Бешиора, вторая сверхдержава, преимущественно с более теплым климатом, тоже обладала жесткой государственной идеологией. В качестве таковой использовалась искаженная версия христианства, напоминающая так называемые гностические учения.
Между обеими державами постоянно шла холодная война, временами переходящая в пограничные стычки и выяснения отношений на нейтральной территории.
Делались попытки улучшить ситуацию на планете, подняв ее технологический уровень, но как это часто бывает, оба правительства крайне плохо отнеслись к тому, чтобы принять помощь Квирина.
Все это было нехорошо, но все это еще не свидетельствовало однозначно о том, что на Анзоре есть сагоны. Такое и без сагонов нередко случается.
Лишь по ощущениям агентов ДС информационные потоки Анзоры зашкаливали за грань разумного, производили впечатление чего-то нечеловеческого и зловещего. Но ощущения и доказательства - разные вещи.
В последние несколько лет агентам, работавшим и в Лервене, и в Бешиоре, удалось-таки найти доказательства сагонского присутствия. На планете начали применяться характерные биотехнологии и была даже открыты две фабрики по выращиванию дэггеров. Кроме того, в информационной обработке населения применялись психоизлучатели (включая болеизлучатель) и особые виды синтетических наркотиков, опять же, указывающие на сагонский след. Обе державы лихорадочно готовились к большой войне. Судя по всему, та страна, которая выиграет войну, должна была захватить мир, приведя его к болезненной и гибельной глобализации, нужной сагонам.
Впрочем, обе державы и так уже работали в основном на них.
Необычно было то, что ни один из агентов на Анзоре не общался с сагонами. Даже ментальных атак не было. Даже собственно эммендаров, людей-марионеток, психически зависящих от сагона, там никто не видел. Агенты, конечно, гибли, но от рук местных властей.
Что ж, в конце концов, сагоны непредсказуемы. И хотя в руководстве ДС царила легкая неуверенность по поводу предстоящей операции освобождения Анзоры, бойцы 505 отряда были настроены решительно. Ситуация на Анзоре все равно такая, что освободить ее стоит, хотя бы из гуманистических соображений.
Глава 2. Серебристое пламя.
Арли решили крестить прямо на Пасху. Ильгет попросила стать крестной матерью Иволгу. Та долго отнекивалась, ссылаясь на свой небольшой христианский стаж, но все же согласилась.
Событие отметили в последний день праздника, в "Синей вороне", куда явились и те, кто к церкви не имел отношения. Сидели за общим большим столом в углу. Виновница торжества в белом наряде, блестя темными глазенками, мирно лежала на руках у отца, временами переходя к кому-нибудь другому.
Ильгет безотчетно улыбалась. Она вообще постоянно улыбалась в последнее время. Ей было очень хорошо.
Жаль, что пить все еще нельзя - она ведь кормит. Ильгет тянула кринк через трубочку. Ощущала рядом, слева, плечо Арниса, если закрыть глаза, то кажется - это греет летнее солнце. Справа - острое и угловатое, Иволга. Напротив Гэсс, как раз держит малышку на руках.
— А все-таки, Иль, она пошла в тебя.
— Не совсем. Только глаза. А нос, подбородок - смотрите…
— Да сама на себя она похожа!
На белом платьице Арли блестит серебром новенький крестик. Тихо доносится с эстрады нежное пение двух синто-скрипок.
Дэцин пьет цергинское ву, темно-красное, как венозная кровь. Даже смотреть неприятно.
— Давайте выпьем теперь за Анзору! Чтоб получилось.
Бог весть, какой это уже тост по счету. Глаза блестят, народ навеселе.
— Кстати, про христианское воспитание… Приходит домой с занятий по катехизису сын Мирро…
Йэн Мирро - префект, один из руководителей ДС.
— Ну, спрашивает отец, что вам там сегодня рассказывали? - Ну рассказывали, как Бог послал Моисея за линию фронта со спасательной миссией, чтоб, значит, вывести иудеев из Египта. Пришли они к Красному морю, соответственно, инженерное отделение Милитарии поставило энергетические щиты, остальные по дну моря марш-броском перекинулись на тот берег. А потом Моисей по рации чирикнул в штаб и вызвал авиацию. Прилетела парочка "34"-х и разбомбила на хрен эти щиты. Так иудеи и спаслись… Мирро спрашивает: - Что, прямо так и рассказал? Сын: - Да не, конечно, но если б я тебе рассказал, как учитель, ты бы ни за что не поверил в этот маразм.
— Дайте мне ребенка, - требует Иволга, - я теперь за него отвечаю!
Девочку передают из рук в руки. Она лишь улыбается и помахивает ручонками.
Как хорошо, думает Ильгет, как тепло и легко здесь. Хорошо, что только наши. Не пришли даже супруги Гэсса и Миры. Вообще-то, конечно, это ненормально. Так нельзя. Неужели это только потому, что лишь они, эти люди, все испытывали на себе эту черную волну, что ложится с неба… и когда воздух кругом горит, и земля тоже горит буквально под ногами, или встает дыбом, закрывая все. Нет, не надо думать об этом. Ведь я уже давно на Квирине. Очень давно. Пора и забыть. Нас что-то связывает, то, чего не знают другие - поэтому мне с ними так легко? Хотя скорее просто потому, что интроверт я, и боюсь незнакомых, не хочу общаться с теми, кого мало знаю. Мне бы хотелось, чтобы здесь сидела Айледа. И против Беллы я бы ничего не имела в виду. И против мамы тоже. Хотя все они огня не нюхали и дэггеров не видели. Может быть, со мной что-то не в порядке?
Иволга чуть-чуть подбрасывает малышку в руках.
— Давно с такой куклой не приходилось играть… знаешь, завидую.
Арли глядит в лицо Иволге и вдруг начинает смеяться. По-настоящему! Улыбается она уже давно, а тут вдруг начинает тонко и заливисто хохотать.
— Ой, смотрите! - кричит Ильгет, не помня себя, - смотрите, она же смеется!
— Да, это всегда так трогательно, - смущенно говорит Данг, опуская взгляд, - когда они в первый раз…
Ильгет смотрит наискосок, на Арниса, и ловит его взгляд - такой светлый и блестящий, такой счастливый, и кажется, в глазах блестят слезы, но наверное, это только кажется.
Ильгет вдруг думает о том, что с церковью у нее что-то не ладится. И наверное, это плохо, но даже беспокойства по этому поводу нет.
Она ходила в последнее время в церковь регулярно. Никаких проблем тут не было. Ходили вместе с Арнисом и малышкой. Вот именно - вместе с ними. И ничего больше. Никаких чувств, никакой радости. Даже Пасхальная Всенощная показалась длинноватой и скучноватой. Ильгет только наслаждалась тем, что Арнис рядом, что малышку крестят - а зачем, собственно, все это нужно, перестала понимать. Почему так?
Расхотелось общаться с отцом Маркусом. Ну что он - просто человек, обыкновенный, как все. На исповедь она и так ходит. Упрекнуть ей себя не в чем. Может быть, дело все-таки в той встрече? В ее бывшем муже? Да нет, по сути она успокоилась. Церковь состоит из несовершенных людей. Сама она тоже далеко не сахар. Кто же может помешать - да и зачем - Пите искать духовности? Ради Бога, пусть ходит, даже очень хорошо. Или все-таки остался осадок? Ильгет помотала головой, стряхивая ненужную рефлексию. Сколько можно об этом думать? Надо жить, пока живется. Быть счастливой, раз Бог дает счастье. Скоро оно может и кончиться - но об этом тоже лучше не думать.
Та-ак, уже дошли до кондиции. Начинается пение. Акустическую ширму включили, чтобы не мешать остальным, гитара в руках у Миры.
— Мира, "Южный ветер"!
— "Лестницу пять шагов".
— Вот что, - строго говорит Мира, - давайте как положено, пусть заказывает героиня торжества. Ну она не может, конечно - пусть родители заказывают. Ильгет?
— И крестные, и крестные, - добавляет Иволга, - давай, Иль, начинай!
Ильгет задумалась.
— Я понимаю, что это банально… но знаете, когда все вместе поют "Дистар эгон", у меня просто кайф внутри…Спойте, а?
— Ну а чего же не спеть для хорошего человека?
Они и правда здорово поют. Тем более, "Идет отсчет" - "дистар эгон", песню, которая каждому с детства знакома. Они поют на несколько голосов, профессионально, классически. И Мира отлично ведет мелодию, и аккомпанемент выдает синтетическая приставка, словно целый оркестр.
Идет отсчет,
И стрелки падают назад,
И отражает циферблат
Разогревающий каскад,
И ток в сплетеньи.
Я ухожу
И оставляю за собой
Рассвет и берег голубой,
Часы, глаза, ступени лестниц,
Звуки, тени.
И новый счет
Мне предъявляет пустота,
Мне этот счет не наверстать,
И я ползти уже устал
Сквозь мрак бездонный.
И в мире ночь.
И звездам хочется звенеть,
Но там, где ярче звездный свет,
Там ближе смерть.
И нам не спеть
В ее ладонях.
Это знакомо любому эстаргу, работнику Космоса, пилоту или навигатору, спасателю или ско, курьеру, разведчику, члену научной экспедиции. Знакомо и близко. А ведь их на Квирине - большинство.
Вернись домой!
Вернись домой, вернись назад!
Я помню твой
Зовущий взгляд,
И я безмерно виноват -
Мой дом покинут.
Моя вина.
Твоя тоска, твоя беда,
Меня опять ведет звезда,
Но если можешь, то прости,
И ветер в спину…
Повторялся первый куплет, а Ильгет перестала петь. "Если можешь, то прости", - резануло вдруг. Ее не простили. И никогда не простят. И с этим надо жить.
Арнис вдруг поймал ее руку, поднес к щеке. Поцеловал пальцы. Ильгет взглянула на него, улыбнулась благодарно.
Возвращались по Набережной. Арли сидела в подвеске на груди у отца. Арнис шел с Иостом, и они о чем-то тихонько разговаривали. Ильгет - чуть впереди, рядом с Иволгой.
— Я не знаю, - сказала она, - акция уже в сентябре. Арли будет всего полгода! И что - надо бросать кормить…
— Обычно на Квирине так никто не делает, - ответила Иволга, - любая мать-эстарг сначала выкормит ребенка. Службы всегда идут навстречу, относятся с пониманием. Но у нас ДС. Каторга пожизненная.
— На Квирине вообще очень высокая рождаемость ведь, да?
— Не очень, но высокая. У нас и убыль большая. Смертность повыше, чем на других мирах Федерации. Эмиграция. Колонизация - Тетран вот… туда большой отток идет молодых людей.
— Это я знаю. На Ярне говорили у нас, что чем более развито общество, тем больше проблем с рождаемостью…
Ильгет похлопывала рукой по каменному парапету. Ярко-алый шар солнца, алое золото, низко висел над темноватой морской гладью.
— Да, проблемы есть. Да ты лучше Арниса спроси, он же социологией занимается, он тебе все распишет. На каждом из Центральных миров эти проблемы решают по-своему. На Капари - банальным научно-техническим методом, там детей выращивают фабричным способом, в искусственных матках, потом с квалифицированным воспитателем в интернатах. Родители только навестить приходят. Надо сказать, что этот способ почему-то только там прижился. В основном развитые человеческие миры от него отказываются. Хотя кто его знает, что лучше. На Артиксе - профессиональные матери. Обычные женщины детей не имеют, а профессиональные - по 10 штук. Им платят за это. Но с отцами профессиональными не всегда получается. На Цергине общинное воспитание, как у них всегда было принято, дети выращиваются всей многочленной семьей…
Иволга была, похоже, в своей стихии, расписывая Ильгет социологические схемы.
— На Олдеране эта их система двоеженства, когда одна жена рожает детей, вторая - жена-гро, работает и ничем не отличается от мужчин. Ну а на Квирине ничего такого нет. Просто каждая женщина старается родить штук 4-5 детей. Ну и государство, конечно, очень помогает их растить. И бабушки. Так принято. На самом деле, конечно, информационная политика…
— Но Иволга, на других мирах же тоже есть Службы Информации!
— Да, но там инфопотоки направлены иначе. Пойми, Квирин - планета эстаргов, планета - космическая база. У нас до сих пор психология форпоста, поэтому где-то в подсознании каждой малявки, вот такой, как твоя, уже закладывается - детей надо рожать побольше, потому что кому-то надо строить и осваивать, строить и осваивать… и защищать. Конечно, кто-то чувствительнее реагирует на все эти потоки, кому-то на это плевать, есть ведь и у нас даже совсем бездетные. Но мало их. И стыдно это считается.
Иволга помолчала.
— Я бы еще, пожалуй, родила… да не от кого.
— Да ладно, у тебя и так трое.
Ильгет подумала, что вот Лири удалось родить только двоих. Слегка помрачнела.
— Нам сложнее, - подтвердила Иволга, - раз уж выбрали ДС…
— Разве мы выбрали? - Ильгет посмотрела на нее, - это ДС выбрала нас.
Солнце уже коснулось пылающим краешком горизонта. И по морю от него протянулась алая горящая дорожка. Ветер был прохладен, и небо - совершенно чистое, темнеющее, и в нем просверкивают искорки бортовых огней.
Издалека доносились струнные звуки и чье-то пение. Неразборчиво, кажется, не на линкосе даже. И смутный говор толпы на Набережной, здесь всегда народ, всегда, каждый вечер - праздник. Шум прибоя. И сквозь все это - глубокая, полная тишина. Словно все эти звуки не нарушали тишину, а лишь подчеркивали ее.
— С другой стороны, - сказала Иволга, - конечно, на Квирин и приток есть. Приличная иммиграция. Попадают сюда многие, а вот задерживаются, не переселяются дальше на старые миры Федерации - только те, кому здесь нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65