
– Смотрите. Согласно акту, пятьсот первая система, или, как вы ее все здесь называете, – Сетка, пробита в двадцать тридцать двадцать четвертого числа. Именно в это время на центральный пульт диспетчерской поступило донесение о разрыве электрической сети. Так?
– Так, – сверившись с записями, согласился Колб.
Харднетт продолжил:
– А в соответствии с распечаткой объективного контроля боевых систем, блок управления УЗГПИ, по-простому – тепловой мортиры, приведен в действие в ноль-ноль часов две минуты двадцать пятого. Так?
– Так.
– Не хотите же вы, мистер Колб, сказать, что один из конвойных сначала прорвался на тягаче сквозь электрическое заграждение и только спустя два с половиной часа второй надумал по нему пальнуть? Бред. А если этот второй, как вы говорите, был к тому времени уже трупом, то это бред вдвойне. Согласны?
– Ну да, – разочарованно вздохнул начштаба. – Что-то как-то тут не сходится. – И, помолчав, спросил: – А у вас есть своя версия?
Полковник покачал головой:
– Пока нет. Пока думаю.
– А что там с анализом крови?
– Еще полторы минуты ждем. Идет повторный тест. Колб кивнул, взобрался на броню вездехода и поднялся к башне. Устроившись рядом с Харднеттом на люке, закурил.
– Жарко тут у вас, – сказал полковник, чтобы что-то сказать. – Всегда так?
– В это время – всегда, – ответил Колб и, показав рукой на тент, под которым несли службу два бойца конвоя, выставленные для охраны места происшествия, сказал: – Вот кому хорошо.
– Этим вон тоже неплохо, – откликнулся Харднетт, махнув в сторону вертолета. В его тени, распластавшись прямо на камнях и подложив под голову шлемофон, спал пилот. Штурман сидел рядом. Прислонившись спиной к колесу шасси, листал журнал для взрослых мальчиков и посасывал из вспотевшей банки замзам-колу.
Колб сделал отчаянно долгую затяжку, после чего с завистью произнес:
– Эх, я бы сейчас тоже не отказался от зеленых бульбочек из холодильника!
Харднетт сочувственно покивал, а потом зачем-то сказал:
– На Кунаре две недели назад торговый представитель «Замзам Корпорации» умер от тропической лихорадки.
– Да?.. И что?
– Да ничего. Аборигены руководству местной Экспедиции докладывать не стали, сами похоронили.
– Умные, что ли?
– Получается. Мало того, они вместе с ним еще и двух младших менеджеров похоронили.
– А с этими что? Тоже от лихорадки скопытились?
– Нет. Этих живьем похоронили.
– Как это?
– Ну как. Поймали, связали, ступни отрубили и кинули в могилу к боссу.
– Вот дикари! – не то возмутился, не то восхитился Колб. И тут же затянулся.
– Принято у них так, – пояснил Харднетт. – Хозяин умирает – челядь тоже отправляют на тот свет.
– Чтоб и там лизали?
– Вроде того…
– А ступни – это зачем?
– Полагаю, чтоб не сбежали с того света на этот.
– Дикари, – подытожил Колб и вдруг вскрикнул: – Ох, е-мое! – Сигарета догорела до фильтра и обожгла ему пальцы.
– Они в могилу и все оборудование, которое в офисе имелось, сбросили, – добавил Харднетт. – Удружили, короче.
– А как узнали?
– Там у них девчушка работала по связям с общественностью. Умудрилась сбежать.
– По связям с общественностью, говорите? – понимающе хмыкнул Колб.
Харднетт, давая понять, что понимает намек начштаба, улыбнулся:
– Ну да – с общественностью.
– И что решили?
– Еще не решили. Заседание Комиссии через десять дней.
– И все будет как всегда? – спросил Колб и поежился, будто от холода, хотя горячий пот по-прежнему заливал ему глаза.
Полковник не успел ответить – попавшей в мышеловку крысой заверещал анализатор.
– Ну и что там у нас? – первым полез к прибору начштаба.
Харднетт аккуратно оттеснил его плечом и, считав с дисплея результаты анализа, объявил:
– Это кровь Воленхейма.
– Точно? – зачем-то спросил Колб.
– Точнее не бывает. Группа крови – АБ. Резус-фактор – плюс. Мутация известного нам гена – плюс-минус. Полное совпадение с данными Курта Воленхейма. У Арнарди – группа Б и мутация плюс-плюс.
– Помните на память? – удивился Колб.
– Помню, – заверил Харднетт. – Я много чего помню. Даже свое имя.
Пропустив колкость мимо ушей, начальник штаба спросил:
– Выходит, это Арнарди замочил Воленхейма и спер раймондий?
– Все же напираете на то, что было убийство. Где тогда тело?
Колб опять проверил наличие кадыка, после чего выдал:
– А допустим, Арнарди его с собой забрал или закопал где-то.
– Ну, давайте допустим, – согласился Харднетт и стал рассуждать: – Допустим, убил. Допустим, забрал или там закопал. Допустим, табличку написал. Но вопрос все тот же: кто тогда пульт мортиры лапал?
– Черт, забыл! – Колб несколько раз стукнул себя по голове кулаком. – Мозги кипят. Не, ну а как иначе?
– Пока не знаю. Плохо, что связи нет. Пробили бы «пальчики» и определились бы: кто, за что и после кого хватался. Картина бы хоть немного прояснилась.
– Что поделать, – вздохнул Колб, – Долина Молчания мать ее за ногу!
Произнес он это так, будто лично был повинен в том, что Долина Молчания является Долиной Молчания.
– Вот то-то и оно, что Долина Молчания, – сказал Харднетт. – Поэтому с уверенностью могу сказать только одно: кровь, что обнаружена внутри вездехода, принадлежит Курту Воленхейму.
– Это что же у нас получается? Арнарди его не убивал, но кровь… Кровь – вот она. Значит, он его ранил?
– Все может быть. Может, Арнарди его ранил, а может, Воленхейм в носу ковырялся и сам себе там все расцарапал до крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64