Серые глаза Всеволода были далеки от этой жизни. - Подумать только, такое маленькое существо, ваш Стасик, ну клопик просто после всего, и на него обрушилось то, что, может быть, и Богам не под силу… Ведь то, что им овладело, непонятная мистическая мощь, которая уносит его, ты же понимаешь, Слава, о чем речь… И почему на такого таракана и прямо-таки атомным залпом… Вот что смешно… Видимо, кто-то там, из высших, не в своем уме. Нарушают гармонию.
И Царев опять бледно захохотал. В ответ Филипов тоже захохотал. Не мог он удержаться, да и бытие разгулялось, по контрасту с пристально-бледным взглядом Царева. Так и смеялись они некоторое время.
- Ты меня все-таки не смеши, Сева, - наконец резко оборвал Ростислав.
- Ишь, смешун. Я, тебе скажу, вовсе не таракан, а образ и подобие Божие.
- Это в какую дыру посмотреть, - вздохнул Сева. - От позиции наблюдателя зависит… Ну, чего ж ты хочешь от меня?.. Разумеется, его найти?
- Конечно. Есть знак.
Царев устало огляделся вокруг, взял на руки сидящего в кресле кота и поцеловал его.
- Ты попал в точку. Я кое-что слышал. И потому поедем с тобой на дачу… знаешь к кому?.. к самому Оскару Петровичу Лютову.
Слава изумился, чуть не подпрыгнул.
- К этому авантюристу?! Извращенцу тайных наук?!
- Прежде всего, к знаменитому ученому, - с насмешливой важностью ответил Царев.
- А к Стасику-то он как?
- Слава, ничего не спрашивай пока. По дороге я тебе на кое-что намекну, а там сам увидишь. Ишь, любопытный…
От неожиданности Филипов погладил кошку.
- Кошку не трогай, - сурово оборвал Царев.
- Не буду, - совсем растерялся Ростислав.
- Кроме того, - как ни в чем не бывало продолжал Царев, - у этого Лютова меня еще интересует один нехороший феномен.
- Нехороший?! - удивился Слава. - Что за определение?
- Именно нехороший. Мы тоже об этом слегка поговорим.
Ростислав притих. Потом вздохнул и произнес:
- С тобой хоть в ад, Сева.
- Бывают случаи, по сравнению с которыми и путешествие в ад покажется приятной прогулкой. Но наш визит к Лютову, слава Богу, не из таких.
- Тихо, тихо. Не шути, Сева. Ты, говорят, над духами насмехаешься. Здесь их полно. Нехорошо смеяться над обездоленными. Потом, ты никогда не улыбаешься, ты или хохочешь, или, наоборот, не в меру серьезен и страшен по-своему. Почему ты не улыбаешься?
Царев ничего не ответил, только крикнул:
- Люба, войди.
Вошла Люба и уселась на край диванчика.
- Принеси все то, что ты хочешь нам принести. Люба принесла. Выпили.
- Люба моя была в состоянии клинической смерти. Повидала кое-что. Хоть и чуть-чуть отделилась, но как-то слишком вдаль прозрела. Другие в ее положении не так, поскромнее гораздо. Потому я ее и пригрел.
- Правда, Люба, побывали там? - добродушно спросил Филипов. - Ну, поздравляю.
Люба смутилась и покраснела.
- Эка невидаль. Уж не смейтесь надо мной. Побывала, и ладно.
Царев нежно погладил ее, словно потустороннюю, но уютную кошку. А потом отметил:
- А вот дальнейшая ее судьба будет действительно необычной. Такой цветочек вырастет лет через семь-восемь. Ого-го! Сам Небредов упадет.
Люба самодовольно улыбнулась.
В тихо-ласковой беседе прошло время.
Глава 13
Лютов встретил гостей, Царева и Филипова, благосклонно и повел их в одну из гостиных. Как только гости вошли туда, они провозгласили:
- А мы к Пете!!!
Лютов так и остолбенел. А Лиза, убиравшая на столе, выронила чашку.
Гости слегка удивились такой реакции и застыли на месте.
- О каком Пете вы говорите, господа? - чуть-чуть свирепо спросил Лютов. - Тут никакого Пети нет.
Царев немного сгладил ситуацию:
- Оскар Петрович, это только слухи. Слухи о Пете. Вы сами знаете, что слушок есть. Вот мы за ним и пришли.
Лютов неожиданно смягчился.
- Ладно, ладно, садитесь. Лиза, присядьте там в углу, в кресло.
Лиза присела. Гости же расселись. За трапезой разговорились.
- Мне надоели эти слухи, - начал Лютов, вытирая рот салфеткой. - Ко мне даже комиссия какая-то научная приходила. И никакого Пети не нашли. Впрочем, ум у них короткий, чтоб таких, как Петя, искать. Я ученый с мировым именем…
- Конечно, конечно, - подхватил Слава Филипов. - Но вы же прекрасно знаете, кто мы. Из каких кругов. Может быть, мы пошутили, но Петя ведь есть…
- Вы мне не близки, хоть я и уважаю вас, - мрачно буркнул Лютов. - Не люблю небожителей. Мы ведь жители земли и ближайших к ней регионов.
- Ну какой я небожитель, Оскар Петрович, - деланно возмутился Слава.
- Я тоже хочу здесь пожить. Правда, совсем по-другому, чем вы.
Царев же молчал, словно из негативной реакции Лютова он уже заключил, кто такой Петя, и теперь потерял интерес к разговору. Точно он что-то предвидел и это предвиденье подтвердилось. Он лишь внимательно поглядывал на Лизу, и та почему-то краснела под его взглядом, как невинная девушка из девятнадцатого века.
Лютова такая ситуация как будто успокоила. Тихо выпили. Слава, однако, не пил, но он и без вина был пьян, когда хотел. На Царева же алкоголь вообще не действовал. Оскар Петрович тем не менее порозовел и вдруг игриво высказался:
- Петю мы отправили в командировку.
- На тот свет? - уточнил Слава. Оскар словно опомнился:
- Хватит, господин Филипов, хватит. Поставим точку на Пете.
И внезапно, точно желая разрядить обстановку, Лютов обратился к Лизе:
- Что ты сидишь в углу? Возьми гитару, Лизонька, и подсядь к нам. Спой нам песню, твою любимую.
Лиза с лисьей ловкостью подсела, заиграла и хрипло запела, но не всю песню, а какие-то дикие обрывки ее:
Мама, научи, как стать вампиром,
Я хочу владеть потусторонним миром.
…
Красная луна над кладбищем встает.
Я уже у цели. Нет пути назад.
По реке багровой, как мой рот,
Я выплываю в ад… ад… ад… ад!
…
Голый старик воет, как гиена,
Могила покрыта багровою пеной.
…
В черных зеркалах сиреневые искры,
В черных зеркалах проплывают крысы.
Отрубленные руки висят на колесе,
Все там будем… все… все… все!!
Последние слова «все… все» Лиза уже выкрикивала, выпучив глаза, совершенно истерическим голосом.
Где-то раздались шорохи. После тяжелого молчания Оскар взвился, обращаясь к гостям:
- Подумайте, какое Средневековье, какое мракобесие. И такие песни сочиняют сейчас, в двадцать первом веке… В Средние века все европейское человечество содрогалось от страха перед адом, и именно этот страх загонял людей в ад… Я же говорю: только научное познание, включая и полусверхъестественное, может перестроить мир в лучшую сторону. Надо познать.
Он сделал паузу и громко заключил:
- Мы хотим нормализовать ад!
Тут уж Царев не удержался от хохота, а Слава только вытаращил глаза.
- Что вы смеетесь? - продолжал Лютов. - Все познаваемо, и ближние иные миры тоже. Я открыл методы. Мы все сольем воедино, мертвые будут жить, мы нормализуем и этот мир, и ад, просвещение коснется самых низов ада, мы все устроим, и род людской будет жить вечно и как в научном раю…
Царев устало махнул рукой:
- Оскар Петрович, куда ж вы с вашими компьютерами лезете в ад?.. Значит, вы совершенно не понимаете природы ада… А если вы используете некоторые тайные знания, не зная их подлинного смысла и извращая их, то вы получите кошмар, а не рай.
- Все проверяется опытом, - сухо возразил Лютов.
- Да, Оскар Петрович, зачем вам все это? Сидели бы и занимались своей фундаментальной физикой, и Бог с вами, - вмешался Слава.
Неожиданно Лютов опять как-то преобразился, стал не по-научному грустный и даже поэтичный. Он вздохнул:
- Скучаю я без бессмертия. Вот что. Скучаю. Потому и творю невозможное.
Возникло сочувственное молчание. Лиза нехорошо улыбалась.
Лютов ткнул жирным пальцем в ее сторону:
- Вы не подумайте, что она - вампирша. Лиза - нормальная, тихая, интеллигентная девушка, учится… Она просто любит современную поэзию.
Лиза действительно выглядела интеллигентно, смущали только не в меру багровые губы и ряд других странностей. Лютов заметил взгляд Филипова и заявил:
- Губы у нее такие от болезни, а не от крови вовсе.
Лиза мило улыбнулась. Царев тут же дружелюбно спросил:
- Оскар Петрович, вы не пересекались случайно с неким Станиславом Нефедовым?
- Случайно пересекался, - не совсем дружелюбно ответил Лютов.
- И что? Где он сейчас?
- Мне он не подошел. Мы расстались. А не так давно заезжали тут вместе с вашим Нефедовым неизвестные мне люди, наверное, из какого-то частного института или… Хотели ко мне его пристроить. Но я, конечно, отказался. И они повезли его к какому-то Мите. Именно к Мите, так я расслышал…
Возвращались гости, когда уже стемнело. Шоссе было довольно пустынно. Филипов, который вел машину, заметил:
- Насчет Пети и тому подобного мой друг Дальниев, думаю, сможет поставить точки над «i».
Царев молчал. Слава вздохнул:
- Но все-таки мы теперь кое-что знаем о Стасике. Спасибо тебе, Сева.
Обсудив далее, пришли к выводу, что «Митя» должен быть не простой человек, не с луны свалившийся в тайную Москву, и потому его можно найти среди «наших». И что «Митей» его назвали неспроста, значит, он так и идет под этим именем, а не по каким-то иным приметам или фамилиям.
Ростислав вернулся домой обалделый, но скоро пришел в себя.
Между тем Лена хотела сейчас одного: сблизиться с Филиповым и пусть даже украсть у него «ключ к бытию», ключ к непрерываемой жизни. Судьба Стасика отошла на второй план, хотя она нередко названивала, как обычно, и Алле, и Ксюше. Билось ее нервное, бедное сердечко, приближая с каждым стуком пусть еще далекий конец, а сознание было полно одним: успеть бы, успеть. И крик, биение этих бесконечных вселенных познать: что в нем? есть ли намек на последнюю тайну, того, что живет? Как-то лихорадочно договорилась о встрече с Ростиславом, хотела поехать с Сергеем - тот опять был в командировке. Филипов и так выделил Лену при первом же общении, и ясно для него было, что она хочет. «Ей-то помочь можно, попытаться обучить практически, она стремится к этому и достойна вполне», - думал он и для первой встречи такого рода, хотя бы для первой беседы, предложил ей просто встретиться днем в одном тихом, малолюдном кафе на проспекте Мира.
Лена поехала на это мистическое свидание на метро. Она любила быть среди своих соотечественников, и ни толкотня, ни угрюмо-унылый вид некоторых, забитых заботами, не смущали ее.
Усевшись, она видела лица, и помимо общего утробного сходства с собой она замечала те лица, а их было немало, точнее глаза, в глубине которых дремало будущее России. Что-то фантастическое, но родное и мудро-безумное виделось ей в этих глазах. Но пока все это блуждало внутри. Она вышла на улицу, в поток людей, и родная аура всех защищала ее от мрака.
…В кафе действительно пахло уютом и от цветов, и от тел официанток… Ростислав приветствовал ее неожиданно робко, как сестру по духу. Из напитков выбрали кофе, и Лена сразу рассказала все тайно-метафизическое о себе. О своей жажде не Света, а Бытия.
- Я преувеличиваю, чтобы заострить, пусть это метафизически звучит даже цинично, - поправила себя Лена. - И я понимаю, конечно, всю опасность, все подводные камни этого.
Ростислав и так такое предчувствовал, и его ответ зазвучал довольно резко:
- Лена, оставим Свет в покое. Так или иначе он связан с Бытием… Лена, я уверен, вы подготовлены умом, в теории… А практика здесь может быть разного плана, но она трудна, требует усилия, и, кроме того, дар к этой практике или дан, или не дан. Если он не дан - ничего не поможет. Я имею в виду не только свой опыт или путь… Мне было дано, и это главное, но в какой-то момент дверь захлопнулась, точно свыше сказали: пока с тебя хватит. Но я получил чудовищную энергию жизни, она сказалась и телесно, и мне пришлось обуздать свое тело. С этим генералом шутки плохи. И я перевел в конце концов свои ключи жизни в поток бессмертия, в поток осознанного чистого бытия - вы понимаете, конечно, о чем я говорю. Но не только. Часть энергии по-прежнему прикована к так называемой жизни и ее продолжению, бесконечному по нашим понятиям продолжению… Двойственность, так сказать…
Затем Ростислав набросал ей картину практики и как проверить, будет ли открыта дверь. И описал также, в какую дьявольскую западню можно попасть, если не обуздывать жажду жизни покоем высшей смерти, которая ведет в глубины Божественного Ничто.
Ростислав улыбнулся.
- Здесь мне помог Друг. Тот самый Дальниев. Он мастер и Бытия, и Смерти, высшей Смерти. Правда, у него, пожалуй, перекос в сторону последней. У меня наоборот. Но он многому меня научил. Без него я вполне мог впасть в такое опьянение, что все демоны попадали бы с веток жизни…
Филипов жутковато-громко расхохотался. Но Лену это не смутило. Она почувствовала, что сама сейчас упадет со стула на пол от прилива дикой радости бытия. Чтоб усмирить себя наркотиком в форме кофе, она отглотнула из чашечки.
Филипов заметил это и брякнул:
- Тише, тише… А то мы тут вместе начнем плясать в экстазе безумной радости жизни.
- Все наши соотечественники должны обладать этим, - сурово сказала Лена, взглянув на окружающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32