Он постарался в первый момент сохранить на лице серьезное выражение, но не смог и громко расхохотался.
Даниэль оторопело посмотрела на мужа:
— Что, ради Бога, вы нашли в этом смешного? Но тут же поняла, что гроза миновала, и на ее губах заиграла ответная улыбка.
— А вот и не скажу! — уже мягче ответил Джастин. — Но будьте довольны, что так легко отделались!
И супруги засмеялись вместе.
Наблюдавшие всю эту картину Джулиан с друзьями, поняв, что семейный конфликт улажен, вновь появились рядом с повозкой.
— Нам уже можно? — раздался за спиной Джастина голос Филиппа.
— Можно, — хмыкнул граф, — до тех пор, пока графиня Линтон не выкинула еще какой-нибудь головокружительный номер.
— Вы не понимаете, Джастин, — тут же возразила Даниэль. — Я же не циркачка, чтобы демонстрировать головокружительные номера! Конечно, сначала я просто сбежала, чтобы не видеть всех этих ужасов. Но затем провела время с большой пользой и сейчас могу поделиться с вами весьма интересными новостями о господине Ролане д'Эстэфе.
И Даниэль подробно рассказала все, что ей удалось узнать, в том числе и сведения, полученные от мадам Жерар. Правда, чтобы не сердить супруга, Данни умолчала о своей чуть было не состоявшейся встрече с самим Эстэфом.
— У меня есть план, — продолжала она, — и кажется, неплохой. Я думаю, что можно было бы проникнуть в апартаменты Эстэфа и дождаться его прихода. Мадам Жерар очень благосклонно отнеслась ко мне, и я уверена, что завтра утром смогу выманить ее на улицу, где готовится очередное приношение мадам Гильотине. Скажу, что согласна на время подежурить вместо нее. Мадам очень ленива и легкомысленно относится к своим обязанностям. Так что наверняка клюнет на эту удочку. Вы же будете прятаться в аллее, которая начинается прямо у дома Эстэфа. Как только мне удастся спровадить мадам Жерар, я подам знак. Мадам сказала мне, на каком этаже находятся апартаменты Эстэфа. Видимо, в отсутствие хозяина там остается кто-то из слуг, но навряд ли их там много — скорее всего кто-нибудь один. Нам пятерым будет нетрудно с ним справиться. Затем мы устраиваем засаду, ждем, когда этот мерзавец появится, и…
— Но надо будет удостовериться, что Эстэф действительно уйдет из дома, — заметил Тони.
— Эта задача ложится на всех вас. Как только рассветет, мы организуем живую цепочку. Один из вас спрячется за деревом аллеи напротив выхода из дома, другой — тоже за деревом, на некотором расстоянии от первого. Однако мы все должны все время видеть друг друга. И так мы растянемся до самого здания парламента, в правом крыле которого заседает Трибунал. Выйдя из дома, Эстэф, таким образом, ни на секунду не останется без наблюдения. Тот из нас, кто будет стоять у здания парламента, удостоверится, что он вошел внутрь. Тогда наступит мой черед. Я иду к мадам Жерар и предлагаю ей развлечься зрелищем гильотины. Когда она уходит, я даю вам знак. Остальное — понятно. У кого-то есть возражения?
Возражений не оказалось…
…Уже в семь часов утра улицы города вновь заполнились народом. Мягкое апрельское солнце, хотя и стояло еще низко, обещало хороший день. Даниэль с друзьями по примеру парижского трудящегося люда позавтракали горячим хлебом и горьким кофе. После завтрака за столом небольшого ресторанчика воцарилось молчание. Каждый задумался о своем, но все вместе — об одном и том же.
Даниэль подняла голову и внимательно посмотрела в глаза каждому:
— Мы будем следовать плану, но в разумных пределах. Если возникнут новые обстоятельства, придется ориентироваться на месте. В том, что нам удастся устранить Эстэфа, у меня нет никаких сомнений. Однако все наши дальнейшие шаги зависят от того, каким образом мы это сделаем.
— Вы подразумеваете что-то конкретное, Данни, — уверенно сказал Джастин, прочитавший в глазах супруги нечто, понятное только ему одному.
— Вы хотите сказать, что читаете мои мысли? — сделала в ответ гримаску Даниэль. — Это очень опасно!
— Нет, не мысли. Просто я научился кое-что понимать по выражению ваших глаз.
— Что ж, тогда буду до конца откровенной: я собираюсь разделаться с Эстэфом сама. Один на один. Нет, не перебивайте меня! Если в апартаментах Эстэфа хотя бы две комнаты, то вы на всякий случай спрячетесь во второй. Но думаю, это лишнее, ведь у меня есть отличный пистолет. К тому же нельзя не учитывать, что я появлюсь внезапно. Эстэф непременно растеряется, увидев меня в своем доме. Но я ничего не хочу исключать. Если мне действительно придется плохо, действуйте по обстоятельствам.
— Хорошо, — согласился Джастин. — Мы будем наготове. Но и вы не теряйте головы, дорогая супруга. Надо быть крайне осторожной.
— Пусть будет, что будет, и поможет нам Бог! — ответила Даниэль, слегка пожимая плечами. — Что ж, начнем?..
Никто не обращал внимания на шестерых санкюлотов, смешавшихся с многочисленными прохожими перед домом, в котором жил Эстэф, внешне они ничем не выделялись среди обшей массы. Только под плащом у каждого скрывалась шпага и за поясом торчал заряженный пистолет. Стараясь не привлекать ничьего внимания, они пристально наблюдали за всеми, кто выходил из дверей дома, стоявшего на берегу Сены против собора Парижской Богоматери…
Эстэф появился ровно в девять часов и быстрым шагом направился к зданию парламента. На некотором расстоянии позади него следовали четверо гвардейцев в высоких треугольных шляпах с красно-бело-синими кокардами.
Стоявший за деревом напротив двери Тони поднес ладонь ко лбу, как бы вытирая пот. Это был условный сигнал, который тут же передали по цепочке. Через некоторое время тот же сигнал вернулся обратно: увидев, что Тони снова поднимает руку — это означало, что Эстэф вошел в здание парламента, — Даниэль сорвалась с места и бросилась во двор дома.
— Мадам Жерар, — возбужденно проговорила она, подбегая к уже сидевшей на своем месте у двери консьержке. — Какое волнение на улицах, вы не поверите! Кажется, поймали каких-то убежавших из-под стражи аристократов и собираются отрубить им головы. Это будет великолепное зрелище!
Мадам Жерар от растерянности приоткрыла рот. Она долго озиралась по сторонам, потом с мольбой посмотрела на Даниэль:
— Как бы мне хотелось посмотреть… Но этот дом…
— Не беспокойтесь. Я пока посижу вместо вас. Мне уже не раз доводилось все это видеть, а вам, уверен, будет очень интересно.
— Вот спасибо, малыш! — воскликнула консьержка. — А на обратном пути я принесу тебе что-нибудь поесть.
Как только мадам Жерар скрылась за углом, Даниэль сделала знак своим спутникам и исчезла в парадном подъезде. Вбежав следом за ней, мужчины поднялись на второй этаж и притаились у двери. Даниэль дернула за шнур колокольчика. Дверь тотчас же распахнулась. На пороге стоял дородного вида слуга в кожаном фартуке. Даниэль ужом проскользнула мимо него и очутилась в комнате, и слуга не успел опомниться, как сильные мужские руки схватили его сзади за плечи и вытащили на лестницу. Он попытался закричать, но получил такой сокрушительный удар в челюсть, что потерял сознание. Филипп с Тони быстро перенесли бесчувственное тело обратно в комнату и положили у стены.
— Свяжите его, — посоветовал Линтон, — он скоро придет в себя и может доставить нам немало хлопот.
Руки слуги тут же были крепко скручены, рот заткнут кляпом, а сам он — заперт в просторном платяном шкафу.
Апартаменты Эстэфа состояли из спальни, небольшой гостиной и комнатки для слуги. Данни продолжала настаивать на том, что сама справится с графом, и мужчины, хотя и не очень охотно, согласились спрятаться в спальне. Сама же Даниэль, с пистолетом в руках, осталась ждать Эстэфа в гостиной. Потянулись томительные часы ожидания…
Граф де Сан-Эстэф вышел из здания парламента лишь к вечеру. Была суббота, 13 апреля, — знаменательный день для Франции. Жирондистское большинство в Национальном собрании обвинило якобинца Марата в измене, и теперь жизнь Эстэфа висела на волоске. Ему надо было срочно решить, на чью сторону встать, но, чтобы сделать это, надо было угадать, кто станет победителем. В Национальном собрании большинство пока составляли жирондисты, но Эстэф нутром чувствовал, что этот перевес — временный. Слишком большую поддержку в массах имели фанатики-якобинцы во главе с Робеспьером и Маратом. Граф не хотел совсем рвать с ними, но одновременно собирался сохранить, насколько это возможно, лояльность к жирондистам, таким образом опять заняв столь привычную для него выжидательную позицию.
Сегодня, покинув в сопровождении пяти гвардейцев здание парламента, Эстэф постарался отрешиться от мыслей о политике, ведь дома его ждала прелестная маленькая Лизетта, с которой он собирался очень приятно провести время. Быстрым шагом Эстэф направился к дому, а гвардейцы шествовали позади на некотором расстоянии, внимательно посматривая по сторонам и ежесекундно готовясь отразить возможное нападение.
Эстэф поднялся на второй этаж, повернул ключ в замке и, открывая дверь, крикнул:
— Бернар!
Однако вместо Бернара прямо перед ним сидела на низком столике Даниэль де Сан-Варенн с пистолетом в руках; рядом на стуле лежали две обнаженные шпаги, в одной из которых Эстэф узнал свою собственную.
— Это вы… — пробормотал он. — Занятно… Птичка сама прилетела в клетку.
— Как видите, — ответила Даниэль без тени улыбки на лице, — но птичка прилетела, чтобы увидеть хозяина клетки мертвым.
— Думаю, что у вас ничего не выйдет, — мягко сказал Эстэф, отходя от двери. Он знал, что стоит ему крикнуть, и снизу прибегут пятеро вооруженных гвардейцев. Однако этот же крик мог заставить Даниэль нажать на курок пистолета.
— Вы ошибаетесь, — возразила Данни. — Но, знаете, я не хотела бы вас просто пристрелить. Такой легкой смерти вы не заслужили.
— Кто знает, что вы здесь?
— Никто, кроме нас двоих.
— А Линтон?
Даниэль отрицательно покачала головой:
— Неужели вы не понимаете, месье, что я скорее умру, чем расскажу мужу о том, что произошло между нами? Мы будем драться, Эстэф.
И Данни бросила графу одну шпагу, вооружившись другой.
— А пистолет? — удивленно нахмурился Эстэф. — Я бы не хотел каких-либо случайностей, мадам.
Даниэль положила пистолет на стол и отодвинула его в сторону.
— Снимите ваши тяжелые сапоги, месье. Мы должны драться на равных.
Граф д'Эстэф медленно, словно в полузабытьи, стянул с себя сапоги и снял камзол. Даниэль традиционно отсалютовала ему и сделала первый выпад. Эстэф сразу же понял, что перед ним не новичок, а опытный мастер фехтования, готовый биться насмерть. Он отразил первый удар и, в свою очередь, сделал выпад. Даниэль легко его парирешала. И тут началось что-то невообразимое. Даниэль делала один ложный выпад за другим, она буквально танцевала по комнате, ловко уворачиваясь от шпаги противника, но ни на мгновение не спуская с него глаз.
А за дверью спальни пятеро мужчин затаив дыхание ждали окончания этого поединка; до них доносился звон шпаг и иногда грохот уроненного в пылу схватки стула. Друзья Даниэль были готовы в любой момент броситься к ней на помощь, но Джастин сдерживал их.
Даниэль понимала, что должна беречь силы, и потому позволяла Эстэфу беспрерывно атаковать. Она видела, что по его лицу уже катится пот, а дыхание становится хриплым и прерывистым. Шпага Эстэфа сплошь и рядом делала какие-то непонятные движения, вызывавшие смех у его противницы. Однако Даниэль тоже начинала уставать: чувствовалось, как тупая боль растекается по правой руке, как немеют пальцы. Еще немного, и она выронит шпагу. Пришло время позвать на помощь, но Эстэф опередил ее. Увернувшись от клинка Даниэль после очередного ее выпада, он громко выкрикнул:
— Ко мне!
Призыв о помощи услышали гвардейцы. Стуча сапогами, они бросились наверх, ворвались в комнату и… остановились: перед ними застыли пятеро рослых, хладнокровных англичан с обнаженными шпагами. Загородив продолжавших драться в глубине комнаты дуэлянтов, они стали медленно вытеснять гвардейцев на лестницу. Те очень скоро поняли, что перед ними не простые санкюлоты, а опытные в искусстве фехтования британские лорды, и постепенно отступили за дверь. Англичане последовали за ними, и битва продолжилась уже на площадке лестницы.
Даниэль тем временем стало ясно, что придется рассчитывать только на себя: у каждого из ее друзей теперь оказался свой противник. И она бросилась в атаку, превозмогая растущую боль в правой руке. В этот момент Эстэф почти машинально поднял левую руку, чтобы вытереть со лба пот, и Даниэль тут же воспользовалась ошибкой противника. Один резкий точный выпад — и клинок глубоко вонзился в грудь негодяя…
Эстэф выронил шпагу, зашатался и рухнул на пол. А Даниэль неподвижно стояла над поверженным противником, не имея сил даже вынуть шпагу из его груди.
Битва за дверью продолжалась немногим дольше. Пятеро раненых гвардейцев лежали на лестнице такие же связанные и беспомощные, как продолжавший оставаться в платяном шкафу слуга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Даниэль оторопело посмотрела на мужа:
— Что, ради Бога, вы нашли в этом смешного? Но тут же поняла, что гроза миновала, и на ее губах заиграла ответная улыбка.
— А вот и не скажу! — уже мягче ответил Джастин. — Но будьте довольны, что так легко отделались!
И супруги засмеялись вместе.
Наблюдавшие всю эту картину Джулиан с друзьями, поняв, что семейный конфликт улажен, вновь появились рядом с повозкой.
— Нам уже можно? — раздался за спиной Джастина голос Филиппа.
— Можно, — хмыкнул граф, — до тех пор, пока графиня Линтон не выкинула еще какой-нибудь головокружительный номер.
— Вы не понимаете, Джастин, — тут же возразила Даниэль. — Я же не циркачка, чтобы демонстрировать головокружительные номера! Конечно, сначала я просто сбежала, чтобы не видеть всех этих ужасов. Но затем провела время с большой пользой и сейчас могу поделиться с вами весьма интересными новостями о господине Ролане д'Эстэфе.
И Даниэль подробно рассказала все, что ей удалось узнать, в том числе и сведения, полученные от мадам Жерар. Правда, чтобы не сердить супруга, Данни умолчала о своей чуть было не состоявшейся встрече с самим Эстэфом.
— У меня есть план, — продолжала она, — и кажется, неплохой. Я думаю, что можно было бы проникнуть в апартаменты Эстэфа и дождаться его прихода. Мадам Жерар очень благосклонно отнеслась ко мне, и я уверена, что завтра утром смогу выманить ее на улицу, где готовится очередное приношение мадам Гильотине. Скажу, что согласна на время подежурить вместо нее. Мадам очень ленива и легкомысленно относится к своим обязанностям. Так что наверняка клюнет на эту удочку. Вы же будете прятаться в аллее, которая начинается прямо у дома Эстэфа. Как только мне удастся спровадить мадам Жерар, я подам знак. Мадам сказала мне, на каком этаже находятся апартаменты Эстэфа. Видимо, в отсутствие хозяина там остается кто-то из слуг, но навряд ли их там много — скорее всего кто-нибудь один. Нам пятерым будет нетрудно с ним справиться. Затем мы устраиваем засаду, ждем, когда этот мерзавец появится, и…
— Но надо будет удостовериться, что Эстэф действительно уйдет из дома, — заметил Тони.
— Эта задача ложится на всех вас. Как только рассветет, мы организуем живую цепочку. Один из вас спрячется за деревом аллеи напротив выхода из дома, другой — тоже за деревом, на некотором расстоянии от первого. Однако мы все должны все время видеть друг друга. И так мы растянемся до самого здания парламента, в правом крыле которого заседает Трибунал. Выйдя из дома, Эстэф, таким образом, ни на секунду не останется без наблюдения. Тот из нас, кто будет стоять у здания парламента, удостоверится, что он вошел внутрь. Тогда наступит мой черед. Я иду к мадам Жерар и предлагаю ей развлечься зрелищем гильотины. Когда она уходит, я даю вам знак. Остальное — понятно. У кого-то есть возражения?
Возражений не оказалось…
…Уже в семь часов утра улицы города вновь заполнились народом. Мягкое апрельское солнце, хотя и стояло еще низко, обещало хороший день. Даниэль с друзьями по примеру парижского трудящегося люда позавтракали горячим хлебом и горьким кофе. После завтрака за столом небольшого ресторанчика воцарилось молчание. Каждый задумался о своем, но все вместе — об одном и том же.
Даниэль подняла голову и внимательно посмотрела в глаза каждому:
— Мы будем следовать плану, но в разумных пределах. Если возникнут новые обстоятельства, придется ориентироваться на месте. В том, что нам удастся устранить Эстэфа, у меня нет никаких сомнений. Однако все наши дальнейшие шаги зависят от того, каким образом мы это сделаем.
— Вы подразумеваете что-то конкретное, Данни, — уверенно сказал Джастин, прочитавший в глазах супруги нечто, понятное только ему одному.
— Вы хотите сказать, что читаете мои мысли? — сделала в ответ гримаску Даниэль. — Это очень опасно!
— Нет, не мысли. Просто я научился кое-что понимать по выражению ваших глаз.
— Что ж, тогда буду до конца откровенной: я собираюсь разделаться с Эстэфом сама. Один на один. Нет, не перебивайте меня! Если в апартаментах Эстэфа хотя бы две комнаты, то вы на всякий случай спрячетесь во второй. Но думаю, это лишнее, ведь у меня есть отличный пистолет. К тому же нельзя не учитывать, что я появлюсь внезапно. Эстэф непременно растеряется, увидев меня в своем доме. Но я ничего не хочу исключать. Если мне действительно придется плохо, действуйте по обстоятельствам.
— Хорошо, — согласился Джастин. — Мы будем наготове. Но и вы не теряйте головы, дорогая супруга. Надо быть крайне осторожной.
— Пусть будет, что будет, и поможет нам Бог! — ответила Даниэль, слегка пожимая плечами. — Что ж, начнем?..
Никто не обращал внимания на шестерых санкюлотов, смешавшихся с многочисленными прохожими перед домом, в котором жил Эстэф, внешне они ничем не выделялись среди обшей массы. Только под плащом у каждого скрывалась шпага и за поясом торчал заряженный пистолет. Стараясь не привлекать ничьего внимания, они пристально наблюдали за всеми, кто выходил из дверей дома, стоявшего на берегу Сены против собора Парижской Богоматери…
Эстэф появился ровно в девять часов и быстрым шагом направился к зданию парламента. На некотором расстоянии позади него следовали четверо гвардейцев в высоких треугольных шляпах с красно-бело-синими кокардами.
Стоявший за деревом напротив двери Тони поднес ладонь ко лбу, как бы вытирая пот. Это был условный сигнал, который тут же передали по цепочке. Через некоторое время тот же сигнал вернулся обратно: увидев, что Тони снова поднимает руку — это означало, что Эстэф вошел в здание парламента, — Даниэль сорвалась с места и бросилась во двор дома.
— Мадам Жерар, — возбужденно проговорила она, подбегая к уже сидевшей на своем месте у двери консьержке. — Какое волнение на улицах, вы не поверите! Кажется, поймали каких-то убежавших из-под стражи аристократов и собираются отрубить им головы. Это будет великолепное зрелище!
Мадам Жерар от растерянности приоткрыла рот. Она долго озиралась по сторонам, потом с мольбой посмотрела на Даниэль:
— Как бы мне хотелось посмотреть… Но этот дом…
— Не беспокойтесь. Я пока посижу вместо вас. Мне уже не раз доводилось все это видеть, а вам, уверен, будет очень интересно.
— Вот спасибо, малыш! — воскликнула консьержка. — А на обратном пути я принесу тебе что-нибудь поесть.
Как только мадам Жерар скрылась за углом, Даниэль сделала знак своим спутникам и исчезла в парадном подъезде. Вбежав следом за ней, мужчины поднялись на второй этаж и притаились у двери. Даниэль дернула за шнур колокольчика. Дверь тотчас же распахнулась. На пороге стоял дородного вида слуга в кожаном фартуке. Даниэль ужом проскользнула мимо него и очутилась в комнате, и слуга не успел опомниться, как сильные мужские руки схватили его сзади за плечи и вытащили на лестницу. Он попытался закричать, но получил такой сокрушительный удар в челюсть, что потерял сознание. Филипп с Тони быстро перенесли бесчувственное тело обратно в комнату и положили у стены.
— Свяжите его, — посоветовал Линтон, — он скоро придет в себя и может доставить нам немало хлопот.
Руки слуги тут же были крепко скручены, рот заткнут кляпом, а сам он — заперт в просторном платяном шкафу.
Апартаменты Эстэфа состояли из спальни, небольшой гостиной и комнатки для слуги. Данни продолжала настаивать на том, что сама справится с графом, и мужчины, хотя и не очень охотно, согласились спрятаться в спальне. Сама же Даниэль, с пистолетом в руках, осталась ждать Эстэфа в гостиной. Потянулись томительные часы ожидания…
Граф де Сан-Эстэф вышел из здания парламента лишь к вечеру. Была суббота, 13 апреля, — знаменательный день для Франции. Жирондистское большинство в Национальном собрании обвинило якобинца Марата в измене, и теперь жизнь Эстэфа висела на волоске. Ему надо было срочно решить, на чью сторону встать, но, чтобы сделать это, надо было угадать, кто станет победителем. В Национальном собрании большинство пока составляли жирондисты, но Эстэф нутром чувствовал, что этот перевес — временный. Слишком большую поддержку в массах имели фанатики-якобинцы во главе с Робеспьером и Маратом. Граф не хотел совсем рвать с ними, но одновременно собирался сохранить, насколько это возможно, лояльность к жирондистам, таким образом опять заняв столь привычную для него выжидательную позицию.
Сегодня, покинув в сопровождении пяти гвардейцев здание парламента, Эстэф постарался отрешиться от мыслей о политике, ведь дома его ждала прелестная маленькая Лизетта, с которой он собирался очень приятно провести время. Быстрым шагом Эстэф направился к дому, а гвардейцы шествовали позади на некотором расстоянии, внимательно посматривая по сторонам и ежесекундно готовясь отразить возможное нападение.
Эстэф поднялся на второй этаж, повернул ключ в замке и, открывая дверь, крикнул:
— Бернар!
Однако вместо Бернара прямо перед ним сидела на низком столике Даниэль де Сан-Варенн с пистолетом в руках; рядом на стуле лежали две обнаженные шпаги, в одной из которых Эстэф узнал свою собственную.
— Это вы… — пробормотал он. — Занятно… Птичка сама прилетела в клетку.
— Как видите, — ответила Даниэль без тени улыбки на лице, — но птичка прилетела, чтобы увидеть хозяина клетки мертвым.
— Думаю, что у вас ничего не выйдет, — мягко сказал Эстэф, отходя от двери. Он знал, что стоит ему крикнуть, и снизу прибегут пятеро вооруженных гвардейцев. Однако этот же крик мог заставить Даниэль нажать на курок пистолета.
— Вы ошибаетесь, — возразила Данни. — Но, знаете, я не хотела бы вас просто пристрелить. Такой легкой смерти вы не заслужили.
— Кто знает, что вы здесь?
— Никто, кроме нас двоих.
— А Линтон?
Даниэль отрицательно покачала головой:
— Неужели вы не понимаете, месье, что я скорее умру, чем расскажу мужу о том, что произошло между нами? Мы будем драться, Эстэф.
И Данни бросила графу одну шпагу, вооружившись другой.
— А пистолет? — удивленно нахмурился Эстэф. — Я бы не хотел каких-либо случайностей, мадам.
Даниэль положила пистолет на стол и отодвинула его в сторону.
— Снимите ваши тяжелые сапоги, месье. Мы должны драться на равных.
Граф д'Эстэф медленно, словно в полузабытьи, стянул с себя сапоги и снял камзол. Даниэль традиционно отсалютовала ему и сделала первый выпад. Эстэф сразу же понял, что перед ним не новичок, а опытный мастер фехтования, готовый биться насмерть. Он отразил первый удар и, в свою очередь, сделал выпад. Даниэль легко его парирешала. И тут началось что-то невообразимое. Даниэль делала один ложный выпад за другим, она буквально танцевала по комнате, ловко уворачиваясь от шпаги противника, но ни на мгновение не спуская с него глаз.
А за дверью спальни пятеро мужчин затаив дыхание ждали окончания этого поединка; до них доносился звон шпаг и иногда грохот уроненного в пылу схватки стула. Друзья Даниэль были готовы в любой момент броситься к ней на помощь, но Джастин сдерживал их.
Даниэль понимала, что должна беречь силы, и потому позволяла Эстэфу беспрерывно атаковать. Она видела, что по его лицу уже катится пот, а дыхание становится хриплым и прерывистым. Шпага Эстэфа сплошь и рядом делала какие-то непонятные движения, вызывавшие смех у его противницы. Однако Даниэль тоже начинала уставать: чувствовалось, как тупая боль растекается по правой руке, как немеют пальцы. Еще немного, и она выронит шпагу. Пришло время позвать на помощь, но Эстэф опередил ее. Увернувшись от клинка Даниэль после очередного ее выпада, он громко выкрикнул:
— Ко мне!
Призыв о помощи услышали гвардейцы. Стуча сапогами, они бросились наверх, ворвались в комнату и… остановились: перед ними застыли пятеро рослых, хладнокровных англичан с обнаженными шпагами. Загородив продолжавших драться в глубине комнаты дуэлянтов, они стали медленно вытеснять гвардейцев на лестницу. Те очень скоро поняли, что перед ними не простые санкюлоты, а опытные в искусстве фехтования британские лорды, и постепенно отступили за дверь. Англичане последовали за ними, и битва продолжилась уже на площадке лестницы.
Даниэль тем временем стало ясно, что придется рассчитывать только на себя: у каждого из ее друзей теперь оказался свой противник. И она бросилась в атаку, превозмогая растущую боль в правой руке. В этот момент Эстэф почти машинально поднял левую руку, чтобы вытереть со лба пот, и Даниэль тут же воспользовалась ошибкой противника. Один резкий точный выпад — и клинок глубоко вонзился в грудь негодяя…
Эстэф выронил шпагу, зашатался и рухнул на пол. А Даниэль неподвижно стояла над поверженным противником, не имея сил даже вынуть шпагу из его груди.
Битва за дверью продолжалась немногим дольше. Пятеро раненых гвардейцев лежали на лестнице такие же связанные и беспомощные, как продолжавший оставаться в платяном шкафу слуга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75