– Я слышал, как он поет.
– И что же он пел?
– Какую-то песню на иностранном языке. Это не мог быть ни один из диалектов китайского и не английский или французский. Иногда я думал, что, может быть, это польский. Как же там было? – китаец рассмеялся. – “Рип-э-рип-э-рип-элоу”, – пропел он слова почти без мелодии и рассмеялся опять. – Да так грустно. Два или три раза я слышал, как из дома доносится эта песня, сидя вечером у себя во дворе. Я подкрадывался так тихо, как только мог, но он всегда слышал, как я подхожу, и прятался где-то, пока я не уставал искать. В конце концов я смирился с ним.
– Смирились со взломщиком? – удивился Биверс.
– Я стал относиться к пареньку как к своего рода забавному зверенышу. Он и жил-то как маленький зверь. Вреда от него никакого не было – он только пел свою странную грустную песенку. “Рип-э-рип-э-рип-элоу”.
Китаец вдруг показался Майклу каким-то одиноким. Он попытался представить себе американского домовладельца, выглядящего одиноким в шелковой рубахе и первоклассных мокасинах, но не смог.
– Парень, должно быть, ушел отсюда еще до убийства, – хозяин посмотрел на часы. – Вам нужно что-нибудь еще?
Китаец помахал вслед Майклу и Гарри, когда они вышли на Назим-хилл, и продолжал махать, когда они направились на Орчад-роуд, чтобы поймать такси.
Как только шофер такси указал им на отель “Гудвуд Парк”, друзья сразу поняли, где именно было обнаружено тело Клива Маккенна. Отель стоял на склоне холма, обращенном в сторону деловой части города. Выйдя из такси, друзья прошли мимо зарослей кустарника и поглядели вниз с холма. Там были заросли какого-то жесткого темно-зеленого растения, по виду напоминавшего мирт.
– Вот тут он его и прикончил, – сказал Биверс. – Они, наверное, встретились в баре. “Выйдем на воздух, здесь душно”. И ножом его. “Прощай, Клив”. Интересно, узнаем ли мы что-нибудь стоящее у портье?
Подойдя к конторке, Биверс спросил:
– Не проживал ли в отеле примерно в то время, когда убили мистера Маккенна, некий мистер Андерхилл? – В руках Гарри держал сложенную десятидолларовую банкноту.
Клерк забарабанил по клавишам компьютера, стоящего перед ним на столе. Он совершенно обескуражил Майкла, сообщив, что за шесть дней до того, как обнаружили тело, в отеле ожидали прибытия некоего мистера Тимоти Андерхилла, но он так и не приехал, хотя номер на его имя был заказан.
– Очко! – провозгласил Биверс. Клерк потянулся за банкнотой, но Гарри убрал руку. – У вас есть адрес этого Андерхилла?
– Конечно, – ответил клерк. – Нью-Йорк, Гранд-стрит пятьдесят шесть.
– А как он сделал заказ?
– Здесь не помечено. Наверное, по телефону, и номера кредитной карточки тоже нет.
– Не написано, откуда он звонил? Клерк покачал головой.
– Это плохо. – Биверс спрятал банкноту и кивнул Майклу в направлении выхода.
Они снова оказались на палящем солнце.
– Но зачем ему понадобилось называться настоящим именем, если он собирался платить наличными? – спросил Пул.
– Майкл, Андерхилл всю жизнь был такого высокого о себе мнения, что, видимо, посчитал, что ему все сойдет с рук. И согласись, Майкл, он ведь явно не в себе: убивать людей – это вряд ли можно назвать логичным поведением. А ты хочешь, чтобы я сказал тебе, почему он назвался настоящим именем. Зато как я сэкономил десять баксов. – Биверс кивнул швейцару, который тут же засвистел, подзывая такси.
– Ты знаешь, – сказал Майкл, – мне кажется, я уже слышал этот адрес – Нью-Йорк, Гранд-стрит пятьдесят шесть.
* * *
– О, Господи, Майкл!!!
– Что такое?
– Ресторан Пумо, болван! “Сайгон” находится на Гранд-стрит Пятьдесят шесть, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки.
* * *
Плантейшн-роуд начиналась у высокого здания отеля на углу улицы с движением в шесть полос и очень быстро превращалась в комфортабельный элитарный район, сплошь состоящий из длинных одноэтажных домов за запертыми воротами в окружении зеленых лужаек. Когда такси подъехало к дому семьдесят два, Биверс попросил водителя подождать, и друзья вышли из машины.
Бунгало, где убили Роберто Ортиза и неизвестную женщину, в ярких солнечных лучах напоминало кусок торта с розовым кремом. По обе стороны росли мальвы с яркими цветами, затенявшие газон. На воротах висела желтая табличка, оповещавшая всех интересующихся, что дом опечатан сингапурской полицией, проводящей расследование по делу об убийстве. Перед воротами были припаркованы две темно-синие полицейские машины, в окнах дома видны были полицейские.
– А ты заметил, какие хорошенькие девушки-детективы в полиции Сингапура? – спросил Биверс. – Интересно, они пустят нас внутрь?
– Почему бы тебе не сообщить им, что ты детектив из Нью-Йорка? – сыронизировал Майкл.
– Потому что я – член коллегии адвокатов, – сказал Биверс.
* * *
Пул обернулся и посмотрел на дом на другой стороне улицы. Китаянка средних лет стояла у окна гостиной, обняв за талию другую женщину, моложе и выше ростом. Обе женщины выглядели обеспокоенными. Интересно, подумалось Майклу, не приходилось ли и им слышать по ночам молодого человека, поющего странную песенку, что-то вроде “рип-э-рип-э-рип-элоу”.
* * *
Вернувшись в отель, Пул и Биверс обнаружили отекшего, с красными глазами Конора Линклейтера, который напоминал Дуайта Фрая из “Дракулы”. Служба отеля дала ему адрес доктора, который принимал в соседнем здании. Друзья помогли ему дойти до лифта и выйти на улицу.
– Я пойду с вами вечером, Мики, – повторял Конор. – Это все так, временно, пройдет.
– Вечером ты останешься дома, – твердо сказал Пул.
– И меня тоже вычеркивай, – сказал Биверс. – Я слишком вымотан сегодня для похода в еще один бар голубых. Я останусь и буду весь вечер рассказывать Конору, чем мы занимались днем.
Они потихоньку двигались по тротуару, Майкл и Гарри шли по обе стороны Конора, который семенил мелкими шажками, не рискуя идти нормально.
– Через пару лет, – сказал Гарри, – мы будем сидеть в зале для просмотров и смотреть на все, что сейчас делаем. И половина земного шара узнает, что Конора Линклейтера пробрал понос. Хотел бы я, чтобы Шон Коннори был моложе лет на десять! Какая жалость, что все стоящие актеры уже слишком старые.
– Например, Оливье, – сказал Майкл.
– Я имею в виду парней вроде Грега Пека, Дика Уидмарка. Пол Ньюман слишком маленького роста, Роберт Редфорд чересчур слащав. Но может, удастся заполучить Джеймса Вудса. С этим я, пожалуй, соглашусь.
6
Таксист кружил по Сингапуру, пока не выехал наконец на шоссе, потом они ехали так долго, что Пул начал интересоваться про себя, не в Малайзии ли находится ночной клуб, который он искал. Впереди не видно было даже огней, дорогу освещали только огромные фонари, висящие вдоль всего шоссе. На дороге почти не было машин, и таксист ехал очень быстро. Пулу казалось, что машина вообще не касается колесами земли.
– Мы еще в Сингапуре? – спросил Майкл. Водитель молчал. Наконец машина съехала с шоссе на какую-то второстепенную дорогу, ведущую к какому-то огромному зданию универмага, сияющему в темноте, как космическая станция. Универмаг был выше любого из торговых центров, которые Пул видел на Орчад-роуд. И дизайн был куда более причудливым. Рядом с универмагом располагалась огромная и практически пустая стоянка. На стенах висели огромные плакаты с китайскими буквами размером с человеческий рост. Пальмовые листья поблескивали в лучах искусственного света.
– Вы уверены, что “Пеперминт Клуб” находится именно здесь? – спросил Пул у водителя.
Тот сидел за рулем неподвижно, подобно статуе. Когда Пул повторил вопрос, тот пролопотал что-то непонятное по-китайски.
– Сколько? – спросил Майкл.
В ответ таксист произнес ту же фразу.
Пул достал банкноту, достоинства которой не мог разглядеть в темноте, получил сдачу – неожиданно большое количество мелочи и вышел из такси. Машина уехала, и Майкл оказался один на пустой улице.
Казалось, что здание сделано из какого-то серого металла. Сквозь огромные окна первого этажа Майклу удалось разглядеть две-три микроскопические фигурки, направляющиеся мимо закрытых магазинов куда-то в другой конец универмага.
Стеклянные двери открылись перед Майклом, и в лицо ударил холодный воздух. Двери плавно закрылись. По спине Майкла побежали мурашки.
Перед Майклом был длинный коридор, ведущий в огромный зал с куполообразным потолком. У Майкла было такое ощущение, будто он вошел в пустую церковь. В темных окнах пустых магазинов виднелись манекены. Шуршали невидимые эскалаторы. Господь Бог ушел домой, и собор был пуст, как бомбоубежище. Миновав главный купол, Майкл увидел на галереях несколько человек, двигавшихся вдоль закрытых магазинов в состоянии, похожем на транс.
Пул бродил по первому этажу универмага, уверенный, что таксист завез его не туда, куда надо. Долгое время он даже не мог найти эскалатор, и ему начинало казаться, что он проведет так всю ночь, бродя в лабиринтах всевозможных “Гуд Форчин Тойз”, “Мерлион Фёничер”, “Современных мод”, магазинов “Одежды для разборчивых женщин”. Наконец, завернув за угол ресторана под названием “Капитан Стейк”, Майкл увидел пожилого китайца в бейсбольной кепке, спускающегося навстречу на эскалаторе.
На третьем этаже у Майкла начали побаливать ноги. Он упрямо продолжал поиски, но уже начинал задумываться, удастся ли ему поймать здесь такси обратно в город. Он понимал, что никто в этом лабиринте не станет с ним разговаривать, да никто и не сумеет его понять. Теперь Майклу было ясно, почему Джордж Ромеро снимал свой “Рассвет мертвецов” в универмаге.
Вот он Сингапур во всем своем великолепии. Грязь и беспорядок абсолютно исключаются, как и любые проявления жизни. Майклу хотелось бы оказаться сейчас в отеле “Марко Поло”, напиться вместе с Биверсом и смотреть по телевизору коммерческие программы и мыльные оперы, которыми славилось сингапурское телевидение.
Теперь Пул шея по пятому этажу, казавшемуся еще более темным и безлюдным, чем остальные. Здесь не оставалось ни одного открытого магазина или ресторана. Майкл бродил по этажам загородного универмага в доброй сотне миль от города. Вдруг в конце длинного коридора огромные окна универмага сменились стенами, выложенными маленькими белыми плитками. Через проход в стене Майкл увидел множество мужчин в костюмах и девиц в вечерних платьях, все они курили, освещенные приглушенным голубым светом. Симпатичная женщина-администратор, стоявшая у конторки, улыбнулась Майклу, не переставая разговаривать по телефону. Прямо над входом сияла розовая неоновая вывеска: “Пеперминт Сити”. Рядом стояло какое-то странное дерево без листьев, выкрашенное в белый цвет и увешанное множеством белых шариков.
Пул вошел через проход, и универмаг исчез. Он оказался посреди диковинной фантазии, напоминавшей более всего какое-нибудь чаепитие на плантации Миссисипи. По другую сторону конторки помощницы администратора отводили гостей к изящным белым литым железным столикам и усаживали их на кремовые литые стулья. Пол был выкрашен черной краской. Множество столиков и кремовых стульев стояло также на галерее и на возвышениях по обе стороны переполненного бара. Посреди зала молодой человек, освещенный и загримированный соответствующим образом, изображал фонтан, выпуская воду изо рта.
Женщина из-за конторки отвела Майкла к столику на платформе возле бара. Пул заказал пиво. Парочки молоденьких гомосексуалистов, выглядевших как студенты последнего курса Массачусетского Технологического Института, топтались перед сценой на небольшом пятачке, предназначенном для танцев. Остальные парочки занимали почти все места перед сценой – юнцы в темных очках, потягивающие сигареты и пытающиеся делать вид, что они не очень понимают, где находятся и что делают. Майкл заметил среди посетителей бара несколько американцев и англичан, с серьезным видом беседующих со своими спутниками-китайцами. Большинство парочек пили шампанское, большинство парней – пиво.
Спустя несколько минут тихая музыка неожиданно прекратилась. Юнцы, танцевавшие перед сценой, заулыбались и зааплодировали, направляясь к своим местам. Оглушительно трезвонил телефон, слышался треск кассового аппарата и чьи-то голоса, затем и они стихли.
На сцену выбежали четверо низкорослых филиппинцев, один полукровка и худенький китаец. С противоположного конца сцены выкатили синтезатор и поставили радом с барабанами. Все музыканты, кроме китайца, были одеты одинаково – в желтые блузы, красные облегающие брюки и жилеты. Они несли свои инструменты – две гитары, барабан, электронный бас. Ансамбль заиграл сильно исковерканную версию “Билли Джина”. У метиса и у одного из филиппинцев, сидящего за клавиатурой, были черные кудрявые волосы и солнцезащитные очки, как у Майкла Джексона. У остальных были прямые волосы и темные очки в стиле Джона Леннона. Было видно, что музыканты играли в одной команде задолго до того, как их нанял Лола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92