Несколько минут она неподвижно лежала в постели, успокаиваясь, затем, тихонько выскользнув из-под руки мерно дышащего Рейна, Аманда встала и неслышными шагами подошла к открытому окну. Этот сон в последнее время приходил все чаще и чаще, как будто напоминая ей о договоре и о том, что время его действия истекло.
Еще не рассвело, но тьма за окном уже не была столь непроглядной, а небо на востоке уже светилось в ожидании нового дня. Издалека слабо доносились переклички часовых на стенах замка и бряцанье оружия. Ветерок растрепал ее волосы — Аманда привычным движением откинула тяжелые локоны, которые приятно щекотали обнаженную спину.
“Оберегать их от опасностей, — подумала она, поежившись от утренней прохлады и набрасывая на плечи мягкий и длинный, до пола, халат. — Да уж… один скрылся в далеком далеке, второй оказался у меня в постели. Славная защита для мальчика, ничего не скажешь”.
Она обернулась и с нежностью посмотрела на Рейна, который что-то невнятно пробормотал и перевернулся на другой бок. Прошло всего лишь несколько месяцев из отпущенных ей для себя трех лет, и сейчас она не знала, что и делать.
Аманда любила этого мужчину — любила, возможно, первый и, вполне вероятно, последний раз в жизни. Почему это произошло…
Ей, конечно, было хорошо с ним, но это не было причиной, он не был у нее первым, она умела не только дарить наслаждение, но и получать его тогда, когда хотела этого. Возможно, чувство родилось в ее душе, зажженное его страстью. А может, будучи столько лет лишена мужского внимания и любви, она просто выплеснула все накопленные эмоции на того, кто первым сумел дать ей все это.
Сейчас ее обуревали другие чувства, сродни испугу — каждый миг, когда его не было рядом, давался ей с огромным трудом. Она испытывала жизненную потребность постоянно видеть его, ощущать его присутствие. Только рядом с ним она отдыхала… а расставаясь, ждала встречи с таким нетерпением, какого не испытывала уже много лет.
Графиня с ужасом думала о том, что рано или поздно ей все же придется ему рассказать все, и тогда кто знает, как Рейн поведет себя. В ее прошлом уже был один мужчина, которому ей пришлось открыться — у нее на глазах он перерезал себе горло… хотя вполне мог бы попытаться сделать это и с ней. Забыть ту трагедию она не могла и только лишь надеялась, что больше такое не повторится.
И в то же время она устала от постоянной лжи. Ей было настолько необходимо, чтобы рядом был хоть кто-нибудь, знающий о ней правду, что постепенно это становилось навязчивой идеей. Эрих был, конечно, не подарок, но с ним ей по крайней мере можно было расслабиться хотя бы на время. Он так и остался верен своему слову и ни разу не согласился разделить с ней ложе, хотя она и предлагала. Не потому, что хотела его — он ни капли ей не нравился, а потому, что видела насквозь все его мысли — и его неприязнь, и его мечты о ней, о ее теле. Ей просто временами становилось жалко графа, который несколько скоропалительно внес в договор пункт, исполнение которого порядком тяготило их обоих.
С другой стороны, сейчас Аманда была даже рада этому, потому что отсутствие ее связи с графом Эрихом позволяло женщине спокойно относиться к своему бурному роману с его сыном. Она не знала, поверил ли ей Рейн, когда она сказала, что у нее ничего не было с его отцом, — возможно, что и не поверил. Главное, что она была относительно честна сама с собой. Рейна же, по крайней мере ей так казалось, совершенно не заботили ни ее отношения с Эрихом, ни иные ее прежние увлечения — а о том, что они были, он мог бы и догадаться, поскольку Аманда была достаточно опытна и мужчина не мог бы этого не почувствовать. Рейн же просто упивался свалившимся на него счастьем, и, положа руку на сердце, она должна была признать, что со столь пугающим ее одиночеством она за последние месяцы сталкивалась нечасто.
Рейн и не пытался скрывать возникших между ними отношений, а сама она вообще относилась к пересудам более чем равнодушно. Да и никого это особо не удивило — красавица вдова, юный рыцарь, который к тому же не приходился ей кровной родней, — вполне естественный альянс. Домыслов, разумеется, хватало, и были они зачастую достаточно злобными, но после того, как один обладатель особо длинного языка долго качался на виселице, высунув этот самый, доведший его до плахи язык, разговоры стали потише. А затем, когда народ понял, что новый лорд рассматривает свою связь как прелюдию к законному браку, болтовня среди черни и вовсе стихла — кому охота ссориться с лордом Андорским?
А Рейн и в самом деле ни на минуту не забывал о своем желании сделать Аманду своей женой, и ей уже трижды приходилось напоминать ему о заключенном договоре — как же она ненавидела это слово!
“Хотя, — размышляла графиня, — что плохого он принес мне, этот договор, кроме того, что несколько лет я была им связана по рукам и ногам? Что такое несколько лет, так, пустяки. Зато я имела убежище, в котором найти меня так и не смогли. Сейчас договор почти утратил силу… что меня здесь держит? Рейн, и ничто иное. Может, напротив, стоит благодарить судьбу за то, что она свела меня когда-то с графом Эрихом…” Первое время ей было, конечно, тяжело, очень тяжело. Ее не любили — Аманда так отвыкла от того, что ее не любят, что чувствовала себя не в своей тарелке. Потом начались проблемы со старым магом, пришлось поговорить с ним по душам… она, конечно, не стала рассказывать ему всего, но он тем не менее знал ее тайну. Это мало ей помогало, Модестус был не тем человеком, с которым приятно проводить время. Она сильно подозревала, что и Лотар стал о чем-то догадываться, может, это и послужило одной из причин, заставивших его покинуть Андор-холл.
Но постепенно она полюбила и этот замок, и живущих здесь людей. А одного из них — больше всего на свете… Теперь ей уже не хотелось, как когда-то, бросить эти стены и бежать неведомо куда, отдавшись на произвол судьбы. Ведь такое бегство сейчас будет означать, что она уже никогда не увидит Рейна… нет уж, лучше умереть от его руки, если в этом ее судьба.
Резким движением головы отгоняя мрачные мысли, она вновь шагнула к постели, намереваясь разбудить своего мужчину и снова окунуться в бурный поток ласк и поцелуев, но вдруг раздался легкий, неуверенный стук в дверь.
Рейн мгновенно открыл глаза и сел на постели, мягкое одеяло сползло на мраморный пол, укрытый роскошной шкурой леопарда, открыв мощные мышцы молодого рыцаря. Бросив взгляд в сторону графини и убедившись, что она одета, он коротко спросил:
— Кто?
— Раббан, милорд, — послышался из-за двери вкрадчивый голос, однако к обычным интонациям мажордома примешивались нотки сильного беспокойства и даже страха. — Простите, что я беспокою вас в столь ранний час, но очень срочное дело мой лорд.
— Можешь войти.
Дверь открылась, и в опочивальню вошел, вернее, вкатился Раббан. За последнее время он стал еще более тучен и малоподвижен, но сейчас лицо его было особенно красным, а грудь вздымалась в тщетных попытках отдышаться — видать, стремительный подъем по лестнице дорого ему стоил. Низко поклонившись своему господину и, не менее низко, прежней и наверняка будущей госпоже, Раббан объяснил:
— Милорд, прибыл гонец из Йена. Он привез дурные вести, но сообщить их желает только вам. Простите, я не стал бы тревожить вас, но, боюсь, эти вести касаются вашего брата.
Рейн с Амандой переглянулись.
— Хорошо, сейчас иду. Проведи гонца в приемный зал, — бросил граф.
Раббан вновь поклонился и вышел. Рейн вздохнул.
— Ума не приложу, что ж там у него случилось? Надеюсь, любовь моя, ты пойдешь со мной?
— Тебе, друг мой, надо лишь камзол надеть, а мне приводить себя в порядок битый час. Я присоединюсь позже.
Он кивнул, привычным движением подвешивая к поясу меч. Она давно заметила, что Рейн почти не расставался с подаренным ему отцом оружием, и часто думала, чем вызвана эта его страсть к мечу — только лишь достоинствами клинка? Вряд ли это был обычный меч, по крайней мере его отделка сильно от-личалась от всего виденного ею, а уж клинков она видела немало. Никак не шли из головы последние слова графа, обращенные к сыну, — что же именно шептал он ему на ухо? Она никогда не спрашивала об этом Рейна, а он сам не заводил разговора на эту тему.
О происхождении этого меча она знала не более самого графа, поэтому вполне спокойно отнеслась к тому, что он достался Рейну, а вот книга… Moдестуc в минуты откровения многое рассказал ей об этом раритете, и сейчас у Аманды крепла уверенность, что древний фолиант не может не быть причастным к случившемуся, хотя она еще не знала, что именно произошло у Лотара. Слишком много темного хранилось в этом манускрипте, слишком опасно было это знание для простых смертных.
На душе стало тяжело — тучи сгущались и будущее постепенно казалось все более и более мрачным. Аманда даже удивилась — в последнее время все чаще она настраивается на минорный лад. Сердце подсказывало ей, что мирная жизнь закончилась.
Снова пришел на ум сегодняшний сон и требование графа, чтобы она послужила защитником его детям. Что ж, возможно, это ей и предстоит. Она знала одно, что бы ни ожидало ее впереди, что бы ни было уготовано ей судьбой, Рейна она станет защищать до последнего вздоха, до последней капли крови. Внезапно по телу пробежала знакомая дрожь и перед глазами вспыхнули давно не появлявшиеся туманные картины — давал о себе знать ее дар, о котором не знал никто, даже Эрих, — дар предвидения, неверного, нечеткого и размытого, но, несомненно, истинного. Большая часть того, что виделось ей сквозь эту все искажающую дымку, рано или поздно сбывалось.
…Рейн скачет верхом сквозь лесную чащу, она бежит рядом с его конем. Лицо графа смертельно бледно, а впереди маячит могучая спина другого всадника, и она почему-то знает, что это друг и что от их быстроты зависит и другая, тоже чем-то дорогая ей жизнь…
…Лотар, склонившийся над книгой, выкрикивает странные слова, а из обрубка его левой руки брызжет, заливая страницы, кровь. Со всех сторон к нему подступают неясные серые тени, от которых исходит угроза. И вдруг на плечо его ложится чья-то тяжелая, немыслимо огромная ладонь. На этой руке всего четыре пальца…
…Рейн валится с коня, она рвется ему на помощь, но в этот момент в бок ей вонзается стрела, глубоко, по самое оперение, и она видит, что земля стремительно бросается ей навстречу…
…Высокий мужчина рубится с Брюсом, а за его спиной, вжавшись в угол, стоит ощетинившаяся двумя кинжалами Вейра, и Аманда в бешенстве бросается в атаку, не обращая внимания на рвущую грудь сталь…
В дверь постучали — пришла ее горничная. Морок рассеялся столь же быстро, сколь и появился, оставив после себя лишь слабые воспоминания об увиденном — она никогда не могла запомнить деталей, — как будто сон наяву, ускользающий, неверный, обманчивый. Графиня верила, что, если бы она смогла лучше запомнить все мелочи этого видения, она сумела бы лучше подготовиться к грядущим событиям, а может, и вовсе их избежать — но увы, сколь ни пыталась она позже восстановить в памяти посетившие ее видения, всегда перед мысленным взором мелькали лишь неясные образы.
Аманда отказалась от привычного утреннего омовения, ограничившись лишь обтиранием тела влажной, смоченной в ароматической жидкости губкой, и потребовала побыстрее привести в порядок ее волосы — впереди отчетливо маячили мрачные события, и она собиралась побыстрее узнать, в чем дело.
— Три дня… — задумчиво проговорил Рейн и мрачно взглянул на гонца.
— Три дня… не так уж и много. Почему же вы подняли тревогу?
— Мой лорд, сэр Лотар, мой господин, сказал, что вернется к вечеру. Но он не появился ни вечером, ни утром…
— А знаком ли тебе такой повод для задержки, как женщина? — криво усмехнулся Рейн.
— О, мой лорд, сэр Лотар, он… он мало интересовался женщинами. Его влекли только старые книги. С одной из них он вообще не расставался, и в тот раз тоже…
— Значит, когда он уезжал, с ним была книга? — уточнила Аманда.
— Да, леди…
Рейн все же не стал слушать гонца до того, как его возлюбленная не смогла к нему присоединиться, за что она была ему очень благодарна. К тому же час уже не играл роли.
Лотар бесследно исчез — собравшись на очередную прогулку по горам, он привычно бросил слугам, что вернется к вечеру, и уехал в неизвестном направлении. Последнее время эти отлучки бывали достаточно часты, поэтому никто за хозяина не волновался.
Беспокоиться начали, лишь когда он не вернулся к утру, тогда же и начали поиски. Но на горных тропах плохо сохраняются следы.
Через двое суток безуспешных поисков было решено отрядить гонца к лорду Рейну. Парень скакал почти трое суток, останавливаясь лишь для недолгого сна, и, быстро проглотив что-нибудь съедобное, снова прыгал в седло. Сейчас он еле держался на ногах и тем не менее отчаянно настаивал на немедленной, несмотря на ранний час, встрече с лордом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103