Пусть никому из ее людей не будет стыдно за свою правительницу, а ее родителям не будет стыдно за их дочь.
Монро отправился по делам в казарму, а Шинид быстро прошлась по залу, хлопая в ладоши и приговаривая: «Меган, Корри, Брайан!» И с каждым хлопком загоралась свеча, и вскоре зал наполнился золотистым теплым светом, от которого даже темные каменные стены стали выглядеть приветливее.
Трое слуг явились на ее зов, и она дала им указания по поводу предстоящего пира. Шинид всеми силами старалась развеять страх, поселившийся в глазах ее людей с приездом Пендрагона. Дав слугам поручения, Шинид подошла к родителям, поцеловала отца в щеку, обняла мать и уже потом попросила слугу наполнить родительские бокалы подогретым вином с пряностями.
— Как прошла твоя встреча с Конналом? Шинид покачала головой.
— Тебе бы стоило гнать его прочь через всю Ирландию до самого моря. И пусть бы катился, откуда пришел, — заявила она отцу.
Де Клер улыбнулся той невинно-недоуменной улыбкой, которую Шинид так любила.
— Я слишком хорошо разбираюсь в картографии, дочка. А Коннал — мой ученик, притом не самый плохой.
— Ну что ж, может, умение читать карты — это все, что осталось в нем от того, чему ты учил его, папа, ибо он предстал передо мной именно таким, каким я ожидала его увидеть. — «Каким он являлся мне во сне», — про себя добавила она, и лицо ее вспыхнуло, словно кто-то мог прочесть ее мысли. Прости Боже, но он был так красив! Кожу его позолотило солнце, он сам словно был отлит из золота — ни одного изъяна. Шинид помотала головой, желая прогнать наваждение. — Он требователен, надменен, он верит, что может возвращаться, когда ему вздумается, и брать то, что он считает нужным, без нашего позволения.
— Шинид, — тихо произнес Рэймонд, — замок и земли — твое приданое, но именно тебя он жаждет взять.
Шинид усмехнулась.
— Он не ищет со мной брака, отец. Ему всего лишь приказали взять меня в жены. Будь я дочерью рыбака, он поступил бы так же. Если бы король приказал.
— Но ты не дочь рыбака.
Шинид понимала, что гнев в голосе отца адресован не ей, а лишь тому положению, в каком они все оказались.
Фиона подалась вперед, коснувшись руками дочери и мужа.
— Коннал и его свита вскоре придут сюда. Может, нам лучше поговорить наедине?
Шинид не стала оглядываться, чтобы решить, кто мог бы их подслушивать, а лишь молча кивнув, пошла к лестнице. Под ней находилась комнатка, где они с родителями могут поговорить, не опасаясь посторонних. На карту было поставлено благополучие ее народа. Если даже ей самой не удастся избежать беды, то люди не должны пострадать. В ее обязанности входило заботиться о том, чтобы они жили в мире и не голодали.
Зайдя внутрь, Шинид направилась к скамье, расположенной в алькове у противоположной от двери стене, села на нее, подобрав ноги и укрыв их подолом бархатного платья. Отец подошел к очагу и устроился в подбитом войлоком кресле напротив жены.
Сдвинув головы, они принялись шептаться, но Шинид не могла сосредоточиться на разговоре. Если у них есть что сказать ей, они скажут. Так было всегда. Родители сами виноваты в том, что она вечно все выпаливала начистоту. Шинид задумчиво водила пальцем по замерзшему стеклу. Через оттаявшую часть теперь можно было видеть задний двор. Сад спал под снегом. Как бы ей хотелось вернуть лето, заставить сад зазеленеть вновь!.. Но это чудо было ей не под силу, как не под силу было изгнать из своей жизни короля. Вздохнув, она коснулась серебряной цепи, намотанной на кисть и потерявшей свой блеск за долгие годы. Ей вспомнился день, когда мать лишила ее силы творить чудеса. Несколько лет она не могла сотворить даже самое маленькое чудо: она и цветок не могла заставить зацвести. Вначале она чувствовала себя так, будто ее обманули и предали, затем привыкла, узнав правду о чистом волшебстве и о той великой силе, которую ей однажды суждено обрести. Она думала о том, что сила творить чудеса — великий дар, и мать ее была совершенно права тогда, отняв у неразумной девчонки эту власть. Слишком она в ту пору была импульсивной. И пусть сейчас Шинид стала мудрее и осторожнее, чем раньше, она продолжала носить цепь как напоминание о том, что колдовством злоупотреблять нельзя.
Да, заблуждения и сердечные неудачи закаляют человека и даруют ему мудрость. И все же когда власть творить вернулась к ней, Шинид показалось, что эта сила взорвет ее изнутри. Она едва не пожалела о годах безвластия над стихиями, о тех годах, когда ее не терзали вещие сны, тогда дружбы с ней и ее любви искали не за то, что она волшебница, а просто потому, что она Шинид.
Сердце ее заныло, но к чему жалеть себя? Она давно решила, что ей нет дела до тех мужчин, что желали ее ради дарованной ей силы творить чудеса, а не ради нее самой.
Но она лгала себе. Ибо в глубине души, в тех потаенных уголках, где жила память о Коннале прежнем, о том мальчике, в которого она была влюблена, она желала большего. Отчаянно желала. И была рада тому, что до сих пор не обладала над ним властью. Не могла околдовать его. Не потому, что опасалась, как бы не причинить ему зла. Вроде того, что в гневе сотворила она над юношей, который, как ей тогда казалось, был ей другом.
То было просто детское увлечение. Тогда он рисовался ей национальным героем. В свои неполные пять лет она воспринимала мир как череду приключений, а существа, населявшие этот мир, легко повиновались ее колдовской воле. Она превратила жизнь матери в кошмар, отец не знал с ней покоя, а Коннал по ее воле стал козлом.
Ну, не совсем козлом. Только наполовину.
Тогда она нарушила первую заповедь своей касты — никому не причинять вреда. В тот самый момент, в тот миг, когда осуществилось превращение, она не испытала торжества, разве что на долю секунды. Ее охватил стыд. И уже не имело значения, что она была мала и несовершенна в своем мастерстве. Обратное превращение оказалось очень болезненным.
Он так и не простил ее. И с тех пор он перестал ей доверять.
С этого дня он избегал ее, делал все возможное, чтобы отвадить от себя, порой прибегая даже к жестокости. Но только достигнув девятилетнего возраста, она заставила себя не прислушиваться к голосу сердца.
Шинид смотрела на цепь. Коннал не знал и не узнает о том, что она все еще не может испытать на нем силу своего колдовства. Мать вернула ей силу и власть над предметами и людьми, но за одним исключением: Коннал был вне ее досягаемости. Возможно, мать сделала это из опасения, как бы ее дочь не натворила беды, пока он жил рядом. Когда он отправился в странствия, она забыла о нем. И о том, что ее волшебство над ним не властно. Он много раз обижал ее, заставлял плакать, и Шинид теперь уже сама сумела бы снять заклятие матери: магия ее окрепла достаточно, чтобы сделать это, но поступить так значило бы предать своих родителей. А этого Шинид допустить не могла.
— Шинид, ты не слушаешь.
— Да, отец, — с обезоруживающей улыбкой ответила она — Я не слушаю. Да и обсуждать тут особенно нечего.
Фиона смотрела на дочь с сочувствием.
— Хотела бы я, чтобы это было не так, но ведь мы говорим о твоем будущем, дочка.
— Таким мое будущее представляется королю, но не мне.
Фиона подошла к Шинид, обняла и подвела ее к камину. Взмахом руки Фиона заставила языки пламени с ревом взмыть вверх. Шинид села в кресло, которое освободил для нее отец. Родители стоя смотрели на дочь, и когда Шинид захотела встать, отец жестом остановил ее.
Шинид посмотрела на отца, потом на мать.
— Я не хочу потерять то, что далось мне так тяжело. Я не уступлю Конналу. Только не ему. Я не стану женой человека, который женится на мне по приказу короля, а не по своей воле. Я не стану женой человека, который меня не любит. — Едва ли у Шинид было достаточно времени, чтобы все как следует взвесить, и сейчас она не находила слов для обоснования своей позиции и чувствовала себя в западне. Самым первым ее побуждением было бороться всеми доступными способами. — Король желает использовать меня, чтобы соединить клан лорда Гейлана с нашим, а Коннал хочет только исполнить долг и как можно быстрее с этим покончить.
Родители с улыбкой украдкой переглянулись.
— Ни один человек не должен рассматривать брак как повинность. И он ясно дал понять, что взять меня в жены… ему приказали. И ему не очень-то этого хочется. Будь моя воля, я бы предпочла выйти за какого-нибудь дряхлого старика, нежели стать женой Коннала и потом всю жизнь его убеждать, что я не превращу его в лягушку.
— Тогда я просто скажу ему правду, — решила Фиона и пошла к двери.
— Нет! — Шинид резко поднялась. Фиона нахмурилась и, сложив руки на груди, остановилась в ожидании. — Я заставлю его рассказать мне о его истинных чувствах, и вовсе не потому, что он считает себя в безопасности.
— Может, если бы он знал, он смог бы вести себя более дружелюбно, — тихо произнес за спиной у Шинид отец. Взгляд Рэймонда был устремлен на жену. В глазах его забрезжила надежда.
— Коннал не поверит. Он отказался от моего подарка, тем самым давая понять, что от меня ему ничего не надо. Хотя ему едва ли есть чем гордиться.
Рэймонд посмотрел на дочь, потом на жену. Фиона говорила ему взглядом: «Эти узы прочнее, чем нам кажется». Де Клер кивнул, подошел к массивному резному письменному столу и взял пергаментный свиток.
— За тебя я мог бы пойти войной против короля. Шинид подлетела к отцу.
— И что это даст тебе, папа, кроме ненависти Ричарда?
— Счастье моей дочери.
Шинид нежно улыбнулась и благодарно заглянула в серые глаза отца.
— О, отец, — проговорила она, погладив Рэймонда по щеке, — я то, что я есть. И так тому и быть. Нам уже ничего не изменить. Но если я откажусь выйти замуж за Пендрагона, где гарантия того, что Ричард не пошлет вместо него другого?
— Такое возможно, но тогда он не получит союза, к которому стремится. Даже брак между сестрой Коннала и твоим братом не даст ему желаемого альянса, поскольку ни тот, ни другой не является первенцем.
Шинид отступила на шаг.
— Ричард, может, и хочет объединить два наших клана, но лишь ради армий, твоей и Коннала. Ради легиона вассалов, которые бы сражались и погибали за его безумные идеи. — В голосе ее звучало отвращение. — Я знаю, мало кто верит в успех его крестовых походов. — Она погрозила отцу пальцем. — Взять, к примеру, тебя и Гейлана.
Рэймонд схватил руку дочери и прижал к груди. Страшно даже подумать, какие беды она может навлечь на себя из-за своей привычки говорить то, что она думает.
— Заклинаю, не говори никому об этом, Шинид! Есть люди, настолько преданные королю, что убьют тебя за одни лишь твои слова.
Она улыбалась снисходительной терпеливой улыбкой.
— Имеется также немало тех, кто убил бы меня за то, что я колдунья. К этому я привыкла.
— Шинид, будь благоразумной, — взмолилась Фиона.
— Я достаточно благоразумна, мама, — ответила Шинид, поворачиваясь к матери. — Ты научила меня быть такой. Спасибо тебе и отцу, что не прятали меня от людей.
— Как будто я мог удержать тебя взаперти! — с невеселым смешком заметил Реймонд.
Шинид чмокнула его в щеку.
— Не надо за меня переживать. Я не могу выйти замуж за Коннала, потому что он желает брака со мной по соображениям, не имеющим никакого отношения к чувствам. — Шинид отошла к окну, не взглянув на отца, лицо которого в этот момент приняло весьма виноватое выражение. — Он так изменился. Стал холодным и отчужденным. Как будто все эти годы легли между нами непреодолимой преградой.
Он злился — так ей казалось — на нее за то, что именно ее выбрали ему в жены, за то, что она была колдуньей, за все мелкие обиды, что она нанесла ему ребенком. А она не могла простить ему совсем другого — что он, ирландец, теперь превратился в англичанина и забыл свой народ. И это ее задевало больше всего.
Шинид посмотрела на родителей. Они стояли рядом, и в глазах их читалась тревога.
— То, что я испытывала к нему в детстве, давно похоронено и забыто.
— Но тебе он не совсем безразличен? — осторожно спросил отец, пытаясь нащупать верный тон, понять, сохранилась ли в отношениях этих двоих хоть крупица нежности что-нибудь такое, что могло бы сделать их брак счастливым. Как хотел Рэймонд открыто воспротивиться приказу короля, но у Ричарда найдется достаточно верных вассалов, чтобы заставить Шинид стать женой Коннала, даже если никто из заинтересованных сторон этого не желает. Проблема осложнялась еще и тем, что если о приказе короля узнает Иоанн, он постарается расправиться и с Конналом, и с Шинид, ибо союз двух могущественных кланов, скрепленный кровными узами, представлял немалую угрозу для рвущегося к власти принца. Единственным утешением для Рэймонда было то, что если уж Шинид предстоит выйти замуж не по своему выбору, пусть супругом ее станет человек, которому Рэймонд мог бы доверять и который в случае необходимости защитит ее даже ценой собственной жизни.
— Я спрашиваю тебя еще раз, дочь.
— Я слышала, отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Монро отправился по делам в казарму, а Шинид быстро прошлась по залу, хлопая в ладоши и приговаривая: «Меган, Корри, Брайан!» И с каждым хлопком загоралась свеча, и вскоре зал наполнился золотистым теплым светом, от которого даже темные каменные стены стали выглядеть приветливее.
Трое слуг явились на ее зов, и она дала им указания по поводу предстоящего пира. Шинид всеми силами старалась развеять страх, поселившийся в глазах ее людей с приездом Пендрагона. Дав слугам поручения, Шинид подошла к родителям, поцеловала отца в щеку, обняла мать и уже потом попросила слугу наполнить родительские бокалы подогретым вином с пряностями.
— Как прошла твоя встреча с Конналом? Шинид покачала головой.
— Тебе бы стоило гнать его прочь через всю Ирландию до самого моря. И пусть бы катился, откуда пришел, — заявила она отцу.
Де Клер улыбнулся той невинно-недоуменной улыбкой, которую Шинид так любила.
— Я слишком хорошо разбираюсь в картографии, дочка. А Коннал — мой ученик, притом не самый плохой.
— Ну что ж, может, умение читать карты — это все, что осталось в нем от того, чему ты учил его, папа, ибо он предстал передо мной именно таким, каким я ожидала его увидеть. — «Каким он являлся мне во сне», — про себя добавила она, и лицо ее вспыхнуло, словно кто-то мог прочесть ее мысли. Прости Боже, но он был так красив! Кожу его позолотило солнце, он сам словно был отлит из золота — ни одного изъяна. Шинид помотала головой, желая прогнать наваждение. — Он требователен, надменен, он верит, что может возвращаться, когда ему вздумается, и брать то, что он считает нужным, без нашего позволения.
— Шинид, — тихо произнес Рэймонд, — замок и земли — твое приданое, но именно тебя он жаждет взять.
Шинид усмехнулась.
— Он не ищет со мной брака, отец. Ему всего лишь приказали взять меня в жены. Будь я дочерью рыбака, он поступил бы так же. Если бы король приказал.
— Но ты не дочь рыбака.
Шинид понимала, что гнев в голосе отца адресован не ей, а лишь тому положению, в каком они все оказались.
Фиона подалась вперед, коснувшись руками дочери и мужа.
— Коннал и его свита вскоре придут сюда. Может, нам лучше поговорить наедине?
Шинид не стала оглядываться, чтобы решить, кто мог бы их подслушивать, а лишь молча кивнув, пошла к лестнице. Под ней находилась комнатка, где они с родителями могут поговорить, не опасаясь посторонних. На карту было поставлено благополучие ее народа. Если даже ей самой не удастся избежать беды, то люди не должны пострадать. В ее обязанности входило заботиться о том, чтобы они жили в мире и не голодали.
Зайдя внутрь, Шинид направилась к скамье, расположенной в алькове у противоположной от двери стене, села на нее, подобрав ноги и укрыв их подолом бархатного платья. Отец подошел к очагу и устроился в подбитом войлоком кресле напротив жены.
Сдвинув головы, они принялись шептаться, но Шинид не могла сосредоточиться на разговоре. Если у них есть что сказать ей, они скажут. Так было всегда. Родители сами виноваты в том, что она вечно все выпаливала начистоту. Шинид задумчиво водила пальцем по замерзшему стеклу. Через оттаявшую часть теперь можно было видеть задний двор. Сад спал под снегом. Как бы ей хотелось вернуть лето, заставить сад зазеленеть вновь!.. Но это чудо было ей не под силу, как не под силу было изгнать из своей жизни короля. Вздохнув, она коснулась серебряной цепи, намотанной на кисть и потерявшей свой блеск за долгие годы. Ей вспомнился день, когда мать лишила ее силы творить чудеса. Несколько лет она не могла сотворить даже самое маленькое чудо: она и цветок не могла заставить зацвести. Вначале она чувствовала себя так, будто ее обманули и предали, затем привыкла, узнав правду о чистом волшебстве и о той великой силе, которую ей однажды суждено обрести. Она думала о том, что сила творить чудеса — великий дар, и мать ее была совершенно права тогда, отняв у неразумной девчонки эту власть. Слишком она в ту пору была импульсивной. И пусть сейчас Шинид стала мудрее и осторожнее, чем раньше, она продолжала носить цепь как напоминание о том, что колдовством злоупотреблять нельзя.
Да, заблуждения и сердечные неудачи закаляют человека и даруют ему мудрость. И все же когда власть творить вернулась к ней, Шинид показалось, что эта сила взорвет ее изнутри. Она едва не пожалела о годах безвластия над стихиями, о тех годах, когда ее не терзали вещие сны, тогда дружбы с ней и ее любви искали не за то, что она волшебница, а просто потому, что она Шинид.
Сердце ее заныло, но к чему жалеть себя? Она давно решила, что ей нет дела до тех мужчин, что желали ее ради дарованной ей силы творить чудеса, а не ради нее самой.
Но она лгала себе. Ибо в глубине души, в тех потаенных уголках, где жила память о Коннале прежнем, о том мальчике, в которого она была влюблена, она желала большего. Отчаянно желала. И была рада тому, что до сих пор не обладала над ним властью. Не могла околдовать его. Не потому, что опасалась, как бы не причинить ему зла. Вроде того, что в гневе сотворила она над юношей, который, как ей тогда казалось, был ей другом.
То было просто детское увлечение. Тогда он рисовался ей национальным героем. В свои неполные пять лет она воспринимала мир как череду приключений, а существа, населявшие этот мир, легко повиновались ее колдовской воле. Она превратила жизнь матери в кошмар, отец не знал с ней покоя, а Коннал по ее воле стал козлом.
Ну, не совсем козлом. Только наполовину.
Тогда она нарушила первую заповедь своей касты — никому не причинять вреда. В тот самый момент, в тот миг, когда осуществилось превращение, она не испытала торжества, разве что на долю секунды. Ее охватил стыд. И уже не имело значения, что она была мала и несовершенна в своем мастерстве. Обратное превращение оказалось очень болезненным.
Он так и не простил ее. И с тех пор он перестал ей доверять.
С этого дня он избегал ее, делал все возможное, чтобы отвадить от себя, порой прибегая даже к жестокости. Но только достигнув девятилетнего возраста, она заставила себя не прислушиваться к голосу сердца.
Шинид смотрела на цепь. Коннал не знал и не узнает о том, что она все еще не может испытать на нем силу своего колдовства. Мать вернула ей силу и власть над предметами и людьми, но за одним исключением: Коннал был вне ее досягаемости. Возможно, мать сделала это из опасения, как бы ее дочь не натворила беды, пока он жил рядом. Когда он отправился в странствия, она забыла о нем. И о том, что ее волшебство над ним не властно. Он много раз обижал ее, заставлял плакать, и Шинид теперь уже сама сумела бы снять заклятие матери: магия ее окрепла достаточно, чтобы сделать это, но поступить так значило бы предать своих родителей. А этого Шинид допустить не могла.
— Шинид, ты не слушаешь.
— Да, отец, — с обезоруживающей улыбкой ответила она — Я не слушаю. Да и обсуждать тут особенно нечего.
Фиона смотрела на дочь с сочувствием.
— Хотела бы я, чтобы это было не так, но ведь мы говорим о твоем будущем, дочка.
— Таким мое будущее представляется королю, но не мне.
Фиона подошла к Шинид, обняла и подвела ее к камину. Взмахом руки Фиона заставила языки пламени с ревом взмыть вверх. Шинид села в кресло, которое освободил для нее отец. Родители стоя смотрели на дочь, и когда Шинид захотела встать, отец жестом остановил ее.
Шинид посмотрела на отца, потом на мать.
— Я не хочу потерять то, что далось мне так тяжело. Я не уступлю Конналу. Только не ему. Я не стану женой человека, который женится на мне по приказу короля, а не по своей воле. Я не стану женой человека, который меня не любит. — Едва ли у Шинид было достаточно времени, чтобы все как следует взвесить, и сейчас она не находила слов для обоснования своей позиции и чувствовала себя в западне. Самым первым ее побуждением было бороться всеми доступными способами. — Король желает использовать меня, чтобы соединить клан лорда Гейлана с нашим, а Коннал хочет только исполнить долг и как можно быстрее с этим покончить.
Родители с улыбкой украдкой переглянулись.
— Ни один человек не должен рассматривать брак как повинность. И он ясно дал понять, что взять меня в жены… ему приказали. И ему не очень-то этого хочется. Будь моя воля, я бы предпочла выйти за какого-нибудь дряхлого старика, нежели стать женой Коннала и потом всю жизнь его убеждать, что я не превращу его в лягушку.
— Тогда я просто скажу ему правду, — решила Фиона и пошла к двери.
— Нет! — Шинид резко поднялась. Фиона нахмурилась и, сложив руки на груди, остановилась в ожидании. — Я заставлю его рассказать мне о его истинных чувствах, и вовсе не потому, что он считает себя в безопасности.
— Может, если бы он знал, он смог бы вести себя более дружелюбно, — тихо произнес за спиной у Шинид отец. Взгляд Рэймонда был устремлен на жену. В глазах его забрезжила надежда.
— Коннал не поверит. Он отказался от моего подарка, тем самым давая понять, что от меня ему ничего не надо. Хотя ему едва ли есть чем гордиться.
Рэймонд посмотрел на дочь, потом на жену. Фиона говорила ему взглядом: «Эти узы прочнее, чем нам кажется». Де Клер кивнул, подошел к массивному резному письменному столу и взял пергаментный свиток.
— За тебя я мог бы пойти войной против короля. Шинид подлетела к отцу.
— И что это даст тебе, папа, кроме ненависти Ричарда?
— Счастье моей дочери.
Шинид нежно улыбнулась и благодарно заглянула в серые глаза отца.
— О, отец, — проговорила она, погладив Рэймонда по щеке, — я то, что я есть. И так тому и быть. Нам уже ничего не изменить. Но если я откажусь выйти замуж за Пендрагона, где гарантия того, что Ричард не пошлет вместо него другого?
— Такое возможно, но тогда он не получит союза, к которому стремится. Даже брак между сестрой Коннала и твоим братом не даст ему желаемого альянса, поскольку ни тот, ни другой не является первенцем.
Шинид отступила на шаг.
— Ричард, может, и хочет объединить два наших клана, но лишь ради армий, твоей и Коннала. Ради легиона вассалов, которые бы сражались и погибали за его безумные идеи. — В голосе ее звучало отвращение. — Я знаю, мало кто верит в успех его крестовых походов. — Она погрозила отцу пальцем. — Взять, к примеру, тебя и Гейлана.
Рэймонд схватил руку дочери и прижал к груди. Страшно даже подумать, какие беды она может навлечь на себя из-за своей привычки говорить то, что она думает.
— Заклинаю, не говори никому об этом, Шинид! Есть люди, настолько преданные королю, что убьют тебя за одни лишь твои слова.
Она улыбалась снисходительной терпеливой улыбкой.
— Имеется также немало тех, кто убил бы меня за то, что я колдунья. К этому я привыкла.
— Шинид, будь благоразумной, — взмолилась Фиона.
— Я достаточно благоразумна, мама, — ответила Шинид, поворачиваясь к матери. — Ты научила меня быть такой. Спасибо тебе и отцу, что не прятали меня от людей.
— Как будто я мог удержать тебя взаперти! — с невеселым смешком заметил Реймонд.
Шинид чмокнула его в щеку.
— Не надо за меня переживать. Я не могу выйти замуж за Коннала, потому что он желает брака со мной по соображениям, не имеющим никакого отношения к чувствам. — Шинид отошла к окну, не взглянув на отца, лицо которого в этот момент приняло весьма виноватое выражение. — Он так изменился. Стал холодным и отчужденным. Как будто все эти годы легли между нами непреодолимой преградой.
Он злился — так ей казалось — на нее за то, что именно ее выбрали ему в жены, за то, что она была колдуньей, за все мелкие обиды, что она нанесла ему ребенком. А она не могла простить ему совсем другого — что он, ирландец, теперь превратился в англичанина и забыл свой народ. И это ее задевало больше всего.
Шинид посмотрела на родителей. Они стояли рядом, и в глазах их читалась тревога.
— То, что я испытывала к нему в детстве, давно похоронено и забыто.
— Но тебе он не совсем безразличен? — осторожно спросил отец, пытаясь нащупать верный тон, понять, сохранилась ли в отношениях этих двоих хоть крупица нежности что-нибудь такое, что могло бы сделать их брак счастливым. Как хотел Рэймонд открыто воспротивиться приказу короля, но у Ричарда найдется достаточно верных вассалов, чтобы заставить Шинид стать женой Коннала, даже если никто из заинтересованных сторон этого не желает. Проблема осложнялась еще и тем, что если о приказе короля узнает Иоанн, он постарается расправиться и с Конналом, и с Шинид, ибо союз двух могущественных кланов, скрепленный кровными узами, представлял немалую угрозу для рвущегося к власти принца. Единственным утешением для Рэймонда было то, что если уж Шинид предстоит выйти замуж не по своему выбору, пусть супругом ее станет человек, которому Рэймонд мог бы доверять и который в случае необходимости защитит ее даже ценой собственной жизни.
— Я спрашиваю тебя еще раз, дочь.
— Я слышала, отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44