Пусть этот удар будет последним, который вы стерпите без воздаяния.
С этими словами он коснулся лезвием своего меча каждого из юношей, затем вновь тяжело опустился на сиденье.
— Что ж, дети мои… Вы выросли и теперь готовы идти своим путем, даже если это не нравится вашему отцу. Что ж, так тому и быть. Сейчас я, будучи в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою волю, чему все вы, здесь собравшиеся, будете свидетелями.
Рейн, ты наследуешь Андорское графство и титул. Молчи… — властно прервал граф попытку сына вставить слово. — Я так решил, значит, так и будет. Может, ты и не в полной мере соответствуешь моим представлениям о наследнике, но ты мой сын и, следовательно, будешь правителем Андора. После моей смерти, разумеется. Ты, Лотар, получишь Йенский замок. Он достаточно уединен, чтобы ты мог заниматься своей любимой магией, никому не мешая. Я знаю, что светские развлечения тебе претят, что ж, ты будешь от этого избавлен.
Граф снова замолк, собираясь с силами. Произнесенная речь порядком его утомила, однако сказал он еще не все. Повинуясь его безмолвному приказу, Модестус открыл ящик и извлек из него два предмета, завернутые в грубый холст.
— Я хочу также передать вам в наследство эти вещи. Они были захвачены мной в бою… — вновь заговорил граф, и никто не заметил, как при этих его словах Аманда слегка поморщилась, как будто слова Эриха ее задели. — Тебе, Рейн, я вручаю этот меч.
С этими словами он развернул холстину и извлек из нее чудесной работы оружие. Длинный прямой меч, чуть ко роче и легче двуручного эспадрона, был выполнен в странной, не виданной Рейном манере и уж, во всяком случае, ни в коей мере не соответствовал орочьему оружию, которое граф в изобилии привез с войны.
Обоюдоострое лезвие, с зацепами возле гарды, было странного цвета, и, присмотревшись, Рейн с удивлением понял, что кровосток меча высеребрен — это оружие годилось и против оборотней. Эфес был выполнен в форме странного зверя, чем-то похожего на медведя — металл был не то черненым, не то действительно черным, хотя о таком Рейн и не слышал. Если это, конечно, вообще был металл.
В целом оружие производило впечатление какой-то удивительной законченности и целесообразности, не говоря уже о том, что меч был просто красив. По телу новоиспеченного рыцаря пробежали мурашки — он представил, как его рука сжимает этот эфес, как сверкает в воздухе серебряный клинок.
— Возьми его, сын. — Граф протянул Рейну меч, и тот, поклонившись, принял его двумя руками, как подобает принимать дарственное оружие. — Теперь испытай его, нанеси удар вот по этим доспехам…
Рейн сжал меч в руке, чувствуя, как удобно лежит в ладони странная и почему-то теплая рукоять. Он, не торопясь, подошел к латам, стоявшим на стойке в углу зала. Это были очень старые доспехи, когда-то неплохие, а сейчас уже порядком изношенные и проржавевшие, несмотря на регулярную чистку и смазку. В свое время металлу пришлось выдержать немало ударов, серебряная насечка была выщерблена, кое-где броню стягивали заплаты. И тем не менее латы были еще достаточно прочны, чтобы покрыть зазубринами лезвие клинка. Юный виконт несколько неуверенно оглянулся на отца, но тот спокойно кивнул ему в знак того, что не стоит опасаться за целостность оружия.
Как правило, любые более или менее прилично сделанные доспехи выдерживали рубящий удар меча. Хороший клинок в опытных руках мог пробить кирасу колющим ударом, особенно если держишь меч двумя руками, а противник лежит у твоих ног. Хотя это уже напрямую зависит от качества кирасы. Топор, как правило, способен пробить любой доспех, кроме разве что магических гномьих лат.
Арбалетный болт, особенно в упор, как правило, пробивает панцирь, но, попадая под углом, может и отскочить. В общем, мечом не рубят доспехи, это, верный способ сломать клинок или, в лучшем случае, превратить лезвие в тупую, зазубренную железку — плечи лат, как правило, наиболее прочны, да и к тому же часто украшены затейливыми драконами, змеями или прочей живностью, причем задача у всех этих украшений одна — защищать от удара сверху, нанесенного мечом, а то и топором.
Поэтому Рейна терзала неуверенность, ему было жаль повредить это чудо, которое он сжимал в правой ладони. Тем не менее уверенность графа придала ему смелости и, взмахнув клинком, виконт с силой нанес удар по правому плечу лат, где над сталью кирасы вздымал голову позеленевший от времени бронзовый дракон.
Раздался звон и скрежет, сверкнули искры…
К непомерному удивлению Рейна, лезвие без труда рассекло спину грубо скованного, но от этого не менее прочного дракончика, затем пробила панцирь на ширину лезвия и там остановилось, завязнув в деревянном манекене, на который были надеты латы. Будь на месте куклы человек, сейчас он умирал бы, истекая кровью из рассеченного плеча. Юноша поднес к глазам лезвие — на светлом клинке не было ни царапины, ни заусеницы, как будто мгновение назад меч разрубил не сталь, а головку сыра.
— Это… — прошептал он, — это… чудо! Отец, я… я не знаю, как вас благодарить за этот бесценный дар.
— Пусть он верно служит тебе, — ответил Эрих, поворачиваясь к Лотару. Модестус заволновался и попытался что-то сказать, но граф жестом заставил его умолкнуть на полуслове. Старик поник, смирившись, но руки его заметно дрожали. Аманда тоже слегка нахмурилась, но так ничего и не сказала.
Лорд развернул холст и извлек на свет божий второй предмет, хранившийся в ящике. Это была книга — очень толстый фолиант в кожаном переплете, снабженном массивными золотыми застежками. От нее прямо-таки веяло древностью.
— Эта книга, видимо, очень древняя, — сказал Эрих, протягивая инкунабулу Лотару. — В ней содержится описание магических заклятий… как мне говорил Модестус, очень сильных. Впрочем, он лучше скажет об этом.
Старик вспыхнул, но, повинуясь жесту господина, нехотя заговорил, пряча глаза:
— Да, это древняя вещь. Многое из того, что написано здесь, принадлежит не людям. Кажется, даже не эльфам, хотя книга написана на их языке. Я просил, чтобы граф сжег этот том, знание, которое он содержит, не должно попасть в мир, но… лорд не послушал моего совета. Здесь описана магия крови, самая древняя и самая страшная из магий. У меня она вызывает только ужас и отвращение…
— Что ж, а у меня это может вызвать только восторг, — насмешливо заявил Лотар, торопливо принимая из рук отца фолиант и отвешивая родителю глубокий поклон. — У меня хватит смелости изучить древнее знание. Бояться непознанного просто смешно.
— Что ж, изучай, — проговорил Эрих. — Раз уж ты решил посвятить жизнь магии, то так тому и быть. Я знаю, что это будет для тебя лучшим подарком, но это же является и одной из причин, по которым я выделяю тебе замок Йен. Что бы ты ни сотворил с этим колдовством, это никому не повредит.
Рейн заметил, как при этих словах нахмурился Модестус, а Аманда осуждающе покачала головой, тем не менее возражать графу никто из них не решился. Его это поразило — похоже, и старик, и мачеха знали об этом фолианте куда больше, чем говорили вслух, и знание это было далеко не самым приятным.
— Теперь подойди ко мне ты, Зулин.
Тролль поднялся с корточек и приблизился к трону, по такому случаю даже стараясь распрямить спину, что, впрочем, удавалось ему плохо.
— Ты вырос в этом замке, Зулин… — Теперь в голосе графа не было властности, он говорил тихо, как бы размышляя. — Я не хочу сказать, что ты чем-то мне обязан, нет. Я хочу просить тебя, как бы ни сложилась жизнь, не оставляй Рейна, будь ему добрым другом и прикрывай его спину в трудный час.
— Лорд, я… — начал было скрипуче тролль, но граф, словно не слыша его, продолжал:
— Я не могу сделать тебе такой же подарок, как я сделал своим детям. Моя казна и так всегда открыта для них, для тебя и графини. Тем не менее мне бы хотелось передать тебе одну вещь. Это не дар, скорее можно сказать, что предмет этот возвращается к законному владельцу.
Он протянул руку. На ладони лежал странной формы кулон — черный, почти как и на подаренном Рейну мече, металл извивался в прихотливом танце, переплетаясь в хаотичном на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении кажущемся на удивление гармоничном и законченном узоре. В центре находился полупрозрачный камень, также отливающий черным цветом. Причудливые завитки плавно перетекали в кольцо, через которое была продета сделанная из того же металла тонкая цепь.
— Этот камень висел на твоей шее, когда ты попал в наш замок. Я сохранил его, и теперь настало время тебе получить его назад. Носи, этот амулет твой по праву.
Увидев амулет, Аманда вздрогнула, и глаза ее расширились, словно от удивления. Рейн, который давно уже наблюдал за мачехой, заинтересованный ее несколько странным отношением к происходящему, заметил ее реакцию, но в тот же момент и графиня обратила внимание на направленный в ее сторону взгляд пасынка и сразу же взяла себя в руки. Снова по ее виду можно было сказать одно — она нисколько не интересуется происходящим и смертельно скучает, хотя и не настолько, чтобы дерзнуть самовольно покинуть зал.
Затем Эрих вновь жестом подозвал к себе Рейна. Юноша сделал несколько шагов по направлению к трону, однако граф приказал ему подойти вплотную. Уши виконта с трудом улавливали еле слышный шепот отца. Он склонился еще ниже.
— Если… когда я умру… не перебивай, я знаю, что это произойдет скоро. Так вот, моя последняя воля, ты должен позаботиться об Аманде. Всякое может случиться, возможно, она захочет покинуть замок. Я… надеюсь на это… В этом случае не препятствуй ей, отдай ей все, что она захочет, и потом добавь еще столько же. Ничего не жалей… ничего… кроме меча и книги. Если же она останется, ты должен оказывать ей все почести, которые полагаются графине и вдове графа Андорского. По закону наследником может быть только мужчина, это хорошо… — Граф, измученный долгой речью, натужно закашлялся. Немного успокоившись, он продолжал: — Она умна, но не думай, что она слаба и покорна. Верь ей… но полностью не доверяй… Она может быть надежным другом… но не дай тебе боже стать… ее врагом…
Он снова зашелся в кашле. На губах выступила кровь, лицо стало еще бледнее. Граф жестом отстранил сына, давая понять, что все сказал. Затем лорд поднялся и, ни на кого не оборачиваясь, вышел из зала. Спина его была пряма и шел он твердо, однако было в этой твердости что-то натянутое, натужное.
Эхо шагов графа затихло под сводами зала, а оставшиеся все еще продолжали хранить молчание. Даже Лотар, который получил все, что хотел, и даже больше, не торопился высказывать свой восторг вслух. Аманда выразительно поглядывала на Рейна, надеясь, что он поведает обществу о прощальных словах Эриха, однако тот делал вид, что этих взглядов не замечает, и задумчиво разглядывал стены.
Зулин крутил в руках висящий на шее медальон, рассматривая его с разных сторон и решая, что же такого в нем интересного. Модестус мрачно смотрел на толстую книгу в руках у Лотара, и по его лицу было видно, что в нем правила приличия борются с желанием немедленно силой отнять фолиант у владельца.
Молчание затягивалось, похоже, никто первым нарушать его не собирался. Внезапно раздался топот ног — кто-то, спотыкаясь, бежал по коридору. Дверь распахнулась, и на пороге появился мальчишка — сын одной из служанок, он давно был приставлен к мелким работам в замке — где-то убрать, что-то принести. Мать его не возражала, да и с чего бы — и какой-никакой, а доход, и мальчишка при деле, и, глядишь, так в замке потом и останется.
Мальчишка стоял, выпучив глаза и надсадно дыша. Наконец, кое-как справившись с ходившими ходуном легкими, он через силу прошептал:
— Там… там господин граф… мертвый совсем…
Лотар уехал почти сразу после похорон.
Погребальная процессия была довольно пышной — сюда собрались все мало-мальски знатные семьи округи. Мажан, священник замка и духовник графа, провел все необходимые обряды, попутно роняя слезу — он знал графа еще с пеленок и был одним из очень немногих людей в замке, кто был искренне к нему привязан. Леди Аманда, вся в черном, как того требовали обычаи, принимала соболезнования, а Лотар, даже приличия ради, не мог скрыть своего нетерпения и явно не мог дождаться окончания церемонии.
В тот день, покинув зал собраний, граф едва дошел до своих покоев — силы, затраченные на изъявление своей последней воли, полностью его истощили, и, потеряв сознание, он свалился у входа в опочивальню. Граф был жив еще два дня, однако в себя так и не пришел, несмотря на все усилия старого целителя, — жизненная сила лорда иссякла, и ничто уже не могло ее восполнить.
Уже немало поколений властелинов Андора находили последнее прибежище в огромной усыпальнице, расположенной под самим Андорским замком. Здесь находились саркофаги, в которых в полном боевом облачении, с мечами и щитами, укрытые роскошными плащами, покоились тела почивших воинов, защищенные от разрушительного действия времени благодаря искусству Модес-туса, каждое лето много времени уделявшего сбору одному ему ведомых трав, которые потом долго сушились, а затем, по мере необходимости, шли на приготовление дурно пахнущего варева, которым старик умащивал высокородных покойников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
С этими словами он коснулся лезвием своего меча каждого из юношей, затем вновь тяжело опустился на сиденье.
— Что ж, дети мои… Вы выросли и теперь готовы идти своим путем, даже если это не нравится вашему отцу. Что ж, так тому и быть. Сейчас я, будучи в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою волю, чему все вы, здесь собравшиеся, будете свидетелями.
Рейн, ты наследуешь Андорское графство и титул. Молчи… — властно прервал граф попытку сына вставить слово. — Я так решил, значит, так и будет. Может, ты и не в полной мере соответствуешь моим представлениям о наследнике, но ты мой сын и, следовательно, будешь правителем Андора. После моей смерти, разумеется. Ты, Лотар, получишь Йенский замок. Он достаточно уединен, чтобы ты мог заниматься своей любимой магией, никому не мешая. Я знаю, что светские развлечения тебе претят, что ж, ты будешь от этого избавлен.
Граф снова замолк, собираясь с силами. Произнесенная речь порядком его утомила, однако сказал он еще не все. Повинуясь его безмолвному приказу, Модестус открыл ящик и извлек из него два предмета, завернутые в грубый холст.
— Я хочу также передать вам в наследство эти вещи. Они были захвачены мной в бою… — вновь заговорил граф, и никто не заметил, как при этих его словах Аманда слегка поморщилась, как будто слова Эриха ее задели. — Тебе, Рейн, я вручаю этот меч.
С этими словами он развернул холстину и извлек из нее чудесной работы оружие. Длинный прямой меч, чуть ко роче и легче двуручного эспадрона, был выполнен в странной, не виданной Рейном манере и уж, во всяком случае, ни в коей мере не соответствовал орочьему оружию, которое граф в изобилии привез с войны.
Обоюдоострое лезвие, с зацепами возле гарды, было странного цвета, и, присмотревшись, Рейн с удивлением понял, что кровосток меча высеребрен — это оружие годилось и против оборотней. Эфес был выполнен в форме странного зверя, чем-то похожего на медведя — металл был не то черненым, не то действительно черным, хотя о таком Рейн и не слышал. Если это, конечно, вообще был металл.
В целом оружие производило впечатление какой-то удивительной законченности и целесообразности, не говоря уже о том, что меч был просто красив. По телу новоиспеченного рыцаря пробежали мурашки — он представил, как его рука сжимает этот эфес, как сверкает в воздухе серебряный клинок.
— Возьми его, сын. — Граф протянул Рейну меч, и тот, поклонившись, принял его двумя руками, как подобает принимать дарственное оружие. — Теперь испытай его, нанеси удар вот по этим доспехам…
Рейн сжал меч в руке, чувствуя, как удобно лежит в ладони странная и почему-то теплая рукоять. Он, не торопясь, подошел к латам, стоявшим на стойке в углу зала. Это были очень старые доспехи, когда-то неплохие, а сейчас уже порядком изношенные и проржавевшие, несмотря на регулярную чистку и смазку. В свое время металлу пришлось выдержать немало ударов, серебряная насечка была выщерблена, кое-где броню стягивали заплаты. И тем не менее латы были еще достаточно прочны, чтобы покрыть зазубринами лезвие клинка. Юный виконт несколько неуверенно оглянулся на отца, но тот спокойно кивнул ему в знак того, что не стоит опасаться за целостность оружия.
Как правило, любые более или менее прилично сделанные доспехи выдерживали рубящий удар меча. Хороший клинок в опытных руках мог пробить кирасу колющим ударом, особенно если держишь меч двумя руками, а противник лежит у твоих ног. Хотя это уже напрямую зависит от качества кирасы. Топор, как правило, способен пробить любой доспех, кроме разве что магических гномьих лат.
Арбалетный болт, особенно в упор, как правило, пробивает панцирь, но, попадая под углом, может и отскочить. В общем, мечом не рубят доспехи, это, верный способ сломать клинок или, в лучшем случае, превратить лезвие в тупую, зазубренную железку — плечи лат, как правило, наиболее прочны, да и к тому же часто украшены затейливыми драконами, змеями или прочей живностью, причем задача у всех этих украшений одна — защищать от удара сверху, нанесенного мечом, а то и топором.
Поэтому Рейна терзала неуверенность, ему было жаль повредить это чудо, которое он сжимал в правой ладони. Тем не менее уверенность графа придала ему смелости и, взмахнув клинком, виконт с силой нанес удар по правому плечу лат, где над сталью кирасы вздымал голову позеленевший от времени бронзовый дракон.
Раздался звон и скрежет, сверкнули искры…
К непомерному удивлению Рейна, лезвие без труда рассекло спину грубо скованного, но от этого не менее прочного дракончика, затем пробила панцирь на ширину лезвия и там остановилось, завязнув в деревянном манекене, на который были надеты латы. Будь на месте куклы человек, сейчас он умирал бы, истекая кровью из рассеченного плеча. Юноша поднес к глазам лезвие — на светлом клинке не было ни царапины, ни заусеницы, как будто мгновение назад меч разрубил не сталь, а головку сыра.
— Это… — прошептал он, — это… чудо! Отец, я… я не знаю, как вас благодарить за этот бесценный дар.
— Пусть он верно служит тебе, — ответил Эрих, поворачиваясь к Лотару. Модестус заволновался и попытался что-то сказать, но граф жестом заставил его умолкнуть на полуслове. Старик поник, смирившись, но руки его заметно дрожали. Аманда тоже слегка нахмурилась, но так ничего и не сказала.
Лорд развернул холст и извлек на свет божий второй предмет, хранившийся в ящике. Это была книга — очень толстый фолиант в кожаном переплете, снабженном массивными золотыми застежками. От нее прямо-таки веяло древностью.
— Эта книга, видимо, очень древняя, — сказал Эрих, протягивая инкунабулу Лотару. — В ней содержится описание магических заклятий… как мне говорил Модестус, очень сильных. Впрочем, он лучше скажет об этом.
Старик вспыхнул, но, повинуясь жесту господина, нехотя заговорил, пряча глаза:
— Да, это древняя вещь. Многое из того, что написано здесь, принадлежит не людям. Кажется, даже не эльфам, хотя книга написана на их языке. Я просил, чтобы граф сжег этот том, знание, которое он содержит, не должно попасть в мир, но… лорд не послушал моего совета. Здесь описана магия крови, самая древняя и самая страшная из магий. У меня она вызывает только ужас и отвращение…
— Что ж, а у меня это может вызвать только восторг, — насмешливо заявил Лотар, торопливо принимая из рук отца фолиант и отвешивая родителю глубокий поклон. — У меня хватит смелости изучить древнее знание. Бояться непознанного просто смешно.
— Что ж, изучай, — проговорил Эрих. — Раз уж ты решил посвятить жизнь магии, то так тому и быть. Я знаю, что это будет для тебя лучшим подарком, но это же является и одной из причин, по которым я выделяю тебе замок Йен. Что бы ты ни сотворил с этим колдовством, это никому не повредит.
Рейн заметил, как при этих словах нахмурился Модестус, а Аманда осуждающе покачала головой, тем не менее возражать графу никто из них не решился. Его это поразило — похоже, и старик, и мачеха знали об этом фолианте куда больше, чем говорили вслух, и знание это было далеко не самым приятным.
— Теперь подойди ко мне ты, Зулин.
Тролль поднялся с корточек и приблизился к трону, по такому случаю даже стараясь распрямить спину, что, впрочем, удавалось ему плохо.
— Ты вырос в этом замке, Зулин… — Теперь в голосе графа не было властности, он говорил тихо, как бы размышляя. — Я не хочу сказать, что ты чем-то мне обязан, нет. Я хочу просить тебя, как бы ни сложилась жизнь, не оставляй Рейна, будь ему добрым другом и прикрывай его спину в трудный час.
— Лорд, я… — начал было скрипуче тролль, но граф, словно не слыша его, продолжал:
— Я не могу сделать тебе такой же подарок, как я сделал своим детям. Моя казна и так всегда открыта для них, для тебя и графини. Тем не менее мне бы хотелось передать тебе одну вещь. Это не дар, скорее можно сказать, что предмет этот возвращается к законному владельцу.
Он протянул руку. На ладони лежал странной формы кулон — черный, почти как и на подаренном Рейну мече, металл извивался в прихотливом танце, переплетаясь в хаотичном на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении кажущемся на удивление гармоничном и законченном узоре. В центре находился полупрозрачный камень, также отливающий черным цветом. Причудливые завитки плавно перетекали в кольцо, через которое была продета сделанная из того же металла тонкая цепь.
— Этот камень висел на твоей шее, когда ты попал в наш замок. Я сохранил его, и теперь настало время тебе получить его назад. Носи, этот амулет твой по праву.
Увидев амулет, Аманда вздрогнула, и глаза ее расширились, словно от удивления. Рейн, который давно уже наблюдал за мачехой, заинтересованный ее несколько странным отношением к происходящему, заметил ее реакцию, но в тот же момент и графиня обратила внимание на направленный в ее сторону взгляд пасынка и сразу же взяла себя в руки. Снова по ее виду можно было сказать одно — она нисколько не интересуется происходящим и смертельно скучает, хотя и не настолько, чтобы дерзнуть самовольно покинуть зал.
Затем Эрих вновь жестом подозвал к себе Рейна. Юноша сделал несколько шагов по направлению к трону, однако граф приказал ему подойти вплотную. Уши виконта с трудом улавливали еле слышный шепот отца. Он склонился еще ниже.
— Если… когда я умру… не перебивай, я знаю, что это произойдет скоро. Так вот, моя последняя воля, ты должен позаботиться об Аманде. Всякое может случиться, возможно, она захочет покинуть замок. Я… надеюсь на это… В этом случае не препятствуй ей, отдай ей все, что она захочет, и потом добавь еще столько же. Ничего не жалей… ничего… кроме меча и книги. Если же она останется, ты должен оказывать ей все почести, которые полагаются графине и вдове графа Андорского. По закону наследником может быть только мужчина, это хорошо… — Граф, измученный долгой речью, натужно закашлялся. Немного успокоившись, он продолжал: — Она умна, но не думай, что она слаба и покорна. Верь ей… но полностью не доверяй… Она может быть надежным другом… но не дай тебе боже стать… ее врагом…
Он снова зашелся в кашле. На губах выступила кровь, лицо стало еще бледнее. Граф жестом отстранил сына, давая понять, что все сказал. Затем лорд поднялся и, ни на кого не оборачиваясь, вышел из зала. Спина его была пряма и шел он твердо, однако было в этой твердости что-то натянутое, натужное.
Эхо шагов графа затихло под сводами зала, а оставшиеся все еще продолжали хранить молчание. Даже Лотар, который получил все, что хотел, и даже больше, не торопился высказывать свой восторг вслух. Аманда выразительно поглядывала на Рейна, надеясь, что он поведает обществу о прощальных словах Эриха, однако тот делал вид, что этих взглядов не замечает, и задумчиво разглядывал стены.
Зулин крутил в руках висящий на шее медальон, рассматривая его с разных сторон и решая, что же такого в нем интересного. Модестус мрачно смотрел на толстую книгу в руках у Лотара, и по его лицу было видно, что в нем правила приличия борются с желанием немедленно силой отнять фолиант у владельца.
Молчание затягивалось, похоже, никто первым нарушать его не собирался. Внезапно раздался топот ног — кто-то, спотыкаясь, бежал по коридору. Дверь распахнулась, и на пороге появился мальчишка — сын одной из служанок, он давно был приставлен к мелким работам в замке — где-то убрать, что-то принести. Мать его не возражала, да и с чего бы — и какой-никакой, а доход, и мальчишка при деле, и, глядишь, так в замке потом и останется.
Мальчишка стоял, выпучив глаза и надсадно дыша. Наконец, кое-как справившись с ходившими ходуном легкими, он через силу прошептал:
— Там… там господин граф… мертвый совсем…
Лотар уехал почти сразу после похорон.
Погребальная процессия была довольно пышной — сюда собрались все мало-мальски знатные семьи округи. Мажан, священник замка и духовник графа, провел все необходимые обряды, попутно роняя слезу — он знал графа еще с пеленок и был одним из очень немногих людей в замке, кто был искренне к нему привязан. Леди Аманда, вся в черном, как того требовали обычаи, принимала соболезнования, а Лотар, даже приличия ради, не мог скрыть своего нетерпения и явно не мог дождаться окончания церемонии.
В тот день, покинув зал собраний, граф едва дошел до своих покоев — силы, затраченные на изъявление своей последней воли, полностью его истощили, и, потеряв сознание, он свалился у входа в опочивальню. Граф был жив еще два дня, однако в себя так и не пришел, несмотря на все усилия старого целителя, — жизненная сила лорда иссякла, и ничто уже не могло ее восполнить.
Уже немало поколений властелинов Андора находили последнее прибежище в огромной усыпальнице, расположенной под самим Андорским замком. Здесь находились саркофаги, в которых в полном боевом облачении, с мечами и щитами, укрытые роскошными плащами, покоились тела почивших воинов, защищенные от разрушительного действия времени благодаря искусству Модес-туса, каждое лето много времени уделявшего сбору одному ему ведомых трав, которые потом долго сушились, а затем, по мере необходимости, шли на приготовление дурно пахнущего варева, которым старик умащивал высокородных покойников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103