Кому сможет он пожаловаться, с кем посоветуется? Свет померк в его душе, оставив после себя кромешную непроницаемую черноту.
Старая рощица хлопковых деревьев уже несколько лет тому назад была повалена бурей. Дожди и ветры сняли со стволов кору. Потом яркое солнце до блеска выбелило гладкие стволы. Ветка Шалфея остановилась там, где самый толстый ствол расходился надвое. Тут она и лежала: казалось, что руки дерева баюкают ее, будто в колыбели. Голова откинулась назад, лицо озарено лучами солнца. Она казалась уставшей и беззащитной. Рядом лежала потрепанная сумка с инструментами для разделки туш и валялся кусок черного обсидиана. Солнце блестело на свежем сколе. Тут же лежал и тяжелый кремневый молоток.
Мухи уже вились жужжащим столбом над своей пищей — красной кровью, собравшейся маленькими лужицами в складках одежды.
Сильная рука стиснула плечо Маленького Танцора и потянула назад.
— Отправляйся назад в селение, — приказал Два Дыма. — Ну, что еще такое! Иди!
— Она перерезала себе вены на запястьях, Два Дыма. Я почувствовал это. Тогда-то меня и вырвало. Она перерезала вены и покинула меня одного. — Горячие слезы снова заструились по его щекам. — Почему она умерла? Почему она оставила меня одного? Ведь она нужна мне, Два Дыма. Мне нужно, чтобы она обнимала меня.
— Пойдем домой.
— Больно ей не было, — бормотал Маленький Танцор сквозь слезы. — Обсидиан ведь такой острый. Она отколола пластинку и вскрыла себе вены. И умерла. Два Дыма, почему мир так жесток к нам?
Рука, лежавшая на его плече, неумолимо повлекла его обратно.
Вдруг они остановились. Два Дыма обнял его и до боли сжал в объятии. Они плакали вместе — двое сирот. Но даже разделив горе с другом, мальчик никак не мог заполнить больно сосущую пустоту в своей душе.
Пусто. Так пусто…
Тяжкий Бобр заморгал и проснулся. Сквозь дымоходное отверстие он увидел кусочек голубого утреннего неба. Спал он плохо. Подобно привидению, бродящему в тумане, дух его матери непрерывно возникал в тени его снов. Он попытался вспомнить, что же она говорила ему.
Почему все женщины не могли быть такими же безупречными, как его мать? Бесконечная тоска по ней переполняла его. Ее он любил, как никакую другую женщину. Стоило ему заплакать, и она тут же прибегала к нему. Когда мальчишки дразнили его, она прогоняла их палкой. Стоило ему хоть слегка ушибиться, как она утешала его и нежила. Когда его отец стал возражать против этой непрерывной заботы и попытался заставить его играть со сверстниками, она со страшными ругательствами выгнала его из дому. Она неколебимой преградой стояла между ним и миром. Во всем Племени она одна понимала по-настоящему его страхи и нужды. Она обнаружила его особые дарования раньше, чем он сам открыл их в себе. Но после того, как она объяснила ему его величие, он уже не мог позабыть о нем.
— Ты избран, Тяжкий Бобр. Поэтому-то ты и отличаешься от остальных людей. Духи выбрали тебя, чтобы совершить нечто необыкновенное. Вот почему тебе трудно общаться с простыми людьми. Поэтому твои сверстники тебя дразнят и подстраивают тебе каверзы — они просто завидуют. Они понимают, какой ты одаренный и необыкновенный человек, и это раздражает их. С выдающимися людьми всегда так получается — те, кто лишен их талантов, не желают с ними знаться. Вот увидишь, в один прекрасный день ты будешь повелевать всеми.
Если бы все женщины обладали такой же способностью ясно видеть вещи в истинном свете! Насколько лучше был бы мир! Ему не пришлось бы прилагать столько стараний, чтобы вывести Племя на правильный путь.
Хотя уже много лет прошло с тех пор, как она умерла, он по-прежнему все время тосковал по ней. Сейчас ему уже и не вспомнить, когда она впервые пожаловалась на одышку. Сначала он не обращал внимания на эти жалобы: другие вещи занимали его тогда. Ему казалось, что она всегда будет рядом — сильная, не ведающая сомнений, знающая, как поступить. Мысль, что ее когда-нибудь не станет, казалась нелепой. Это она решила, что он должен жениться на Красной Яшме. Она сама обо всем договорилась с семьей невесты. И она оказалась, как всегда, права.
— Красная Яшма — вот девушка, которая тебе подходит, послушная. Она не будет из тебя все соки высасывать, как другие женщины. Она достойна быть твоей женой: она признает твою одаренность, но не завидует. Видишь ли, ведь именно из-за этого Танцующая Олениха, и Ветка Шалфея, да и другие тоже не хотят спать с тобой. Они боятся, вот в чем дело. С тобой им не удастся всем заправлять по своей прихоти, как они привыкли. Ты ведь их видел? Шляются туда-сюда, трясут бедрами и грудями, лишь бы внимание привлечь. Нет, тебе не годится жить с такими женщинами. Они все время будут стараться оттеснить тебя в тень. Но так как им все равно придется быть на вторых ролях, они будут из кожи вон лезть, лишь бы ты не был счастлив — больше-то им ничего не останется. Да еще бабьи склоки. Ты ведь знаешь, как женщины любят строить козни. Лишь бы только не все гладко шло! Посмотри, к примеру, на Терпкую Вишню. Замечал, как она всегда старается меня унизить при людях? Всегда найдет, в чем упрекнуть. Тебе ворчливая жена ни к чему. Тебе такая нужна, которая понимает, чего ты стоишь, — вот как Красная Яшма.
Разумеется, она сделала правильный выбор. Красная Яшма никогда не подвергала сомнению его превосходство. Она с самого начала оценила его дарования по достоинству. Люди смеялись над ним: взял в жены женщину, которая больше никому не была нужна. Но что они понимали! Они не могли видеть все так же ясно, как он. Они не понимали истинного положения дел.
Он улыбнулся, глядя на спавшую Красную Яшму. Если бы мать была сейчас рядом! Если бы только она могла увидеть, как он возвысился!
Да, та одышка так и не прошла. Она таяла день за днем. Когда неизбежный конец стал очевиден, он слегка помешался в рассудке от горя и страха. Разумеется, это тоже было неизбежно. Все Зрящие Видения Духа временами бывают немного не в себе. Тогда он еще не знал, что это от Видений он утрачивает душевное равновесие. Мать сказала ему об этом за несколько дней до смерти:
— Так проявляется Сила, мой мальчик. Вот почему ты так напуган. Это Сила вселяется в тебя. Вот почему ты так злобился на всех вокруг. Это действие Силы. К ней необходимо привыкнуть. Ты и в будущем часто будешь бояться, но знай, что это действует Сила. Доверяйся ей, но старайся и сам соображать, что к чему. Ведь потому-то Сила и избрала тебя, что ты умней остальных. Думай, мой мальчик, и используй свою Силу.
То утро, когда его разбудил приглушенный крик Красной Яшмы, навсегда запечатлелось в его памяти — будто горящие уголья выжгли узор, упав на выдубленную кожу. Женщина, которая родила его, заботилась о нем и первая осознала его величие, лежала мертвая — с посеревшим лицом и утратившими блеск глазами.
После смерти матери он едва не умер от горя и сам. Лишь сознание, что он обладает Силой, помогло ему не сойти с ума в страшные первые дни после несчастья. Но его Силу никто не признавал. Лишь мать да Красная Яшма заметили и оценили его одаренность.
Когда он начал проповедовать свои мысли об оскверненном состоянии Племени, и мужчины, и женщины насмехались над ним. Но потом Сердцевина Рога умер, засуха становилась все сильнее, и к его словам начали прислушиваться. Молодые люди уже согласно кивали, когда он рассказывал им о том, как женщины вызывают гнев духов. Постепенно люди начали осознавать его правоту. Каждый раз, когда он предсказывал беду, и в самом деле случалось что-нибудь плохое. И вот теперь наконец осуществилось все то, о чем он предупреждал. Вышний Бизон увел своих детей далеко от Племени. Человек Дождя больше не Танцевал послеполуденные ливни. Не было сил дать настоящий отпор анит-а. Племя задыхалось в собственной скверне.
Сегодня заветы его матери осуществятся. Он видел лицо Ветки Шалфея прошлой ночью. Страх и сомнения истощили ее силы, она с трудом сохраняла сознание. Какое везение, что Танцующая Олениха с разбегу бросилась на дротик! До этого события у Ветки Шалфея могло хватить сил, чтобы противостоять его воле, несмотря на подсыпанный яд. Сквозь щелку в стенке вигвама он видел, какой смертельной бледностью покрылось ее лицо, когда она срывала вороньи перья с шеста. Кража тампона из вигвама для женских кровотечений была делом случая. Резкий порыв ветра принес его почти прямо к его ногам. Он лениво раздумывал, чей бы он мог быть. Разумеется, он не прикоснулся к тампону, чтобы самому не оскверниться, а подобрал его с помощью веточек. Одна мысль о том, что раз в месяц женщины кровоточат, переполняла его отвращением. Он и припомнить не мог, чтобы его мать хоть раз кровоточила так обильно — но ведь зато она и была необыкновенной женщиной!
Он потянулся и подполз к стенке, чтобы поглядеть в щелку, которую он прорезал в аккуратно сшитой шкуре. Сверток больше не висел на шесте ее вигвама. Значит, она его обнаружила.
Красная Яшма зашевелилась в своей постели и перевернулась на другой бок, высунув наружу руку. Он посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом. Как правильно поступила мать, выбрав ее в жены своему сыну!
В уме он уже составлял речь, которую произнесет над телом Ветки Шалфея. Он расскажет им, что Вышняя Антилопа Танцевала от радости, увидев, что Племя убило осквернительницу. Люди внимательно слушали, когда он потчевал их выдумками о своих Видениях. Почти все время уходило у него на то, чтобы их сочинять. А для разнообразия, когда монотонное чередование дней становилось слишком скучным, он уходил к вершинам холмов, сидел там, глядя на небо, и придумывал новые сказки. Постепенно он освоил свою роль достаточно хорошо. Он научился смотреть вдаль невидящим взором и выразительно приглушать свой голос. Люди слушали его, опустив глаза, и принимали все за чистую монету.
Теперь только старики осмеливались смеяться над ним. Чем сильнее становилась засуха, чем труднее охота, тем внимательнее слушало его Племя. Охотники помоложе уже ругали своих жен и не допускали их в советы, на которых планировались охотничьи экспедиции. Словом, женщин поставили на место.
Кое-кто, правда, по-прежнему не обращал внимания на Тяжкого Бобра — Голодный Бык, например. Но Голодный Бык на горьком опыте узнает, какова его Сила. По спине Тяжкого Бобра пробежала легкая дрожь. Как удачно вышло, что ее вспыльчивый муж решил поохотиться вдалеке от селения! Одним препятствием меньше — не говоря уж об опасении, что в спину воткнется метко пущенный дротик. Реакцию Голодного Быка на Проклятие жены было бы трудно предсказать. А так он вернется в опустевший вигвам, когда все уже будет кончено.
А если Ветка Шалфея под самый конец найдет все-таки в себе силы противостоять ему? Тяжкий Бобр ухмыльнулся. Ведь у него в запасе было довольно волшебной травы, которую он раздобыл у торговца по имени Три Погремушки.
— Отличная штука эта травка, — сказал тот Тяжкому Бобру. — Растет она в пустынях на юге, к западу от Высоких Гор. Листья темно-зеленые, а летом распускается большой белый цветок. Тамошние Зрящие Видения употребляют только маленькие дозы. Если перебрать, в душу проникает холод, начинается рвота, странные голоса слышатся…
Большую часть своего запаса травы Тяжкий Бобр высыпал в похлебку Ветки Шалфея. Раздираемая сомнениями и страхами женщина не заметила странного привкуса и съела все. Того, что еще осталось у него, вполне хватит, чтобы ее прикончить.
Легкая боль пронзила его сердце. Стыдно, конечно, уничтожать таким способом столь соблазнительную женщину… Но она воспротивилась ему, а он во что бы то ни стало должен переделать Племя так, чтобы оно отвечало представлениям его матери. Вдохновляемый ее светлым образом, он будет упорно откалывать от него по кусочку, пока оно не примет желаемую форму — точь-в-точь как умелый оружейник изготавливает наконечник дротика. А после того, как он очистит Племя от скверны, оно завоюет то, чем пока владеют анит-а. Под его началом Племя захватит богатые дичью пастбища в Бизоньих Горах.
Новый путь, по которому он поведет Племя, охватит равнины, будто бушующий пожар.
У него не будет недостатка в женщинах — не менее соблазнительных, но вдобавок еще и покорных. Он сможет выбирать кого захочет во всем Племени.
Он дотянулся до своей рубахи и натянул ее на плечи. Затем надел штаны из тонкой телячьей кожи, что сшила для него Спящая Ель.
— Мама! — донесся крик снаружи.
Кто это кричал? Ах да, этот дерзкий щенок Ветки Шалфея. Вот он завизжал опять. Кто-то прикрикнул на него. Сердце Тяжкого Бобра заколотилось: уж больно отчаянно вопил мальчишка!
Когда он вышел из вигвама, крикуна уже утихомирили. Тяжкий Бобр увидел, что несчастный анит-а уводит мальчика по тропе, ведущей к реке. Гнев закипел в его сердце. Сегодня же, покончив с Веткой Шалфея, он по-настоящему займется бердаче. Уже много лет он терпел омерзительное соседство мужчины в женском одеянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Старая рощица хлопковых деревьев уже несколько лет тому назад была повалена бурей. Дожди и ветры сняли со стволов кору. Потом яркое солнце до блеска выбелило гладкие стволы. Ветка Шалфея остановилась там, где самый толстый ствол расходился надвое. Тут она и лежала: казалось, что руки дерева баюкают ее, будто в колыбели. Голова откинулась назад, лицо озарено лучами солнца. Она казалась уставшей и беззащитной. Рядом лежала потрепанная сумка с инструментами для разделки туш и валялся кусок черного обсидиана. Солнце блестело на свежем сколе. Тут же лежал и тяжелый кремневый молоток.
Мухи уже вились жужжащим столбом над своей пищей — красной кровью, собравшейся маленькими лужицами в складках одежды.
Сильная рука стиснула плечо Маленького Танцора и потянула назад.
— Отправляйся назад в селение, — приказал Два Дыма. — Ну, что еще такое! Иди!
— Она перерезала себе вены на запястьях, Два Дыма. Я почувствовал это. Тогда-то меня и вырвало. Она перерезала вены и покинула меня одного. — Горячие слезы снова заструились по его щекам. — Почему она умерла? Почему она оставила меня одного? Ведь она нужна мне, Два Дыма. Мне нужно, чтобы она обнимала меня.
— Пойдем домой.
— Больно ей не было, — бормотал Маленький Танцор сквозь слезы. — Обсидиан ведь такой острый. Она отколола пластинку и вскрыла себе вены. И умерла. Два Дыма, почему мир так жесток к нам?
Рука, лежавшая на его плече, неумолимо повлекла его обратно.
Вдруг они остановились. Два Дыма обнял его и до боли сжал в объятии. Они плакали вместе — двое сирот. Но даже разделив горе с другом, мальчик никак не мог заполнить больно сосущую пустоту в своей душе.
Пусто. Так пусто…
Тяжкий Бобр заморгал и проснулся. Сквозь дымоходное отверстие он увидел кусочек голубого утреннего неба. Спал он плохо. Подобно привидению, бродящему в тумане, дух его матери непрерывно возникал в тени его снов. Он попытался вспомнить, что же она говорила ему.
Почему все женщины не могли быть такими же безупречными, как его мать? Бесконечная тоска по ней переполняла его. Ее он любил, как никакую другую женщину. Стоило ему заплакать, и она тут же прибегала к нему. Когда мальчишки дразнили его, она прогоняла их палкой. Стоило ему хоть слегка ушибиться, как она утешала его и нежила. Когда его отец стал возражать против этой непрерывной заботы и попытался заставить его играть со сверстниками, она со страшными ругательствами выгнала его из дому. Она неколебимой преградой стояла между ним и миром. Во всем Племени она одна понимала по-настоящему его страхи и нужды. Она обнаружила его особые дарования раньше, чем он сам открыл их в себе. Но после того, как она объяснила ему его величие, он уже не мог позабыть о нем.
— Ты избран, Тяжкий Бобр. Поэтому-то ты и отличаешься от остальных людей. Духи выбрали тебя, чтобы совершить нечто необыкновенное. Вот почему тебе трудно общаться с простыми людьми. Поэтому твои сверстники тебя дразнят и подстраивают тебе каверзы — они просто завидуют. Они понимают, какой ты одаренный и необыкновенный человек, и это раздражает их. С выдающимися людьми всегда так получается — те, кто лишен их талантов, не желают с ними знаться. Вот увидишь, в один прекрасный день ты будешь повелевать всеми.
Если бы все женщины обладали такой же способностью ясно видеть вещи в истинном свете! Насколько лучше был бы мир! Ему не пришлось бы прилагать столько стараний, чтобы вывести Племя на правильный путь.
Хотя уже много лет прошло с тех пор, как она умерла, он по-прежнему все время тосковал по ней. Сейчас ему уже и не вспомнить, когда она впервые пожаловалась на одышку. Сначала он не обращал внимания на эти жалобы: другие вещи занимали его тогда. Ему казалось, что она всегда будет рядом — сильная, не ведающая сомнений, знающая, как поступить. Мысль, что ее когда-нибудь не станет, казалась нелепой. Это она решила, что он должен жениться на Красной Яшме. Она сама обо всем договорилась с семьей невесты. И она оказалась, как всегда, права.
— Красная Яшма — вот девушка, которая тебе подходит, послушная. Она не будет из тебя все соки высасывать, как другие женщины. Она достойна быть твоей женой: она признает твою одаренность, но не завидует. Видишь ли, ведь именно из-за этого Танцующая Олениха, и Ветка Шалфея, да и другие тоже не хотят спать с тобой. Они боятся, вот в чем дело. С тобой им не удастся всем заправлять по своей прихоти, как они привыкли. Ты ведь их видел? Шляются туда-сюда, трясут бедрами и грудями, лишь бы внимание привлечь. Нет, тебе не годится жить с такими женщинами. Они все время будут стараться оттеснить тебя в тень. Но так как им все равно придется быть на вторых ролях, они будут из кожи вон лезть, лишь бы ты не был счастлив — больше-то им ничего не останется. Да еще бабьи склоки. Ты ведь знаешь, как женщины любят строить козни. Лишь бы только не все гладко шло! Посмотри, к примеру, на Терпкую Вишню. Замечал, как она всегда старается меня унизить при людях? Всегда найдет, в чем упрекнуть. Тебе ворчливая жена ни к чему. Тебе такая нужна, которая понимает, чего ты стоишь, — вот как Красная Яшма.
Разумеется, она сделала правильный выбор. Красная Яшма никогда не подвергала сомнению его превосходство. Она с самого начала оценила его дарования по достоинству. Люди смеялись над ним: взял в жены женщину, которая больше никому не была нужна. Но что они понимали! Они не могли видеть все так же ясно, как он. Они не понимали истинного положения дел.
Он улыбнулся, глядя на спавшую Красную Яшму. Если бы мать была сейчас рядом! Если бы только она могла увидеть, как он возвысился!
Да, та одышка так и не прошла. Она таяла день за днем. Когда неизбежный конец стал очевиден, он слегка помешался в рассудке от горя и страха. Разумеется, это тоже было неизбежно. Все Зрящие Видения Духа временами бывают немного не в себе. Тогда он еще не знал, что это от Видений он утрачивает душевное равновесие. Мать сказала ему об этом за несколько дней до смерти:
— Так проявляется Сила, мой мальчик. Вот почему ты так напуган. Это Сила вселяется в тебя. Вот почему ты так злобился на всех вокруг. Это действие Силы. К ней необходимо привыкнуть. Ты и в будущем часто будешь бояться, но знай, что это действует Сила. Доверяйся ей, но старайся и сам соображать, что к чему. Ведь потому-то Сила и избрала тебя, что ты умней остальных. Думай, мой мальчик, и используй свою Силу.
То утро, когда его разбудил приглушенный крик Красной Яшмы, навсегда запечатлелось в его памяти — будто горящие уголья выжгли узор, упав на выдубленную кожу. Женщина, которая родила его, заботилась о нем и первая осознала его величие, лежала мертвая — с посеревшим лицом и утратившими блеск глазами.
После смерти матери он едва не умер от горя и сам. Лишь сознание, что он обладает Силой, помогло ему не сойти с ума в страшные первые дни после несчастья. Но его Силу никто не признавал. Лишь мать да Красная Яшма заметили и оценили его одаренность.
Когда он начал проповедовать свои мысли об оскверненном состоянии Племени, и мужчины, и женщины насмехались над ним. Но потом Сердцевина Рога умер, засуха становилась все сильнее, и к его словам начали прислушиваться. Молодые люди уже согласно кивали, когда он рассказывал им о том, как женщины вызывают гнев духов. Постепенно люди начали осознавать его правоту. Каждый раз, когда он предсказывал беду, и в самом деле случалось что-нибудь плохое. И вот теперь наконец осуществилось все то, о чем он предупреждал. Вышний Бизон увел своих детей далеко от Племени. Человек Дождя больше не Танцевал послеполуденные ливни. Не было сил дать настоящий отпор анит-а. Племя задыхалось в собственной скверне.
Сегодня заветы его матери осуществятся. Он видел лицо Ветки Шалфея прошлой ночью. Страх и сомнения истощили ее силы, она с трудом сохраняла сознание. Какое везение, что Танцующая Олениха с разбегу бросилась на дротик! До этого события у Ветки Шалфея могло хватить сил, чтобы противостоять его воле, несмотря на подсыпанный яд. Сквозь щелку в стенке вигвама он видел, какой смертельной бледностью покрылось ее лицо, когда она срывала вороньи перья с шеста. Кража тампона из вигвама для женских кровотечений была делом случая. Резкий порыв ветра принес его почти прямо к его ногам. Он лениво раздумывал, чей бы он мог быть. Разумеется, он не прикоснулся к тампону, чтобы самому не оскверниться, а подобрал его с помощью веточек. Одна мысль о том, что раз в месяц женщины кровоточат, переполняла его отвращением. Он и припомнить не мог, чтобы его мать хоть раз кровоточила так обильно — но ведь зато она и была необыкновенной женщиной!
Он потянулся и подполз к стенке, чтобы поглядеть в щелку, которую он прорезал в аккуратно сшитой шкуре. Сверток больше не висел на шесте ее вигвама. Значит, она его обнаружила.
Красная Яшма зашевелилась в своей постели и перевернулась на другой бок, высунув наружу руку. Он посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом. Как правильно поступила мать, выбрав ее в жены своему сыну!
В уме он уже составлял речь, которую произнесет над телом Ветки Шалфея. Он расскажет им, что Вышняя Антилопа Танцевала от радости, увидев, что Племя убило осквернительницу. Люди внимательно слушали, когда он потчевал их выдумками о своих Видениях. Почти все время уходило у него на то, чтобы их сочинять. А для разнообразия, когда монотонное чередование дней становилось слишком скучным, он уходил к вершинам холмов, сидел там, глядя на небо, и придумывал новые сказки. Постепенно он освоил свою роль достаточно хорошо. Он научился смотреть вдаль невидящим взором и выразительно приглушать свой голос. Люди слушали его, опустив глаза, и принимали все за чистую монету.
Теперь только старики осмеливались смеяться над ним. Чем сильнее становилась засуха, чем труднее охота, тем внимательнее слушало его Племя. Охотники помоложе уже ругали своих жен и не допускали их в советы, на которых планировались охотничьи экспедиции. Словом, женщин поставили на место.
Кое-кто, правда, по-прежнему не обращал внимания на Тяжкого Бобра — Голодный Бык, например. Но Голодный Бык на горьком опыте узнает, какова его Сила. По спине Тяжкого Бобра пробежала легкая дрожь. Как удачно вышло, что ее вспыльчивый муж решил поохотиться вдалеке от селения! Одним препятствием меньше — не говоря уж об опасении, что в спину воткнется метко пущенный дротик. Реакцию Голодного Быка на Проклятие жены было бы трудно предсказать. А так он вернется в опустевший вигвам, когда все уже будет кончено.
А если Ветка Шалфея под самый конец найдет все-таки в себе силы противостоять ему? Тяжкий Бобр ухмыльнулся. Ведь у него в запасе было довольно волшебной травы, которую он раздобыл у торговца по имени Три Погремушки.
— Отличная штука эта травка, — сказал тот Тяжкому Бобру. — Растет она в пустынях на юге, к западу от Высоких Гор. Листья темно-зеленые, а летом распускается большой белый цветок. Тамошние Зрящие Видения употребляют только маленькие дозы. Если перебрать, в душу проникает холод, начинается рвота, странные голоса слышатся…
Большую часть своего запаса травы Тяжкий Бобр высыпал в похлебку Ветки Шалфея. Раздираемая сомнениями и страхами женщина не заметила странного привкуса и съела все. Того, что еще осталось у него, вполне хватит, чтобы ее прикончить.
Легкая боль пронзила его сердце. Стыдно, конечно, уничтожать таким способом столь соблазнительную женщину… Но она воспротивилась ему, а он во что бы то ни стало должен переделать Племя так, чтобы оно отвечало представлениям его матери. Вдохновляемый ее светлым образом, он будет упорно откалывать от него по кусочку, пока оно не примет желаемую форму — точь-в-точь как умелый оружейник изготавливает наконечник дротика. А после того, как он очистит Племя от скверны, оно завоюет то, чем пока владеют анит-а. Под его началом Племя захватит богатые дичью пастбища в Бизоньих Горах.
Новый путь, по которому он поведет Племя, охватит равнины, будто бушующий пожар.
У него не будет недостатка в женщинах — не менее соблазнительных, но вдобавок еще и покорных. Он сможет выбирать кого захочет во всем Племени.
Он дотянулся до своей рубахи и натянул ее на плечи. Затем надел штаны из тонкой телячьей кожи, что сшила для него Спящая Ель.
— Мама! — донесся крик снаружи.
Кто это кричал? Ах да, этот дерзкий щенок Ветки Шалфея. Вот он завизжал опять. Кто-то прикрикнул на него. Сердце Тяжкого Бобра заколотилось: уж больно отчаянно вопил мальчишка!
Когда он вышел из вигвама, крикуна уже утихомирили. Тяжкий Бобр увидел, что несчастный анит-а уводит мальчика по тропе, ведущей к реке. Гнев закипел в его сердце. Сегодня же, покончив с Веткой Шалфея, он по-настоящему займется бердаче. Уже много лет он терпел омерзительное соседство мужчины в женском одеянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76