Я долго стоял неподвижно и прислушивался к звуку ключа, который поворачивался за моей спиной, и к стуку моего сердца.
Тюремные двери.
Они все были похожи, в какой бы стране ты не находился.
Прежде чем я прибыл в Англию и начал новую жизнь в качестве богатого наследника-миллионера, я видел десятки таких дверей – с обеих сторон, – и достаточно часто они закрывались за мною, чтобы вновь открыться только через несколько месяцев. Из-за безобидных вещей – как, например, из-за кражи бутылки или других подобных “тяжких уголовных преступлений”.
Я надеялся, что этот отрезок моей жизни навсегда остался в прошлом, после того как я вступил во владение наследством своего отца, но мое прошлое вернулось ко мне.
От этого можно было прийти в отчаяние!
Стена вокруг моих воспоминаний все еще окутывала мое сознание, хотя она и стала более проницаемой, и я начал постепенно вспоминать то, что случилось до исчезновения Говарда и Присциллы.
“Он хочет тебя, Роберт!”
Слова Рольфа снова и снова эхом отдавались у меня в голове. Он хочет тебя!
Кто хотел меня? Кто был этот Он, и что он хотел от меня? Кто послал этих мужчин, которых я принял за Говарда и доктора Грея…
Я потряс головой, чтобы избавиться от боли в висках, подошел к узким нарам, которые были вделаны в противоположную стену, и улегся на них. Вопросы. Одни вопросы – и ни одного ответа.
И единственный человек, который, возможно, мог бы пролить свет на это – Рольф, – лежал на больничной койке, и нас разделяла дюжина закрытых стальных дверей и целая армия полицейских.
Какое-то время я серьезно подумывал о том, не позвать ли мне Торнхилла и не посвятить ли его во все детали, рассказав ему все с самого начала. Но потом я отбросил эту мысль.
Единственное, чего я мог бы этим достигнуть, это сменить камеру в подвале Скотланд-Ярда на палату в ближайшем сумасшедшем доме. Торнхилл просто не смог бы мне поверить.
Я откинулся назад, прислонил голову к холодной, влажной каменной стене и закрыл глаза. Моему организму требовался сон, к тому же все обстояло таким образом, что мне в любом случае было суждено пробыть в этой дыре как минимум до следующего утра.
А может быть, и не только до следующего утра. На моем счету числилось восемь мертвецов, а по моей оценке, Торнхилл будет все валить на меня, если не найдет никого другого, кто мог бы оплатить счет…
Я вздохнул, поерзал на жестких нарах, стараясь занять более удобную позу и скрестил руки за головой. Сон пришел почти мгновенно.
…Фигура была одета в белую ночную рубашку, всю залитую кровью и разорванную, черные волосы опалены А в глазах, прекрасных темных глазах, в которых должна была сверкать золотая и серебряная звездная пыль, светилась смерть, смерть, кровь и страх. Белоснежный лик Присциллы превратился в гримасу ужаса, в дьявольский портрет существа, которое не имело право жить и никогда и не жило. Падение сквозь время и пространство разъединило нас, но оно чуяло меня, следовало по моим следам, как борзая собака, и приближалось все ближе… ближе… ближе., ближе… Иногда фигура исчезала, словно корабль в штормовом море между застывшими черными волнами адского ландшафта, который являлся кулисами нашей странной гонки, но каждый раз она появлялась снова и с каждым разом все ближе, независимо от того, как быстро я бежал. Казалось, что ее скорость всегда была чуть-чуть больше моей и я знал, что не смогу убежать от нее и…
Я с криком вскочил с нар. В камере было темно и черно как в могиле. Пока я спал, уже наступила ночь.
Но я не был больше один…
Что-то находилось рядом. Невидимое, бестелесное и смертельно опасное.
Снаружи в коридоре послышались шаги, потом в замке зазвенел ключ, а дверь резко распахнулась. В камеру заглянул рыжеволосый парень с резко очерченным подбородком и темными, утомленными глазами. В правой руке он держал лампу, которую направлял прямо мне в лицо.
– Что случилось? – спросил он. – Кто это кричал как резаный?
– Кричал? – Мне даже не пришлось притворяться, чтобы мои слова прозвучали удивленно. Мое сердце колотилось. Мне стоило большого труда сконцентрироваться на словах полицейского.
– Черт побери, да! – заорал тот. – Я ясно слышал!
– Я… я не знаю, – солгал я. – Я спал. Может быть… кто-нибудь в другой камере?
– Там никого нет, – ответил охранник, покачал головой и снова полуприкрыл дверь. Потом он строго посмотрел на меня. – Если вы, дорогуша, позволите себе какие-нибудь глупые шуточки, – сказал он, – то имейте в виду, что у меня тоже есть чувство юмора. Только я не знаю, понравится ли вам мой юмор.
– Я… ничего такого не сделал, – ответил я как можно убедительнее. – Возможно… я кричал во сне.
– Во сне, да? – он на мгновение задумался. Внезапно выражение его лица стало значительно приветливее. – В первый раз здесь?
Я кивнул.
– Тогда я могу вас понять, – сказал он. – Не очень-то приятно сидеть здесь под замком. Но всего лишь одна ночь – что-то рановато для тюремной аллергии. Кто ведет ваше дело?
– Торнхилл, – ответил я.
– Ой-ой-ой, – пробормотал охранник. – Ну тогда желаю успеха. От него еще ни один не ушел. Если хотите услышать от меня совет – скажите ему всю правду, это поможет вам избежать массы неприятностей.
– А если я невиновен?
– Тогда скажите ему об этом, – сказал он. – Если это правда, тогда он вам поверит. – Тюремщик ободряюще улыбнулся, повернулся и закрыл за собой дверь. Зазвенели ключи, и потом я услышал его удаляющиеся шаги.
Со вздохом я снова опустился на нары. Хорошо, что охранник не задержался в камере еще хотя бы на десять секунд. Мое самообладание было на исходе. В конце разговора его лицо начало расплываться перед моими глазами, и сквозь его черты на меня снова уставилась страшная рожа демона из моего кошмара, мерзкая карикатура на любимые черты Присциллы…
Но был ли это действительно только сон? Все казалось таким подлинным, таким невероятно реальным, что это было просто непостижимо.
Мне действительно всего лишь приснился мир ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ или я побывал там?
Я попытался забыть увиденное, но от этого мне стало еще хуже. Если бы ко мне могла вернуться память!
Мысль о том, что Присцилла могла действительно превратиться в эту… эту бестию, была…
Где-то совсем рядом что-то заскрипело.
Я замер. На мгновение я потерял способность даже думать.
Звук стал громче, явственнее… Словно поворачивалась дверь на старых, ржавых шарнирах…..
Весь дрожа от ужаса, я медленно поднял голову и посмотрел налево.
На противоположной стене камеры возник контур. Узкий, высотой около полутора метров прямоугольник, образованный тонкими, зелеными мерцающими линиями – контур двери!
И эта дверь медленно, очень, очень медленно открылась наружу…
За дверью колыхалась бесконечность.
Мир, такой чужой, что он просто не поддавался человеческому восприятию. И я не смогу его описать в этих строках. Можно назвать внешние признаки, вещи, которые можно увидеть и потрогать, но только не ужас, который, как зловоние чумы, исходил от этого мира, мира, в котором не было места жизни, в котором правили смерть и страх и биение пульса которого определялось одним только ужасом.
Равнина, черная, как ад, и слегка волнистая, как поверхность океана, изгаженная страшными, неописуемыми вещами, которые прорывались на подернутую рябью поверхность.
Небо, которое никогда не освещалось светом солнца, на котором не было видно ни одной звездочки и на котором царил костлявый лик бледной, мертвой луны.
И – далеко, далеко – фигура, которая медленно приближалась.
Белая.
Белое платье, испачканное кровью. Темные волосы, которые развевались и трепетали, как голова Медузы. Когти, смертоносные и острые как кинжалы. Искаженная дьявольская рожа, на которой знакомые черты превратились в омерзительную карикатуру.
А потом я услышал голос.
Сначала я его даже не узнал – это был пронзительный визг, крик дьявольской ярости, который доносился до меня и становился все громче и громче, но потом я смог различить и слова.
– Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен, – пропищал он и злобно захихикал. – Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен. Ты мертвец.
И это был не просто чей-то голос, точно так же как и дьявольская рожа была не просто какой-то незнакомой рожей.
Это был голос Присциллы, и именно ее губы произнесли эти слова.
Я начал кричать и на этот раз не замолк даже тогда, когда дверь распахнулась.
Я даже не заметил, как рыжеволосый полицейский отпрянул назад, словно от удара, и тоже закричал.
Что-то светлое, сверкающее вылетело из отверстия в стене и словно пылающий ореол окружило его тело. И в этом ореоле замелькали дьявольские рожи и дымящиеся призрачные пальцы, которые хватали его за волосы и тянули за одежду, впивались в его лицо и пытались выцарапать ему глаза.
Не думая больше ни о чем, я вскочил, бросился на него и вытолкнул его за дверь. Мне показалось, что я услышал яростное шипение, потом что-то ударило меня в спину.
Еще до того как я успел почувствовать боль, у меня потемнело в глазах…
* * *
Лицо девушки было бледным, как у мертвой. Ее глаза были закрыты, а губы побелели и походили на два тонких, бледных шрама на белой коже.
Некрон медленно поднял руку, наклонился вперед и почти нежно прикоснулся кончиками пальцев к губам спящей. На несколько секунд он неподвижно застыл в этой позе, потом убрал руку, резко выпрямился и повелительным жестом подозвал двух своих воинов. Воины подошли ближе и смиренно склонили головы, чтобы выслушать приказ своего господина.
– Вы оба отвечаете жизнью за эту девушку, – сказал Некрон. – Никто не должен прикасаться к ней. Убейте каждого, кто посмеет хотя бы приблизиться к ней.
Оба воина молча обнажили свои мечи и заняли место справа и слева от импровизированного ложа, на котором лежала девушка.
Еще некоторое время Некрон смотрел на лежавшую без сознания девушку со странным чувством неверия и озадаченности, потом повернулся и задумчиво посмотрел на Говарда и на Ван дер Гроота. Четыре воина притащили их сюда и теперь крепко держали за руки.
– Я обдумал ваше предложение, Лавкрафт, – тихо сказал Некрон.
Говард поднял голову. Прошло уже несколько часов, как он последний раз разговаривал с Некроном; солнце уже зашло, а вместе с ним почти исчезла и его надежда.
– Вы согласны? – спросил он.
Некрон не ответил. Вместо этого он сделал быстрый знак одному из двух воинов, которые держали Говарда. Воин поднял руку и нанес пленнику удар по затылку. Говард с приглушенным стоном упал на колени, сжал зубы и снова вскрикнул, когда воины рывком поставили его на ноги.
Некрон тихо засмеялся.
– Это в качестве предупреждения, Лавкрафт. Вы будете говорить только тогда, когда я вам позволю. Как я уже сказал, я обдумал ваше предложение. То, что вы мне предложили, можно было бы назвать шантажом, разве нет?
– Я предлагаю сделку, – возразил Говард. – Вашу жизнь за наши и за жизнь мальчика.
– Одну жизнь за четыре?
– Собственная жизнь всегда немножко дороже, разве не так?
Воин снова поднял кулак, но на этот раз Некрон в последний момент жестом остановил его. Он даже рассмеялся. Но таким смехом, от которого у Говарда по спине побежали мурашки.
– Вы меня рассмешили, Лавкрафт, – сказал он. – Или вы действительно очень смелы, или глупы. Но теперь ближе к делу.
Он отступил немного в сторону, чтобы Говард мог видеть лежавшую без сознания Присциллу, и продолжал:
– Как я уже говорил, я обдумал ваше предложение.
– У вас нет другого выхода, кроме как принять его, – тихо сказал Говард. – Вы знаете, это вы со своими людьми сидите в ловушке. Рано или поздно здесь появится Стульху или его твари. Тогда с вами будет покончено.
– Это вполне возможно, – невозмутимо признал Некрон. – Несмотря на это, я не пойду на сделку, которую вы мне предлагаете. У меня есть идея получше. – Он едва заметно усмехнулся. – Я заставлю вас сказать мне, где находятся эти ворота – если, конечно, они вообще существуют.
– И каким же образом? – спросил Говард. – Я не боюсь смерти, Некрон. А ваши магические фокусы со мной не пройдут.
– Кто говорит о магии? – возразил Некрон, улыбаясь. – Видите ли, Лавкрафт, вы европеец, а европейцы всегда уступали нам в известных областях. Например, в перенесении боли. Или в причинении.
Говард судорожно сглотнул.
– Вы хотите меня… пытать?
– Подобная мысль приходила мне в голову, – сказал Некрон. – Но только на мгновение. Я уверен, что вы долго бы не выдержали боли, но я почти так же уверен, что вы нашли бы какой-нибудь путь, чтобы убить себя, прежде чем вы начнете говорить. Как вы сами видите, я не совершаю ошибку, недооценивая вас. Но у меня есть еще двое пленников, не так ли?
Он показал на Ван дер Гроота, который испуганно вздрогнул.
– Мои люди большие специалисты в причинении боли, – продолжал Некрон. – А также в том, чтобы жертва как можно дольше оставалась живой. Я бы мог продемонстрировать вам это на примере этого глупца, Лавкрафт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49