— Вы не хотите воспользоваться своим?
— Видите ли, ехать одновременно в двух экипажах, наверное, трудновато. Или вы придерживаетесь другого мнения?
— Я сейчас же позабочусь обо всем, милорд. Прикажете также нанять форейторов?
— Пожалуй. Но я собираюсь взять также двух своих лошадей для верховой езды. На всякий случай. Если почтовый дилижанс окажется не совсем удобным для путешествия.
И на лице Джастина расплылась широкая улыбка…
Апартаменты графа состояли из спальной комнаты, гардеробной, ванной и со вкусом обставленного кабинета. Именно в нем Линтон распорядился накрыть стол для ужина на двоих. Когда он вошел, в кабинете уже горел камин, окна были задернуты тяжелыми гардинами, а слуга заканчивал сервировку. Увидев хозяина, он, поклонившись, спросил:
— Ваше сиятельство прикажет мне прислуживать во время ужина?
— Нет. Оставьте все необходимое на маленьком столике у входа. Я управлюсь сам.
И Линтон прошел в спальню, где на кровати лежал чудовищных размеров пакет от мадам Лутье. Улыбнувшись, он тихонько постучал в дверь, ведущую в Голубую комнату.
— Да? — донеслось оттуда по-французски. Джастин отметил про себя, что голос Даниэль звучит мягко, но несколько настороженно.
— Можно войти, Данни?
— Прошу вас, милорд.
Даниэль упорно продолжала говорить по-французски. Войдя, Линтон увидел, что девушка сидит в шезлонге у окна, почти утонув в своем широченном бархатном костюме. Она старалась казаться равнодушной, но глаза ее выдали: Даниэль явно была рада видеть графа.
— Я чувствовала себя очень одинокой, милорд. Не слишком приятно сидеть взаперти в чужом доме, чужой комнате, слышать, как вокруг кипит чужая жизнь, и не иметь возможности принимать в этом участия.
— Но вас же никто не запирал, Данни. Разве не так?
— Согласитесь, милорд, что мое положение ничем не отличается от положения узницы, — уныло ответила Даниэль. — Вряд ли ваши домашние одобрили бы мое появление, если бы я в этой ужасной робе стала бродить по лестницам, подобно леди Макбет.
— Вы правы, дитя мое. Идите за мной — я приготовил вам сюрприз.
— Сюрприз?
Мгновенно вскочив на ноги, маленькая фигурка, на ходу запахивая полы бархатной куртки, подбежала к Линтону.
— Какой сюрприз, милорд? Мне в жизни никто и никогда не преподносил никаких сюрпризов. Я имею в виду, приятных!
Подобное признание подействовало на его светлость самым неожиданным образом. У Джастина вдруг запершило в горле и перехватило дыхание.
— Но, дитя мое, — начал он растерянно, — я от души надеюсь, что этот сюрприз будет вам приятен.
Линтон потоптался немного на месте, потом кивком головы пригласил Даниэль пройти к нему в спальню. Девушка взглянула на пакет, и на ее лице мелькнуло изумление.
— Прошу вас, детка, испортить мне настроение и вскрыть пакет.
Джастин вдруг почувствовал, что действительно волнуется. Такого с ним никогда не бывало! Он постарался справиться с волнением, но не смог. Между тем Даниэль успела вскрыть пакет и с радостным визгом принялась прыгать по комнате, прижимая к себе платье, проводя его нежной, мягкой тканью по щеке. Не меньший восторг вызвали панталоны и туфельки.
— Мне можно будет все это носить, милорд?
— Во всяком случае, это входило в мои намерения, — мрачно ответил Линтон. — Конечно, если вы не найдете этим вещам другого применения.
— Глупец! — буркнула Даниэль, и на щеках ее образовались две очаровательные ямочки.
— Не надо дерзить, детка, — притворно сурово проворчал граф. — Лучше идите к себе и оденьтесь. Только побыстрее. Ужин стынет, а я терпеть не могу холодную еду.
Даниэль сложила одежду обратно в пакет и намеревалась уже пойти к себе, но вдруг остановилась и растерянно посмотрела на Линтона.
— Что случилось, Данни? — удивленно спросил тот.
— М-да… Извините… Видите ли, милорд, я… я раньше никогда сама не одевалась.
«Черт побери!» — выругался про себя Линтон. Он и не подумал о том, что до своего бегства из дома эта девушка всегда одевалась с помощью многочисленных служанок. Позже ей пришлось носить бриджи и грубые мужские рубашки. Для этого не требовалось завязывать бесчисленные ленты, застегивать сотни пуговиц, расправлять затейливые кружева и взбивать подушечки на плечах. А сейчас… Боже, что же теперь делать? Он не мог позвать горничную в помощь Даниэль, ведь ее все здесь считали мальчиком-слугой…
Граф Джастин Линтон понял, что должен смириться с неизбежным.
— Я помогу вам, дитя мое, — несмело предложил он. — За последнее время мне пришлось перепробовать такое множество ролей. Я привык ко всему. Прошу вас, позовите, когда вам потребуется помощь.
Даниэль, несколько, правда, смутившись, все же приняла предложение графа и вернулась в Голубую комнату. Вздохнув, она вступила в отчаянную борьбу со множеством крошечных пуговиц на спине тонкой батистовой сорочки. Вылетавшие при этом из ее нежных уст непотребные выражения достигли сквозь закрытую дверь ушей графа, и тот, не выдержав, без всяких церемоний вошел в комнату девушки.
— Это же полнейший абсурд! — возмущалась Даниэль. — Интересно, как может человек застегивать эти миллионы пуговиц на собственной спине? Или предполагается, что он должен иметь глаза на затылке?!
— Действительно, это невозможно, дитя мое, — попытался успокоить девушку Линтон.
Он стоял за спиной Даниэль, стараясь не замечать, что через расстегнутую сзади сорочку проглядывает часть ее обнаженной груди. Конечно, на яхте, во время бури, он уже один раз ее раздевал, но тогда единственным его желанием было поскорее отделаться от выпачканной рвотой мокрой одежды. Сейчас же ситуация складывалась совершенно по-другому. В тонких шелковых чулках и белых панталончиках Даниэль выглядела не менее соблазнительно, чем любая из женщин, которых Джастину доводилось в своей жизни видеть полураздетыми. К счастью для обоих, Даниэль, казалось, просто об этом не думала. Кроме того, она уже успела привыкнуть к постоянному присутствию графа рядом с собой и, наверное, была бы очень удивлена, прочитав сейчас его мысли.
— Спасибо, сэр, — сказала она как ни в чем не бывало, оправив сбившуюся на груди сорочку и взяв со стула корсет. — Как вы думаете, это обязательно надевать? — И Даниэль без всякого смущения помахала корсетом перед носом графа.
— Боюсь, что да, — торжественно ответил Джастин. — Без него платье будет плохо сидеть на вас. Мы не будем его очень сильно затягивать, ведь у вас от природы такая тонкая талия.
Девушка слегка покраснела, но промолчала и просто вручила графу злосчастный корсет. Линтон, улыбаясь про себя, принялся ловкими пальцами шнуровать его на спине девушки. При этом он изо всех сил старался подавить в себе желание положить ладонь на ту мягкую часть ее тела, где оно начинает делиться пополам.
— Оказывается, милорд, вы имеете немалый опыт в одевании женщин, — не без ехидства ввернула Даниэль. — Признайтесь, в любовницах у вас не было недостатка?
Девушка слегка отстранилась и элегантно, как балерина, согнув ногу в колене, шагнула в первую из трех лежавших на ковре нижних юбок.
— Вы выбрали неподходящую тему для приличного разговора, Даниэль, — жестко ответил граф.
— Что ж, думаю вся эта обстановка отнюдь не подходит для светских бесед. Не правда ли? — парировала Даниэль.
В глазах у нее запрыгали чертенята, а на щеках от озорной улыбки вновь образовались ямочки. Уголки губ графа чуть вздрогнули, но он сказал холодным тоном:
— Возможно, это так. Однако советую вам воздерживаться от подобных замечаний в чьем-либо присутствии. Допустим, я не нахожу в них ничего предосудительного, но другие люди могут отнестись к вашим словам совсем иначе.
Даниэль в ответ состроила гримаску, из которой можно было хорошо понять ее отношение к тем «другим». Граф внимательно посмотрел на девушку, и в душе его шевельнулось недоброе предчувствие. Она же, не обращая на Джастина внимания, принялась с любопытством изучать кринолин.
— Скажите, милорд, а как в этом проходят через дверь?
— Это еще очень маленький обруч, дитя мое. С ним у вас не будет никаких хлопот. Когда же привыкнете к нему, то без труда сможете проходить где угодно в кринолинах и пошире. А теперь нам следует поторопиться, я страшно голоден. Ужин, наверное, совсем остыл, пока мы здесь болтали. Кроме того, должен вам сообщить, что в восемь часов нас ждет премьер-министр Питт.
— Ах, вот почему я должна так одеться! Кстати, надеюсь, что ваш премьер не знает мою историю? — с тревогой в голосе спросила Даниэль, утонув с головой в оборках платья.
— Нет. Он даже не увидит вашего лица. Говорить вы будете только по-французски и отвечать лишь на те вопросы, которые он вам задаст. Никакой собственной инициативы! Господин Питт сам спросит о том, что ему нужно. А теперь повернитесь. Я хочу на вас посмотреть.
Даниэль медленно повернулась лицом к графу, почему-то сразу застеснявшись. Она чувствовала себя очень странно и неловко в этом новом наряде. Ведь всю жизнь она одевалась, как подобает несовершеннолетней девочке. И сейчас просто не могла себе представить, как выглядит со стороны.
Граф вставил в глаз монокль и внимательно осмотрел стоявшую перед ним Даниэль. Платье сидело отменно. Скромно декольтированная высокая грудь, поддерживаемая корсетом, как бы растекалась вверх к слегка оголенным плечам и гладкой стройной шее. Линтон невольно потупил взор, почувствовав, что едва может устоять перед подобным искушением.
— Я ошибся, — тихо произнес он, — когда сказал, что однажды вы превратитесь в прекрасную женщину. Вы уже сейчас совершенно неотразимы, миледи.
Даниэль покраснела до корней волос и прошептала:
— Правда, сэр?
— Совершеннейшая правда, Даниэль. Посмотрите в зеркало, если не верите мне.
Джастин взял девушку за плечи и повернул лицом к высокому зеркалу, висевшему в простенке между окнами. Даниэль взглянула и застыла в изумлении. На нее смотрела девушка, одетая в длинное, удивительно подчеркивавшее фигуру платье. Его зеленый цвет красиво оттенял матовую белизну кожи и бездонную глубину огромных темно-карих глаз. Под нежной тканью рукавов с кружевными манжетами угадывались тонкие руки с изящными запястьями. Стройную, точеную талию охватывал широкий пояс. Из-под оборок платья проглядывали крошечные ножки в почти детских светло-зеленых туфельках.
Линтон незаметно вышел в свои апартаменты, но через несколько минут вновь вернулся. В одной руке у него была коробочка с фирменной маркой самого известного в Лондоне ювелирного магазина, в который граф заезжал несколько часов назад. В другой руке граф нес зеленую кружевную косынку тончайшей работы. Джастин подошел сзади к Даниэль и накинул косынку вокруг шеи девушки так, чтобы угол платка закрывал декольте.
— Пока вы не вышли из младенческого возраста, надо блюсти девичью скромность, — шепнул он и улыбнулся.
— Помнится, вы говорили, что мне нечего закрывать, — уколола графа Даниэль.
— Я так сказал? Ай-ай, как нехорошо с моей стороны! Вы, верно, очень тогда на меня разозлились.
И граф открыл коробочку, в которой оказалась брошь, усыпанная мелкими бриллиантами. Даниэль взглянула на украшение и восхищенно всплеснула руками:
— Ой, какая прелесть! Я могу надеть ее?
— Конечно.
— Обещаю, что буду носить очень осторожно. Какая чудесная вещица!
— Она ваша.
Даниэль в замешательстве взглянула на графа:
— Моя?
— Да.
— Но, милорд, я… я не могу… Не могу ее принять. Вы и так сделали мне слишком много подарков.
— Опять вы ведете себя глупо и по-детски. Я предпочел бы видеть вас неприступной, упрямой и даже не всегда любезной. А вижу перед собой наивного ребенка. Честное слово, Даниэль, это скучно! Прошу вас оказать мне честь и принять подарок. Впредь я не желаю слышать от вас подобные глупости. Понятно?
— Вполне понятно, милорд, — с улыбкой ответила Даниэль. Она грациозно присела и протянула графу для поцелуя свою изящную ручку с тонкими длинными пальцами.
— Это же великолепно, Даниэль! — воскликнул Джастин, наклоняясь и поднося кончики ее пальцев к губам. — Теперь я вполне уверен, что вы хорошо знакомы с правилами этикета.
— Конечно, милорд. А вы в этом сомневались?
— И вновь достоин порицания, — пробормотал Линтон извиняющимся тоном. — Но поймите меня правильно, Даниэль. До сих пор я имел дело с дерзким уличным мальчишкой, непомерно гордым, кичащимся своей независимостью и превосходно галопирующим на лошади. И вся его одежда соответствовала образу отчаянного сорванца: в ней было удобно бегать по улицам, болтать с прислугой, ввязываться в драки и все такое прочее.
— Но на лошади я скакала как следует! — запротестовала Даниэль, ибо это было единственное из сказанного графом, с чем она могла спорить.
— Согласен. И все же я ни разу не видел вас сидящей в седле с видом светской леди.
— Этого я действительно терпеть не могу. Если не ездить по-мужски, расставив ноги, то лучше уж совсем не садиться на лошадь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75