С их родителями.
Да. Их родители. Не важно, кто зачал ее; они ее вырастили. Благодаря их любви, их жизненным ценностям, их влиянию она стала такой, какая есть.
- Ты в порядке? - поинтересовался Джош. Боясь выдать себя голосом, она только кивнула. Джош остановил машину перед гаражом. Лори молча вышла, посмотрела направо, в сторону амбара, потом налево - на дом. Ничто не изменилось за все эти годы. Казалось, что все место просто погрузилось в анабиоз, дожидаясь ее возвращения.
Она подумала про Дон. Ее передернуло.
- Ну, с чего начнем? - спросил Джош, щурясь от яркого послеполуденного солнца. Потом поглядел на дом. - Черт побери. Местечко такое же противное, как я помню.
- Не то слово, - усмехнулась Лори. Она двинулась вперед и оказалась в той самой точке, с которой была сделана фотография.
- Здесь средоточие силы, - сказал Джош.
Она промолчала, будучи не в настроении поддерживать метафизическую болтовню, и хотя не совсем понимала, что хочет здесь найти или каким образом надеется дополнить свои воспоминания, но твердо знала, что намерена завершить все это сегодня же днем.
Когда наступит ночь, она хочет оказаться как можно дальше от этого дома.
Глубоко вдохнув. Лори пошла дальше. Под ногами похрустывал гравий. Она дошла до ступенек крыльца; дальше она действовала словно на автопилоте. Рука легла на перила, пальцы плавно скользили вдоль гладкого дерева. Ноги миновали четыре ступеньки. Именно так она поднималась на крыльцо, будучи девочкой. Движения были интуитивными, но она тем не менее четко их фиксировала. То, что сознание напрочь забыло про это место, а тело, оказывается, на подсознательном уровне все помнило, вызывало легкое замешательство.
Джош шел за ней следом. Несколько секунд они постояли на крыльце рядом, разглядывая двор, дорожку, окружающие деревья. Все, казалось, сохранилось в прекрасном состоянии, все было ухоженным, словно кто-то все эти годы неустанно заботился об этом месте.
Мистер Биллингтон.
Нет, этого не может быть.
Тем не менее одна мысль об этом вызвала дрожь. Мужественная современная деловая женщина, каковой она и являлась в настоящий момент, была благодарна судьбе, что рядом находится Джош. Для защиты. Так, на всякий случай.
Она обернулась и посмотрела на входную дверь. Темное коричневое дерево; над ней - небольшое окно с мелкими стеклышками и сетке свинцового переплета. Что, если она заперта? Ни у нее, ни у Джоша нет ключей.
Она не может быть заперта.
Это она знала наверняка.
Лори мгновение колебалась. Да, ей хочется попасть внутрь, но что она надеется там увидеть, что обнаружить? Неужели она действительно думает, что способна найти все ответы на мучающие ее вопросы в этих пустых комнатах? Правда же, совершенно бессмысленно стремиться внутрь. Им удастся гораздо больше разузнать, поговорив с соседями или найдя каких-нибудь членов местного исторического общества.
Сигнал тревоги непрестанно гудел в голове; интуиция подсказывала держаться подальше, но именно поэтому она должна идти дальше. В этом доме что-то есть. Она не представляла, что это может быть и как она об этом догадалась, но была абсолютно уверена в том, что сможет узнать то, что ей действительно требуется, только войдя в свой старый дом.
Она прикоснулась к дверной ручке. Дверь не была заперта. Она обернулась через плечо.
- Давай войдем, - произнесла она и шагнула через порог.
И дверь моментально захлопнулась за ней.
- Джош!
Судя по тому, что по краю двери показалась тонкая полоска крови, а на уровне головы - клок волос, дверь прищемила его, когда он пытался войти за ней. Сердце бешено колотилось. Она слышала, как за дверью неистово заорал брат.
- Джош! - крикнула она и попыталась рвануть дверь, но теперь она оказалась заперта. Грохот пульсирующей в голове крови и отдающихся в ушах бешеных ударов сердца был вполне сопоставим с грохотом ее кулаков и ног в дверь.
- Джош! Что с тобой?
- Со мной порядок!
Голос брата донесся как бы издалека, словно их уже разделяло нечто несоизмеримо большее, чем простая деревянная дверь. Странное и пугающее ощущение. Она продолжала переговариваться с ним, договаривалась о совместных усилиях по взламыванию двери, но голос его становился все тише и тише, пока не пропал окончательно.
Она еще раз рванула дверную ручку, потом испуганно оглянулась. В прихожей не было ни одного окна, не считая небольшого оконца над самой дверью; не было никакой возможности выглянуть наружу и попробовать увидеть брата, поэтому она побежала в первую гостиную, где, как она знала, было окно, но, отдернув тяжелую портьеру, не увидела ничего - ни дороги, ни двора, ни деревьев, ни крыльца, ни Джоша - только густой белый туман, облепивший стекло и заслонивший собой весь окружающий мир.
Она снова ощутила себя ребенком, маленькой девочкой, испуганной, боящейся одиночества, и очень пожалела - невзирая на все сны и все странные мысли, - что они решились приехать сюда.
В доме послышались чьи-то шаги, тихие шаркающие по деревянным половицам мягкие туфли. Ее окатила ледяная волна, но она не обернулась.
Покашливание.
Мужской голос.
Она узнала его и, хотя совершенно не хотела этого делать, поняла, что придется обернуться.
Развернувшись, она оказалась с ним лицом к лицу.
Именно с тем, кого и предполагала здесь встретить.
- Лори, - негромко произнес он. - Очень приятно видеть тебя снова.

Глава 13
Нортон
Проснувшись, Нортон обнаружил, что вся кровать покрыта жареными тостами.
Он повернулся, ломтики перемешались, начали сыпаться на пол. Он мог наверняка утверждать, что кто-то... нечто ...ночью в какой-то промежуток времени тщательнейшим образом покрыл жареными ломтиками подгорелого хлеба каждый квадратный дюйм его постели - одеяло, которым он накрывался, лишнюю подушку с ним рядом, свободное пространство матраса.
Донна.
Почему-то призрак Кэрол в этом он не заподозрил. Нет, он был убежден, что это дело рук той злобной маленькой девочки. След из горелых тостов привел его к ней, он был выложен специально для него, и он даже предполагал, что качество этих тостов было преднамеренным, оно тоже означало какое-то сообщение.
Давление становилось невыносимым. То, что стояло за всей этой кампанией, страстно желало как можно быстрее отправить его в Окдэйл. Возвращайся.
Он взял один из тостов, понюхал, осторожно попробовал на язык. Хлеб был настоящим. Обычный подгоревший хлеб, никакая не чужеродная отвратительная субстанция, не демонстрация сверхъестественных сил.
Что бы это могло значить, размышлял он. Символом чего это может быть? В чем его смысл?
Он встал и отправился бродить по дому в поисках еще чего-то неординарного, необычного, но все стояло на своих местах, выглядело нормально - так, как и должно. Он вернулся в спальню, чтобы одеться, снова увидел все эти черные ломтики на полу вокруг кровати, невольно представил, как это злобное дитя раскладывает их здесь, а ее легкое платьице колышется от залетающих в комнату сквозь постоянно раскрытое окно порывов холодного ночного ветра, и снова почувствовал эротическое возбуждение.
Нортон прошел в ванную комнату, глянул в зеркало на свое небритое лицо, увидел мешки под глазами, дикие встрепанные седые космы... Эрекция еще не пропала, он подумал помастурбировать, но устоял перед искушением.
Нет, так дальше продолжаться не может. Давление только усиливается, и рано или поздно ему придется вернуться в Окдэйл. Он не понимал, зачем, не представлял, что там может произойти, но при всех страхах и кошмарах, которые, как он предполагал, могут его поджидать там, эта поездка представляла собой единственный выход из мрачной ситуации, в которой он оказался.
Он побрился, причесался, оделся, потом позвонил директору школы. Никто не ответил. Он надиктовал на автоответчик, что плохо себя чувствует, и попросил, чтобы его подменила именно Гэйл Дуиг. Гэйл была его бывшей ученицей. Как-то раз в прошлом году, когда он заболел, она уже заменяла его и справилась просто блестяще.
Все еще было раннее утро. Половина седьмого. Поэтому он сделал себе завтрак (никаких тостов!), съел его, пролистал утреннюю газету и только потом позвонил Халу.
Его друг тоже встал спозаранку. В прошлый раз Нортон не стал говорить Халу про свое общение с девочкой, но теперь рассказал и об этом, а также описал нынешнее просыпание в постели, заваленной горелыми кусками хлеба.
Потом глубоко вздохнул и перешел к главному.
- Я вынужден поехать. Вернуться в Окдэйл. Ты не хочешь поехать со мной?
- Я же сказал - поеду, - с легким раздражением откликнулся Хал.
- Но это далеко. Туда почти день езды, и не представляю, что произойдет, когда я там окажусь, и как долго мне придется...
- Ты что, оглох? Я же сказал - я еду с тобой!
- А что это пищит у тебя в трубке? На том конце линии наступила тишина.
- Хал!
Нортон услышал тяжкий вздох, а потом и голос друга.
- Я почувствовал в доме присутствие Мариэт.
- А ты ее не видел?
- Нет. Точно как раньше. Просто чувствую, что она рядом.
- Думаешь, это как-то связано с тем, что происходит со мной?
- Не знаю, - устало произнес Хал. - Может, это потому, что нам обоим с тобой помирать пора. Черт побери, не знаю. Только...
- Что "только"?
- Только ее присутствие перестало быть приятным. Теперь оно... пугает.
- Это как-то связано со мной?
- Никак, старый осел! Я просто хочу побыстрее выбраться из дома и вообще куда-нибудь подальше отсюда. Тебя это устраивает?
- Господи, ну что ты сердишься?
- Ты хочешь, чтобы я с тобой поехал, или нет?
- Конечно, да. Поэтому и позвонил.
- Ну и когда мы двинемся?
Нортон взглянул на часы. Семь десять.
- Заеду за тобой через час. Собери что тебе нужно на пару дней, на всякий случай.
- Буду ждать.
Зазвучали короткие гудки отбоя. Нортон аккуратно положил трубку на рычаг. Хал разговаривал очень нервно, и это было несколько беспокойно. Не понравилось ему и то, что Хал заговорил про возвращение призрака его жены. Слишком явное совпадение, чтобы его можно было счесть случайным. Ему не понравилось, что сверхъестественные силы, прицепившиеся к нему, какого рода бы они ни были, одновременно обратили внимание и на Хала. Тот был явно испуган, а он всю жизнь считал, что Хала ничем не испугать.
Окдэйл маячил перед ним. И дом.
Он понимал, что там стряслась какая-то беда, а ужас от этого, видимо, был настолько глубок и всеобъемлющ, что мозг постарался выбросить, уничтожить даже малейшие следы воспоминаний о происшедшем. За последние несколько недель мировоззрение, убеждения, вся система логического мышления, являвшаяся опорой его интеллектуального существования в течение полувека, перевернулась с ног на голову. Теперь он наблюдал призраков, сталкивался со злобными детьми, оказывался свидетелем необъяснимых событий, но при этом не мог отделаться от чувства, что это цветочки по сравнению с тем, что ждет его впереди.
Мысль о возвращении в Окдэйл страшила его, и только то, что Хал составит компанию, будет рядом для оказания моральной, интеллектуальной, духовной и, сколь бы незначительной она ни была, физической поддержки, удерживала его от чувства полной беспомощности перед лицом собственного страха.
Однако Хал уже оказался под прицелом. Рассказав ему, что произошло, втянув его во все это, Нортон вполне мог подвергнуть друга опасности. Опасности, которую никто из них не понимал.
Может, следует притормозить, подождать, посмотреть, что будет дальше? Нет никаких серьезных оснований торопиться возвращаться в Окдэйл, возвращаться в дом.
Нет, есть.
Он не понимал, каковы эти причины, но они были, и Нортон не мог позволить собственной трусости помешать сделать то, что считает правильным, то, что должно быть сделано. Всю свою профессиональную жизнь он потратил на преподавание истории, на то, чтобы возвращаться в прошлое, рассуждать задним числом, давать моральные оценки принятым когда-то решениям и объяснять - как себе, так и ученикам, - что в том или ином случае следовало поступить по-другому.
Что ж, теперь у него появилась возможность применить свои представления на практике. Он принял решение, которое надо выполнить, и знал, что для этого нужно. Хватит ли смелости?
Да.
Но нельзя втягивать в это дело Хала. При всей благодарности ему за совет и поддержку, за моральную готовность разделить ношу Нортон был глубоко убежден, что это его собственная проблема. Это то, что он должен совершить один. Он не может рисковать подвергать друга опасности.
Он прошел в спальню, сбросил покрывало вместе с черными тостами на пол, достал из шкафа небольшой чемодан и кинул его на матрас. И начал укладывать белье, носки, рубашки, брюки.
Нет, решено. Он не станет заезжать за Халом. Он оставит друга в стороне от этого дела.
Он должен вернуться в этот дом один.
Всю дорогу его сопровождали знамения. Даже удивительно, как быстро изменились его взгляды, умонастроения, сам образ мыслей. Он, который всегда был таким прагматиком, таким реалистом, приверженцем логического мышления, который даже для смеха не допускал возможности существования чего бы то ни было за границами материального мира, теперь с легкостью фиксировал все явления, все знамения, мелькающие за окнами машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49