Выходи, не бойся. Здесь светло.
– И я должен верить тебе?
Рейн остановился под уличным фонарем.
– Я могу сам найти тебя.
Прошло довольно много времени, прежде чем из тени появилась неясная фигура, захрустел под ногами щебень, и на свет медленно вышел мальчик лет четырнадцати.
– Тебе нужно домой, сынок?
Тот застыл сгорбившись, затем покачал головой и незаметно двинулся к свободному проходу. Нарака ткнул носом ему в плечо, оттеснив назад. Мальчик что-то пробормотал и, не испугавшись громадного жеребца, оттолкнул его морду, но конь ухватил шапку, потянул к себе, и длинные темные волосы рассыпались по плечам мальчика.
– Проклятое животное! – Девушка тянула шапку к себе, однако жеребец, приняв это за игру, поднял шапку вверх.
В этот момент Рейн уловил запах лимона, наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо, и растерянно выдавил:
– Пожалуйста, скажи, что это не ты.
– Пожалуйста. Это не я. Черт возьми, заставьте его отдать мою шапку, и будем считать дело улаженным.
– Посмотри на меня, женщина.
Микаэла подняла голову, небрежно отбросив спутанную массу волос за спину. Наигранный жест защиты против его ясных глаз и странных ощущений у нее внутри. Как ему удается одним взглядом привести ее в такое состояние? И почему он так красив? Не мог хоть за последние дни немного подурнеть? Но все же она была ужасно рада, что Рейн выжил. Только у нее опять нет времени, ей снова надо бежать. Словно прочитав ее мысли, капитан двинул жеребца вперед, и громадное черное животное прижало девушку к стене.
– Если вы жаждали моего общества, Рейн, то могли бы прислать приглашение.
Он смотрел на нее с высоты, и на лице его было написано: «Ага, попалась». За сегодняшний вечер она уже имела дело с тремя такими же, как он, и один только что убежал, зажимая дырку в боку, но выражение лица капитана рассердило ее больше всего, хотя она не знала почему. Неужели он потащит ее к судье или собственноручно пристрелит? Может, обвинит в покушении на убийство и воровстве? Что он намерен делать?
– Уже очень поздно, Микаэла.
Господи, если бы ей удалось… Она чуть-чуть двинулась влево. Жеребец перекрыл ей путь. Тогда она шагнула вправо. Нарака переступил с ноги на ногу, сильнее прижимая ее к стене, и Микаэла уперлась одной рукой в бедро Рейна, а другой в коня.
– Хватит. Вы меня раздавите.
Его тело мгновенно отреагировало на прикосновение девушки. Проклятие. Он не хотел, чтобы она вызывала у него такую реакцию. Ни теперь, ни когда бы то ни было.
– Ответь мне.
– Я не могу дышать, любопытный болван.
Рейн чуть подал коня назад, но ее рука осталась на его бедре. Микаэла смотрела на него, завороженная ледяным взглядом, и на мгновение все звуки вокруг стали далекими и чужими: топот пьяниц, ковыляющих домой, скрежет какой-то железки, которую волокли по дамбе, голоса матросов, отдыхающих на пришвартованных неподалеку судах.
Она сжала пальцы, сразу ощутив гладкую ткань, обтягивающую ногу, и железные мускулы. Микаэла отдернула руку, вытерла ладонь о куртку, показывая, что это ей не нравится.
– Ради всего святого, что ты делаешь на улице в такой час? На причале? Одна? – С каждым словом его голос набирал силу. – Переодетая мальчиком?
– Ворую рыбу.
Он высокомерно, по-мужски, ухмыльнулся – и это еще больше разозлило ее.
Нарака повернул голову, чтобы взглянуть на нее, и она потянула к себе шапку, та стала рваться, и Микаэла сдалась.
– Здесь слишком опасно даже для мужчины. Беспокойство, сквозившее в его тоне, зажгло в ее душе искорку тепла.
– Наверное, – отмахнулась она.
– Я отвезу тебя домой. – Рейн протянул ей руку. Искорка мгновенно погасла. Еще узнает, где она живет.
Лучше бы дал ей пройти, а позади соседнего дома у нее привязана лошадь.
– Я сама добралась сюда, могу сама и вернуться домой. – Ребячливый жеребец размахивал шапкой перед ее лицом. – Заставь его отдать, Рейн, или я закричу.
– Будь моей гостьей. – Он сделал жест, словно они присутствовали на приеме.
– Вашей заботы вполне достаточно, благодарю, – ответила Микаэла, ища глазами путь к спасению.
Рейн снисходительно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что не уедет, пока не получит ответа на свои вопросы.
– Ладно, бери свою шапку. Наверное, в его рационе не хватает шерсти.
Девушка нырнула под конское брюхо и побежала. Она улыбалась, почти желая, чтобы он пустился вдогонку. Капитан даже охнуть не успел.
– Отдай мне эту чертову штуковину!
Нарака повернул голову, он выхватил у него шапку и бросился в погоню, но Микаэла уже нырнула в переулок.
Взвизгнула кошка. Что-то упало. Видимо, беглянка. Он слышал, как она натыкается на ящики, шлепает по грязи.
Женский голос из окна наверху потребовал прекратить шум.
Догнав Микаэлу, капитан прижал ее к забору и грозно скомандовал:
– Проси пощады, девушка, и позволь мне доставить тебя к отцу.
– У меня нет отца, и мне не нужно домой, – ответила она, хотя какая-то несчастная и одинокая часть ее существа страстно желала вскочить в седло позади него и умчаться в ночь.
– А муж? – с надеждой спросил Рейн. «Господи, пусть у нее будет муж».
Но Микаэла с таким отвращением фыркнула, что он лишь удивленно вскинул бровь.
– Ты в ловушке.
Ее фигура была черным пятном на фоне темного, отвратительно пахнущего переулка.
– Неужели?
Рейн прищурился, страстно желая, чтобы выглянула луна. Он услышал треск дерева и звон разбитой посуды, затем увидел неясный силуэт на заборе, который секунду покачивался, махая ему рукой то ли приветственно, то ли оскорбительно, а потом рухнул на ту сторону. Послышался стон.
Капитан подавил смех, с улыбкой поднял глаза к небу и покачал головой.
– Ты победила, девушка.
– Похоже на то, – раздалось с другой стороны забора.
– Спокойной ночи, убийца.
Микаэла поймала брошенную ей шапку, погладила место, которое еще хранило тепло его руки, потом тоже подняла лицо к небу и улыбнулась:
– Спокойной ночи, Рейн.
Эрджил остановил лошадь в тени, глядя, как Микаэла непринужденно беседуете Рейном Монтгомери. Он никогда не слышал, чтобы она разговаривала так свободно, а уж тем более так дерзила опасному человеку, и ему было досадно, что до него доносятся только обрывки разговора. Когда она перелезла через забор и рухнула на землю, шотландец поморщился и выехал на улицу. Девчонка когда-нибудь убьется из-за своего безрассудства. Он проехал мимо Монтгомери, который не обратил на него внимания.
Кажется, эту пару связывали какие-то странные интимные отношения. Эрджила разбирало любопытство, но расспрашивать Микаэлу бесполезно, она все равно ничего не скажет, а ему здорово повезло, что ее отпустили, он уже стар, чтобы сражаться с человеком вроде Рейна Монтгомери. И думать об этом нечего.
Глава 5
Микаэла одернула темно-синее платье с пышными кружевными рукавами, пытаясь расправить жесткую ткань, и, взглянув на себя в зеркало, уныло вздохнула: нельзя заставить платье сидеть лучше. Она надеялась пригласить швею, чтобы подогнать его по фигуре, но дядя отказался тратить на это деньги. Ей повезло, что она вообще получила новое платье, оно хотя бы скрывает исцарапанные локти.
Надев туфли, Микаэла помчалась к выходу, но одна по дороге соскочила, пришлось вернуться за ней, и пока она прыгала на одной ноге назад, дверь ее комнаты без стука открылась. Девушка оглянулась, потеряла равновесие и рухнула на ковер.
Стеклянный взгляд дяди приковал ее к месту.
Она чувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавит нога великана. Этвел Дентон не подал ей руки, продолжая держать их за спиной, как будто мог испачкаться, если прикоснется к ней.
Гордо вскинув голову, Микаэла встала на ноги.
– Постарайся не делать этого перед гостями.
Она кивнула. Неужели он думает, что ей нравится быть неуклюжей, а не грациозной и элегантной?
Взгляд дяди скользнул по ее подбородку; он бесстрастно оценивал синяки и ссадины и тщательные попытки скрыть их под пудрой.
– Большинство гостей уже прибыло. – В его голосе слышался упрек, поскольку она не встречала их должным образом. – Иди вниз, дитя.
«Я не дитя, – с раздражением подумала Микаэла, – и ему это известно лучше, чем другим». Она спустилась по винтовой лестнице, стараясь не зацепиться юбками за резные стойки перил, и направилась в зал, где уже играли музыканты. От искусственной улыбки у нее скоро заболели щеки, ей хотелось оказаться где угодно, только бы подальше отсюда.
«Это твоя обязанность», – напомнила она себе.
Гости шумно приветствовали друг друга: члены парламента, богатые торговцы, генералы в орденах, военный министр. Это могло бы произвести на нее впечатление, если бы их присутствие в доме не стало привычным. Микаэла видела этих людей много лет и о большинстве из них была нелестного мнения.
Ощутив за спиной чье-то присутствие, она повернулась, и улыбка сошла с ее лица, как снег под жарким солнцем.
– Добрый вечер, хозяйка Дентон.
– Добрый вечер, – с холодной вежливостью произнесла она.
От его взгляда желудок у Микаэлы сжался, она сглотнула, борясь с подступившей тошнотой, пальцы так стиснули веер, что хрупкие пластинки сандалового дерева треснули.
– Вы очаровательно выглядите, моя дорогая.
Но Микаэла понимала, что выглядит ребенком, надевшим платье матери.
– Благодарю, сэр. – Она грациозно склонила голову. – Полагаю, дядя ждет вас. Хотите, я доложу о вашем приезде?
– Для этого есть слуги, Микаэла. – Его тон был ласково-снисходительным.
– Я вас предупреждала. Не обращайтесь ко мне подобным образом.
– Думаю, я имею право, – самодовольно возразил майор.
– Думаете? Вот как? – В ее карих глазах было презрение, а в голосе яд. – Пожалуйста, майор, продолжайте, это делает вас еще отвратительнее, чем вы есть.
Брови у него полезли на лоб, лицо превратилось в высокомерную маску, которой мог бы позавидовать сам король.
– Успокойся.
– Чтоб ты провалился.
Микаэла обошла его, старательно избегая прикосновения и чувствуя спиной мрачный взгляд дяди, когда направлялась к столу, заставленному фруктами и серебряными чашами со сладким пуншем. Но руки у нее так дрожали, что ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы справиться с яростью и болью. А также с чувством утраты. Господи, невыносимее всего утрата идеалов! Вера в семью и кровные узы, в честность и справедливость за последние три года превратилась в ничто. Микаэла не желала, чтобы ее идеалы умерли окончательно, пыталась сохранить их, считая удачей, когда они возвращались к ней в виде обычной дружбы, рисковала жизнью, чтобы не дать порваться тонкой нити справедливости.
Девушка обвела взглядом толпу гостей. «Никому не верь, и выживешь». Она быстро выпила пунш, чтобы добавленное в него редкое контрабандное шампанское успокоило ее расшатанные нервы, и поставила бокал на поднос проходившего мимо слуги.
«Господи, – молилась она, с улыбкой пересекая огромный танцевальный зал, – пусть этот вечер обойдется без происшествий».
Рейн вошел в дом Кристиана Чендлера, не удостоив взглядом слуг, которые при виде его разбежались, словно мыши. Кинул плащ и треуголку дворецкому и направился прямо в кабинет хозяина. Большинство слуг не решались поднять на него глаза, и он в который уже раз за последние дни вспомнил Микаэлу, ее твердый, несмотря на страх, взгляд.
Рейн споткнулся, замедлил шаг и нахмурился.
– Боже правый, дружище, постарайся не выглядеть таким враждебным! Мои слуги и без того боятся тебя.
Кристиан Чендлер, шестнадцатый граф чего-то там, – Рейн точно не помнил, – стоял на пороге кабинета в расстегнутых жилете и рубашке, со всклокоченными волосами. «Женщина», – подумал капитан, увидев отметину на шее графа.
Смутившись под его пристальным взглядом, Кристиан стянул ворот рубашки, чтобы прикрыть след от поцелуя, взял бокал с янтарной жидкостью, покрутил его и, указав на костюм друга, спросил:
– Почему ты всегда одеваешься так мрачно?
Хорошего покроя, сшитая из дорогого материала, но черная как ночь одежда делала капитана похожим на дьявола во плоти.
– Контрабанда? – поинтересовался Рейн. Французский коньяк был редкостью, особенно теперь, когда Англия воевала с колониями, а Франция была их союзником.
– Отличная вещь, правда? – ухмыльнулся Кристиан. – Заставляет меня чувствовать себя таким же негодяем, как ты.
– Ты не можешь быть таким, как я, Кристиан. Безупречное происхождение и всякая прочая ерунда.
Граф отступил, пропуская капитана в свой кабинет.
– Это не моя заслуга. – Он махнул рукой в сторону буфета, предлагая другу самому налить себе. – Я очень старался избавиться от пуританской наследственности предков.
– Жаль, что ты не очень радуешься этому, – пробормотал Рейн, подходя к буфету.
Он поднес бокал к губам, вдохнул запах коньяка и попытался отогнать воспоминания о девушке. У него нет ни времени, ни сил, чтобы тратить их на женщин, особенно на эту, подумал он, чувствуя, как мягкий огонь разливается по желудку, согревает продрогшее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– И я должен верить тебе?
Рейн остановился под уличным фонарем.
– Я могу сам найти тебя.
Прошло довольно много времени, прежде чем из тени появилась неясная фигура, захрустел под ногами щебень, и на свет медленно вышел мальчик лет четырнадцати.
– Тебе нужно домой, сынок?
Тот застыл сгорбившись, затем покачал головой и незаметно двинулся к свободному проходу. Нарака ткнул носом ему в плечо, оттеснив назад. Мальчик что-то пробормотал и, не испугавшись громадного жеребца, оттолкнул его морду, но конь ухватил шапку, потянул к себе, и длинные темные волосы рассыпались по плечам мальчика.
– Проклятое животное! – Девушка тянула шапку к себе, однако жеребец, приняв это за игру, поднял шапку вверх.
В этот момент Рейн уловил запах лимона, наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо, и растерянно выдавил:
– Пожалуйста, скажи, что это не ты.
– Пожалуйста. Это не я. Черт возьми, заставьте его отдать мою шапку, и будем считать дело улаженным.
– Посмотри на меня, женщина.
Микаэла подняла голову, небрежно отбросив спутанную массу волос за спину. Наигранный жест защиты против его ясных глаз и странных ощущений у нее внутри. Как ему удается одним взглядом привести ее в такое состояние? И почему он так красив? Не мог хоть за последние дни немного подурнеть? Но все же она была ужасно рада, что Рейн выжил. Только у нее опять нет времени, ей снова надо бежать. Словно прочитав ее мысли, капитан двинул жеребца вперед, и громадное черное животное прижало девушку к стене.
– Если вы жаждали моего общества, Рейн, то могли бы прислать приглашение.
Он смотрел на нее с высоты, и на лице его было написано: «Ага, попалась». За сегодняшний вечер она уже имела дело с тремя такими же, как он, и один только что убежал, зажимая дырку в боку, но выражение лица капитана рассердило ее больше всего, хотя она не знала почему. Неужели он потащит ее к судье или собственноручно пристрелит? Может, обвинит в покушении на убийство и воровстве? Что он намерен делать?
– Уже очень поздно, Микаэла.
Господи, если бы ей удалось… Она чуть-чуть двинулась влево. Жеребец перекрыл ей путь. Тогда она шагнула вправо. Нарака переступил с ноги на ногу, сильнее прижимая ее к стене, и Микаэла уперлась одной рукой в бедро Рейна, а другой в коня.
– Хватит. Вы меня раздавите.
Его тело мгновенно отреагировало на прикосновение девушки. Проклятие. Он не хотел, чтобы она вызывала у него такую реакцию. Ни теперь, ни когда бы то ни было.
– Ответь мне.
– Я не могу дышать, любопытный болван.
Рейн чуть подал коня назад, но ее рука осталась на его бедре. Микаэла смотрела на него, завороженная ледяным взглядом, и на мгновение все звуки вокруг стали далекими и чужими: топот пьяниц, ковыляющих домой, скрежет какой-то железки, которую волокли по дамбе, голоса матросов, отдыхающих на пришвартованных неподалеку судах.
Она сжала пальцы, сразу ощутив гладкую ткань, обтягивающую ногу, и железные мускулы. Микаэла отдернула руку, вытерла ладонь о куртку, показывая, что это ей не нравится.
– Ради всего святого, что ты делаешь на улице в такой час? На причале? Одна? – С каждым словом его голос набирал силу. – Переодетая мальчиком?
– Ворую рыбу.
Он высокомерно, по-мужски, ухмыльнулся – и это еще больше разозлило ее.
Нарака повернул голову, чтобы взглянуть на нее, и она потянула к себе шапку, та стала рваться, и Микаэла сдалась.
– Здесь слишком опасно даже для мужчины. Беспокойство, сквозившее в его тоне, зажгло в ее душе искорку тепла.
– Наверное, – отмахнулась она.
– Я отвезу тебя домой. – Рейн протянул ей руку. Искорка мгновенно погасла. Еще узнает, где она живет.
Лучше бы дал ей пройти, а позади соседнего дома у нее привязана лошадь.
– Я сама добралась сюда, могу сама и вернуться домой. – Ребячливый жеребец размахивал шапкой перед ее лицом. – Заставь его отдать, Рейн, или я закричу.
– Будь моей гостьей. – Он сделал жест, словно они присутствовали на приеме.
– Вашей заботы вполне достаточно, благодарю, – ответила Микаэла, ища глазами путь к спасению.
Рейн снисходительно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что не уедет, пока не получит ответа на свои вопросы.
– Ладно, бери свою шапку. Наверное, в его рационе не хватает шерсти.
Девушка нырнула под конское брюхо и побежала. Она улыбалась, почти желая, чтобы он пустился вдогонку. Капитан даже охнуть не успел.
– Отдай мне эту чертову штуковину!
Нарака повернул голову, он выхватил у него шапку и бросился в погоню, но Микаэла уже нырнула в переулок.
Взвизгнула кошка. Что-то упало. Видимо, беглянка. Он слышал, как она натыкается на ящики, шлепает по грязи.
Женский голос из окна наверху потребовал прекратить шум.
Догнав Микаэлу, капитан прижал ее к забору и грозно скомандовал:
– Проси пощады, девушка, и позволь мне доставить тебя к отцу.
– У меня нет отца, и мне не нужно домой, – ответила она, хотя какая-то несчастная и одинокая часть ее существа страстно желала вскочить в седло позади него и умчаться в ночь.
– А муж? – с надеждой спросил Рейн. «Господи, пусть у нее будет муж».
Но Микаэла с таким отвращением фыркнула, что он лишь удивленно вскинул бровь.
– Ты в ловушке.
Ее фигура была черным пятном на фоне темного, отвратительно пахнущего переулка.
– Неужели?
Рейн прищурился, страстно желая, чтобы выглянула луна. Он услышал треск дерева и звон разбитой посуды, затем увидел неясный силуэт на заборе, который секунду покачивался, махая ему рукой то ли приветственно, то ли оскорбительно, а потом рухнул на ту сторону. Послышался стон.
Капитан подавил смех, с улыбкой поднял глаза к небу и покачал головой.
– Ты победила, девушка.
– Похоже на то, – раздалось с другой стороны забора.
– Спокойной ночи, убийца.
Микаэла поймала брошенную ей шапку, погладила место, которое еще хранило тепло его руки, потом тоже подняла лицо к небу и улыбнулась:
– Спокойной ночи, Рейн.
Эрджил остановил лошадь в тени, глядя, как Микаэла непринужденно беседуете Рейном Монтгомери. Он никогда не слышал, чтобы она разговаривала так свободно, а уж тем более так дерзила опасному человеку, и ему было досадно, что до него доносятся только обрывки разговора. Когда она перелезла через забор и рухнула на землю, шотландец поморщился и выехал на улицу. Девчонка когда-нибудь убьется из-за своего безрассудства. Он проехал мимо Монтгомери, который не обратил на него внимания.
Кажется, эту пару связывали какие-то странные интимные отношения. Эрджила разбирало любопытство, но расспрашивать Микаэлу бесполезно, она все равно ничего не скажет, а ему здорово повезло, что ее отпустили, он уже стар, чтобы сражаться с человеком вроде Рейна Монтгомери. И думать об этом нечего.
Глава 5
Микаэла одернула темно-синее платье с пышными кружевными рукавами, пытаясь расправить жесткую ткань, и, взглянув на себя в зеркало, уныло вздохнула: нельзя заставить платье сидеть лучше. Она надеялась пригласить швею, чтобы подогнать его по фигуре, но дядя отказался тратить на это деньги. Ей повезло, что она вообще получила новое платье, оно хотя бы скрывает исцарапанные локти.
Надев туфли, Микаэла помчалась к выходу, но одна по дороге соскочила, пришлось вернуться за ней, и пока она прыгала на одной ноге назад, дверь ее комнаты без стука открылась. Девушка оглянулась, потеряла равновесие и рухнула на ковер.
Стеклянный взгляд дяди приковал ее к месту.
Она чувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавит нога великана. Этвел Дентон не подал ей руки, продолжая держать их за спиной, как будто мог испачкаться, если прикоснется к ней.
Гордо вскинув голову, Микаэла встала на ноги.
– Постарайся не делать этого перед гостями.
Она кивнула. Неужели он думает, что ей нравится быть неуклюжей, а не грациозной и элегантной?
Взгляд дяди скользнул по ее подбородку; он бесстрастно оценивал синяки и ссадины и тщательные попытки скрыть их под пудрой.
– Большинство гостей уже прибыло. – В его голосе слышался упрек, поскольку она не встречала их должным образом. – Иди вниз, дитя.
«Я не дитя, – с раздражением подумала Микаэла, – и ему это известно лучше, чем другим». Она спустилась по винтовой лестнице, стараясь не зацепиться юбками за резные стойки перил, и направилась в зал, где уже играли музыканты. От искусственной улыбки у нее скоро заболели щеки, ей хотелось оказаться где угодно, только бы подальше отсюда.
«Это твоя обязанность», – напомнила она себе.
Гости шумно приветствовали друг друга: члены парламента, богатые торговцы, генералы в орденах, военный министр. Это могло бы произвести на нее впечатление, если бы их присутствие в доме не стало привычным. Микаэла видела этих людей много лет и о большинстве из них была нелестного мнения.
Ощутив за спиной чье-то присутствие, она повернулась, и улыбка сошла с ее лица, как снег под жарким солнцем.
– Добрый вечер, хозяйка Дентон.
– Добрый вечер, – с холодной вежливостью произнесла она.
От его взгляда желудок у Микаэлы сжался, она сглотнула, борясь с подступившей тошнотой, пальцы так стиснули веер, что хрупкие пластинки сандалового дерева треснули.
– Вы очаровательно выглядите, моя дорогая.
Но Микаэла понимала, что выглядит ребенком, надевшим платье матери.
– Благодарю, сэр. – Она грациозно склонила голову. – Полагаю, дядя ждет вас. Хотите, я доложу о вашем приезде?
– Для этого есть слуги, Микаэла. – Его тон был ласково-снисходительным.
– Я вас предупреждала. Не обращайтесь ко мне подобным образом.
– Думаю, я имею право, – самодовольно возразил майор.
– Думаете? Вот как? – В ее карих глазах было презрение, а в голосе яд. – Пожалуйста, майор, продолжайте, это делает вас еще отвратительнее, чем вы есть.
Брови у него полезли на лоб, лицо превратилось в высокомерную маску, которой мог бы позавидовать сам король.
– Успокойся.
– Чтоб ты провалился.
Микаэла обошла его, старательно избегая прикосновения и чувствуя спиной мрачный взгляд дяди, когда направлялась к столу, заставленному фруктами и серебряными чашами со сладким пуншем. Но руки у нее так дрожали, что ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы справиться с яростью и болью. А также с чувством утраты. Господи, невыносимее всего утрата идеалов! Вера в семью и кровные узы, в честность и справедливость за последние три года превратилась в ничто. Микаэла не желала, чтобы ее идеалы умерли окончательно, пыталась сохранить их, считая удачей, когда они возвращались к ней в виде обычной дружбы, рисковала жизнью, чтобы не дать порваться тонкой нити справедливости.
Девушка обвела взглядом толпу гостей. «Никому не верь, и выживешь». Она быстро выпила пунш, чтобы добавленное в него редкое контрабандное шампанское успокоило ее расшатанные нервы, и поставила бокал на поднос проходившего мимо слуги.
«Господи, – молилась она, с улыбкой пересекая огромный танцевальный зал, – пусть этот вечер обойдется без происшествий».
Рейн вошел в дом Кристиана Чендлера, не удостоив взглядом слуг, которые при виде его разбежались, словно мыши. Кинул плащ и треуголку дворецкому и направился прямо в кабинет хозяина. Большинство слуг не решались поднять на него глаза, и он в который уже раз за последние дни вспомнил Микаэлу, ее твердый, несмотря на страх, взгляд.
Рейн споткнулся, замедлил шаг и нахмурился.
– Боже правый, дружище, постарайся не выглядеть таким враждебным! Мои слуги и без того боятся тебя.
Кристиан Чендлер, шестнадцатый граф чего-то там, – Рейн точно не помнил, – стоял на пороге кабинета в расстегнутых жилете и рубашке, со всклокоченными волосами. «Женщина», – подумал капитан, увидев отметину на шее графа.
Смутившись под его пристальным взглядом, Кристиан стянул ворот рубашки, чтобы прикрыть след от поцелуя, взял бокал с янтарной жидкостью, покрутил его и, указав на костюм друга, спросил:
– Почему ты всегда одеваешься так мрачно?
Хорошего покроя, сшитая из дорогого материала, но черная как ночь одежда делала капитана похожим на дьявола во плоти.
– Контрабанда? – поинтересовался Рейн. Французский коньяк был редкостью, особенно теперь, когда Англия воевала с колониями, а Франция была их союзником.
– Отличная вещь, правда? – ухмыльнулся Кристиан. – Заставляет меня чувствовать себя таким же негодяем, как ты.
– Ты не можешь быть таким, как я, Кристиан. Безупречное происхождение и всякая прочая ерунда.
Граф отступил, пропуская капитана в свой кабинет.
– Это не моя заслуга. – Он махнул рукой в сторону буфета, предлагая другу самому налить себе. – Я очень старался избавиться от пуританской наследственности предков.
– Жаль, что ты не очень радуешься этому, – пробормотал Рейн, подходя к буфету.
Он поднес бокал к губам, вдохнул запах коньяка и попытался отогнать воспоминания о девушке. У него нет ни времени, ни сил, чтобы тратить их на женщин, особенно на эту, подумал он, чувствуя, как мягкий огонь разливается по желудку, согревает продрогшее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48