Коста и раньше сталкивался с научными проектами, участники которых работали с самоотверженной целеустремленностью. Однако то, что он увидел теперь, граничило с фанатизмом.
Он смотрел в окно, разглядывая силуэты зданий на фоне яркого, красочного неба, и по его спине разливался холодок. Нет, это не граничило с фанатизмом. Это и был настоящий фанатизм.
Подобное упорство нельзя было объяснить ничем иным. Институт, бесконечные шеренги кораблей-охотников на северо-востоке, сам Шикари-сити — жители Эмпиреи вложили в ангелов чудовищные средства. И продолжали вкладывать.
И все эти годы у них под носом дряхлел и разлагался целый город, Магаска.
Коста вновь поежился. Он никогда не верил — вероятно, попросту не хотел верить, — что ангелы представляют собой ту страшную опасность, о которой заявлял Пакс. Но сейчас поверил — впервые в жизни. Ангелы медленно, но уверенно покоряли Эмпирею. Политики уже давно находились под их влиянием, и Коста видел, что теперь настала очередь лучших ученых и исследователей.
Нельзя было исключать того, что время для борьбы с чужаками упущено и их уже не остановить.
Эта мысль ужасала Косту, но все признаки были налицо. Все функционеры Пакса, с которыми Коста встречался во время подготовки, были преисполнены мрачной, непреклонной решимости не допустить дальнейшего распространения этой заразы. Они особо подчеркивали необходимость спасти Эмпирею от чуждого влияния и совершенно ясно давали понять, что Пакс не остановится ни перед чем, чтобы добиться поставленной цели. И вряд ли их заявления ускользнули от внимания лидеров Эмпиреи.
Однако процедура установления личности в космопорту Серафа ограничивалась лишь самыми примитивными мерами. В Институте Косту и вовсе не проверяли. Директор Подолак, глава важнейшего научного проекта Эмпиреи, беспечно допустила его к исследованиям, не задав ни единого вопроса о его образовании, опыте и квалификации.
Инструкторы втолковывали Косте, что эмпиреанцы отвергают саму мысль о том, что ангелы могут представлять опасность. Теперь Коста видел, что они столь же слепо отвергают угрозу, исходящую от Пакса.
Это можно было объяснить только тем, что влияние чужаков оказалось намного сильнее, чем кто-либо предполагал. Тем, что под их влияние попал буквально каждый обитатель Эмпиреи, превратившись в покорного робота с приклеенной к лицу счастливой улыбкой.
Несколько долгих минут Коста смотрел в окно на закат, так и сяк перемалывая эту мысль в голове, пока плоские слоистые облака превращали огненно-красный горизонт в нежно-розовую полосу, сменившуюся наконец темно-серой пеленой. Нет, твердо сказал он себе. Если та проворная безбилетница в космопорту — тупой счастливый робот, то сам он — безмозглая лягушка.
Население Эмпиреи еще можно спасти. И эта обязанность возложена на его плечи.
Коста в последний раз потянулся, разминая затекшие мышцы, и вернулся к столу. Его пальцы зависли над клавиатурой, он все еще смотрел на дисплей, обдумывая очередной шаг, когда дверь рывком распахнулась и в комнату торопливо вошел молодой человек с высокой кипой бумаг, которую он удерживал в равновесии одной рукой.
— Здравствуйте, — сказал Коста.
Молодой человек изумленно вскинул глаза.
— Э-э-э… Здравствуйте. — Он кивнул. — Прошу прощения… Я не ждал гостей.
— Меня вряд ли можно назвать гостем, — осторожно произнес Коста, гадая, как его собеседник отнесется к вторжению на территорию, которая до сих пор безраздельно принадлежала ему одному. — Скорее соседом. Меня только что привели сюда.
Молодой человек заулыбался.
— Вы не шутите? Отлично. Я уже несколько месяцев прошу директора подселить ко мне кого-нибудь. — Подойдя к столу Косты, он подал ему руку: — Язон Джази.
— Коста Джереко, — представился Коста. Долю секунды он смотрел на протянутую ладонь, но потом успокоился и прикоснулся к кончикам пальцев Язона. Он полагал, что, будучи новичком, должен проявить к нему уважение, дотронувшись до середины ладони, как при встрече с директором Подолак; однако Джази сам предложил обменяться приветствием, как равный с равным. Либо Коста до сих пор не постиг тонкостей культуры Эмпиреи, либо Язон был наделен природным дружелюбием. — Рад познакомиться с вами.
— Я тоже, — сказал Язон. Подойдя к загроможденному столу, он сбросил бумаги на такие же пачки и развернулся в кресле лицом к Косте. — Добро пожаловать на Сераф, в Институт изучения Ангелмассы и все такое прочее. Откуда вы?
— Из Палтейна, на Лорелее, — ответил Коста, с привычной легкостью начиная излагать свою легенду. — Я там родился и провел детство, но последние несколько лет учился на Бальморале.
— Что закончили?
— Университет Кларкстона в Кейрнгорме, — сказал Коста, мысленно скрещивая пальцы. Если Джази либо другие сотрудники Института бывали в Кларкстоне, это сулило неприятности. — Вы, вероятно, даже не слышали о нем, — добавил он.
— О нет, слышал. — Джази кивнул. — Я ни разу не встречался с людьми оттуда, но это заведение имеет хорошую репутацию. И, как говорят, расположено в красивой местности.
— Совершенно верно, — согласился Коста, окончательно успокаиваясь. Обвести Язона вокруг пальца оказалось проще простого — Коста провел на Лорелее два дня, осматривая Кларкстон и Кейрнгорм, и имел основания полагать, что знает их лучше, чем любой житель Серафа, не бывавший там. — Похоже на ваш Институт, только масштабнее.
Джази кивнул.
— Сам я с Ахары. Точнее, из Рэнгви — это в нескольких сотнях километров от Тшомбе. — Подкатившись в кресле к столу Косты, он вытянул шею и заглянул в экран дисплея, на котором до сих пор отображались заключительные строки каталога файлов. — Похоже, вы начинаете утопать в этих данных. Впечатляюще, не правда ли?
— Очень, — согласился Коста. — Я бы сказал, ошеломляюще.
Джази усмехнулся.
— Верно. Но вас ждут еще более поразительные вещи, когда вы получите возможность осмотреть Ангелмассу вблизи. Очередной исследовательский запуск состоится через пару суток. Вы полетите?
— Зависит от того, получу ли я к этому времени финансовую поддержку.
— Ага. — Язон понимающе посмотрел на Косту. — Это наша вечная беда. Фонд Верховного Сената испытывает определенные трудности. Вы знаете, как это бывает: небольшая, но энергичная группа людей поднимает шум, утверждая, что правительство слишком много тратит на исследования ангелов, вдобавок скупая их у Габриэля по баснословным ценам.
Коста пожал плечами, вспомнив развалины Магаски.
— Вполне разумный аргумент, — сказал он. — Особенно теперь, когда Пакс дышит нам в затылок.
Язон пренебрежительно отмахнулся.
— Пакс — чепуха. Он бессилен против нас и вдобавок слишком любит деньги, чтобы пытаться уничтожить Эмпирею.
— Если только не усмотрит в нас угрозу, — заметил Коста, раздосадованный столь вопиющим пренебрежением к Паксу. — Насколько я понимаю, он считает ангелов носителями чуждого разума, овладевающего нашими мирами.
Джази негромко фыркнул.
— Некоторые мои знакомые в Рэнгви думают точно так же. Очень жаль, особенно если вспомнить, что мы можем выбирать из множества интересных теорий. — Он вскинул бровь. — Вас уже предупредили, что мы не должны обсуждать теории ангелов с людьми, не работающими в Институте?
— Нет, — ответил Коста, чувствуя, как его уязвленная гордость сменяется интересом. Теории! Во множественном числе?
— Так вот, можете считать, что предупредили, — сказал Язон. — Это касается и других открытий. Вы можете публиковать свои работы во внутренней сети Института, но никакие данные не должны выходить за его пределы без особого разрешения.
— Понимаю.
Уже лучше. Похоже, эмпиреанцы все-таки имеют некоторое понятие о мерах безопасности.
— Вот и хорошо, — сказал Язон. — Это, в сущности, мелочь, но после событий на Флице было установлено правило — тщательно обсуждать любые результаты в узком кругу, прежде чем сделать их достоянием общества.
— Понимаю. — Коста глубоко вздохнул, осторожно формулируя следующий вопрос.
— Чем вы намерены заниматься? — спросил Язон.
— Э-э-э… — Коста был вынужден сделать над собой усилие, чтобы подобрать нужные слова. — Начну с обзора литературы. Я, можно сказать, добровольно вызвался проверить, пытался ли кто-нибудь установить, что такое ангел — только ли центральная частица либо частица в совокупности с окружающей ее материальной оболочкой.
Джази нахмурился:
— Разумеется, ангел — это только центральная частица. При чем здесь ионное облако?
Коста пожал плечами.
— Может быть, ни при чем. А может, оно играет значительную роль. В любом случае, я хочу выяснить это наверняка.
Джази пристально посмотрел на него.
— Уж не собираетесь ли вы вернуть к жизни старую теорию Чандакри? Я полагал, ее предали полному и окончательному забвению еще пять лет назад.
— Я лишь ищу истину, — ответил Коста, чувствуя, как у него на лбу проступает испарина, и гадая, кто такой Чандакри. Вероятно, сведения о нем содержались в файлах, список которых он только что одолел. — И хотел бы приступить к поискам непредвзято.
— Ага. — Язон пожал плечами. — Великолепно. Непредвзятость — отличная штука, но не забывайте, что разум, открытый всем ветрам, быстро засоряется.
— Конечно, — согласился Коста. — Но мне трудно поверить, что одна-единственная субатомная частица способна оказывать этическое воздействие, которое, как полагают, присуще ангелам.
— Нас всех занимает этот вопрос. — Джази кивнул. — Именно поэтому Аккха — теория доктора Кахенло — выглядит столь привлекательной. В ее рамки укладываются имеющиеся данные, ее предсказания надежны и точны, и она исходит из того, что ангел — это сама частица. — Он наставил на Косту палец. — Запомните мои слова: через три года — максимум четыре — физики начнут выяснять, каким образом теория Кахенло согласуется с Единой теорией Рейнольдса.
— Да, это очень интересная задача, — согласился Коста чуть покровительственным тоном. Ученые Пакса столько раз переиначивали и перекраивали Великую Единую теорию, что уже не называли ее именем Рейнольдса. — Вы советуете мне подождать до тех пор, пока не выяснится, до какой степени верна Аккха!
Язон улыбнулся.
— Нет, конечно. Отныне вы принадлежите к нашей компании. — Его улыбка исчезла, на лицо набежала легкая тень. — Неужели вы до сих пор не слышали о теории Кахенло? Это удивительно, ведь вы… — он повел рукой вокруг, и было непонятно, имеет ли он в виду комнату либо весь Институт, — ведь вы приехали сюда !
Коста пожал плечами, лихорадочно размышляя.
— Я уже сказал, что хотел бы сохранить непредвзятость, — заговорил он, импровизируя на ходу. — В любом случае я не сомневаюсь, что добрая половина теорий, о которых я читал на Бальморале, были выброшены в корзину еще до того, как я оказался здесь.
— Тут мне нечего возразить, — уступил Язон. — Если речь идет о Бальморале…
— Очень остроумно, — проворчал Коста, вспомнив о своей новой роли.
Джази улыбнулся:
— Простите. Снобизм бывает трудно преодолеть. — Он перестал улыбаться и посерьезнел. — Дело в том, что ангелы никак не могут быть всего лишь субатомной частицей; при таких массе и заряде они неминуемо распались бы. Именно поэтому Аккха работает так хорошо. В соответствии с ней ангелы являются квантами — основными строительными кирпичиками, как электроны и фотоны. А кванты стабильны по определению. Понимаете?
— Я кое-как разбираюсь в квантовой теории, — сказал Коста, возможно, излишне сухо. — Бальморал не настолько погряз в невежестве. Но если ангелы — кванты, то кванты чего ?
Во взгляде Язона отразилось напряжение.
— Это кванты той сущности, которую люди называют добром, — ответил он.
Несколько долгих мгновений Коста молча смотрел на него широко распахнутыми глазами. Последнее слово Язона металось в его мозгу, будто кузнечик, который стремится выпрыгнуть из горшка.
— Вы шутите? — услышал он собственный голос. — Это шутка, которой у вас принято встречать новичков.
Язон покачал головой.
— Это не шутка, дружище. — Он указал на дисплей Косты. — Можете убедиться сами, если хотите. Работ по теории Кахенло великое множество.
Коста все еще не мог собраться с мыслями.
— Это безумие, — сказал он Язону. — Кванты добра и зла?
— Почему бы и нет?
— Почему? — Коста крепко стиснул зубы. — Да потому, что добро и зло не существуют сами по себе — они являются результатом поступков людей.
Язон вытянул руки ладонями кверху.
— Свет есть результат слияния молекул водорода в центре звезды, — сказал он. — Либо результат того, что кто-то щелкнул включателем. Но это отнюдь не значит, что свет не квантуется.
— Это ложная посылка, — возразил Коста. — Вы говорите о двух совершенно разных явлениях.
— Поясните.
— Что ж… — Коста на мгновение задумался. — Во-первых, фотоны света одинаковы повсюду. А для описания добра и зла нет единого стандарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73