В тесной темнице было нечем дышать. Рана давно закрылась и больше не кровоточила, но это уже не имело значения: его убивало само это место. Он услышал чьи-то шаркающие шаги и мрачно уставился на старуху, принесшую ему еду. Она поставила поднос с водой и хлебом прямо на пол перед казематом.
— Нечего так смотреть на меня, Кит О'Каган! Узник подслеповато прищурился.
— Изольда! Великие боги, а я-то думал, ты давно подохла!
— Как бы не так! Зато ты точно отправишься на тот свет раньше меня!
Заключенный неловко встал на четвереньки, выпрямился и проковылял к решетке, зажимая рукой бок.
— Выпусти меня. Не пожалеешь!
Она лишь презрительно фыркнула в ответ, скрестив руки на груди.
— Ты все такой же! Нашкодил, а теперь лезешь из кожи вон, чтобы избежать наказания! За столько лет мог бы и повзрослеть, щенок несчастный!
— Ах ты, сука! — яростно прохрипел пленник. В припадке бешенства он даже кинулся на решетку в надежде добраться сквозь прутья до ненавистной физиономии, но не дотянулся на какую-то долю дюйма. Старуха как будто заранее знала, где ей встать. Она злорадно улыбнулась, и выцветшие глаза сверкнули былым задором.
— Помнится, ты называл меня совсем по-другому, когда хотел залезть ко мне под юбку! — Она окинула Кита с головы до ног презрительным взглядом и снова посмотрела ему в глаза.
— Это было много лет назад, — пробурчал он.
— А ты все равно остался таким же недоноском! Тебе сильно повезет, если дело кончится простой виселицей! — Изольда выразительно чиркнула себя пальцем по шее.
— Выпусти меня! — в панике взмолился он. — Ну что тебе стоит — ради старых добрых времен?
— По-твоему, я рехнулась?
— Ты все еще держишься за Фиону! — Кит с трудом сдерживал душившее его бешенство. — Разве мало она нам напакостила?
— Это Дойл обрек нас на проклятие! Он убил Эгрейн! И ты знаешь это лучше других!
— Ух как я жалею, что тебя тогда не вздернули! — Кит в ярости плюнул ей под ноги.
— Ну вот, ты опять валишь с больной головы на здоровую! — вспыхнула в ответ Изольда, но тут же успокоилась и сказала: — Это проклятие можно снять.
— Не раньше, чем подохнет эта ведьма! Не сойти мне с этого места, если я вру!
Изольда приосанилась, выпрямив свою сутулую спину. Ее темные глаза смотрели сурово и строго. Она не пожалеет своей жизни, чтобы леди Гленн-Тейза заняла подобающее ей место, и не этому жалкому человеку становиться на пути у колесницы судьбы.
— Подыхай в этой темнице, Кит. Тебе уже недолго осталось. А когда ты испустишь последний вздох, то вспомнишь, что для таких, как ты, у Господа уготован ад. Ты отправишься прямиком в преисподнюю и сможешь сам передать отцу моей госпожи, что она заняла то место, что предназначено ей по праву рождения!
Первыми полегли солдаты, освещавшие путь факелами. Еще мгновение — и вокруг воцарился кровавый хаос. Воины в серых плащах посыпались на отряд из засады в кронах деревьев. Факелы погасли, и в сгустившейся тьме Реймонд мог разглядеть лишь ближайшего бандита, которого требовалось убить. Вынимая из ножен меч, он широким замахом снес голову одному противнику и тут же повернулся к другому, готовому поразить Самсона в грудь своим копьем. Боевой конь не подвел хозяина: повинуясь нажатию колен, отступил вбок и взвился на дыбы, опрокинув нападавшего ужасными черными копытами.
С ветвей спрыгнули еще трое. Реймонд спешился и хлопнул Самсона по крупу, прогоняя с дороги. Рыцарь жутко улыбнулся своим противникам и поманил их рукой, предлагая заняться делом. Бандиты с лицами, вымазанными сажей, закутанные в грубо выделанные меха, ринулись в атаку. Мечи столкнулись, высекая искры, и Реймонд одним могучим ударом развалил первого противника от плеча до бедра. Предсмертный вой еще висел в воздухе, а бездыханное тело не успело грохнуться о землю, как Реймонд развернулся, и острая сталь его меча со свистом отсекла руку второму бандиту, а потом лишила его ноги.
Реймонд бился как бешеный, горя желанием отомстить за гибель ни в чем не повинных людей, за кровь и страдания детей и женщин. Каждым ударом он платил налетчикам за загубленные жизни и разоренные дома, за невзгоды и страдания всего народа Гленн-Тейза. Его меч собирал свою кровавую дань, а перед глазами Реймонда стояло серое, залитое кровью лицо малышки Лии. Он вспоминал, как Фиона прижимала к себе мертвую девочку и заклинала прекратить эту ужасную резню, и он разил и разил без пощады, заставляя негодяев платить жизнью за горе его народа. Потому что сейчас де Клер бился за своих людей и за свою землю. Вот именно — он бился за своих людей. Верный Карвер надежно прикрывал его спину, а Йен, Алек и Николай бились с ним рука об руку, пока под их неистовым натиском у нападавших не иссяк весь воинственный пыл и на дороге не осталось ни одного противника. Только горячая кровь сочилась на землю да раздавались жалобные стоны раненых.
Реймонд все еще оглядывался, жалея о том, что схватка кончилась так скоро. В конце концов он вонзил в землю свой меч и зарычал от бессильного гнева. Он задыхался, он был с головы до ног залит кровью своих врагов. Бушевавшая в груди ярость по-прежнему требовала выхода. Услышав, как стонет один из нападавших, он метнулся на обочину дороги и грубым рывком приподнял его, заставляя посмотреть себе в глаза.
— Почему вы это делаете? — прохрипел де Клер, поднеся к горлу раненого свой кинжал. — Чего вы добиваетесь?
Ирландец отвечал на его взгляд, не скрывая ненависти, и вместе с пузырящейся кровью с полумертвых уст слетело:
— Пошел к черту!
— Отвечай, и я помилую тебя!
Но в ответ Реймонд получил еще один ненавидящий взгляд. Одним ударом прикончив упрямца, де Клер кинулся к другому раненому.
— Милорд! — окликнул Йен, но Реймонду было не до него. Он собирался допросить еще одного бандита. — Реймонд!
Де Клер оглянулся, не выпуская из рук окровавленный кинжал.
Даже Йену стало не по себе от звериного оскала лорда Антрима.
— Они ничего не скажут!
— Еще как скажут! — Он одним рывком поднял с земли раненого ирландца, зажимавшего руками окровавленный бок. — Мы не уйдем отсюда, пока не вытрясем из них, почему они затеяли эту резню! — И он приказал, передавая пленного сэру Алеку: — А ну-ка покажи ему, чему ты выучился у турок!
Николай и Алек обменялись суровыми взглядами, дружно кивнули и привязали ирландца к дереву.
Фиона вышла во двор и окликнула Шинид. Девочка не спеша вышла из конюшни, и у Фионы упало сердце: этот упрямый взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Что ты натворила? — спросила Фиона, тревожно оглядываясь. Но кроме трех коров, мирно жевавших жвачку, поблизости не было ни одной живой души.
Шинид стиснула кулаки и замотала головой, отказываясь отвечать. И в эту минуту из-за мешка с зерном появился молодой козлик. Путаясь в тонких голенастых ножках, он смешно споткнулся и упал мордой в грязь.
— Ох, только не это! — в ужасе вскричала Фиона: у козлика были зеленые человеческие глаза, а на голове торчали пучки рыжих волос. Коннал! Однако его превращение оказалось неполным: на голове под рожками остались человеческие уши, а главное — да простит ее Господь! — он все еще был одет в штаны и рубашку!
Фиона кинулась к Шинид, схватила ее за руку, козлика — за загривок и потащила обоих в конюшню. Козлик протестующе заблеял. Ему вторил голос Шинид.
— Сейчас же все исправь, Шинид! — приказала Фиона, обмирая от стыда. Как она объяснит все это Шивон?!
— Он обозвал меня паршивой козявкой!
— Ну, деточка, ты только что доказала, что он был прав! — Шинид явно ошарашил столь суровый приговор, и Фиона наклонилась к самому ее лицу: — Ты пустила в ход свой дар, не умея толком с ним управляться! Представляешь, что будет с нами обеими, если кто-то об этом узнает? Мало я тебя предупреждала? Или ты забыла первую заповедь? Никому не причинять вреда! Быстро делай, что я велю, потому что ему больно!
Только теперь до Шинид дошло, что же она натворила. Девочка придвинулась к козлику, не обращая внимания на то, как угрожающе он выставил рожки. Она зажмурилась, опустив руки и сжав их в кулаки, и стала читать заклинание, как будто это была детская считалка. Наконец юная чародейка повелительным жестом воздела руки к небу. Ничего не произошло, и она беспомощно оглянулась на мать. Фиона встала рядом, еще раз повторив заклинание и медленно поднимая руки. Задние ноги козлика превратились в человеческие. Чем выше она поднимала руки, тем больше Коннал возвращался к своему естественному состоянию.
Наконец у Фионы вырвался вздох облегчения: мальчик рухнул на землю, едва дыша, но не сводя с Шинид яростного взора. Он коротко глянул на Фиону, и той стало ясно: Коннал знает, чья это дочь.
— Надо было законопатить тебя в бочку и продать старьевщику! — зарычал он, ринувшись на свою обидчицу. Но Шинид успела увернуться, и Коннал снова рухнул лицом в грязь.
— Коннал, мне так жаль… — Фиона заботливо склонилась над беднягой, желая ему помочь.
— Ты что, не можешь вправить ей мозги? — сердито ответил он.
— Судя по всему, это гораздо труднее, чем я думала, — пробормотала чародейка. Она заставила Шинид сесть на землю и ткнула ее в бок: — Проси прощения!
Как всегда, девчонка не замедлила продемонстрировать свое упрямство. Она гордо скрестила руки на груди и отрезала:
— Пусть первым попросит он!
— Чтобы я стал извиняться?.. — От возмущения Коннал даже поперхнулся. — За то, что сказал правду? Нет, Шинид, ты настоящая паршивая козявка! Ты только и делаешь, что отравляешь мне жизнь своими выходками! — Он глянул на Фиону и добавил: — Сегодня утром она покрасила молоко в синий цвет. А у кур в курятнике выросли павлиньи перья!
— Ты больше не будешь отвечать за ее поступки, Коннал, — пообещала Фиона, устало вздохнув.
— Желаю удачи! — с сочувствием произнес мальчишка. Он был так измучен, что даже не обрадовался избавлению от непоседливой воспитанницы.
— Нет, одной удачи тут будет мало, — сурово промолвила Фиона, глядя на дочь. — Похоже, придется как следует ее выдрать!
С Шинид моментально слетела вся спесь.
— Прости меня, Коннал! — выпалила она.
Он буркнул в ответ что-то невнятное, все еще слишком злой, чтобы помириться, встал и протянул руку Фионе.
— Я прошу тебя не выдавать нашу тайну.
— Ты и глазом мигнуть не успеешь, как остальные поймут то, что уже понял я.
Он говорил чистую правду. Фиону пробрала дрожь при мысли о том, что скажет ей де Клер, когда вернется в замок.
— Знаю. — Шинид сделала было попытку скрыться, но Фиона дернула ее за руку и посмотрела так, что у проказницы отпало всякое желание своевольничать. — Придется все же рискнуть и открыто взять ее под свою опеку.
— А как же де Клер? Ведь это он приказал мне о ней заботиться.
— С ним я поговорю сама. — Реймонд уже разгадал их нехитрую тайну. Пройдет еще немного времени — и весь замок узнает о том, что Шинид — дочь чародейки и что ее дар почти не уступает таланту матери.
— Ступай займись делами.
— Ты уверена?
— Да, вполне. Но сперва… — На минуту оставив Шинид без присмотра, Фиона прочла короткое заклинание, проведя руками вдоль его тела. Мальчик почувствовал, как где-то в груди зарождается приятное тепло и растекается по всему телу до самых кончиков пальцев.
— Это что такое?
— Защитные чары. Теперь тебе не страшны заклинания Шинид.
Шинид запищала от возмущения и даже притопнула ножкой.
Коннал только улыбнулся в ответ на сердитую гримасу и высунутый язык своей мучительницы, оскорбленной в лучших чувствах.
— Надолго их хватит? — спросил он у Фионы. Та уже направлялась к двери, увлекая за собой зареванную Шинид.
— Пока я сама их не сниму.
Коннал довольно улыбнулся, стараясь не подать виду, как сжалось его сердце при виде слез на румяных щечках Шинид.
На глазах у всех Фиона протащила Шинид через двор к кухне, не обращая внимания на любопытные взгляды. Слава Богу, Шинид хватило ума идти за ней молча и не устраивать истерик. Синее молоко — довольно безобидная шутка, и перья у кур можно привести в порядок в два счета, но Шинид стала разбрасываться чарами направо и налево и даже подняла руку на человека. Это недопустимо. Миновав кухню, Фиона с дочкой оказались возле крепостной стены, где был когда-то устроен маленький внутренний садик. Чародейка распахнула калитку, втолкнула туда Шинид и жестом приказала сесть на каменную скамью. Девочка повиновалась, надувшись от обиды.
— Ты разочаровала меня, Шинид.
— А чего он ругался?
— И правильно делал, детка! Разве можно так поступать?
— А что, нельзя?
— Пойми, магия — это не детская забава!
— Я не детка!
Фиона устало потерла виски и села рядом с дочерью.
— Несмотря на весь свой дар, ты не сможешь с помощью магии заставить кого-то тебя полюбить. И учти: это не проходит даром. Чары, наложенные тобой ради собственной выгоды, рано или поздно обратятся против тебя!
— Мама, но ведь Коннал — мой суженый!
— Уже? — с недоверием спросила Фиона.
— Да, уже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50