Верно, Джунус? Джунус кивнул — конечно!
Глава пятая
Весь этот хмурый, морозный вечер передовая жиля затаенно, ожидающе. Постреливали пулеметы, и плыли разноцветные трассы над подернутыми копотью снегами, остывающие воронки затягивались инеем, небо поднималось и светлело. Ракеты уже не доставали до облаков и бессильно играли желтоватым огнем в воронках, на свежем инее.
Но все это, привычное, надоевшее до оскомины, жило не так. как всегда — ровно и размеренно. В ритме передовой появлялись сбои. То сразу заговаривали несколько пулеметов и за Варшавкой полыхали огнем минометы, роняя на передовую подвывающую, свистящую смерть, а то вдруг все стихало, лишенное ракетных подпалин небо высвечивалось, иногда в разрывах облаков, как иней в воронках, посверкивали звезды. В тишине проступали звуки — шаги по промерзшим траншеям, звяк оружия и котелков и, наконец, говор.
Басин приказал вызвать девятую роту.
— Старший лейтенант Мкрытчан слушает.
— Что у вас?
— Шумят. Похоже, готовят разведку.
— Почему — разведку? Может, ночную атаку?
— Для большой атаки шума мало. Для разведки боем — подходит. И потом, у меня вроде бы не слишком шумно, а вот правее…
— У тебя связь есть, выясни.
— Я уже выяснил — перебросил вправо два станкача.
— Правильно! Минометчикам и артиллеристам я прикажу…
Но Басин не спешил звонить артиллеристам и минометчикам.
Он позвонил командиру полка и, почтительно поздравив с наступающим Новым годом, сообщил:
— Нам кажется…
— Кому это — нам? — перебил его подполковник: обстановка требовала особой бдительности и организованности. а комбат начинает доклад как-то уж очень пограждански. Надо подтянуть!
— Нам — это значит мне, командиру девятой роты и нашим соседям справа. Так вот, нам кажется, что противник готовит разведку боем.
— Так что? Сами не отобьетесь?
— И еще нам кажется, что на том участке сменились части противника.
Подполковник помолчал, а потом ядовито сказал:
— То тебе кажется, что вы генерала ухлопали, а теперь кажется, что противник сменился.
Не слишком ли многое кажется? Может, уже начал встречать Новый год?
— Да нет, товарищ подполковник, пока еще не встречал, а доложить обязан.
— Ну, хорошо. Молодец, что доложил. Поставлю в известность. Держи в курсе и смотри да поглядывай… Сам знаешь — Новый год…
Басин не знал, что первый его доклад о действиях снайперов и минометчиков был передан в дивизию, а комдив счел необходимым доложить об этом в армию.
Так второй раз в один день имя комбата Басина прошло по штабным проводам и легло на стол многим высшим командирам. Само по себе это имя говорило им немногое, но, повторяемое, оно невольно запоминалось. И запоминалось не вместе с чем-либо неприятным, а таким, что можно было сообщить другим, о чем стоило поговорить и даже проанализировать.
Ничего сиюминутного такое запоминание имени не давало и не могло дать ни самому Басину, ни командиру полка, ни кому-либо другому. Но решающие события в жизни никогда не случаются сразу, мгновенно, как бы быстротечны и неожиданны сами по себе они ни были. Они готовятся исподволь, незаметно…
Все, что требовалось сделать в преддверии активных действий противника, Басин сделал: предупредил начальство, нацелил подчиненных, постарался осмыслить надвигающиеся события. В иное время он наверняка бы волновался: он не мог знать, как поведет себя противник. Может быть, он готовит наступление па всем участке, а может, только разведку. Но в эту новогоднюю ночь он почти не волновался. Оценив обстановку, рассчитав свои силы и возможные силы противника, Басин принял решение…
Впрочем, это так только пишется и говорится — принял решение. Решений было много, несколько десятков. Комбат мысленно разыгрывал множество вариантов возможного боя и в каждом отдельном случае решал: Если противник вот так, то я — вот эдак. Н все эти варианты решений откладывались в памяти. А поскольку все они как будто обеспечивали выполнение основной задачи — стоять насмерть и не пропускать противника, да еще и давали возможность выполнить вспомогательную задачу — не понести потерь, не дать противнику взять «языка» и нанести этому противнику наибольший урон, так что же еще требовалось? И он отдал только самые необходимые распоряжения, ожидая прояснения обстановки. Решения у него уже были, но сомнения… в глубине души сомнения в правильности вариантов все-таки оставались…
Вот почему Басин обрадовался приходу Кривоножко.
— Ну, как там? Тихо? — с полуулыбкой спросил Басин, когда Кривоножко закрыл за собой дверь НП.
— Да не очень и тихо… Готовятся… — улыбнулся Кривоножко.
— Неужели все заметили? — встревожился Басин, сомнения, что все-таки жили в душе, окрепли. Ведь если заметили все, так дело серьезное…
— Что заметили? Что Новый год подошел?
— Так что, к Новому году готовятся?
— Ну а как же? Обычай, он и есть обычай… Мкрытчан, например, грозится угостить шашлыками — намариновали несколько котелков.
Басин нахмурился.
— Там не о шашлыках думать нужно.
— О разведке противника? — небрежно, даже как бы с насмешкой, спросил Кривоножко. — Что нужно сделали, пойдет — встретят. Не пойдет — и так обойдутся.
Легкость, которая прозвучала в словах замполита, и успокоила и огорчила. Люди и его замполит осмелели, но еще не понимают обстановки: ведь сменились части противника.
А это чаще всего бывало перед наступлением. Но Басин не успел объяснить всю сложность положения, потому что Кривоножко, все так же спокойно и чуть небрежно, сообщил:
— Мкрытчан просил передать — соседи тоже считают, что перед ними сменился противник. Но общее заполнение передовой явно уменьшилось…
— Не понял… Как это — общее заполнение передовой?
— Ну, солдат на ней стало меньше. Огневых средств. И только вот здесь, на стыке, народа прибавилось.
Вот оно что… На стыке флангов. На том самом уязвимом месте обороны, который полагается укреплять и защищать особенно надежно, но до которого почему-то всегда не доходят руки в надежде, что руки дойдут у соседа. Так уж повелось — противник всегда нащупывал эти самые стыки флангов, границы между соседствующими подразделениями и частями, и наносил по ним удар. Такой удар чаще всего приносил успех, соседи ведь надеялись друг на друга… Что ж удивляться, если и новый противник нанесет удар в стык и батальона, и роты, и полка — самое удобное место.
"А они там шашлык маринуют… Бастурму", — сердито подумал Басин и полез за картой.
Если верить тем шумам, которые подсказали Басину новый стык-границу нового противника, так его силы собираются как раз у этого самого стыка. Зачем? Ведь еще никто не слышал, чтобы противник начинал наступление со своего стыка. А вот замаскировать, не дать противнику его нащупать — святая обязанность любого командира любой армии.
И все происшедшее за день и раньше, и здесь, перед Басиным, и гораздо дальше, под Сталинградом, сразу осветилось одной вспышкой-догадкой.
Там, далеко на юге, фрицев бьют. Резервов у них нет. Их надо выискивать. И вот здесь, на Варшавке, и выкраиваются эти резервы. Одни подразделения и части растягиваются по фронту, а другие тем временем выводятся в резерв. Именно так поступило в свой час наше командование, растянув дивизию, в которой служил Басин, и выведя в резерв соседнюю.
Как раз так собирался сделать и сам комбат — растянуть роту Мкрытчана, а один взвод вывести в резерв, на боевую учебу.
И вот растянутая часть или соединение противника, чтобы скрыть свой стык с соседом, свои границы, решает именно на стыке нанести удар или провести разведку. чтобы мы посчитали, что все идет как прежде: никакого стыка нет, никакой смены не произошло…
Все как будто сходилось и выстраивалось в стройную систему.
— Соседи отхода не замечали? Или смены частей?
— Раньше, говорят, машины шумели. Да и у Мкрытчана замечали… так. мелочи…
Ох, эти мелочи!.. Слишком часто они-то и становятся главным.
Басин приказал телефонисту вызвать поддерживающих полк артиллеристов, поздравил уже веселых и шумных командиров с Новым годом и попросил их подготовить огонь по глубине немецкой обороны.
— Главное, в тот район, где мои сегодня сожгли немецкие машины.
— Ты что, капитан, и под Новый год собираешься воевать? — притворно удивился командир гаубичного дивизиона. — В будни воюешь, а теперь и в праздник?
— А что делать? — так же притворно вздохнул Басин. — Такая жизнь.
Это веселое притворство понравилось обоим. Басин был уверен, что артподдержка обеспечена.
— Знаете, — обратился он к Кривоножко, как всегда избегая называть его и по должности и по фамилии — что-то еще мешало обоим устанавливать более короткие отношения, — мне кажется, что противник оттягивает от нас силы в резерв.
— Вполне вероятно. Кавказ зашевелился…
— Вот я и думаю, а вдруг и нам придется зашевелиться?..
— Когда — вот вопрос…
Они помолчали. Кривоножко уже совсем собрался уходить в седьмую роту, но в это время справа звонко и требовательно застучали станкачи.
— Мкрытчана! — крикнул Басин телефонисту.
В землянку вбежал связной комбата Кислов, поправил шинель под ремнем и доверительно, словно сообщая нечто приятное и долгожданное, доложил:
— Товарищ капитан, фрицы полезли.
С НП все траншеи девятой роты не просматривались — их скрывал срез амбразуры. Басин крикнул Кислову: "Наблюдай!", подхватил протянутую телефонистом трубку, а второй рукой потянулся за каской.
— Что там у вас? Мкрытчан?
— До взвода противника выдвинулись за свои проволочные заграждения. Соседи и мои станкачи открыли огонь.
Сомнения сразу исчезли. Все подчинилось обстановке.
— Зачем спешили! Пусть бы лезли дальше!
— Я и сам так думал, но соседи… Да и у меня пулеметчики молодые. Напряжение, понимаешь… Нервы не выдержали.
— Ну ладно… Я им сейчас устрою концерт, чтоб они на всю жизнь запомнили! — И мстительно добавил:
— Надо на их психику давить. Ломать психику!
Басин вызвал минометчиков и артиллеристов и попросил дать хороший огневой налет и по первым траншеям и по глубине обороны противника.
Артиллеристы еще не открывали огня, а Басин уже доложил командиру полка о событиях и своих решениях и добавил:
— Я — в траншеях! Здесь за меня замполит.
Командир полка кашлянул и сердито спросил:
— Ты в нем так уверен?
— Товарищ первый, он же воюет полтора года. Научился.
Басин даже не взглянул на Кривоножко, и тот понял, что к нему пришло настоящее, боевое признание. Оно радовало, укрепляло, но и требовало отдачи.
Небо поднялось еще выше, звезд стало больше, я мороз окреп. Трассы на правом фланге батальона сходились веерами у едва заметных — черточками — проволочных заграждений. Первые минные разрывы, как и просил Басин, легли за ними, в траншеях противника. Затем загрохотали снаряды и в глубине вражеской обороны.
За Варшавкой багрово вспыхнули выстрелы, и на нашу оборону упали первые снаряды и мины. Но противник бил неточно и вяло. Наши пулеметчики, поднаторевшие бегать с одной огневой на другую в качестве кочующих огневых точек, быстро скрылись под укрытия.
Нелепо начавшаяся и вяло протекавшая разведка к закончилась бестолково — перестрелка то вспыхивала, то замирала, словно противник никак не мог принять окончательного решения, Казалось, что немецкие разведчики нарочно не поползли дальше своих проволочных заграждений, нарочно раскрыли себя, чтобы побыстрее убраться под накаты: Новый год, он и есть Новый год.
Басин крепко растер озябшие руки — второпях забыл рукавицы па НП, и спросил у следующего за ним Кислова:
— В случае чего найдем, чем Новый год встретить?
Кислов озабоченно кивнул:
— В случае чего, конечно, найдем… Но наперед — лучше б загодя.
Басин рассмеялся:
— Сам видишь, какое «загодя» получилось, А если б серьезное?
В блиндаж он не вошел, а влетел — деятельный, веселый — и перебил приготовившегося к докладу Кривоножко:
— Так мы будем отмечать или не будем?
— Думаете, на этом все и кончилось?
Басин вспомнил командира хозвзвода и опять рассмеялся:
— Считаю!
— Сил у них нет?
— И силенки не те, и мы не те… Многочисленные факторы, так сказать.
Но разойтись по своим землянкам они не спешили. Еще прошлись по ротам, поздравляя и заодно проверяя несение службы, а уж намерзшись, отправились по домам…
Очень это хорошо, когда на войне есть хоть временный, но дом.
Глава шестая
Малков и Засядько уже возвращались из ближнего леса, когда услышали трели станкачей, а потом и артперестрелку. Оба отметили, где рвутся снаряды, и Малков выругался:
— Вот гадство… Ведун какой… Жилин. Как знал. Бросать придется, — он потряс охапкой елового лапника.
— Зачем? — пожал плечами Засядько. — Все равно ж идем к передовой.
Они побежали — легко и споро.
И все-таки в землянку они ввалились запыхавшимися, ожидая, что сейчас же придется хватать винтовки я бежать на передовую. Но в землянке шла молчаливая, сосредоточенная, в чем-то даже отрешенная работа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Глава пятая
Весь этот хмурый, морозный вечер передовая жиля затаенно, ожидающе. Постреливали пулеметы, и плыли разноцветные трассы над подернутыми копотью снегами, остывающие воронки затягивались инеем, небо поднималось и светлело. Ракеты уже не доставали до облаков и бессильно играли желтоватым огнем в воронках, на свежем инее.
Но все это, привычное, надоевшее до оскомины, жило не так. как всегда — ровно и размеренно. В ритме передовой появлялись сбои. То сразу заговаривали несколько пулеметов и за Варшавкой полыхали огнем минометы, роняя на передовую подвывающую, свистящую смерть, а то вдруг все стихало, лишенное ракетных подпалин небо высвечивалось, иногда в разрывах облаков, как иней в воронках, посверкивали звезды. В тишине проступали звуки — шаги по промерзшим траншеям, звяк оружия и котелков и, наконец, говор.
Басин приказал вызвать девятую роту.
— Старший лейтенант Мкрытчан слушает.
— Что у вас?
— Шумят. Похоже, готовят разведку.
— Почему — разведку? Может, ночную атаку?
— Для большой атаки шума мало. Для разведки боем — подходит. И потом, у меня вроде бы не слишком шумно, а вот правее…
— У тебя связь есть, выясни.
— Я уже выяснил — перебросил вправо два станкача.
— Правильно! Минометчикам и артиллеристам я прикажу…
Но Басин не спешил звонить артиллеристам и минометчикам.
Он позвонил командиру полка и, почтительно поздравив с наступающим Новым годом, сообщил:
— Нам кажется…
— Кому это — нам? — перебил его подполковник: обстановка требовала особой бдительности и организованности. а комбат начинает доклад как-то уж очень пограждански. Надо подтянуть!
— Нам — это значит мне, командиру девятой роты и нашим соседям справа. Так вот, нам кажется, что противник готовит разведку боем.
— Так что? Сами не отобьетесь?
— И еще нам кажется, что на том участке сменились части противника.
Подполковник помолчал, а потом ядовито сказал:
— То тебе кажется, что вы генерала ухлопали, а теперь кажется, что противник сменился.
Не слишком ли многое кажется? Может, уже начал встречать Новый год?
— Да нет, товарищ подполковник, пока еще не встречал, а доложить обязан.
— Ну, хорошо. Молодец, что доложил. Поставлю в известность. Держи в курсе и смотри да поглядывай… Сам знаешь — Новый год…
Басин не знал, что первый его доклад о действиях снайперов и минометчиков был передан в дивизию, а комдив счел необходимым доложить об этом в армию.
Так второй раз в один день имя комбата Басина прошло по штабным проводам и легло на стол многим высшим командирам. Само по себе это имя говорило им немногое, но, повторяемое, оно невольно запоминалось. И запоминалось не вместе с чем-либо неприятным, а таким, что можно было сообщить другим, о чем стоило поговорить и даже проанализировать.
Ничего сиюминутного такое запоминание имени не давало и не могло дать ни самому Басину, ни командиру полка, ни кому-либо другому. Но решающие события в жизни никогда не случаются сразу, мгновенно, как бы быстротечны и неожиданны сами по себе они ни были. Они готовятся исподволь, незаметно…
Все, что требовалось сделать в преддверии активных действий противника, Басин сделал: предупредил начальство, нацелил подчиненных, постарался осмыслить надвигающиеся события. В иное время он наверняка бы волновался: он не мог знать, как поведет себя противник. Может быть, он готовит наступление па всем участке, а может, только разведку. Но в эту новогоднюю ночь он почти не волновался. Оценив обстановку, рассчитав свои силы и возможные силы противника, Басин принял решение…
Впрочем, это так только пишется и говорится — принял решение. Решений было много, несколько десятков. Комбат мысленно разыгрывал множество вариантов возможного боя и в каждом отдельном случае решал: Если противник вот так, то я — вот эдак. Н все эти варианты решений откладывались в памяти. А поскольку все они как будто обеспечивали выполнение основной задачи — стоять насмерть и не пропускать противника, да еще и давали возможность выполнить вспомогательную задачу — не понести потерь, не дать противнику взять «языка» и нанести этому противнику наибольший урон, так что же еще требовалось? И он отдал только самые необходимые распоряжения, ожидая прояснения обстановки. Решения у него уже были, но сомнения… в глубине души сомнения в правильности вариантов все-таки оставались…
Вот почему Басин обрадовался приходу Кривоножко.
— Ну, как там? Тихо? — с полуулыбкой спросил Басин, когда Кривоножко закрыл за собой дверь НП.
— Да не очень и тихо… Готовятся… — улыбнулся Кривоножко.
— Неужели все заметили? — встревожился Басин, сомнения, что все-таки жили в душе, окрепли. Ведь если заметили все, так дело серьезное…
— Что заметили? Что Новый год подошел?
— Так что, к Новому году готовятся?
— Ну а как же? Обычай, он и есть обычай… Мкрытчан, например, грозится угостить шашлыками — намариновали несколько котелков.
Басин нахмурился.
— Там не о шашлыках думать нужно.
— О разведке противника? — небрежно, даже как бы с насмешкой, спросил Кривоножко. — Что нужно сделали, пойдет — встретят. Не пойдет — и так обойдутся.
Легкость, которая прозвучала в словах замполита, и успокоила и огорчила. Люди и его замполит осмелели, но еще не понимают обстановки: ведь сменились части противника.
А это чаще всего бывало перед наступлением. Но Басин не успел объяснить всю сложность положения, потому что Кривоножко, все так же спокойно и чуть небрежно, сообщил:
— Мкрытчан просил передать — соседи тоже считают, что перед ними сменился противник. Но общее заполнение передовой явно уменьшилось…
— Не понял… Как это — общее заполнение передовой?
— Ну, солдат на ней стало меньше. Огневых средств. И только вот здесь, на стыке, народа прибавилось.
Вот оно что… На стыке флангов. На том самом уязвимом месте обороны, который полагается укреплять и защищать особенно надежно, но до которого почему-то всегда не доходят руки в надежде, что руки дойдут у соседа. Так уж повелось — противник всегда нащупывал эти самые стыки флангов, границы между соседствующими подразделениями и частями, и наносил по ним удар. Такой удар чаще всего приносил успех, соседи ведь надеялись друг на друга… Что ж удивляться, если и новый противник нанесет удар в стык и батальона, и роты, и полка — самое удобное место.
"А они там шашлык маринуют… Бастурму", — сердито подумал Басин и полез за картой.
Если верить тем шумам, которые подсказали Басину новый стык-границу нового противника, так его силы собираются как раз у этого самого стыка. Зачем? Ведь еще никто не слышал, чтобы противник начинал наступление со своего стыка. А вот замаскировать, не дать противнику его нащупать — святая обязанность любого командира любой армии.
И все происшедшее за день и раньше, и здесь, перед Басиным, и гораздо дальше, под Сталинградом, сразу осветилось одной вспышкой-догадкой.
Там, далеко на юге, фрицев бьют. Резервов у них нет. Их надо выискивать. И вот здесь, на Варшавке, и выкраиваются эти резервы. Одни подразделения и части растягиваются по фронту, а другие тем временем выводятся в резерв. Именно так поступило в свой час наше командование, растянув дивизию, в которой служил Басин, и выведя в резерв соседнюю.
Как раз так собирался сделать и сам комбат — растянуть роту Мкрытчана, а один взвод вывести в резерв, на боевую учебу.
И вот растянутая часть или соединение противника, чтобы скрыть свой стык с соседом, свои границы, решает именно на стыке нанести удар или провести разведку. чтобы мы посчитали, что все идет как прежде: никакого стыка нет, никакой смены не произошло…
Все как будто сходилось и выстраивалось в стройную систему.
— Соседи отхода не замечали? Или смены частей?
— Раньше, говорят, машины шумели. Да и у Мкрытчана замечали… так. мелочи…
Ох, эти мелочи!.. Слишком часто они-то и становятся главным.
Басин приказал телефонисту вызвать поддерживающих полк артиллеристов, поздравил уже веселых и шумных командиров с Новым годом и попросил их подготовить огонь по глубине немецкой обороны.
— Главное, в тот район, где мои сегодня сожгли немецкие машины.
— Ты что, капитан, и под Новый год собираешься воевать? — притворно удивился командир гаубичного дивизиона. — В будни воюешь, а теперь и в праздник?
— А что делать? — так же притворно вздохнул Басин. — Такая жизнь.
Это веселое притворство понравилось обоим. Басин был уверен, что артподдержка обеспечена.
— Знаете, — обратился он к Кривоножко, как всегда избегая называть его и по должности и по фамилии — что-то еще мешало обоим устанавливать более короткие отношения, — мне кажется, что противник оттягивает от нас силы в резерв.
— Вполне вероятно. Кавказ зашевелился…
— Вот я и думаю, а вдруг и нам придется зашевелиться?..
— Когда — вот вопрос…
Они помолчали. Кривоножко уже совсем собрался уходить в седьмую роту, но в это время справа звонко и требовательно застучали станкачи.
— Мкрытчана! — крикнул Басин телефонисту.
В землянку вбежал связной комбата Кислов, поправил шинель под ремнем и доверительно, словно сообщая нечто приятное и долгожданное, доложил:
— Товарищ капитан, фрицы полезли.
С НП все траншеи девятой роты не просматривались — их скрывал срез амбразуры. Басин крикнул Кислову: "Наблюдай!", подхватил протянутую телефонистом трубку, а второй рукой потянулся за каской.
— Что там у вас? Мкрытчан?
— До взвода противника выдвинулись за свои проволочные заграждения. Соседи и мои станкачи открыли огонь.
Сомнения сразу исчезли. Все подчинилось обстановке.
— Зачем спешили! Пусть бы лезли дальше!
— Я и сам так думал, но соседи… Да и у меня пулеметчики молодые. Напряжение, понимаешь… Нервы не выдержали.
— Ну ладно… Я им сейчас устрою концерт, чтоб они на всю жизнь запомнили! — И мстительно добавил:
— Надо на их психику давить. Ломать психику!
Басин вызвал минометчиков и артиллеристов и попросил дать хороший огневой налет и по первым траншеям и по глубине обороны противника.
Артиллеристы еще не открывали огня, а Басин уже доложил командиру полка о событиях и своих решениях и добавил:
— Я — в траншеях! Здесь за меня замполит.
Командир полка кашлянул и сердито спросил:
— Ты в нем так уверен?
— Товарищ первый, он же воюет полтора года. Научился.
Басин даже не взглянул на Кривоножко, и тот понял, что к нему пришло настоящее, боевое признание. Оно радовало, укрепляло, но и требовало отдачи.
Небо поднялось еще выше, звезд стало больше, я мороз окреп. Трассы на правом фланге батальона сходились веерами у едва заметных — черточками — проволочных заграждений. Первые минные разрывы, как и просил Басин, легли за ними, в траншеях противника. Затем загрохотали снаряды и в глубине вражеской обороны.
За Варшавкой багрово вспыхнули выстрелы, и на нашу оборону упали первые снаряды и мины. Но противник бил неточно и вяло. Наши пулеметчики, поднаторевшие бегать с одной огневой на другую в качестве кочующих огневых точек, быстро скрылись под укрытия.
Нелепо начавшаяся и вяло протекавшая разведка к закончилась бестолково — перестрелка то вспыхивала, то замирала, словно противник никак не мог принять окончательного решения, Казалось, что немецкие разведчики нарочно не поползли дальше своих проволочных заграждений, нарочно раскрыли себя, чтобы побыстрее убраться под накаты: Новый год, он и есть Новый год.
Басин крепко растер озябшие руки — второпях забыл рукавицы па НП, и спросил у следующего за ним Кислова:
— В случае чего найдем, чем Новый год встретить?
Кислов озабоченно кивнул:
— В случае чего, конечно, найдем… Но наперед — лучше б загодя.
Басин рассмеялся:
— Сам видишь, какое «загодя» получилось, А если б серьезное?
В блиндаж он не вошел, а влетел — деятельный, веселый — и перебил приготовившегося к докладу Кривоножко:
— Так мы будем отмечать или не будем?
— Думаете, на этом все и кончилось?
Басин вспомнил командира хозвзвода и опять рассмеялся:
— Считаю!
— Сил у них нет?
— И силенки не те, и мы не те… Многочисленные факторы, так сказать.
Но разойтись по своим землянкам они не спешили. Еще прошлись по ротам, поздравляя и заодно проверяя несение службы, а уж намерзшись, отправились по домам…
Очень это хорошо, когда на войне есть хоть временный, но дом.
Глава шестая
Малков и Засядько уже возвращались из ближнего леса, когда услышали трели станкачей, а потом и артперестрелку. Оба отметили, где рвутся снаряды, и Малков выругался:
— Вот гадство… Ведун какой… Жилин. Как знал. Бросать придется, — он потряс охапкой елового лапника.
— Зачем? — пожал плечами Засядько. — Все равно ж идем к передовой.
Они побежали — легко и споро.
И все-таки в землянку они ввалились запыхавшимися, ожидая, что сейчас же придется хватать винтовки я бежать на передовую. Но в землянке шла молчаливая, сосредоточенная, в чем-то даже отрешенная работа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50