Но послушай меня, будь более сдержан в будущем и никогда не выбалтывай доверенной тайны. Мы вырвали тебя из лап этих палачей. Ты волен вернуться к родным. Но можешь остаться с нами, если захочешь. Очень серьезная причина заставила нас вот уже долгое время скрываться здесь. Никто не должен знать, кто мы такие и где живем.
Указав на молодых людей, стоявших рядом, Робен добавил:
— Вот мои дети. Ты скоро познакомишься с их матерью. А этого парня зовут Никола, он — мой приемный сын. Что касается старика негра, то я люблю его, как родного отца.
Растроганный индеец жадно слушал эти слова, звучавшие с неповторимым оттенком благородства.
— Мы — не злоумышленники, и в нашей добровольной изоляции нет ничего предосудительного. Поклянись жизнью своего приемного отца, поклянись жизнью своей жены, с которыми ты увидишься благодаря нам, что никогда не раскроешь ни одному человеческому существу нашу тайну.
Жак, казалось, на мгновение заколебался, но затем сжал руку Робена и торжественно произнес:
— Пусть мой благодетель в одну минуту испустит дух, пусть похитит смерть мою любимую Алему, жемчужину арамишо, пусть Иолок (черт) меня возьмет, если когда-нибудь из моего рта вырвется тайна вашей жизни, вашего уединения. Я поклялся! Дух моих богов — свидетель!
— Ну хорошо, я воздаю должное твоим словам, верю тебе. Мои дорогие дети, нам здесь больше нечего делать. Теперь — в путь, к «Доброй Матушке»!
Ягуар лениво потянулся, возглавил походную колонну, и гвианские робинзоны, забрав оружие, индейской цепочкой углубились в девственный лес в сопровождении молодого новобранца.
Прервем ненадолго наш рассказ, чтобы освежить в памяти читателей предшествующие события. Вы помните, каким образом политический ссыльный Робен, парижанин Никола и негр Казимир десять лет назад оградили открытый участок местности возле Бухты кокосовых пальм. Зажатый с обеих сторон болотистой топью с одной узенькой тропинкой, он представлял собой единственный проход от реки к обиталищу «Добрая Матушка». Трое мужчин обсадили его различными растениями, которые за это время бурно разрослись.
Кактусы, молочайnote 220, агавыnote 221, алоэnote 222 превратились в настоящий бастионnote 223 шириной в сотню метров и длиной более двухсот. Огонь и металл были бессильны перед этим могучим сплетением ветвей, стволов и стеблей с огромными, плотными, тяжелыми листьями, с множеством острых, безжалостных колючек, под которыми нашло себе приют несметное скопище самых разнообразных змей.
Из усадьбы, расположенной на склоне и укрытой деревьями, можно было видеть водопад благодаря узкому просвету, проделанному в зеленой стене и совершенно незаметному для постороннего глаза. Поскольку проникнуть на территорию робинзонов можно было лишь со стороны бухты, они позаботились о безопасности уязвимого места и вели за ним тщательное наблюдение.
Нельзя было вышеописанным способом защитить и пространство между водопадом и Бухтой кокосовых пальм. Крупные растения не приживались на вязкой, заболоченной почве. В первые годы русло реки перегораживали набросанными деревьями. Они сгнивали более или менее быстро, тогда их заменяли новыми.
Незадолго до той поры, когда развертывается вторая часть нашей драмы, каторжник и его сыновья стали валить деревья новым способом, избавлявшим от лишнего труда: разводили костры у их оснований, которые постепенно перегорали вместе с пылавшими угольями. Довольно часто стволы, сцепленные вершинами, крепко скованные лианами, не падали на землю даже при полном разрушении основания, а стояли обугленные, сохранявшие равновесие благодаря соседним деревьям. Поскольку эта часть территории со всех сторон была надежно защищена от ветра, то они долго держались в таком положении, постепенно высыхая.
Достаточно было в случае необходимости перерезать поддерживавшие их лианы, словно снасти, крепящие мачты на судне, чтобы обрушить их на землю, увлекая соседние деревья. Что и произошло в одно прекрасное утро, когда Анри, проснувшись первым, зоркими глазами лесного жителя углядел стоянку беглых каторжников с большим треножником на скалах, перекрывавших реку.
Состоялся совет, и молодого человека послали на разведку.
Обладая изумительной ловкостью, так потрясшей воображение Жака, изощренный во всех тонкостях лесной жизни туземцев, он проскользнул через лианы и заросли, приблизился к лагерю настолько, что мог наблюдать ужасное обращение с пленным и даже умудрился уловить обрывки разговора.
После его возвращения было решено немедленно перегородить дорогу бандитам, а индейца освободить любой ценой. Все обитатели маленькой колонии, за исключением, разумеется, мадам Робен, спешно прибыли к реке. Время подгоняло, бандиты могли ускользнуть. Перерубить несколькими ударами мачете лианы, удерживавшие первое мертвое дерево, было несложно. Затем, когда миновала вспышка удивления, вызванная этим падением, и каторжники все же решили продолжать путь, семеро мужчин повторили операцию и обрушили в реку целую шеренгу лесных гигантов.
Однако ничто не действовало на слепое упрямство авантюристов. И Казимир предложил выслать им навстречу свой «экспедиционный корпус», о котором нам уже известно. Напомню читателю, что река делала очень резкий поворот в районе Кокосовой бухты, так что укрепление из зеленой массы расположилось перпендикулярно к ней.
Всю ночь изготовляли плоты из листьев муку-муку, которые поставили впритык с логовищем змей. Старый негр щедро использовал при этом особую траву, притягивавшую рептилий, словно валерьянка — кошек. Когда все было готово, сооружение пустили по течению, и заклинатель в сопровождении своего любимого ученика Шарля привлек змеиное воинство музыкой, причем вплавь пустились даже такие огромные змеи, которых не могли выдержать листья муку-муку.
Грозная флотилия начала свое шествие подобно шотландским полкам, впереди которых выступает музыкант с волынкойnote 224. Мы уже наблюдали панику среди авантюристов, произведенную этим «военным резервом»…
А теперь продолжим наше повествование.
Отряд продвигался быстро, хотя в лесу не было даже намека на след проторенной тропинки. Это значит, все владели редкой способностью (обрести ее весьма трудно) к преодолению мрачных дебрей экваториального леса. Передвижение в тропической флоре скорее похоже на гимнастику. Путник должен обладать железным организмом. Сама по себе ходьба в девственных зарослях — дело последнее. Мало быть первоклассным ходоком, надо уметь перепрыгнуть через широкий ручей, вскарабкаться на поваленный ствол, обойти заросли опасных колючек, продырявить плотный занавес из лиан, проползти под низко расположенными ветвями, перескочить через огромные корневища, избежать коварной трясины, а когда ваш путь уныло упрется в зеленую ловушку, в непреодолимый тупик из сплошных переплетений, то вам предстоит упорная и монотонная работа мачете — на часы, а то и на целые дни, доводящая до изнурения, до болезненной ломоты в руках и во всем теле.
К этой непомерной телесной усталости, удесятеренной температурой плавильной печи, добавится ужасная тревога. Правильно ли выдержано направление? Не пропадут ли впустую огромные усилия? Каков будет итог адского труда? Стоит растеряться, упасть, сделать незаметный для себя поворот — и несчастный, не имея возможности наблюдать солнце сквозь густой зеленый купол, побредет вслепую, возвращаясь по собственным следам, бесконечно закружит на одном месте и, наконец, поймет, что заблудился окончательно и бесповоротно. Если не случится чуда, счастливой встречи с охотником-индейцем или золотодобытчиком, то это — верная смерть! Смерть более или менее быстрая, с мрачным эскортом хищников, насекомых и пресмыкающихся, с отдаленным и близким рычанием, жужжанием, шипением, которые сливаются в похоронный звон под огромным куполом и достигают ушей погибающего человека в его последний час. Хорошо, если он набредет на маленькую речушку и силы позволят ему спуститься по ней до главного притока, до большой реки. Это огромная удача! Но только, если хватит продуктов, если не замучает лихорадка, если не разверзнется под ногами гиблая незримая трясина… Вот тогда, быть может, у него появится шанс вырваться из своей трагической обреченности. Без продуктов он рискует гораздо раньше погибнуть от голода, который безраздельно царит на этих лесных просторах, поражающих своим внешним великолепием, но абсолютно бесплодных для человека.
Без опасений могут перемещаться в этих гнетущих дебрях только индейцы да чрезвычайно редко белые, долго и трудно изучавшие тайны девственного леса. При отсутствии видимых примет, опознавательных знаков, руководствуясь лишь каким-то инстинктом угадывания, они пойдут прямо к цели, без малейших отклонений, подобно бретонским рыбакам или малайским лоцманамnote 225 с их «двойным зрением», присущим морякам и разведчикам.
К подобным белым относились и робинзоны. Они вели за собой индейца с такой точностью и быстротой, которых он не мог предполагать у представителей другой расы.
Невольное восхищение вызывали люди, казавшиеся вначале несведущими.
— О, эти белые!.. О!.. — повторял он.
Иные чувства овладели им, когда он вступил на просторную светлую поляну, где возвышался дом его новых друзей. Ему доводилось бывать в больших индейских деревнях с многочисленными хижинами, вместительными, хорошо оборудованными, где имелось все необходимое для скромной жизни детей природы. Некоторые жилища выглядели даже относительно роскошно, и казалось, они не уступают домам белых в Сен-Лоране или Мане.
Но европейцы обладали неведомыми для индейцев средствами и возможностями. У них трудились опытные, умелые рабочие, было привлечено много специалистов, в их распоряжении находились различные инструменты, а корабли доставляли из Франции предметы, которые не изготавливала креольская промышленность. Тогда как наши герои, искусные робинзоны, чьи руки создавали этот уют и богатство, вынуждены были производить самое необходимое из простых материалов природы, обработанных и приспособленных для определенной цели.
Что касается плантаций, то Жак, специалист по тропическому сельскому хозяйству, от удивления перешел к восторгу. В самом деле, его соплеменники, ленивые и сонные, принимались за работу только подгоняемые голодом. Большую часть времени они проводят в гамаке, ожидая, когда женщины приготовят пищу, или же переваривая ее. Принять участие в подготовке трапезы мешает им леность. Кое-как они управляются с раскорчевкой участков и севом. Когда валят деревья, остаются пни метровой высоты. Сожгут ветки, побросают в землю зерна, воткнут корешки — и больше не хотят шевельнуть пальцем. Земля щетинится пнями, подобно каменным столбикам на британских полях, стволы валяются повсюду среди пищевых культур, которые растут тем не менее как на дрожжах, настолько щедра и плодородна эта благословенная страна.
Плантации колонистов явили изумленному Жаку зрелище, о котором он не смел мечтать. Прежде всего сам жилой дом и многочисленные пристройки к нему находились на идеально расчищенном участке, где не было ни единой лишней травинки. Не только гигантский паук, но и скорпион или большой муравей не смогли бы незаметно пересечь эту поверхность, гладкую, словно паркет. Первое и неоценимое преимущество, значение которого он немедленно уловил. Затем его взору предстали отягощенные плодами чудесные деревья на широких плантациях; они тянулись стройными рядами, образуя просторные аллеи, тщательно ухоженные, открывающие легкий доступ к самым удаленным уголкам великолепного фруктового сада. Ни одного чурбака или обгоревшего пня во всем богатом хозяйстве колонистов!
— О!.. Ну, эти белые… О!.. — повторял Жак без конца, пораженный увиденным, сравнивая его мысленно с индейскими поселениями.
Бедняга вспомнил, как, добывая связку бананов, можно запросто сломать себе шею, а извлекая бататnote 226 из земли, все руки поранишь об острые края и колючки сорняков, мощным слоем прикрывших культурные растения. А здесь воздух и свет гуляют повсюду… Деревья заботливо ухожены, им не тесно в своих аллеях, и они пышно разрослись. Достаточно протянуть руку, чтобы сорвать роскошные плоды, такие приятные на вид, такие аппетитные на вкус.
Гвианские робинзоны, привыкшие к чудесам своего Эдемаnote 227, наслаждались изумлением гостя, и эта невинная радость соединялась с гордым чувством законного хозяйского удовлетворения. Но, поскольку восхищение не мешало природе заявлять о своих естественных желаниях, поскольку ели они в последний раз давно, то Никола объявил во всеуслышание, что он «чертовски проголодался», и все его дружно поддержали. Друзья гуськом прошли на большую веранду, окаймлявшую северный фасад дома, и индеец, чей восторг все более возрастал, ступил на нее следом за своим освободителем Анри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Указав на молодых людей, стоявших рядом, Робен добавил:
— Вот мои дети. Ты скоро познакомишься с их матерью. А этого парня зовут Никола, он — мой приемный сын. Что касается старика негра, то я люблю его, как родного отца.
Растроганный индеец жадно слушал эти слова, звучавшие с неповторимым оттенком благородства.
— Мы — не злоумышленники, и в нашей добровольной изоляции нет ничего предосудительного. Поклянись жизнью своего приемного отца, поклянись жизнью своей жены, с которыми ты увидишься благодаря нам, что никогда не раскроешь ни одному человеческому существу нашу тайну.
Жак, казалось, на мгновение заколебался, но затем сжал руку Робена и торжественно произнес:
— Пусть мой благодетель в одну минуту испустит дух, пусть похитит смерть мою любимую Алему, жемчужину арамишо, пусть Иолок (черт) меня возьмет, если когда-нибудь из моего рта вырвется тайна вашей жизни, вашего уединения. Я поклялся! Дух моих богов — свидетель!
— Ну хорошо, я воздаю должное твоим словам, верю тебе. Мои дорогие дети, нам здесь больше нечего делать. Теперь — в путь, к «Доброй Матушке»!
Ягуар лениво потянулся, возглавил походную колонну, и гвианские робинзоны, забрав оружие, индейской цепочкой углубились в девственный лес в сопровождении молодого новобранца.
Прервем ненадолго наш рассказ, чтобы освежить в памяти читателей предшествующие события. Вы помните, каким образом политический ссыльный Робен, парижанин Никола и негр Казимир десять лет назад оградили открытый участок местности возле Бухты кокосовых пальм. Зажатый с обеих сторон болотистой топью с одной узенькой тропинкой, он представлял собой единственный проход от реки к обиталищу «Добрая Матушка». Трое мужчин обсадили его различными растениями, которые за это время бурно разрослись.
Кактусы, молочайnote 220, агавыnote 221, алоэnote 222 превратились в настоящий бастионnote 223 шириной в сотню метров и длиной более двухсот. Огонь и металл были бессильны перед этим могучим сплетением ветвей, стволов и стеблей с огромными, плотными, тяжелыми листьями, с множеством острых, безжалостных колючек, под которыми нашло себе приют несметное скопище самых разнообразных змей.
Из усадьбы, расположенной на склоне и укрытой деревьями, можно было видеть водопад благодаря узкому просвету, проделанному в зеленой стене и совершенно незаметному для постороннего глаза. Поскольку проникнуть на территорию робинзонов можно было лишь со стороны бухты, они позаботились о безопасности уязвимого места и вели за ним тщательное наблюдение.
Нельзя было вышеописанным способом защитить и пространство между водопадом и Бухтой кокосовых пальм. Крупные растения не приживались на вязкой, заболоченной почве. В первые годы русло реки перегораживали набросанными деревьями. Они сгнивали более или менее быстро, тогда их заменяли новыми.
Незадолго до той поры, когда развертывается вторая часть нашей драмы, каторжник и его сыновья стали валить деревья новым способом, избавлявшим от лишнего труда: разводили костры у их оснований, которые постепенно перегорали вместе с пылавшими угольями. Довольно часто стволы, сцепленные вершинами, крепко скованные лианами, не падали на землю даже при полном разрушении основания, а стояли обугленные, сохранявшие равновесие благодаря соседним деревьям. Поскольку эта часть территории со всех сторон была надежно защищена от ветра, то они долго держались в таком положении, постепенно высыхая.
Достаточно было в случае необходимости перерезать поддерживавшие их лианы, словно снасти, крепящие мачты на судне, чтобы обрушить их на землю, увлекая соседние деревья. Что и произошло в одно прекрасное утро, когда Анри, проснувшись первым, зоркими глазами лесного жителя углядел стоянку беглых каторжников с большим треножником на скалах, перекрывавших реку.
Состоялся совет, и молодого человека послали на разведку.
Обладая изумительной ловкостью, так потрясшей воображение Жака, изощренный во всех тонкостях лесной жизни туземцев, он проскользнул через лианы и заросли, приблизился к лагерю настолько, что мог наблюдать ужасное обращение с пленным и даже умудрился уловить обрывки разговора.
После его возвращения было решено немедленно перегородить дорогу бандитам, а индейца освободить любой ценой. Все обитатели маленькой колонии, за исключением, разумеется, мадам Робен, спешно прибыли к реке. Время подгоняло, бандиты могли ускользнуть. Перерубить несколькими ударами мачете лианы, удерживавшие первое мертвое дерево, было несложно. Затем, когда миновала вспышка удивления, вызванная этим падением, и каторжники все же решили продолжать путь, семеро мужчин повторили операцию и обрушили в реку целую шеренгу лесных гигантов.
Однако ничто не действовало на слепое упрямство авантюристов. И Казимир предложил выслать им навстречу свой «экспедиционный корпус», о котором нам уже известно. Напомню читателю, что река делала очень резкий поворот в районе Кокосовой бухты, так что укрепление из зеленой массы расположилось перпендикулярно к ней.
Всю ночь изготовляли плоты из листьев муку-муку, которые поставили впритык с логовищем змей. Старый негр щедро использовал при этом особую траву, притягивавшую рептилий, словно валерьянка — кошек. Когда все было готово, сооружение пустили по течению, и заклинатель в сопровождении своего любимого ученика Шарля привлек змеиное воинство музыкой, причем вплавь пустились даже такие огромные змеи, которых не могли выдержать листья муку-муку.
Грозная флотилия начала свое шествие подобно шотландским полкам, впереди которых выступает музыкант с волынкойnote 224. Мы уже наблюдали панику среди авантюристов, произведенную этим «военным резервом»…
А теперь продолжим наше повествование.
Отряд продвигался быстро, хотя в лесу не было даже намека на след проторенной тропинки. Это значит, все владели редкой способностью (обрести ее весьма трудно) к преодолению мрачных дебрей экваториального леса. Передвижение в тропической флоре скорее похоже на гимнастику. Путник должен обладать железным организмом. Сама по себе ходьба в девственных зарослях — дело последнее. Мало быть первоклассным ходоком, надо уметь перепрыгнуть через широкий ручей, вскарабкаться на поваленный ствол, обойти заросли опасных колючек, продырявить плотный занавес из лиан, проползти под низко расположенными ветвями, перескочить через огромные корневища, избежать коварной трясины, а когда ваш путь уныло упрется в зеленую ловушку, в непреодолимый тупик из сплошных переплетений, то вам предстоит упорная и монотонная работа мачете — на часы, а то и на целые дни, доводящая до изнурения, до болезненной ломоты в руках и во всем теле.
К этой непомерной телесной усталости, удесятеренной температурой плавильной печи, добавится ужасная тревога. Правильно ли выдержано направление? Не пропадут ли впустую огромные усилия? Каков будет итог адского труда? Стоит растеряться, упасть, сделать незаметный для себя поворот — и несчастный, не имея возможности наблюдать солнце сквозь густой зеленый купол, побредет вслепую, возвращаясь по собственным следам, бесконечно закружит на одном месте и, наконец, поймет, что заблудился окончательно и бесповоротно. Если не случится чуда, счастливой встречи с охотником-индейцем или золотодобытчиком, то это — верная смерть! Смерть более или менее быстрая, с мрачным эскортом хищников, насекомых и пресмыкающихся, с отдаленным и близким рычанием, жужжанием, шипением, которые сливаются в похоронный звон под огромным куполом и достигают ушей погибающего человека в его последний час. Хорошо, если он набредет на маленькую речушку и силы позволят ему спуститься по ней до главного притока, до большой реки. Это огромная удача! Но только, если хватит продуктов, если не замучает лихорадка, если не разверзнется под ногами гиблая незримая трясина… Вот тогда, быть может, у него появится шанс вырваться из своей трагической обреченности. Без продуктов он рискует гораздо раньше погибнуть от голода, который безраздельно царит на этих лесных просторах, поражающих своим внешним великолепием, но абсолютно бесплодных для человека.
Без опасений могут перемещаться в этих гнетущих дебрях только индейцы да чрезвычайно редко белые, долго и трудно изучавшие тайны девственного леса. При отсутствии видимых примет, опознавательных знаков, руководствуясь лишь каким-то инстинктом угадывания, они пойдут прямо к цели, без малейших отклонений, подобно бретонским рыбакам или малайским лоцманамnote 225 с их «двойным зрением», присущим морякам и разведчикам.
К подобным белым относились и робинзоны. Они вели за собой индейца с такой точностью и быстротой, которых он не мог предполагать у представителей другой расы.
Невольное восхищение вызывали люди, казавшиеся вначале несведущими.
— О, эти белые!.. О!.. — повторял он.
Иные чувства овладели им, когда он вступил на просторную светлую поляну, где возвышался дом его новых друзей. Ему доводилось бывать в больших индейских деревнях с многочисленными хижинами, вместительными, хорошо оборудованными, где имелось все необходимое для скромной жизни детей природы. Некоторые жилища выглядели даже относительно роскошно, и казалось, они не уступают домам белых в Сен-Лоране или Мане.
Но европейцы обладали неведомыми для индейцев средствами и возможностями. У них трудились опытные, умелые рабочие, было привлечено много специалистов, в их распоряжении находились различные инструменты, а корабли доставляли из Франции предметы, которые не изготавливала креольская промышленность. Тогда как наши герои, искусные робинзоны, чьи руки создавали этот уют и богатство, вынуждены были производить самое необходимое из простых материалов природы, обработанных и приспособленных для определенной цели.
Что касается плантаций, то Жак, специалист по тропическому сельскому хозяйству, от удивления перешел к восторгу. В самом деле, его соплеменники, ленивые и сонные, принимались за работу только подгоняемые голодом. Большую часть времени они проводят в гамаке, ожидая, когда женщины приготовят пищу, или же переваривая ее. Принять участие в подготовке трапезы мешает им леность. Кое-как они управляются с раскорчевкой участков и севом. Когда валят деревья, остаются пни метровой высоты. Сожгут ветки, побросают в землю зерна, воткнут корешки — и больше не хотят шевельнуть пальцем. Земля щетинится пнями, подобно каменным столбикам на британских полях, стволы валяются повсюду среди пищевых культур, которые растут тем не менее как на дрожжах, настолько щедра и плодородна эта благословенная страна.
Плантации колонистов явили изумленному Жаку зрелище, о котором он не смел мечтать. Прежде всего сам жилой дом и многочисленные пристройки к нему находились на идеально расчищенном участке, где не было ни единой лишней травинки. Не только гигантский паук, но и скорпион или большой муравей не смогли бы незаметно пересечь эту поверхность, гладкую, словно паркет. Первое и неоценимое преимущество, значение которого он немедленно уловил. Затем его взору предстали отягощенные плодами чудесные деревья на широких плантациях; они тянулись стройными рядами, образуя просторные аллеи, тщательно ухоженные, открывающие легкий доступ к самым удаленным уголкам великолепного фруктового сада. Ни одного чурбака или обгоревшего пня во всем богатом хозяйстве колонистов!
— О!.. Ну, эти белые… О!.. — повторял Жак без конца, пораженный увиденным, сравнивая его мысленно с индейскими поселениями.
Бедняга вспомнил, как, добывая связку бананов, можно запросто сломать себе шею, а извлекая бататnote 226 из земли, все руки поранишь об острые края и колючки сорняков, мощным слоем прикрывших культурные растения. А здесь воздух и свет гуляют повсюду… Деревья заботливо ухожены, им не тесно в своих аллеях, и они пышно разрослись. Достаточно протянуть руку, чтобы сорвать роскошные плоды, такие приятные на вид, такие аппетитные на вкус.
Гвианские робинзоны, привыкшие к чудесам своего Эдемаnote 227, наслаждались изумлением гостя, и эта невинная радость соединялась с гордым чувством законного хозяйского удовлетворения. Но, поскольку восхищение не мешало природе заявлять о своих естественных желаниях, поскольку ели они в последний раз давно, то Никола объявил во всеуслышание, что он «чертовски проголодался», и все его дружно поддержали. Друзья гуськом прошли на большую веранду, окаймлявшую северный фасад дома, и индеец, чей восторг все более возрастал, ступил на нее следом за своим освободителем Анри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90