По ночам мне везде мерещатся шумы, шорохи. В голову лезут чертовски странные мысли – о Вьетнаме.
– Все время или только ночью?
– Иногда я ловлю себя на подобных мыслях даже днем. Мэгги Ла выпрямилась.
– Хорошо, я пойду сейчас с тобой и останусь на какое-то время. Пока будешь помнить, что ты не единственный, кто может повернуться и уйти.
– Еще бы мне этого не помнить!
Вот и все. И Пумо даже не пришлось для этого признаваться, что несколько часов назад, прежде чем он приехал сюда, он стоял на кухне с бутылкой пива в руках и вдруг на несколько ужасных секунд ощутил себя снова в Ба My и Ба и понял, что пуля, на которой написано его имя и которая пролетела мимо много лет назад, все еще рыщет по миру в поисках его, Тино Пумо.
* * *
Генерал, бывший теперь проповедником, смерил Тино таким. взглядом, будто он по-прежнему генерал, затем отрывисто произнес несколько слов по-китайски. Мэгги ответила какой-то фразой, показавшись Пумо в этот момент повзрослевшей и какой-то угрюмой. Речь генерала на веки вечные показала Пумо, что, сколько ни держи он Мэгги в своих объятиях и ни целуй ее теплую макушку, никогда он не научится понимать родного языка девушки. Генерал улыбнулся Тино и даже пожал ему руку.
– По-моему, он только рад от тебя избавиться, – сказал Пумо, когда они ждали лифта.
– Он христианин и верит в любовь.
Как это часто бывало с Мэгги, невозможно было понять, говорит она с иронией или серьезно. Лифт приехал наконец на этаж генерала и открыл свою хищную пасть. Тино замутило. Он не должен дать Мэгги понять, что боится лифта. Судорожно вздохнув, Тино шагнул в кабину.
Двери захлопнулись за спиной. В лифте Пумо заставил себя улыбнуться Мэгги. Самым трудным, оказывается, было решиться зайти.
– Что он сказал тебе перед тем, как мы ушли? Мэгги похлопала его по руке.
– Сказал, что ты – хороший старый солдат, и я должна о тебе позаботиться и не должна слишком сильно ругаться. А я сказала ему, что на самом деле ты старый осел и что я возвращаюсь только потому, что почувствовала, как ухудшается мой английский.
Мэгги потребовала, чтобы они поехали домой на метро. И тут же продемонстрировала, что не собирается бросать свои штучки. Они добрались до последней ступеньки лестницы и направлялись к будке, где продаются жетоны. Ветер проникал сквозь куртку Пумо и сбивал с головы капюшон. Оглянувшись и не увидев Мэгги, Тино испытал самую настоящую панику.
По платформе маршировала компания юнцов в черных куртках и вязаных шапочках, один из них тащил огромное радио, из которого раздавалась песня Куртиса Блоу. Чернокожая женщина в тяжелом длинном пальто стояла, облокотившись на перила платформы, и не обращала на марширующих никакого внимания. Далеко впереди несколько мужчин и женщин тупо глядели на рельсы. Пумо вдруг осознал, как высоко над землей он находится. Он напоминал сам себе прыгуна в воду, замершего на трамплине. Ему захотелось схватиться за перила, как будто ветер мог подхватить его и швырнуть вниз, на Бродвей.
Он автоматически пристроился в хвост очереди за жетонами. Парни выкрикивали что-то в другой стороне платформы. Тино полез в карман, злясь на Мэгги за ее исчезновение и на себя за то, что его это волнует.
Вдруг Пумо услышал смешок и, повернув голову, обнаружил, что Мэгги успела проскользнуть через турникет и стоит теперь на платформе рядом с негритянкой. Засунув руки в карманы пальто, Мэгги злорадно ухмылялась.
Пумо взял жетон и прошел через турникет.
– Как ты это сделала?
– У тебя все равно не получится, так зачем я буду рассказывать?
Когда подъехал поезд, Мэгги взяла Пумо за руку и буквально втащила в вагон.
– Они уже в Сингапуре? – спросила девушка.
– Они уехали дня три-четыре назад.
– Мой брат сказал, что в Тайпей они тоже попадут.
– Вполне возможно. Они поедут куда угодно, если это понадобится, чтобы найти Андерхилла.
Мэгги смотрела на него полуиронически-полусочувственно.
– Бедный Тино!
Пумо сидел рядом с Мэгги в шумном вагоне метро. Страхи его были теперь под контролем. Никто не смотрел на них. Мэгги держала руку Пумо обеими своими маленькими теплыми ручками.
* * *
Поезд мчался на юг Нью-Йорка, неся в своем чреве Мэгги Ла с ее неведомыми никому сильными и глубокими чувствами и Тино Пумо с его чувствами, странным образом созвучными тому, что испытывали его друзья под внимательным и доброжелательным взглядом Пан Йин.
“Я люблю Мэгги, и я боюсь этого, – думал Пумо. – Она чересчур своеобразна. Оставляет меня, чтобы удержать. Достаточно умна, чтобы смыться до того, как я ее вышвырну, и доказывает это тем, что каждый раз возвращается, когда она мне по-настоящему необходима. Может, Андерхилл сошел с ума, а может, и я тоже сошел с ума, но я надеюсь, что ребята найдут Тима и привезут его с собой”.
Тино ясно увидел вдруг Тима Андерхилла в одном из секторов Кэмп Крэнделл, известном обитателям лагеря под названием Озон-парк. Озон-парк – кусок пустыря площадью примерно в два городских квартала между проволочным заграждением и “клубом” Мэнли. Вся прелесть этого места состоит в том, что здесь есть туалет и множество пустых железных бочек, в тени которых можно спрятаться от жары, хотя от бочек и воняет нефтью. Озон-парк не существует официально и поэтому гарантирован от непрошеных вторжений Жестянщика, для которого, как это водится в армии, “должен быть” и “есть” значит одно и то же. Вот здесь и сидит Тим Андерхилл в компании парней, балдеющих от сигарет “Си Ван Во” и еще больше – от белого порошка, который достает из кармана Тим. Андерхилл вещает всем остальным, среди которых, кроме самого Пумо, М.О.Денглер, Спанки Барридж, Майкл Пул, Норман Питерс и Виктор Спитални, который прячется за бочками, время от времени швыряя в остальных маленькими камушками. Тим Андерхилл рассказывает историю негодяя.
Молодого человека из хорошей семьи, сына федерального судьи, забирают в армию и посылают в старый добрый Форт Силл в несравненном Лотоне, штат Оклахома.
– Меня тошнит от твоего голоса, – перебивает Тима Виктор Спитални. Он бросает в Андерхилла камушек, который попадает тому в грудь. – Все равно ты чертов педик, и больше ничего. – А ты все равно набит дерьмом, и больше ничего, – говорит ему Пумо.
В ответ Спитални бросает камушек и в него.
Прошло довольно много времени, прежде чем все привыкли к “цветочкам” Андерхилла, поняв, что он никого не развращает, просто не может никого развратить, поскольку ни в малейшей степени не развращен сам. Хотя большинство солдат, с которыми доводилось общаться Пумо, утверждали, что презирают восточных женщин, все они путались с проститутками или с девчонками из бара. Исключением был Денглер, который не желал расстаться со своей девственностью, вбив себе в голову, что это – тот талисман, который охраняет его от пуль, и Тим Андерхилл, который предпочитал юношей. Интересно, знал ли кто-нибудь, что “цветочки” Тима были лет двадцати с небольшим и что их было всего двое? Пумо знал это, потому что видел и того, и другого. Один был бывшим солдатом с одной рукой, который жил с матерью в Хью и зарабатывал на жизнь тем, что жарил мясо в харчевне, пока его не начал содержать Андерхилл. Другой действительно работал на цветочном рынке в Хью, и Пумо довелось как-то пообедать в компании этого паренька, его матери, сестры и Андерхилла. Пумо почувствовал такую нежность, связывавшую четверых людей, сидящих с ним за столом, что ему немедленно захотелось стать одним из них. Эту семью Тим тоже содержал, а теперь ее странным образом содержал и Тино Пумо, потому что, когда любимый “цветочек” Андерхилла, Винх, умудрился разыскать его в Нью-Йорке в семьдесят пятом году, Пумо, вспомнив одновременно и теплоту отношений, царивших за столом, и превосходное качество пищи, нанял его шеф-поваром. Винх очень изменился – он выглядел старше, тяжеловесней, не так легко радовался жизни. (Еще он успел за это время стать отцом Хелен, потерять жену и довольно долгое время проработать на кухне вьетнамского ресторана в Париже). Никто, кроме Пумо, не знал истории Винха. Гарри Биверс, наверное, видел его раз или два с Андерхиллом, но тут же забыл об этом. К тому же, по какой-то ему одному ведомой причине, Биверс убедил себя, что Винх родом из ан Лат, деревушки недалеко от Я-Тук. И каждый раз, когда Гарри видел Винха или его дочь, у него был вид загнанного зверя.
– Ты выглядишь сейчас почти счастливым, – прервала ход его мыслей Мэгги Ла.
– Андерхилл не может быть Коко, – сказал Пумо. – Сукин сын действительно был сумасшедшим, но он сходил с ума в самой невинной манере, какую только можно себе представить.
Мэгги никак не отреагировала на слова Пумо – ничего не сказала, не отпустила руку Пумо, даже не моргнула, так что было непонятно, слышала ли она его слова вообще. Может, она почувствовала себя оскорбленной.
Поезд доскрипел наконец до их станции и со скрежетом остановился. Двери открылись, но Пумо на несколько секунд замер, как будто отключившись. Мэгги рывком подняла его на ноги, и звуки и краски сразу же вернулись на свои места. Когда они выскочили из поезда, Пумо обнял девушку так сильно, как только мог.
– Я тоже люблю тебя, – сказала Мэгги. – Вот только никак не могу понять, схожу ли я с ума в невинной манере или же наоборот.
* * *
Когда они повернули на Гранд-стрит, Мэгги Ла тяжело вздохнула.
– Мне надо было подготовить тебя, – сказал Пумо. На тротуаре возле “Сайгона” валялись грудой кирпичи, доски, мешки с гипсом, разобранные водопроводные трубы. Рабочие в зеленых куртках, пряча лица от ветра, вытаскивали из дверей и сваливали в вагонетку груды строительного мусора. Рядом с вагонеткой стояли два огромных грузовика, на одном из которых было написано: “Скапелли Констракшн”, на другом – “Маклендон. Уничтожение грызунов и насекомых”. Мужчины в касках слонялись туда-сюда между грузовиками и входом в ресторан. Винх беседовал с женщиной, державшей в руках рулоны чертежей. Шеф-повар подмигнул Мэгги и помахал Пумо.
– Надо поговорить, – крикнул он.
– Господи, что же там внутри? – произнесла Мэгги.
– Все не так плохо, как кажется снаружи, – успокоил ее Пумо. – Разворочена вся кухня и большая часть столовой. Винх помогает мне – смотрит за работой строителей, когда меня нет. Нам пришлось разобрать почти всю заднюю стену, а потом я хочу заодно переделать кое-что в подвале.
Пумо начал вставлять свой ключ в замок белой двери рядом со входом в ресторан. Винх торопливо пожал руку архитектору и подбежал к ним.
– Рад снова видеть тебя, Мэгги, – сказал он, а затем прибавил несколько слов для Пумо по-вьетнамски. Пумо ответил на том же языке, тяжело вздохнул и обернулся к Мэгги. На лице его ясно читалось нарастающее беспокойство.
– Что случилось? – поинтересовалась Мэгги. – Пол обвалился?
– Кто-то залез сюда сегодня утром. Меня не было дома часов с восьми, когда я отправился позавтракать и встретиться кое с кем из поставщиков. Мы ведь расширяем кухню. Потом мне пришлось рыскать, как всегда, по всему городу, пока меня не остановила последняя страница “Войс”.
– Но как можно было залезть сюда при таком скоплении рабочих?
– Они залезли не в ресторан, а в мою квартиру. Винх услышал, что кто-то ходит наверху, но подумал, что это я. Потом он поднялся наверх, чтобы спросить меня о чем-то, и только тут понял, что это был, должно быть, злоумышленник.
На Тино страшно было взглянуть, когда он поднимался по лестнице на чердачный этаж, где помещалась его квартирка.
– Я не думаю, что это Дракула решила нанести визит вежливости, – сказала Мэгги.
– Я тоже не думаю, – в голосе Тино не чувствовалось, однако, особой уверенности. – Хотя эта сука могла вспомнить, что забыла украсть какой-нибудь пустячок.
– Это просто грабитель, – настаивала на своем Мэгги. – Давай же зайдем внутрь, здесь очень холодно.
Она поднялась вверх на несколько ступенек, взялась обеими руками за локоть Пумо и притянула его к себе.
– Знаешь, – прошептала Мэгги, – когда совершается большая часть квартирных краж? Около десяти часов утра, когда плохие мальчики думают, что все остальные на работе.
– Я знаю, – улыбнулся ей Тино. – Честное слово, знаю.
– А если малышка Дракула вернется поглядеть на твой труп, я превращу ее в... – Мэгги закатила глаза и задумчиво коснулась щеки указательным пальцем, – в яичный суп.
– В утку по-сайгонски. Не забывай, где ты находишься.
– Так давай скорее поднимемся и посмотрим.
– Вот и я говорю.
Мэгги прошла вперед, Пумо последовал за ней вверх по лестнице к двери на чердак. В отличие от двери внизу, она была заперта.
– Здесь побывал кто-то получше Дракулы, – прокомментировала Мэгги.
– Просто эта дверь захлопывается сама. Так что я до сих пор не уверен, что это не была опять проклятая Дракула.
Пумо отпер дверь и шагнул внутрь.
Его пальто и куртки по-прежнему висели на своих крючках, сапоги и ботинки стояли под ними.
– Пока все ничего, – произнес Пумо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Все время или только ночью?
– Иногда я ловлю себя на подобных мыслях даже днем. Мэгги Ла выпрямилась.
– Хорошо, я пойду сейчас с тобой и останусь на какое-то время. Пока будешь помнить, что ты не единственный, кто может повернуться и уйти.
– Еще бы мне этого не помнить!
Вот и все. И Пумо даже не пришлось для этого признаваться, что несколько часов назад, прежде чем он приехал сюда, он стоял на кухне с бутылкой пива в руках и вдруг на несколько ужасных секунд ощутил себя снова в Ба My и Ба и понял, что пуля, на которой написано его имя и которая пролетела мимо много лет назад, все еще рыщет по миру в поисках его, Тино Пумо.
* * *
Генерал, бывший теперь проповедником, смерил Тино таким. взглядом, будто он по-прежнему генерал, затем отрывисто произнес несколько слов по-китайски. Мэгги ответила какой-то фразой, показавшись Пумо в этот момент повзрослевшей и какой-то угрюмой. Речь генерала на веки вечные показала Пумо, что, сколько ни держи он Мэгги в своих объятиях и ни целуй ее теплую макушку, никогда он не научится понимать родного языка девушки. Генерал улыбнулся Тино и даже пожал ему руку.
– По-моему, он только рад от тебя избавиться, – сказал Пумо, когда они ждали лифта.
– Он христианин и верит в любовь.
Как это часто бывало с Мэгги, невозможно было понять, говорит она с иронией или серьезно. Лифт приехал наконец на этаж генерала и открыл свою хищную пасть. Тино замутило. Он не должен дать Мэгги понять, что боится лифта. Судорожно вздохнув, Тино шагнул в кабину.
Двери захлопнулись за спиной. В лифте Пумо заставил себя улыбнуться Мэгги. Самым трудным, оказывается, было решиться зайти.
– Что он сказал тебе перед тем, как мы ушли? Мэгги похлопала его по руке.
– Сказал, что ты – хороший старый солдат, и я должна о тебе позаботиться и не должна слишком сильно ругаться. А я сказала ему, что на самом деле ты старый осел и что я возвращаюсь только потому, что почувствовала, как ухудшается мой английский.
Мэгги потребовала, чтобы они поехали домой на метро. И тут же продемонстрировала, что не собирается бросать свои штучки. Они добрались до последней ступеньки лестницы и направлялись к будке, где продаются жетоны. Ветер проникал сквозь куртку Пумо и сбивал с головы капюшон. Оглянувшись и не увидев Мэгги, Тино испытал самую настоящую панику.
По платформе маршировала компания юнцов в черных куртках и вязаных шапочках, один из них тащил огромное радио, из которого раздавалась песня Куртиса Блоу. Чернокожая женщина в тяжелом длинном пальто стояла, облокотившись на перила платформы, и не обращала на марширующих никакого внимания. Далеко впереди несколько мужчин и женщин тупо глядели на рельсы. Пумо вдруг осознал, как высоко над землей он находится. Он напоминал сам себе прыгуна в воду, замершего на трамплине. Ему захотелось схватиться за перила, как будто ветер мог подхватить его и швырнуть вниз, на Бродвей.
Он автоматически пристроился в хвост очереди за жетонами. Парни выкрикивали что-то в другой стороне платформы. Тино полез в карман, злясь на Мэгги за ее исчезновение и на себя за то, что его это волнует.
Вдруг Пумо услышал смешок и, повернув голову, обнаружил, что Мэгги успела проскользнуть через турникет и стоит теперь на платформе рядом с негритянкой. Засунув руки в карманы пальто, Мэгги злорадно ухмылялась.
Пумо взял жетон и прошел через турникет.
– Как ты это сделала?
– У тебя все равно не получится, так зачем я буду рассказывать?
Когда подъехал поезд, Мэгги взяла Пумо за руку и буквально втащила в вагон.
– Они уже в Сингапуре? – спросила девушка.
– Они уехали дня три-четыре назад.
– Мой брат сказал, что в Тайпей они тоже попадут.
– Вполне возможно. Они поедут куда угодно, если это понадобится, чтобы найти Андерхилла.
Мэгги смотрела на него полуиронически-полусочувственно.
– Бедный Тино!
Пумо сидел рядом с Мэгги в шумном вагоне метро. Страхи его были теперь под контролем. Никто не смотрел на них. Мэгги держала руку Пумо обеими своими маленькими теплыми ручками.
* * *
Поезд мчался на юг Нью-Йорка, неся в своем чреве Мэгги Ла с ее неведомыми никому сильными и глубокими чувствами и Тино Пумо с его чувствами, странным образом созвучными тому, что испытывали его друзья под внимательным и доброжелательным взглядом Пан Йин.
“Я люблю Мэгги, и я боюсь этого, – думал Пумо. – Она чересчур своеобразна. Оставляет меня, чтобы удержать. Достаточно умна, чтобы смыться до того, как я ее вышвырну, и доказывает это тем, что каждый раз возвращается, когда она мне по-настоящему необходима. Может, Андерхилл сошел с ума, а может, и я тоже сошел с ума, но я надеюсь, что ребята найдут Тима и привезут его с собой”.
Тино ясно увидел вдруг Тима Андерхилла в одном из секторов Кэмп Крэнделл, известном обитателям лагеря под названием Озон-парк. Озон-парк – кусок пустыря площадью примерно в два городских квартала между проволочным заграждением и “клубом” Мэнли. Вся прелесть этого места состоит в том, что здесь есть туалет и множество пустых железных бочек, в тени которых можно спрятаться от жары, хотя от бочек и воняет нефтью. Озон-парк не существует официально и поэтому гарантирован от непрошеных вторжений Жестянщика, для которого, как это водится в армии, “должен быть” и “есть” значит одно и то же. Вот здесь и сидит Тим Андерхилл в компании парней, балдеющих от сигарет “Си Ван Во” и еще больше – от белого порошка, который достает из кармана Тим. Андерхилл вещает всем остальным, среди которых, кроме самого Пумо, М.О.Денглер, Спанки Барридж, Майкл Пул, Норман Питерс и Виктор Спитални, который прячется за бочками, время от времени швыряя в остальных маленькими камушками. Тим Андерхилл рассказывает историю негодяя.
Молодого человека из хорошей семьи, сына федерального судьи, забирают в армию и посылают в старый добрый Форт Силл в несравненном Лотоне, штат Оклахома.
– Меня тошнит от твоего голоса, – перебивает Тима Виктор Спитални. Он бросает в Андерхилла камушек, который попадает тому в грудь. – Все равно ты чертов педик, и больше ничего. – А ты все равно набит дерьмом, и больше ничего, – говорит ему Пумо.
В ответ Спитални бросает камушек и в него.
Прошло довольно много времени, прежде чем все привыкли к “цветочкам” Андерхилла, поняв, что он никого не развращает, просто не может никого развратить, поскольку ни в малейшей степени не развращен сам. Хотя большинство солдат, с которыми доводилось общаться Пумо, утверждали, что презирают восточных женщин, все они путались с проститутками или с девчонками из бара. Исключением был Денглер, который не желал расстаться со своей девственностью, вбив себе в голову, что это – тот талисман, который охраняет его от пуль, и Тим Андерхилл, который предпочитал юношей. Интересно, знал ли кто-нибудь, что “цветочки” Тима были лет двадцати с небольшим и что их было всего двое? Пумо знал это, потому что видел и того, и другого. Один был бывшим солдатом с одной рукой, который жил с матерью в Хью и зарабатывал на жизнь тем, что жарил мясо в харчевне, пока его не начал содержать Андерхилл. Другой действительно работал на цветочном рынке в Хью, и Пумо довелось как-то пообедать в компании этого паренька, его матери, сестры и Андерхилла. Пумо почувствовал такую нежность, связывавшую четверых людей, сидящих с ним за столом, что ему немедленно захотелось стать одним из них. Эту семью Тим тоже содержал, а теперь ее странным образом содержал и Тино Пумо, потому что, когда любимый “цветочек” Андерхилла, Винх, умудрился разыскать его в Нью-Йорке в семьдесят пятом году, Пумо, вспомнив одновременно и теплоту отношений, царивших за столом, и превосходное качество пищи, нанял его шеф-поваром. Винх очень изменился – он выглядел старше, тяжеловесней, не так легко радовался жизни. (Еще он успел за это время стать отцом Хелен, потерять жену и довольно долгое время проработать на кухне вьетнамского ресторана в Париже). Никто, кроме Пумо, не знал истории Винха. Гарри Биверс, наверное, видел его раз или два с Андерхиллом, но тут же забыл об этом. К тому же, по какой-то ему одному ведомой причине, Биверс убедил себя, что Винх родом из ан Лат, деревушки недалеко от Я-Тук. И каждый раз, когда Гарри видел Винха или его дочь, у него был вид загнанного зверя.
– Ты выглядишь сейчас почти счастливым, – прервала ход его мыслей Мэгги Ла.
– Андерхилл не может быть Коко, – сказал Пумо. – Сукин сын действительно был сумасшедшим, но он сходил с ума в самой невинной манере, какую только можно себе представить.
Мэгги никак не отреагировала на слова Пумо – ничего не сказала, не отпустила руку Пумо, даже не моргнула, так что было непонятно, слышала ли она его слова вообще. Может, она почувствовала себя оскорбленной.
Поезд доскрипел наконец до их станции и со скрежетом остановился. Двери открылись, но Пумо на несколько секунд замер, как будто отключившись. Мэгги рывком подняла его на ноги, и звуки и краски сразу же вернулись на свои места. Когда они выскочили из поезда, Пумо обнял девушку так сильно, как только мог.
– Я тоже люблю тебя, – сказала Мэгги. – Вот только никак не могу понять, схожу ли я с ума в невинной манере или же наоборот.
* * *
Когда они повернули на Гранд-стрит, Мэгги Ла тяжело вздохнула.
– Мне надо было подготовить тебя, – сказал Пумо. На тротуаре возле “Сайгона” валялись грудой кирпичи, доски, мешки с гипсом, разобранные водопроводные трубы. Рабочие в зеленых куртках, пряча лица от ветра, вытаскивали из дверей и сваливали в вагонетку груды строительного мусора. Рядом с вагонеткой стояли два огромных грузовика, на одном из которых было написано: “Скапелли Констракшн”, на другом – “Маклендон. Уничтожение грызунов и насекомых”. Мужчины в касках слонялись туда-сюда между грузовиками и входом в ресторан. Винх беседовал с женщиной, державшей в руках рулоны чертежей. Шеф-повар подмигнул Мэгги и помахал Пумо.
– Надо поговорить, – крикнул он.
– Господи, что же там внутри? – произнесла Мэгги.
– Все не так плохо, как кажется снаружи, – успокоил ее Пумо. – Разворочена вся кухня и большая часть столовой. Винх помогает мне – смотрит за работой строителей, когда меня нет. Нам пришлось разобрать почти всю заднюю стену, а потом я хочу заодно переделать кое-что в подвале.
Пумо начал вставлять свой ключ в замок белой двери рядом со входом в ресторан. Винх торопливо пожал руку архитектору и подбежал к ним.
– Рад снова видеть тебя, Мэгги, – сказал он, а затем прибавил несколько слов для Пумо по-вьетнамски. Пумо ответил на том же языке, тяжело вздохнул и обернулся к Мэгги. На лице его ясно читалось нарастающее беспокойство.
– Что случилось? – поинтересовалась Мэгги. – Пол обвалился?
– Кто-то залез сюда сегодня утром. Меня не было дома часов с восьми, когда я отправился позавтракать и встретиться кое с кем из поставщиков. Мы ведь расширяем кухню. Потом мне пришлось рыскать, как всегда, по всему городу, пока меня не остановила последняя страница “Войс”.
– Но как можно было залезть сюда при таком скоплении рабочих?
– Они залезли не в ресторан, а в мою квартиру. Винх услышал, что кто-то ходит наверху, но подумал, что это я. Потом он поднялся наверх, чтобы спросить меня о чем-то, и только тут понял, что это был, должно быть, злоумышленник.
На Тино страшно было взглянуть, когда он поднимался по лестнице на чердачный этаж, где помещалась его квартирка.
– Я не думаю, что это Дракула решила нанести визит вежливости, – сказала Мэгги.
– Я тоже не думаю, – в голосе Тино не чувствовалось, однако, особой уверенности. – Хотя эта сука могла вспомнить, что забыла украсть какой-нибудь пустячок.
– Это просто грабитель, – настаивала на своем Мэгги. – Давай же зайдем внутрь, здесь очень холодно.
Она поднялась вверх на несколько ступенек, взялась обеими руками за локоть Пумо и притянула его к себе.
– Знаешь, – прошептала Мэгги, – когда совершается большая часть квартирных краж? Около десяти часов утра, когда плохие мальчики думают, что все остальные на работе.
– Я знаю, – улыбнулся ей Тино. – Честное слово, знаю.
– А если малышка Дракула вернется поглядеть на твой труп, я превращу ее в... – Мэгги закатила глаза и задумчиво коснулась щеки указательным пальцем, – в яичный суп.
– В утку по-сайгонски. Не забывай, где ты находишься.
– Так давай скорее поднимемся и посмотрим.
– Вот и я говорю.
Мэгги прошла вперед, Пумо последовал за ней вверх по лестнице к двери на чердак. В отличие от двери внизу, она была заперта.
– Здесь побывал кто-то получше Дракулы, – прокомментировала Мэгги.
– Просто эта дверь захлопывается сама. Так что я до сих пор не уверен, что это не была опять проклятая Дракула.
Пумо отпер дверь и шагнул внутрь.
Его пальто и куртки по-прежнему висели на своих крючках, сапоги и ботинки стояли под ними.
– Пока все ничего, – произнес Пумо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92