Оглянувшись, он увидел мраморный стол в виде алтаря.
На столе, привязанный веревками, лежал Биллингс.
Помощник, наемный работник, дворецкий или как его там, прилагал неимоверные усилия, чтобы вырваться их пут. Лицо его было искажено яростью, но не страхом. Нортон медленно подошел поближе. Биллингс был по-прежнему в своей униформе и даже в таком состоянии, казалось, пытался сохранить чувство собственного достоинства. Он взглянул в глаза Нортону; было ясно, что он хочет освободиться, но не считает нужным просить об этом.
Почувствовав прикосновение, Нортон повернул голову и увидел Донну, тянущую его за рукав.
- Пойдем, - негромко произнесла она с легкой улыбкой на губах. - Кое-что покажу.
Только сейчас он заметил, что комната буквально уставлена столами, демонстрационными досками, большими массивными предметами обстановки, функционального назначения которых он не мог понять. Вдоль одной из стен тянулась стеклянная полка, на которой было разложено нечто, напоминающее отрезанные руки и гениталии. Что-то маленькое, темное и мохнатое пробежало около ноги, издавая непонятные звуки.
Он не мог обнаружить ни окон, ни дверей, ни входа, ни выхода.
Донна провела его мимо большого предмета из зеркальных стекол и дерева, назначения которого он тоже не понял, и затем он оказался в углу, представляющем еще больший хаос, чем все остальное помещение. Впрочем, ни одного предмета обстановки тут не было.
Здесь были тела.
И фрагменты тел.
Первым желанием было бежать прочь. Пол был липким от крови; на крюках вдоль черной стены висели бледные, пустые, как сдутые камеры, оболочки призраков, которые он видел в Доме на Другой Стороне. Торс неизвестного создания всех цветов радуги возвышался на кубической конструкции, созданной из скрепленных между собою костей. Рядом - распотрошенная голова дьявольского вида старухи. Стояла жуткая вонь. Он зажал пальцами нос, подавляя рвотные позывы.
Но Донна не отпускала его, сжимая его запястье с невероятной, неестественной силой. Негромким голосом она объясняла, что это все не настоящее. Это просто трансформация одной формы в другую, переход из одного мира ,в следующий. Кому нужны его устаревшие принципы нравственности, его гордые провинциальные представления о добре и зле? В убийстве нет ничего плохого. Оно лишь облегчает неизбежное.
Он слушал ее, понимал ее и хотя и находил аргументы, способные опровергнуть ее, не стал этого делать. Она повела его дальше по этой бойне, по-прежнему негромко говоря о чем-то, любовно прикасаясь на ходу к останкам трупов.
Он уже мог видеть особую красоту в костях, чувствовал поэзию распотрошенной плоти.
Донна подошла к стене, из больших кожаных ножен, висевших на крюке, извлекла длинный ржавый клинок и протянула его Нортону.
- Мистер Биллингс - твой! - сказала она.
- Что?
- Ему уже пора, и ты избран, чтобы помочь ему. - Она вставила нож ему в руки. Нож был тяжелым, внушал ощущение уверенности. - Это твой шанс.
После этого она провела его обратно к мраморному столу, где лежал накрепко привязанный Биллингс. Нортон покачал головой. Нет, он не способен пройти через это. Он уже понимал, что со смертью ничего не кончается, но все еще не мог заставить себя убить кого-то, стать хладнокровным убийцей.
Донна, видимо, почувствовала его нерешительность, потому что встала вплотную, потерлась и запустила ему руку в промежность.
- Его время пришло, - сказала она. - Он хочет уйти.
Нортон быстро взглянул на Биллингса. Судя по яростному выражению лица, тот отнюдь не испытывал желания уходить куда бы то ни было. Нортон торопливо отвернулся.
Донна стояла прямо напротив него, слегка раздвинув напряженные ноги, от чего тонкая грязная материя ее платьица натянулась, и он поймал себя на том, что хочет, чтобы она снова нагнулась и пустила его к себе в промежность.
За столом на стене болтался, слабо трепыхаясь, один из призраков в виде маленького облачка. Серо-голубоватая сущность вдруг отделилась от дряблой ткани его обличья и вплыла прямо в рот девочке, которая страстным шепотом произносила слова, которые ему очень хотелось услышать.
- Я буду пить твою сперму, буду пить твою мочу, буду пить твою кровь, я приму от тебя все, что ты дашь мне, и сделаю для тебя все, что ты пожелаешь. Тебе надо лишь позаботиться о мистере Биллингсе.
Нортон кивнул. Он не отдавал себе отчета в своих действиях, он просто поднял нож и шагнул к мраморному столу.
- Бей! - сказала Донна. И он ударил.
В тот самый момент, когда Биллингс вскрикнул, в тот самый момент, когда он всадил этот ржавый клинок ему в пах, Нортон отчетливо осознал, что именно он стал причиной исчезновения Биллингса. Где бы и когда бы это ни произошло, это было после того, как он встретился с Дэниэлом. Лори, Сторми и Марком, но раньше, чем Дома разделились. Он не мог знать этого раньше, потому что его собственная жизнь развивалась последовательно, но Дома не придерживались столь прямолинейной хронологии, не испытывали нужды в подобных ограничениях, а он мотался туда и обратно, оказавшись в полном распоряжении Домов и вынужденный реагировать на все, что бы они перед ним ни поставили.
Донна была права. Настоящим злом являются Дома. Но он осознал ошибочность этого утверждения почти в тот же момент, как подумал об этом. Крики Биллингса затихали, разодранный рот застыл от боли, глаза вылезли из орбит, и Нортон понял, что не сможет отвергнуть свое первое убеждение, свое первоначальное инстинктивное чувство. Эта девочка - единственное воплощение зла.
- Давай, давай! - с азартом подтолкнула его Донна. В глазах блестел голодный огонек. - Распотроши мерзавца!
И тут он остановился. Он вынул нож и отбросил его, понимая, что уже поздно, слишком поздно, что девочка его совратила - Поцелуй меня в зад - что он попался ей в сети, что он пропал. Он услышал звук упавшего на пол клинка, уставился на руки, по локоть в крови, и заплакал. Донна опустилась перед ним на колени и с улыбкой начала расстегивать брюки.
- Я позабочусь о тебе, - приговаривала она. - Я награжу тебя.
Дернувшись, он отстранился.
- Что ты сделала? - заорал Нортон.
- Что ты сделал? - улыбаясь, поправила она.
- Ты не убивала мою семью, - произнес он, наконец все поняв. - Потому что ты не способна убить.
- Дарси хорошо сделала свое дело, - усмехнулась Донна. - Я очень ею гордилась.
- Нет, - прошептал Нортон, чувствуя ледяной комок в желудке. Он потряс головой, не желая представлять себе облик своей подружки детства, отрезающей головы и сующей их в печку, но не смог.
Но каким образом ей это удалось? Отец, Даррен, сестры, даже мать были вполне в состоянии справиться с Дарси, если бы дело дошло до схватки. А уж все вместе они могли бы не просто оказать ей сопротивление, но и победить ее.
Донна заставила их пожертвовать собой.
Это была гениальная мысль.
Он в ужасе уставился на нее.
- Нет, я могу убить, - сказала она. - Ты ошибаешься. Я могу трахаться и могу убивать.
- Тогда почему ты заставляешь делать это других?
- Потому что это забавно! - улыбнулась она. Он попятился.
- Я после этого убила Дарси. Содрала с нее шкуру в гараже. А сестра Марка, Кристен? Последняя из настоящих обитателей Дома? Я села ей на лицо, заставила ее есть меня, она захлебнулась моей горячей мочой. А...
- Почему ты не убила Биллингса?
- Это другое дело, - помрачнела она.
- Почему?
- Потому.
- Ты не могла этого сделать?
- Нет, мне нужен был ты.
Он оглянулся на неподвижно застывшее на мраморном столе тело помощника.
- Что я сделал? - воскликнул Нортон.
- Ты помог мне.
Долгий вопль боли и отчаяния разнесся в черной, заваленной костями комнате. Пока он орал, она опять опустилась на колени и начала стягивать с него брюки.
Глава 19
Сторми
Снова появились окна.
Это первое, на что он обратил внимание.
Однако внешний мир по-прежнему был неразличим из-за густого тумана, и хотя его попытка открыть входную дверь увенчалась успехом, Сторми побоялся выходить в эту белесую пелену.
Закрыв дверь, он оглядел прихожую и холл.
- Дэниэл! - позвал он. - Дэниэл! Тишина.
- Нортон! Лори!.. Марк!
Голос в этой тяжелой, гнетущей атмосфере прозвучал глухо, как в вату. Никто не откликнулся.
Странно. Он мог поклясться, что вернулся в тот самый Дом, где находился одно время со своими случайными знакомыми. Все его чувства подтверждали это. Но, похоже, он остался совершенно один. Интересно, может, они застряли где-нибудь? В своем прошлом, например?
Или они все убиты?
Он молил Бога, чтобы этого не произошло.
Сторми прошел через столовую в кухню. В одном из буфетов он заметил коробку крекеров, достал ее и захватил полную горсть. Он понял, что проголодался. Ощущение было такое, словно только что пробежал марафон или до упаду накачался в спортзале. Он чувствовал себя изможденным, обессилевшим; организм требовал поддержки в виде какой-нибудь пищи. Обыскав остальные полки и холодильник, он нашел еще два предмета.
Банку с фруктовым коктейлем.
И кусок чеддера.
Ни к тому, ни к другому он не прикоснулся, ощутив неприятный холодок.
Покончив с крекерами, он запил сухое печенье стаканом холодной воды из-под крана.
Что дальше?
Ясно, что он что-то сделал, что-то совершил. С какой-то целью он оказался в семье своего детства, и хотя цель оставалась ему по-прежнему неясна, сам факт, что он вернулся, что его вернули, означал, что он успешно справился с тем, что ему полагалось там сделать.
Смысла всего этого он не понимал, не имел даже и самых смутных предположений на этот счет. Каким образом изменение конкретики его личного прошлого способно сказаться на чем-то, имеющем отношение к Домам и этой границе, которая предназначена для защиты - чего? - познанного мира от сверхъестественных сил?
Он с трудом мог смириться с подобным смешением космического и индивидуального. Он никогда не мог согласиться с христианской идеей о том, что Бог может игнорировать войны, зверства, холокосты и при этом пристально следить за поведением жены в брачном союзе. В этом он усматривал какую-то несообразность и абсурдность.
В высшей степени нелогично, как говаривал великий мистер Спок.
Но теперь он понял, что бесконечность нелогична сама по себе, что эпическое и частное находятся в постоянном взаимодействии; пропущенная встреча может иметь такие же последствия, как маневры армии в тысячу солдат способны привести в действие армию в тысячу солдат. В великом плане событий индивидуальные действия и крупномасштабные явления важны в равной степени. Здесь, в Доме, и на Другой Стороне этот трюизм казался еще более значимым. Чувства и ощущения не менее материальны, чем поступки, и даже если ему недоступно их понимание, он не сомневался, что новая встреча с родителями и противостояние с Дэниэл каким-то образом оказали глубокое влияние на Дом и, следовательно, на мир.
Он выглянул в окно кухни. Белый туман по-прежнему заслонял видимость.
Те, Кто Ушли Раньше.
Впервые с того момента, как Биллингс произнес эту фразу, Сторми подумал о строителях Домов. Как они выглядели? Имели ли они какой-то конкретный облик и форму? Этого ему не дано узнать, и он сомневался, что действительно хочет узнать это.
А что представляют собой сами Дома? Если они существуют так долго, как откровенничал Биллингс, они не всегда должны были выглядеть таким образом. Что было на их месте раньше? Хижины? Пещеры?
Сторми не понравилось направление собственных мыслей, и он постарался переключиться на что-нибудь иное. Для этого еще будет время. Сейчас перед ним стоят более насущные проблемы. Нужно понять, где он находится, в каком времени, где все остальные и каким образом им все-таки выбираться отсюда.
Печенье застряло в зубах. Сторми налил себе еще стакан воды и прополоскал рот, прежде чем отправиться в поэтажное обследование Дома.
Он прошел все комнаты на первом этаже, потом поднялся наверх в поисках своих пропавших спутников... в поисках чего бы то ни было. До третьего этажа ему не встретилось ничего необычного. Там же, в холле напротив его спальни, оказалась дверь, которой раньше не было. Во всяком случае, он ее не помнил. Внезапно занервничав, он даже не хотел открывать ее, тем более в одиночку, но волевым усилием заставил себя подойти и заглянуть внутрь.
- О Боже! - выдохнул он.
Бойня.
Это вполне заслуживало такого названия. Черная комната представляла собой просто невообразимую кровавую сцену. На крюках, вбитых в стену, висели содранные с черепов человеческие лица, как шляпы; их растянувшаяся, обвислая кожа, частично сохраняющая еще прежние формы, смотрелась как издевка над человеческим обликом. На заляпанном кровью полу валялись кости, черепа, куски окровавленной плоти; рядом - горка сброшенной полупрозрачной ткани, напоминающей пустые оболочки облакоподобных призраков, которые он видел на Другой Стороне. По всей комнате были разбросаны металлические инструменты, которые не могли быть ничем иным, кроме как орудиями пыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
На столе, привязанный веревками, лежал Биллингс.
Помощник, наемный работник, дворецкий или как его там, прилагал неимоверные усилия, чтобы вырваться их пут. Лицо его было искажено яростью, но не страхом. Нортон медленно подошел поближе. Биллингс был по-прежнему в своей униформе и даже в таком состоянии, казалось, пытался сохранить чувство собственного достоинства. Он взглянул в глаза Нортону; было ясно, что он хочет освободиться, но не считает нужным просить об этом.
Почувствовав прикосновение, Нортон повернул голову и увидел Донну, тянущую его за рукав.
- Пойдем, - негромко произнесла она с легкой улыбкой на губах. - Кое-что покажу.
Только сейчас он заметил, что комната буквально уставлена столами, демонстрационными досками, большими массивными предметами обстановки, функционального назначения которых он не мог понять. Вдоль одной из стен тянулась стеклянная полка, на которой было разложено нечто, напоминающее отрезанные руки и гениталии. Что-то маленькое, темное и мохнатое пробежало около ноги, издавая непонятные звуки.
Он не мог обнаружить ни окон, ни дверей, ни входа, ни выхода.
Донна провела его мимо большого предмета из зеркальных стекол и дерева, назначения которого он тоже не понял, и затем он оказался в углу, представляющем еще больший хаос, чем все остальное помещение. Впрочем, ни одного предмета обстановки тут не было.
Здесь были тела.
И фрагменты тел.
Первым желанием было бежать прочь. Пол был липким от крови; на крюках вдоль черной стены висели бледные, пустые, как сдутые камеры, оболочки призраков, которые он видел в Доме на Другой Стороне. Торс неизвестного создания всех цветов радуги возвышался на кубической конструкции, созданной из скрепленных между собою костей. Рядом - распотрошенная голова дьявольского вида старухи. Стояла жуткая вонь. Он зажал пальцами нос, подавляя рвотные позывы.
Но Донна не отпускала его, сжимая его запястье с невероятной, неестественной силой. Негромким голосом она объясняла, что это все не настоящее. Это просто трансформация одной формы в другую, переход из одного мира ,в следующий. Кому нужны его устаревшие принципы нравственности, его гордые провинциальные представления о добре и зле? В убийстве нет ничего плохого. Оно лишь облегчает неизбежное.
Он слушал ее, понимал ее и хотя и находил аргументы, способные опровергнуть ее, не стал этого делать. Она повела его дальше по этой бойне, по-прежнему негромко говоря о чем-то, любовно прикасаясь на ходу к останкам трупов.
Он уже мог видеть особую красоту в костях, чувствовал поэзию распотрошенной плоти.
Донна подошла к стене, из больших кожаных ножен, висевших на крюке, извлекла длинный ржавый клинок и протянула его Нортону.
- Мистер Биллингс - твой! - сказала она.
- Что?
- Ему уже пора, и ты избран, чтобы помочь ему. - Она вставила нож ему в руки. Нож был тяжелым, внушал ощущение уверенности. - Это твой шанс.
После этого она провела его обратно к мраморному столу, где лежал накрепко привязанный Биллингс. Нортон покачал головой. Нет, он не способен пройти через это. Он уже понимал, что со смертью ничего не кончается, но все еще не мог заставить себя убить кого-то, стать хладнокровным убийцей.
Донна, видимо, почувствовала его нерешительность, потому что встала вплотную, потерлась и запустила ему руку в промежность.
- Его время пришло, - сказала она. - Он хочет уйти.
Нортон быстро взглянул на Биллингса. Судя по яростному выражению лица, тот отнюдь не испытывал желания уходить куда бы то ни было. Нортон торопливо отвернулся.
Донна стояла прямо напротив него, слегка раздвинув напряженные ноги, от чего тонкая грязная материя ее платьица натянулась, и он поймал себя на том, что хочет, чтобы она снова нагнулась и пустила его к себе в промежность.
За столом на стене болтался, слабо трепыхаясь, один из призраков в виде маленького облачка. Серо-голубоватая сущность вдруг отделилась от дряблой ткани его обличья и вплыла прямо в рот девочке, которая страстным шепотом произносила слова, которые ему очень хотелось услышать.
- Я буду пить твою сперму, буду пить твою мочу, буду пить твою кровь, я приму от тебя все, что ты дашь мне, и сделаю для тебя все, что ты пожелаешь. Тебе надо лишь позаботиться о мистере Биллингсе.
Нортон кивнул. Он не отдавал себе отчета в своих действиях, он просто поднял нож и шагнул к мраморному столу.
- Бей! - сказала Донна. И он ударил.
В тот самый момент, когда Биллингс вскрикнул, в тот самый момент, когда он всадил этот ржавый клинок ему в пах, Нортон отчетливо осознал, что именно он стал причиной исчезновения Биллингса. Где бы и когда бы это ни произошло, это было после того, как он встретился с Дэниэлом. Лори, Сторми и Марком, но раньше, чем Дома разделились. Он не мог знать этого раньше, потому что его собственная жизнь развивалась последовательно, но Дома не придерживались столь прямолинейной хронологии, не испытывали нужды в подобных ограничениях, а он мотался туда и обратно, оказавшись в полном распоряжении Домов и вынужденный реагировать на все, что бы они перед ним ни поставили.
Донна была права. Настоящим злом являются Дома. Но он осознал ошибочность этого утверждения почти в тот же момент, как подумал об этом. Крики Биллингса затихали, разодранный рот застыл от боли, глаза вылезли из орбит, и Нортон понял, что не сможет отвергнуть свое первое убеждение, свое первоначальное инстинктивное чувство. Эта девочка - единственное воплощение зла.
- Давай, давай! - с азартом подтолкнула его Донна. В глазах блестел голодный огонек. - Распотроши мерзавца!
И тут он остановился. Он вынул нож и отбросил его, понимая, что уже поздно, слишком поздно, что девочка его совратила - Поцелуй меня в зад - что он попался ей в сети, что он пропал. Он услышал звук упавшего на пол клинка, уставился на руки, по локоть в крови, и заплакал. Донна опустилась перед ним на колени и с улыбкой начала расстегивать брюки.
- Я позабочусь о тебе, - приговаривала она. - Я награжу тебя.
Дернувшись, он отстранился.
- Что ты сделала? - заорал Нортон.
- Что ты сделал? - улыбаясь, поправила она.
- Ты не убивала мою семью, - произнес он, наконец все поняв. - Потому что ты не способна убить.
- Дарси хорошо сделала свое дело, - усмехнулась Донна. - Я очень ею гордилась.
- Нет, - прошептал Нортон, чувствуя ледяной комок в желудке. Он потряс головой, не желая представлять себе облик своей подружки детства, отрезающей головы и сующей их в печку, но не смог.
Но каким образом ей это удалось? Отец, Даррен, сестры, даже мать были вполне в состоянии справиться с Дарси, если бы дело дошло до схватки. А уж все вместе они могли бы не просто оказать ей сопротивление, но и победить ее.
Донна заставила их пожертвовать собой.
Это была гениальная мысль.
Он в ужасе уставился на нее.
- Нет, я могу убить, - сказала она. - Ты ошибаешься. Я могу трахаться и могу убивать.
- Тогда почему ты заставляешь делать это других?
- Потому что это забавно! - улыбнулась она. Он попятился.
- Я после этого убила Дарси. Содрала с нее шкуру в гараже. А сестра Марка, Кристен? Последняя из настоящих обитателей Дома? Я села ей на лицо, заставила ее есть меня, она захлебнулась моей горячей мочой. А...
- Почему ты не убила Биллингса?
- Это другое дело, - помрачнела она.
- Почему?
- Потому.
- Ты не могла этого сделать?
- Нет, мне нужен был ты.
Он оглянулся на неподвижно застывшее на мраморном столе тело помощника.
- Что я сделал? - воскликнул Нортон.
- Ты помог мне.
Долгий вопль боли и отчаяния разнесся в черной, заваленной костями комнате. Пока он орал, она опять опустилась на колени и начала стягивать с него брюки.
Глава 19
Сторми
Снова появились окна.
Это первое, на что он обратил внимание.
Однако внешний мир по-прежнему был неразличим из-за густого тумана, и хотя его попытка открыть входную дверь увенчалась успехом, Сторми побоялся выходить в эту белесую пелену.
Закрыв дверь, он оглядел прихожую и холл.
- Дэниэл! - позвал он. - Дэниэл! Тишина.
- Нортон! Лори!.. Марк!
Голос в этой тяжелой, гнетущей атмосфере прозвучал глухо, как в вату. Никто не откликнулся.
Странно. Он мог поклясться, что вернулся в тот самый Дом, где находился одно время со своими случайными знакомыми. Все его чувства подтверждали это. Но, похоже, он остался совершенно один. Интересно, может, они застряли где-нибудь? В своем прошлом, например?
Или они все убиты?
Он молил Бога, чтобы этого не произошло.
Сторми прошел через столовую в кухню. В одном из буфетов он заметил коробку крекеров, достал ее и захватил полную горсть. Он понял, что проголодался. Ощущение было такое, словно только что пробежал марафон или до упаду накачался в спортзале. Он чувствовал себя изможденным, обессилевшим; организм требовал поддержки в виде какой-нибудь пищи. Обыскав остальные полки и холодильник, он нашел еще два предмета.
Банку с фруктовым коктейлем.
И кусок чеддера.
Ни к тому, ни к другому он не прикоснулся, ощутив неприятный холодок.
Покончив с крекерами, он запил сухое печенье стаканом холодной воды из-под крана.
Что дальше?
Ясно, что он что-то сделал, что-то совершил. С какой-то целью он оказался в семье своего детства, и хотя цель оставалась ему по-прежнему неясна, сам факт, что он вернулся, что его вернули, означал, что он успешно справился с тем, что ему полагалось там сделать.
Смысла всего этого он не понимал, не имел даже и самых смутных предположений на этот счет. Каким образом изменение конкретики его личного прошлого способно сказаться на чем-то, имеющем отношение к Домам и этой границе, которая предназначена для защиты - чего? - познанного мира от сверхъестественных сил?
Он с трудом мог смириться с подобным смешением космического и индивидуального. Он никогда не мог согласиться с христианской идеей о том, что Бог может игнорировать войны, зверства, холокосты и при этом пристально следить за поведением жены в брачном союзе. В этом он усматривал какую-то несообразность и абсурдность.
В высшей степени нелогично, как говаривал великий мистер Спок.
Но теперь он понял, что бесконечность нелогична сама по себе, что эпическое и частное находятся в постоянном взаимодействии; пропущенная встреча может иметь такие же последствия, как маневры армии в тысячу солдат способны привести в действие армию в тысячу солдат. В великом плане событий индивидуальные действия и крупномасштабные явления важны в равной степени. Здесь, в Доме, и на Другой Стороне этот трюизм казался еще более значимым. Чувства и ощущения не менее материальны, чем поступки, и даже если ему недоступно их понимание, он не сомневался, что новая встреча с родителями и противостояние с Дэниэл каким-то образом оказали глубокое влияние на Дом и, следовательно, на мир.
Он выглянул в окно кухни. Белый туман по-прежнему заслонял видимость.
Те, Кто Ушли Раньше.
Впервые с того момента, как Биллингс произнес эту фразу, Сторми подумал о строителях Домов. Как они выглядели? Имели ли они какой-то конкретный облик и форму? Этого ему не дано узнать, и он сомневался, что действительно хочет узнать это.
А что представляют собой сами Дома? Если они существуют так долго, как откровенничал Биллингс, они не всегда должны были выглядеть таким образом. Что было на их месте раньше? Хижины? Пещеры?
Сторми не понравилось направление собственных мыслей, и он постарался переключиться на что-нибудь иное. Для этого еще будет время. Сейчас перед ним стоят более насущные проблемы. Нужно понять, где он находится, в каком времени, где все остальные и каким образом им все-таки выбираться отсюда.
Печенье застряло в зубах. Сторми налил себе еще стакан воды и прополоскал рот, прежде чем отправиться в поэтажное обследование Дома.
Он прошел все комнаты на первом этаже, потом поднялся наверх в поисках своих пропавших спутников... в поисках чего бы то ни было. До третьего этажа ему не встретилось ничего необычного. Там же, в холле напротив его спальни, оказалась дверь, которой раньше не было. Во всяком случае, он ее не помнил. Внезапно занервничав, он даже не хотел открывать ее, тем более в одиночку, но волевым усилием заставил себя подойти и заглянуть внутрь.
- О Боже! - выдохнул он.
Бойня.
Это вполне заслуживало такого названия. Черная комната представляла собой просто невообразимую кровавую сцену. На крюках, вбитых в стену, висели содранные с черепов человеческие лица, как шляпы; их растянувшаяся, обвислая кожа, частично сохраняющая еще прежние формы, смотрелась как издевка над человеческим обликом. На заляпанном кровью полу валялись кости, черепа, куски окровавленной плоти; рядом - горка сброшенной полупрозрачной ткани, напоминающей пустые оболочки облакоподобных призраков, которые он видел на Другой Стороне. По всей комнате были разбросаны металлические инструменты, которые не могли быть ничем иным, кроме как орудиями пыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49