— Если вы и дальше будете выполнять мои приказания таким образом. мы с вами не сработаемся. Я не позволю, чтобы начальник штаба был у меня на побегушках. Начальник штаба обязан готовить и оформлять мои решения, организовывать и контролировать их выполнение, Поэтому извольте выполнять свои обязанности. Пока что используйте писарей посыльными. — И круто повернулся:
— Кислов! Разыщи начарта — знаешь, такой чернявый старший лейтенант — и скажи, что я его вызываю.
Позвонил Кривоножко, и Басин спросил:
— Как обстановка?
— Мкрытчан сообщил…
— Знаю… Противник собирается контратаковать?
— Так точно.
— Ну, я ж тебя предупреждал, что дела наши плохи. Так что держись. А пока сообщи-ка мне, что у тебя делает восьмая.
— Перед ней все спокойно.
— Слушай меня внимательно. Прикажи восьмой роте отойти в первые немецкие траншеи.
И чтоб на нашем участке не осталось ни одного убитого, не говоря уж о раненых. Я сейчас распоряжусь, чтобы к ним подослали сани. Мкрытчану прикажи растянуться левым флангом. Все понял?
— Понял. Но — зачем?
— По телефону говорить нельзя. Но поверь, что это крайне необходимо — маневр живой силой. А техника поддержит. Главное, сообщите о моем решении соседу справа. Все.
Действуй, пока у тебя тихо. Через полчаса тишины не будет, потому спеши.
Он положил трубку и встретился взглядом с начальником штаба. Майор козырнул и доложил о выполнении приказа. Басин задумчиво кивнул, и майор недоверчиво спросил:
— Решились на отход? Но ведь за это…
— Отдадут в трибунал? Вполне возможно! Но, как вы слышали, я, прежде всего, атакую своим батальоном.! Рискну своими ребятами. Понимаете?
— Да… — почему-то шепотом ответил майор н спросил:
— Офицеров тыла тоже в траншеи?
— Вот это уже деловой вопрос. С них и начните.
В землянку вошел начарт и вытянулся у двери.
— Вы выполнили мое приказание?
— Так точно!
— А почему не доложили?
— Так, товарищ капитан, начарт…
— Что сказал вам начарт, я предполагаю. Он запретил расходовать НЗ?
— Да, товарищ капитан…
— Так вот, запомните раз и навсегда — дважды я приказов не повторяю. НЗ расходовать.
Потребуется — до последнего снаряда. За несвоевременный доклад объявляю выговор.
Майор, отметьте. Учтется при награждении и продвижении по службе. А теперь, товарищ старший лейтенант, слушайте приказ: всю, подчеркиваю — всю полковую артиллерию, всю, приданную до калибра семьдесят шесть включительно, немедленно выдвинуть на прямую наводку и по возможности хорошо замаскировать и опять-таки по возможности оборудовать запасные огневые и подходы к ним. Время — не более часа. Потом будет поздно. Проследите лично и доложите опять-таки лично. Майор! Я ухожу на НП.
Комбатов — ко мне. Выполняйте. Оба. Кислов! Пошли!
Глава двадцать первая
На НП командира полка Басин бывал и раньше и потому освоился с ним быстро. То, что виделось несколько туманно с его батальонного ПНП, отсюда просматривалось детально.
Он видел залегшие на изрытой разрывами ничейке роты; видел знакомую по прошлым дням оборону противника — ее большая часть была перед глазами Басина, определил, как работала по этой обороне наша артиллерия. Сработала она в общем-то хорошо — траншеи местами были обрушены, местами потревожены. Значит, противник понес солидные потери, но дзоты, как он и предполагал, стояли. Окруженные оспинами разрывов, потерявшие часть земляной подушки, они были еще страшны, и именно на них и держалась оборона. Проволочные заграждения тоже оказались лишь местами нарушены, и возле них бугрились трупы.
— Та-ак… Все сделали как учили, все по правилам, а толку — никакого. Людей только перевели, — громко сказал Басин, и связисты, артиллеристы, саперы и еще бог знает кто, торчавшие в просторном НП, как-то отстранились от капитана, и он заметил это, повернулся и спросил:
— Неужели душа не болят за такую работу?
— Есть приказ, а он не обсуждается, — ответил за всех старший лейтенант из дивизионных саперов, которому, наверное, уже нечего было терять, — его подчиненные, тоже в большинстве своем пожилые, бывалые солдаты, находились в боевых порядках пехоты и не подавали признаков жизни.
— Приказ выполняют с умом! А я его тут не вижу.
Неудача была слишком очевидна, чтобы кто-либо позволил себе возразить. Офицеры только посапывали отводили взгляды.
— Ну, вот что… что натворили, то натворили. Теперь нужно думать, как исправить положение. Прошу подумать. Всех.
— Товарищ капитан, мы не можем выводить орудия на прямую наводку, — вдруг сказал молоденький артиллерийский офицер. — Точнее, они и так выведены, но мы противотанкисты. У нас своя задача.
Басин пристально посмотрел в его ясные, горящие возмущением глаза и представил, что думает сейчас этот офицер.
— Воевать мы, конечно, не умеем, товарищ противотанкист. Это вы заметили верно…
Кстати, вы с какого курса института попали в училище?
— Это не имеет значения, — опять вспыхнул артиллерист. Сейчас он почитал себя за очень смелого и принципиального человека.
— Не хотите отвечать неотесанной пехоте? Ну что ж… ваше право. Но только сможете ли вы смотреть в глаза людям, зная, что танков в округе нет, а перед обороной противника гибнет полк? Причем в глаза не мне, не им. — Басин сделал рукой широкий жест, показывая на офицеров, — а своим же подчиненным? Они ведь тоже видят. У вас на такое смотрение бессовестности хватит? Если хватит, я свое приказание персонально для вас отменю. Отменю и пошлю к начарту дивизии. Пусть он определит вашу офицерскую судьбу. А вы решайте немедленно — будете выводить орудия на прямую наводку для подавления нужных полку целей или не будете. Три минуты.
На НП подошли командиры первого и второго батальонов — осунувшиеся. закопченные, злые. Командир первого батальона, плотный, невысокого роста, скуластый. вступил в командование часа три назад после ранения комбата. До этого он был адъютантом старшим. Командир второго батальона был старым знакомым. Рослый, отличной выправки, с костистым, сумрачным лицом, перепачканным кровью и копотью — его царапнуло осколком, в коротком полушубке с вылезающей шерстью — тоже поклевали осколки, — молча протянул руку Басину, и тот тоже молча пожал ее — признание взаимной приязни и уважения.
— Разрешите, товарищи офицеры, — негромко сказал Басни, приглашая комбатов к амбразуре. Офицеры расступились, и комбаты стали по обе стороны Басина. — Положение вот какое: прорвать оборочу противника с тех исходных, где лежат роты, мы не сможем. Это плохо. Но еще хуже то, что противник стал подбрасывать резервы на фланг полка. Значит, ждите контратаки. Если третий батальон и, может быть, второй коекак удержатся, то первый — вряд ли. Его прижали крепко. Так?
— Так, — кивнул комбат. — Головы не поднять.
— У меня такие наметки… Но предупреждаю, без вашего согласия они так и останутся наметками. Я уже приказал восьмой роте отойти с Варшавки в первые немецкие траншеи.
Девятую роту передвигаю влево, при таком положении пятая, шестая и седьмая могут ударить противнику во фланг.
— Это ж отступление, товарищ капитан! — широко раскрыл глаза старший лейтенант. — За это нам…
— Я же сказал — вы производите перегруппировку. Можете вы сейчас атаковать?
— Нет…
— Почему?
— Расползлись люди… Не поднимешь.
— Так вот, чтобы поднять, я и собираю людей в кучу, готовлю полк к атаке. — Басни мельком взглянул на комбата-два, и тот хитро сощурился — он с первого слова понял замысел командира полка и принял его: сам думал о том же.
— Товарищи офицеры! — обратился Басин к остальным Мы тут посоветовались и пришли к выводу — нужно как можно скорей атаковать противника во фланг. Приданная артиллерия мой приказ получила — немедленно выводите орудия на прямую наводку, и пусть расчеты действуют по целеуказаниям пехотинцев — они к вам прибудут.
Поддерживающую артиллерию убедительно прошу понять сложность положения: повидимому, в ближайшие часы противник перейдет в контратаку. Важно но только помочь нашей атаке, но и отсечь контратакующих от нашего тыла. Нужен тщательно продуманный и рассчитанный маневр траекториями, постановка заградительного огня. — Кто-то из артиллеристов попытался было возразить, но капитан остановил его жестом. — Боеприпасы? Так вот, я доложил комдиву, что беру на себя ответственность за перерасход. Даю половину боекомплекта. Все, товарищи. Через полчаса доложить мне и начальнику штаба о выполнении приказания. Наш начарт будет контролировать орудия прямой наводки. — Басин успокаивался, и шрам-подковка над переносьем исчезли. Он втянулся в состояние напряженно работающего человека.
Позвонил Кривоножко и сообщил, что приказание выполнено, роты подготовлены к атаке. Восьмая рота перебралась в первую немецкую траншею, рота Мкрытчана двумя взводами растянулась вдоль Варшавки.
— Скажи, чтоб с началом дела Арсен выдвинул взвод влево, обеспечил закрепление вдоль шоссе. Убитых и раненых убрали?
— Всех убрали. Сам проверил… насколько можно.
— Хорошо. Переходи на основной НП. Пусть Чудинов действует самостоятельно.
— Да… Но…
— Не бойся, капитан, делов… — Он нарочно сказал вот так — «делов» и усмехнулся. — Делов нам хватит. Что слышно от снайперов?
— Точно не знаю, но мне кажется, что они все-таки ведут огонь, но не все.
— Они свою задачу выполнили. И выполнили отлично. Не забудь потом представить к награде. А сейчас — на НП и займись обороной.
Должно быть, в эти минуты противник был явно сбит с толку. На нашей стороне вдруг ожила оборона — там яростно работали. Это можно было понять и как подготовку к отходу, но в то же время и как маскировку выдвижения резервов перед новым боем. От проволочных заграждений уходили станковые пулеметчики, но из тыла выдвигались орудия. Противник гадал и колебался. И не мог не колебаться, потому что выдвижение собственных подкреплений затягивалось, можно было пользоваться только зимником — узким, выбитым. Кое-где он проходил по замерзшим болотам, несколько оттепельных дней расквасили накатанные колен, в них хлюпала жирная торфяная грязь. Машины проваливались. Пользоваться Варшавкой — невозможно. Теперь она простреливалась, а местами была перерезана. Из-за всего этого задерживался выход артиллерии, которую вынуждены были пустить в обход, колонными путями, и одна из колонн нарвалась на старое минное поле. Противник торопился, срывался и снова наверстывал. Пускать в контратаку еще малочисленные подразделения было не по-хозяйски — немцы привыкли воевать расчетливо, наверняка.
Но когда Басин позвонил майору Голубченко и попросил его начать и когда перед изготовившимися к атаке ротами встали высокие фонтаны от разрывов стодвадцатидвух — и даже стопятидесятидвухмиллиметровых снарядов — било в общей сложности до полка артиллерии, и когда после налета сразу началась атака — командование противника дрогнуло. Оно решило, что русские действительно подвели резервы и начинают расширение клина.
Оглушенные мощными и неожиданными разрывами, немцы не выдержали первого удара атакующих и стали откатываться. И тут заработали все орудия прямой иаводки. Раньше они били только на одном участке, а теперь били отовсюду, и били по дзотам, по огневым точкам.
Сменить их позиции стало почти невозможно, и противник недосчитывался то одного, то другого пулемета. По орудийным расчетам ударили немецкие стрелки и автоматчики, но их вскоре прижали станкачи. Огневой нажим вес усиливался, сковывая маневр обороняющихся.
— Голубченко. Майор, — уже не кричал, как в начале боя, а говорил Басин. — Дайте новый скачок — ребята продвинулись.
И тяжелые орудия снова. били по противнику перед фронтом атакующих. Били немного — по паре снарядов на серию, но каждый скачок губил живую силу, проталкивая атакующих вперед, на юг, вдоль Варшавки. Те немецкие взводы, что оборонялись перед четвертой ротой, увидели неминуемое окружение и стали отходить на юг, но не поверху, а по траншеям, и их преследовали огнем наступающие. Намечался явный успех — клин, не углубляясь, расширялся. Ударная группировка полка Басина «сматывала» оборону противника, и командир полка вызвал комдива.
— Товарищ первый, иду хорошо. Дайте подкрепления…
— Постой ты с подкреплениями. Где находитесь?
Басин указал квадраты, и комдив задумался. Да, это был успех. Успех там, где намечался явный провал. Конечно, можно было дать Басину свой резерв — один из батальонов соседа все еще бездействовал (об этом Басин, естественно, не знал). Можно было бросить разведроту, учебную роту… Но нужно ли? Вот в чем вопрос — нужно ли? Вяземский выступ объявлен Гитлером Восточной крепостью, И комдив буркнул:
— Позвони позже. — Сам он связался с командармом:
— Мои расширяют клин. Дайте подкрепления — я рисковать не могу, силы на исходе.
Особенно боеприпасы. — И осторожно подсказал:
— Хорошо бы коробочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Кислов! Разыщи начарта — знаешь, такой чернявый старший лейтенант — и скажи, что я его вызываю.
Позвонил Кривоножко, и Басин спросил:
— Как обстановка?
— Мкрытчан сообщил…
— Знаю… Противник собирается контратаковать?
— Так точно.
— Ну, я ж тебя предупреждал, что дела наши плохи. Так что держись. А пока сообщи-ка мне, что у тебя делает восьмая.
— Перед ней все спокойно.
— Слушай меня внимательно. Прикажи восьмой роте отойти в первые немецкие траншеи.
И чтоб на нашем участке не осталось ни одного убитого, не говоря уж о раненых. Я сейчас распоряжусь, чтобы к ним подослали сани. Мкрытчану прикажи растянуться левым флангом. Все понял?
— Понял. Но — зачем?
— По телефону говорить нельзя. Но поверь, что это крайне необходимо — маневр живой силой. А техника поддержит. Главное, сообщите о моем решении соседу справа. Все.
Действуй, пока у тебя тихо. Через полчаса тишины не будет, потому спеши.
Он положил трубку и встретился взглядом с начальником штаба. Майор козырнул и доложил о выполнении приказа. Басин задумчиво кивнул, и майор недоверчиво спросил:
— Решились на отход? Но ведь за это…
— Отдадут в трибунал? Вполне возможно! Но, как вы слышали, я, прежде всего, атакую своим батальоном.! Рискну своими ребятами. Понимаете?
— Да… — почему-то шепотом ответил майор н спросил:
— Офицеров тыла тоже в траншеи?
— Вот это уже деловой вопрос. С них и начните.
В землянку вошел начарт и вытянулся у двери.
— Вы выполнили мое приказание?
— Так точно!
— А почему не доложили?
— Так, товарищ капитан, начарт…
— Что сказал вам начарт, я предполагаю. Он запретил расходовать НЗ?
— Да, товарищ капитан…
— Так вот, запомните раз и навсегда — дважды я приказов не повторяю. НЗ расходовать.
Потребуется — до последнего снаряда. За несвоевременный доклад объявляю выговор.
Майор, отметьте. Учтется при награждении и продвижении по службе. А теперь, товарищ старший лейтенант, слушайте приказ: всю, подчеркиваю — всю полковую артиллерию, всю, приданную до калибра семьдесят шесть включительно, немедленно выдвинуть на прямую наводку и по возможности хорошо замаскировать и опять-таки по возможности оборудовать запасные огневые и подходы к ним. Время — не более часа. Потом будет поздно. Проследите лично и доложите опять-таки лично. Майор! Я ухожу на НП.
Комбатов — ко мне. Выполняйте. Оба. Кислов! Пошли!
Глава двадцать первая
На НП командира полка Басин бывал и раньше и потому освоился с ним быстро. То, что виделось несколько туманно с его батальонного ПНП, отсюда просматривалось детально.
Он видел залегшие на изрытой разрывами ничейке роты; видел знакомую по прошлым дням оборону противника — ее большая часть была перед глазами Басина, определил, как работала по этой обороне наша артиллерия. Сработала она в общем-то хорошо — траншеи местами были обрушены, местами потревожены. Значит, противник понес солидные потери, но дзоты, как он и предполагал, стояли. Окруженные оспинами разрывов, потерявшие часть земляной подушки, они были еще страшны, и именно на них и держалась оборона. Проволочные заграждения тоже оказались лишь местами нарушены, и возле них бугрились трупы.
— Та-ак… Все сделали как учили, все по правилам, а толку — никакого. Людей только перевели, — громко сказал Басин, и связисты, артиллеристы, саперы и еще бог знает кто, торчавшие в просторном НП, как-то отстранились от капитана, и он заметил это, повернулся и спросил:
— Неужели душа не болят за такую работу?
— Есть приказ, а он не обсуждается, — ответил за всех старший лейтенант из дивизионных саперов, которому, наверное, уже нечего было терять, — его подчиненные, тоже в большинстве своем пожилые, бывалые солдаты, находились в боевых порядках пехоты и не подавали признаков жизни.
— Приказ выполняют с умом! А я его тут не вижу.
Неудача была слишком очевидна, чтобы кто-либо позволил себе возразить. Офицеры только посапывали отводили взгляды.
— Ну, вот что… что натворили, то натворили. Теперь нужно думать, как исправить положение. Прошу подумать. Всех.
— Товарищ капитан, мы не можем выводить орудия на прямую наводку, — вдруг сказал молоденький артиллерийский офицер. — Точнее, они и так выведены, но мы противотанкисты. У нас своя задача.
Басин пристально посмотрел в его ясные, горящие возмущением глаза и представил, что думает сейчас этот офицер.
— Воевать мы, конечно, не умеем, товарищ противотанкист. Это вы заметили верно…
Кстати, вы с какого курса института попали в училище?
— Это не имеет значения, — опять вспыхнул артиллерист. Сейчас он почитал себя за очень смелого и принципиального человека.
— Не хотите отвечать неотесанной пехоте? Ну что ж… ваше право. Но только сможете ли вы смотреть в глаза людям, зная, что танков в округе нет, а перед обороной противника гибнет полк? Причем в глаза не мне, не им. — Басин сделал рукой широкий жест, показывая на офицеров, — а своим же подчиненным? Они ведь тоже видят. У вас на такое смотрение бессовестности хватит? Если хватит, я свое приказание персонально для вас отменю. Отменю и пошлю к начарту дивизии. Пусть он определит вашу офицерскую судьбу. А вы решайте немедленно — будете выводить орудия на прямую наводку для подавления нужных полку целей или не будете. Три минуты.
На НП подошли командиры первого и второго батальонов — осунувшиеся. закопченные, злые. Командир первого батальона, плотный, невысокого роста, скуластый. вступил в командование часа три назад после ранения комбата. До этого он был адъютантом старшим. Командир второго батальона был старым знакомым. Рослый, отличной выправки, с костистым, сумрачным лицом, перепачканным кровью и копотью — его царапнуло осколком, в коротком полушубке с вылезающей шерстью — тоже поклевали осколки, — молча протянул руку Басину, и тот тоже молча пожал ее — признание взаимной приязни и уважения.
— Разрешите, товарищи офицеры, — негромко сказал Басни, приглашая комбатов к амбразуре. Офицеры расступились, и комбаты стали по обе стороны Басина. — Положение вот какое: прорвать оборочу противника с тех исходных, где лежат роты, мы не сможем. Это плохо. Но еще хуже то, что противник стал подбрасывать резервы на фланг полка. Значит, ждите контратаки. Если третий батальон и, может быть, второй коекак удержатся, то первый — вряд ли. Его прижали крепко. Так?
— Так, — кивнул комбат. — Головы не поднять.
— У меня такие наметки… Но предупреждаю, без вашего согласия они так и останутся наметками. Я уже приказал восьмой роте отойти с Варшавки в первые немецкие траншеи.
Девятую роту передвигаю влево, при таком положении пятая, шестая и седьмая могут ударить противнику во фланг.
— Это ж отступление, товарищ капитан! — широко раскрыл глаза старший лейтенант. — За это нам…
— Я же сказал — вы производите перегруппировку. Можете вы сейчас атаковать?
— Нет…
— Почему?
— Расползлись люди… Не поднимешь.
— Так вот, чтобы поднять, я и собираю людей в кучу, готовлю полк к атаке. — Басни мельком взглянул на комбата-два, и тот хитро сощурился — он с первого слова понял замысел командира полка и принял его: сам думал о том же.
— Товарищи офицеры! — обратился Басин к остальным Мы тут посоветовались и пришли к выводу — нужно как можно скорей атаковать противника во фланг. Приданная артиллерия мой приказ получила — немедленно выводите орудия на прямую наводку, и пусть расчеты действуют по целеуказаниям пехотинцев — они к вам прибудут.
Поддерживающую артиллерию убедительно прошу понять сложность положения: повидимому, в ближайшие часы противник перейдет в контратаку. Важно но только помочь нашей атаке, но и отсечь контратакующих от нашего тыла. Нужен тщательно продуманный и рассчитанный маневр траекториями, постановка заградительного огня. — Кто-то из артиллеристов попытался было возразить, но капитан остановил его жестом. — Боеприпасы? Так вот, я доложил комдиву, что беру на себя ответственность за перерасход. Даю половину боекомплекта. Все, товарищи. Через полчаса доложить мне и начальнику штаба о выполнении приказания. Наш начарт будет контролировать орудия прямой наводки. — Басин успокаивался, и шрам-подковка над переносьем исчезли. Он втянулся в состояние напряженно работающего человека.
Позвонил Кривоножко и сообщил, что приказание выполнено, роты подготовлены к атаке. Восьмая рота перебралась в первую немецкую траншею, рота Мкрытчана двумя взводами растянулась вдоль Варшавки.
— Скажи, чтоб с началом дела Арсен выдвинул взвод влево, обеспечил закрепление вдоль шоссе. Убитых и раненых убрали?
— Всех убрали. Сам проверил… насколько можно.
— Хорошо. Переходи на основной НП. Пусть Чудинов действует самостоятельно.
— Да… Но…
— Не бойся, капитан, делов… — Он нарочно сказал вот так — «делов» и усмехнулся. — Делов нам хватит. Что слышно от снайперов?
— Точно не знаю, но мне кажется, что они все-таки ведут огонь, но не все.
— Они свою задачу выполнили. И выполнили отлично. Не забудь потом представить к награде. А сейчас — на НП и займись обороной.
Должно быть, в эти минуты противник был явно сбит с толку. На нашей стороне вдруг ожила оборона — там яростно работали. Это можно было понять и как подготовку к отходу, но в то же время и как маскировку выдвижения резервов перед новым боем. От проволочных заграждений уходили станковые пулеметчики, но из тыла выдвигались орудия. Противник гадал и колебался. И не мог не колебаться, потому что выдвижение собственных подкреплений затягивалось, можно было пользоваться только зимником — узким, выбитым. Кое-где он проходил по замерзшим болотам, несколько оттепельных дней расквасили накатанные колен, в них хлюпала жирная торфяная грязь. Машины проваливались. Пользоваться Варшавкой — невозможно. Теперь она простреливалась, а местами была перерезана. Из-за всего этого задерживался выход артиллерии, которую вынуждены были пустить в обход, колонными путями, и одна из колонн нарвалась на старое минное поле. Противник торопился, срывался и снова наверстывал. Пускать в контратаку еще малочисленные подразделения было не по-хозяйски — немцы привыкли воевать расчетливо, наверняка.
Но когда Басин позвонил майору Голубченко и попросил его начать и когда перед изготовившимися к атаке ротами встали высокие фонтаны от разрывов стодвадцатидвух — и даже стопятидесятидвухмиллиметровых снарядов — било в общей сложности до полка артиллерии, и когда после налета сразу началась атака — командование противника дрогнуло. Оно решило, что русские действительно подвели резервы и начинают расширение клина.
Оглушенные мощными и неожиданными разрывами, немцы не выдержали первого удара атакующих и стали откатываться. И тут заработали все орудия прямой иаводки. Раньше они били только на одном участке, а теперь били отовсюду, и били по дзотам, по огневым точкам.
Сменить их позиции стало почти невозможно, и противник недосчитывался то одного, то другого пулемета. По орудийным расчетам ударили немецкие стрелки и автоматчики, но их вскоре прижали станкачи. Огневой нажим вес усиливался, сковывая маневр обороняющихся.
— Голубченко. Майор, — уже не кричал, как в начале боя, а говорил Басин. — Дайте новый скачок — ребята продвинулись.
И тяжелые орудия снова. били по противнику перед фронтом атакующих. Били немного — по паре снарядов на серию, но каждый скачок губил живую силу, проталкивая атакующих вперед, на юг, вдоль Варшавки. Те немецкие взводы, что оборонялись перед четвертой ротой, увидели неминуемое окружение и стали отходить на юг, но не поверху, а по траншеям, и их преследовали огнем наступающие. Намечался явный успех — клин, не углубляясь, расширялся. Ударная группировка полка Басина «сматывала» оборону противника, и командир полка вызвал комдива.
— Товарищ первый, иду хорошо. Дайте подкрепления…
— Постой ты с подкреплениями. Где находитесь?
Басин указал квадраты, и комдив задумался. Да, это был успех. Успех там, где намечался явный провал. Конечно, можно было дать Басину свой резерв — один из батальонов соседа все еще бездействовал (об этом Басин, естественно, не знал). Можно было бросить разведроту, учебную роту… Но нужно ли? Вот в чем вопрос — нужно ли? Вяземский выступ объявлен Гитлером Восточной крепостью, И комдив буркнул:
— Позвони позже. — Сам он связался с командармом:
— Мои расширяют клин. Дайте подкрепления — я рисковать не могу, силы на исходе.
Особенно боеприпасы. — И осторожно подсказал:
— Хорошо бы коробочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50