– Мне нужно с тобой поговорить.
– Думаю, сегодня ты уже все сказал.
– Микаэла… – тихо простонал он.
Она вздернула подбородок и высвободила руку. Он даже не знал, смеяться ему или плакать. Рэнсом снова позвал его, дети потянули Микаэлу на кухню.
– Испытываешь раскаяние, да? – усмехнулся отец.
– Умоляю, не смейся над моими страданиями. – Лицо у Рейна стало надменным. – Или я напомню тебе случаи, когда ты обижал мать.
Он еще дважды пытался увидеться с ней, но все в доме, будто сговорившись, не давали ему такой возможности. То мать знакомила его жену с рецептами приготовления настоек, то Вива рассказывала ей о старшем сыне Лилана Бейнза, о том, каким он вырос красавцем, то сама Микаэла сторонилась его. Конечно, он заслужил это своим поведением, однако пропасть между ними была уже достаточно глубока, и ему не хотелось углублять ее своим упрямством. Он нашел Микаэлу в комнате со своим младшим братом Максом, который спал у нее на руках. Потрясенный этой картиной, Рейн прислонился к косяку, глядя, как она прижимает ребенка к груди, словно он единственное родное для нее существо. Потом Рейн услышал ее всхлипы.
Он признался себе, что ужасно боится потерять Микаэлу, и ломал голову, как приблизиться к ней.
Мимо прошла Аврора с охапкой свежевыстиранных одеял и простыней.
– Ну и вид у тебя, сынок, – прошептала она.
– Знаю, – улыбнулся он.
То же самое ему частенько говорила Микаэла.
Глава 32
Он пришел к ней подобно дыму, проникающему сквозь замочную скважину. Беззвучно. Только запах и жар его кожи.
– Прости меня, любимая, – шепнул он в темноту. – Прости.
– Куда ты уходил?
– Далеко, любимая, чтобы не причинить тебе боль. Я же обещал не приходить к тебе в гневе.
Микаэла открыла глаза и увидела его – тень на фоне льющегося в комнату серебристого света.
– Прости меня. Я не хотел быть таким жестоким.
– Колин причинил тебе боль, я знаю. Но если бы ты со мной поговорил, мы бы…
Рейн прижал палец к ее губам.
– Я боялся, что стоит мне коснуться тебя, и у меня проснется желание заглушить страдания тобой, боялся, что я обижу тебя сильнее, чем это сделают мои слова.
– О, Рейн! – вскрикнула она.
Его большое тело прижало ее к матрасу, он целовал, целовал, целовал жену, не в силах остановиться. Его руки медленно скользили по ее телу. Она выгибалась дугой навстречу его ласкам, их ноги сплелись, тела слегка раскачивались на волнах смятых простыней.
Рейн перевернул ее на живот. Она прижалась спиной к его чреслам, а он принялся ласкать и гладить ее, шептал, как он восхищается ее телом, какое оно соблазнительное, как он жаждет проникнуть в нее, как ее крики воспламеняют его. Потом Рейн уговорил ее доставить наслаждение самой себе, изучить свое тело. Микаэла откинула голову ему на плечо, а он наблюдал за ее руками, которые находили самые чувствительные места, снова шептал, что будет любить ее до рассвета, что она его половина, а она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить крики. Рейн продолжал ласкать ее, не давая прикоснуться к себе, говоря, что достигнет экстаза только вместе с ней.
Под его пристальным взглядом Микаэла чувствовала себя невинной, грешной, соблазнительной и неотразимой. Она взяла в руку его возбужденную плоть, но Рейн не принял ласк, продолжал изгибать ее тело, словно натянутый лук, вновь и вновь доводя ее до исступленного восторга, пока Микаэла не начала вскрикивать, умоляя войти в нее, иначе она закричит и поднимет на ноги весь дом. Издав хриплый дьявольский смех, Рейн положил ее ладони на резную спинку кровати и прошептал, что сегодня ночь плотских наслаждений.
– Перестань, Рейн, иди ко мне.
Обернувшись, Микаэла пожирала глазами его тело, от широких плеч до возбужденной плоти, жаждавшей соединиться с ней.
Он раздвинул большими пальцами нежные складки, вошел в нее, медленно, уверенно, потом усилил нажим, и влажная перчатка лона приняла его, мышцы сократились, а настойчивые пальцы Рейна продолжали ласкать ее, заставляя выгибаться и раскачиваться.
В наполненной любовью тишине слышалось только их бурное дыхание.
Кожа к коже. Цвет экзотических пряностей и изысканных сливок.
Рейн любил жену в своей детской спальне, прижимался к ней, шептал ее имя, восхищался ее красотой. А Микаэла принимала его, подчиняла себе, лечила его душу, пока крик ее исступленного восторга не поплыл в ночном воздухе. Рейн слился с ней, отдавая ей всю силу, умирая от наслаждения, которое (он понял это в ту же минуту, когда впервые увидел ее) он мог испытать только с ней.
Почувствовав какое-то щекотание, Рейн открыл глаза. Темная фигура склонилась к его ногам и ласкала губами стопу, обезображенную шрамом икру, затем колено.
– Твои губы восхитительны, – улыбнулся он.
– Спасибо. Позволь мне доказать это.
Губы сомкнулись на его чреслах, Рейн вскрикнул, потянулся к жене, но Микаэла не прекратила свои ласки.
– О Боже. – Он вцепился руками в простыню. – О… Боже!
– Хочешь, чтобы я перестала?
– Нет! Да!
Чувствуя, что готов излиться, Рейн опрокинул ее на спину, раздвинул ей ноги и вошел в нее, а Микаэла засмеялась, радуясь его нетерпению, своей власти над ним, способности довести любимого до безумия в стремлении найти удовлетворение с ней. Они стискивали друг друга в объятиях, пока не оказались на вершине блаженства и не рухнули с высоты в темноту.
– Микаэла, любимая, я… прости меня. Я не хотел быть таким грубым.
Рейн не ожидал услышать ее смех.
– Это было весьма забавно. Я тебя шокирую, да? – без капли раскаяния спросила она.
– Ну, да, – с трудом выговорил Рейн.
– Кажется, тебя полезно немного помучить. Знаешь, мой хинди довольно плох, но я все-таки осилила несколько интересных отрывков.
– Коварная маленькая тигрица.
На ее лице появилось гордое и довольное выражение.
– Но вот это место я не очень поняла… Рот прижимается… – она коснулась губами его уха, – и в то же время…
Рейн немедленно показал ей, что это значит, и перешел к другому отрывку. Всю ночь он услаждал жену, отдав себя в ее власть.
Микаэла тихо шла по коридору к лестнице, когда ее внимание привлек свет, падавший из открытой двери. В кресле-качалке устало клевала носом Аврора; на коленях у нее сидел Макс, дергал пухлой ножкой и пытался отгрызть голову у деревянной лошадки. Почувствовав зависть, Микаэла вошла в комнату, и, узнав ее, малыш радостно запрыгал.
– Спи, дорогой, – ласково сказала Аврора и дерзко улыбнулась Микаэле. – Совсем как мужчина, который будит девушку посреди ночи, чтобы получить удовольствие.
– Идите спать, я за ним посмотрю. Аврора запахнула халат.
– Наверное, я должна сказать тебе, чтобы ты шла к Рейну, но, судя по шуму, который доносился из-за стены… думаю, ему следует немного отдохнуть.
– Простите, – вспыхнула Микаэла.
– Зачем стесняться любви! – отмахнулась Аврора и, встав, поцеловала сына. – Как же приятно было делать их всех! Рейн тебя обожает, милая.
– Я люблю его, Аврора.
Но она боялась сказать это ему, боялась, что он снова отвернется от нее.
– Знаю. Ты ему так нужна.
– А мне иногда кажется, что ему никто не нужен.
– Всем нам кто-то нужен. Я знаю моего Дахрейна, хотя иногда это не тот человек, за которого ты вышла замуж. После всех моих разговоров и трудов в нем осталось еще слишком много от его мрачного прошлого. Ему будет слишком больно меняться. Но он изменится.
– Боже мой, вы говорите это так уверенно! Совсем как он.
– Никогда нельзя быть уверенной в мужчинах, правда? – засмеялась Аврора. – Особенно в Монтгомери.
– И примером тому Колин.
– Колин пока не признал мужчину в своем отце. У него все еще впереди.
Опять эта уверенность.
Аврора зевнула, и Микаэла взяла ребенка.
– Идите спать, мы справимся. Макс поможет мне немного перекусить. Да, парень?
Макс улыбнулся во весь рот.
– Сам он уже поспал и перекусил, – с озорной усмешкой ответила Аврора. Они вместе дошли до ее комнаты. – Мой сын человек суровый, в том числе и по отношению к себе. Он предпочитает, чтобы весь мир играл по его правилам.
– И добивается своего.
– Только не стоит отказываться ради него от своих убеждений. Он господствует, как Рэнсом, но любовь предполагает также понимание. Если ты пожертвуешь своими убеждениями, тебя ждет много горя.
Микаэла нахмурилась. Известно ли Авроре, что она шпионка, что ей нужно передать Николасу информацию о золоте независимо от того, нравится это Рейну или нет?
– Твое счастье ведь тоже важно, да?
– Да.
Аврора удовлетворенно кивнула и ушла к себе. Микаэла отправилась на кухню, где, ласково разговаривая с темноволосым зеленоглазым мальчуганом, принялась за поиски съестного.
Час спустя на кухню заглянул Рейн и облегченно вздохнул. Он испугался, когда, проснувшись, обнаружил, что жены нет рядом. Всю ночь они провели в объятиях друг друга, он лежал в темноте, ощущая теплоту Микаэлы и ее аромат. Теперь, видя ее с Максом, он подумал, не зреет ли в ней его ребенок, и ему страстно захотелось, чтобы так и было. Захотелось увидеть ее округлившуюся фигуру, помочь ей произвести своего ребенка на свет, окружить любовью их общее дитя и получить в ответ его любовь.
Он хотел связать Микаэлу с собой через плоть и кровь.
Целых десять лет Рейн гнал от себя эту мысль, особенно после тщетных попыток Саари забеременеть, даже решил, что виноват в этом он. Увидев, как жена возится с Максом, как ее щедрая душа раскрывается навстречу беззащитным существам (вроде утят на сельской дороге), он понял, что Микаэла хочет детей.
Макс сидел в центре стола, запихивая в рот горбушку хлеба, а она резала хлеб, сыр, холодное мясо и складывала все это на блюдо.
– Я уже благодарила вас за прогулку по дому, сэр? – Парень загукал. – Да, чудесная ночь. Здесь всегда тепло и ветрено? – Голова у Макса дернулась как будто в ответ. – Ты должен хорошенько познакомиться со старшим братом. Он прекрасный человек. Уверена, когда-нибудь и ты станешь таким.
Микаэла готова была поклясться, что ребенок понимает каждое ее слово.
– Итак, Максвелл Монтгомери… Кем ты станешь, когда вырастешь, парень? – Тот не мигая смотрел на нее. – Согласна, тебе еще рано задумываться о будущем. Но помечтать так приятно. Может, адвокатом? – Он негромко взвизгнул. – Или кораблестроителем? Э, нет, дорогой, масло брать не надо. Давай-ка сядем подальше. Может, торговцем, как Рейн? – Она покачала головой, малыш повторил ее движение. – Пиратом, как Колин? Думаю, нет.
Макс протянул ей свою намокшую горбушку, Микаэла сделала вид, что кусает, но он нахмурился и снова протянул ей хлеб. Микаэла откусила кусочек, чтобы доставить ему удовольствие.
– Необыкновенно вкусно.
– Я тоже хочу есть.
Она вздрогнула и оглянулась на дверь.
– Невежливо подслушивать. У нас личный разговор, скажи ему, Макс. – Она кивнула на Рейна.
Макс повернул голову в его сторону и разразился потоком нечленораздельных звуков.
– Чудесный парнишка! – воскликнула Микаэла, поднимая его в воздух и тыкаясь носом ему в живот.
Малыш громко рассмеялся, и Рейн подумал, что никогда еще не видел, чтобы она так улыбалась.
– У меня есть основания ревновать?
– Да. Я влюбилась в него.
– Правда?
– Только что. – Она поцеловала мальчика в щеку.
– Я готов драться за тебя на дуэли, но боюсь, это будет нечестно. – Рейн обнял жену за талию, провел языком по ее губам, и она задрожала, прижавшись к нему. Макс недовольно заворчал.
– Я скучал по тебе.
– Ага, ты храпел и даже не заметил, что меня нет.
– Я не храплю.
– Значит, это ветер. – Она погладила его обнаженную грудь, игриво проведя ногтями по соску.
– Бери поднос, а когда мы разделаемся с едой, ты будешь моей закуской. – Рейн лизнул ее влажные губы.
– Я твое любимое кушанье, – прошептала она.
У себя в комнате они положили малыша в центр кровати, уселись рядом и принялись за еду, обмениваясь страстными взглядами и поцелуями. Макс повернулся на бок и заснул.
Микаэла улыбнулась ему и убрала завитки темных волос с его лба.
– Он такой красивый, – улыбнулась Микаэла.
– Ты отлично с ним ладишь.
Она пожала плечами, не отрывая взгляда от спящего младенца.
– Он милый и умный. Невозможно не любить такое беспомощное и невинное создание.
То же самое Рейн подумал, когда впервые увидел Коли-на. Но есть на свете люди вроде его отца, способные отвернуться от ребенка и спокойно жить собственной жизнью.
– Ты можешь быть уже беременной, – тихо сказал он.
– Знаю. Тебя это расстраивает?
– Если бы расстраивало, я бы принял меры. – Она удивленно заморгала. – Мать большой специалист в различных снадобьях, хотя вряд ли можно назвать их абсолютно надежными.
– Оно и видно, – с легким смешком ответила Микаэла.
О чрезвычайной плодовитости Монтгомери Рейн говорить ей не собирался, поскольку в его жилах текла другая кровь.
– Ты хочешь ребенка.
– Нет. Я хочу много детей. Зачем ты ищешь своего отца, Рейн, когда у тебя есть все это?
– Микаэла, – предостерегающе сказал он.
– Твой отец эгоистичный дурак, он недостоин твоего внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48