Десять двухметровых открытых корзин вращались на длинных металлических стержнях, и внутри каждой корзины имелась живая эмблема планеты. Меркурий первым прошел мимо публики: мужчина – или то была женщина? – наряженный древним вестником. Лицо вестника почти скрывал сверкающий шлем, и не было видно ничего, кроме серебристого фартука, пары голых коричневых ног и беспрестанно размахивающих рук, обтянутых серебристой сеткой. Венера определенно была женщиной – совершенно голая, раскрашенная золотой краской, но прикрытая длинными, снежно-белыми распущенными волосами. Земля явно была ее сестрой, облаченной в наряд из тончайших бело-голубых тканей.
Марс был мускулистым, выкрашенным в красное мужчиной, таким же голым, как Венера, но не имеющим волос, чтобы хоть как-то прикрыть свой срам. Судя по реакции толпы, она предпочитала его женщинам. Народ проникался все большей теплотой к графе 65 с ее трясущимся, кустарным обличьем. Корзина с Поясом астероидов удостоилась самого большого восторга. Там сидел не один человек, а дюжина буйных карликов, ссорящихся, машущих руками, оскорбляющих толпу, то и дело громко пускающих ветры и сражающихся за право постоять на голове у собрата для лучшего обзора.
Корзина с Юпитером как раз вплывала в поле зрения, когда вся платформа сделала внезапный поворот с приличным креном. Толпа возбужденно загудела, когда Марс снова появился в поле зрения, дико размахивая руками, чтобы удержать равновесие, а за ним последовала Земля, которая равновесия не удержала и теперь валялась на спине в своей корзине. Водитель, действуя по ситуации, принял мгновенное решение оставить главный проспект и провести платформу по одной из более узких улочек. Стратегия была достаточно ясна: платформа догнала бы процессию по идущему на юг ответвлению, что выводило ее ближе к проливу и к финальной точке торжества, и попыталась бы восстановить свое первоначальное положение в параде.
Но Джону было ясно, что это решение вело к катастрофе. Он уже прошел по узкой, скудно освещенной улочке и знал, насколько она крута. Тогда как зеваки все еще скалились и махали отбывающему шестьдесят пятому, Джон вихрем бросился по проспекту в погоне за платформой. А та быстро набирала скорость, несмотря на отчаянный скрип ее колес, который начал заглушать все марширующие оркестры.
Водитель уже понял свою ошибку, и нажал на тормоза. Но их оказалась недостаточно не только для того, чтобы остановить платформу, но даже чтобы ее замедлить. Длинные стержни, которым предполагалось работать горизонтально, начали безумно раскачиваться над головой у Джона, пока он приближался к задней части платформы. Корзины пролетали всего в полуметре от зданий по обе стороны улочки. Водитель знал, что он в отчаянной беде, но был совершенно беспомощен. Все, что он еще мог делать, это удерживать платформу на четкой прямой по центру улочки, пока скорость все нарастала.
Все быстрей и быстрей. Управление можно было удержать еще от силы секунд двадцать. Джон уже сломя голову бежал сбоку от платформы. Улица была довольно грубо вымощена, но он едва это замечал, без труда подлаживаясь к неровной дороге. Взгляд его был устремлен вперед – к выходу на главный проспект. Там ему была видна толпа зрителей и платформа в виде гигантского зеленого кузнечика, которая двигалась как раз позади них. Если бы номер 65 сохранил прежний курс, машина убийства, в которую бы он превратился, раскатала бы сотни людей из ничего не подозревающей толпы, а затем пронырнула бы сквозь середину самого парада. Гладкий край платформы колыхался как раз на уровне головы Джона – слишком высоко, чтобы он на бегу туда вскарабкался. Тогда Джон подождал, пока над ним пронесется очередной разбалансированный стержень, а затем подпрыгнул и одной рукой за него ухватился. Он успел заметить золоченую Венеру с раскачивающимися голыми грудями, уже не прикрытыми сорванным с ее головы белоснежным париком. Она беспомощно скрючилась в своей корзине. А затем Джон, перебирая руками, стал продвигаться по металлическому стержню ближе к центру карусели.
Воздух был густым от черного дыма, и в ноздри Джону ударил неприятный запах горящего пластика. Перегруженные колодки сгорали и выходили из строя. Когда Джон добрался до открытой кабины управления, платформа задрожала и стала резко набирать скорость.
Уже не было времени для полумер или любезностей.
Не говоря ни слова, Джон оттолкнул тощего водителя в сторону. Мужчина упал на гладкий пол карусели. Джон не удостоил его вниманием. Он вывернул рулевое колесо, направляя платформу вбок, чтобы она ободрала стену здания слева. Один из металлических стержней первым врезался в стену вместе с корзиной и ее содержимым – Ураном? Бородатая фигура в сверкающей мантии чародея выпала на улицу. Затем левое переднее колесо заскрипело, врезаясь в стену, перекосилось и полетело в сторону.
Платформа резко накренилась. Рулевое колесо в руках у Джона само собой дернулось и повернулось. Он сдержал его по меньшей мере полутонным усилием, выворачивая вправо. Наконец тяжелый механизм откликнулся. Искалеченная платформа устремилась к стене по правую руку. Еще один поворотный стержень врезался в здание. Корзина и ее содержимое – на сей раз Пояс астероидов с его дюжиной проклинающих все на свете карликов – покатилась прочь и пропала из вида. Правое колесо ударилось о стену – еще сильнее. Удар отшвырнул платформу назад к центру узкой улочки.
С двумя оторванными колесами платформа по-прежнему неслась вперед, пока не достигла трещины в мостовой. Передний край зарылся туда с визгом гнущегося металла, и платформа наклонилась вперед на сорок пять градусов. Настал момент, когда Джону показалось, что она вот-вот перевернется, но затем платформа отскочила назад и плюхнулась на дорогу, рассыпая по всем сторонам сломанные детали.
Наконец она осела без движения. И загорелась.
Горящая изоляция добавила вони к дыму обугленных тормозов. Джон огляделся. Водитель скатился к краю платформы. Люди в оставшихся корзинах дружно выскакивали из них на пол карусели и спрыгивали оттуда на улицу.
Только одна корзина по-прежнему оставалась занята. Та, что с Меркурием. Радиальный металлический стержень согнулся вниз, и корзина была окутана самым плотным дымом. Джон подбежал к ней. Пол карусели у него под ногами уже раскалился.
Запрыгнув в открытую корзину, он склонился над лишившимся сознания Меркурием. Стащив шлем с головы фигуры, Джон понял, что смотрит в лицо молодой женщине. Никаких явных ранений у нее не имелось. Джон спустил ее вперед ногами на карусель и услышал, как она стонет от боли. Несмотря на серебристую сетку и фартук, у нее наверняка появились ожоги от соприкосновения с горячим металлом. Но Джон ничего не мог с этим поделать. Задыхаясь от гнусного черного дыма, он выскочил из корзины, доволок женщину до края платформы, спустил ее вниз и спрыгнул следом. Снова подняв женщину, он отнес ее метров на двадцать вниз по холму к проспекту.
Там Джон помедлил. Мир уравновесился, обрел другой фокус и набрал нормальную скорость.
Крушение платформы о стены и мостовую наконец-то отвлекли внимание публики от главного парада. Десятки людей спешили вверх по холму. У ног Джона женщина в облачении Меркурия с трудом села и приложила ладонь к обожженной голой ноге. Похоже, серьезных ранений она все-таки не получила.
А как насчет других людей в корзинах? Из-за дыма горящей карусели Джон не видел, что там выше по холму, но те, кто оказался ниже по холму, были на ногах и передвигались сами.
Джон прошел к затененной стене и встал к ней спиной. Он тяжело дышал и протирал слезящиеся от дыма глаза. Через считанные минуты для него должна была начаться самая худшая часть. Джон больше не мог быть здесь полезен, потому что люди с лучшей медицинской подготовкой, чем у него, уже прибывали; но ему придется объяснять, что он сделал, – снова и снова. Организаторам парада, операторам платформ и полиции Пунта-Аренаса. А затем прессе... и прохожим... и кто знает, кому еще.
Как Джон мог объяснить им всем, что не знал, что делает? Как всегда в экстремальных ситуациях, какая-то другая часть его разума, похоже, брала на себя руководство всеми его действиями. Его спросят, как он себя чувствовал, как это было для него, когда он преследовал платформу. Разве они могли понять, что этот инцидент словно бы происходил с кем-то другим? Джон помнил все подробности, но это было все равно, что смотреть в телескоп не с того конца. Подробности были четкими, но очень-очень далекими.
Джон повернулся и посмотрел вниз по холму. Возможно, все совсем не обязательно должно было произойти именно так. Люди, что спешили вверх по холму, сосредоточивали все свое внимание на горящей платформе и ее пострадавшей команде. Они совершенно не замечали скромно одетого мужчину, прислонившегося к затененной стене.
Джон подождал еще минуту, пока пара десятков людей его не миновала; затем он тихо пошел вниз по улице к главному проспекту. Там по-прежнему проплывали платформы, колоссальные и невероятно цветастые. Люди радовались так, как будто на холме позади них ничего не произошло.
Джон смешался с толпой и испытал невероятное облегчение.
Прошло два часа, прежде чем Джон прибыл к зданию киностудии, до смерти утомленный, но зверски голодный.
Это проблемы не составляло. Здесь не следовало беспокоиться о том, что опоздаешь на обед. Джон смыл с лица грязь и копоть, осмотрел обожженные ладони и зашел в пустынную столовую. Там он взял себе суши, сливы, бобовый творог и отнес их к своему столику.
Джону пришлось признать одну очевидную истину. После многих лет на плавучих базах жизненный стиль Пунта-Аренаса оказался для него настоящим шоком. Сперва Джон подумал, что это специфично для киностудии, но теперь он подозревал, что это было верно повсюду; никаких специальных часов для принятия пищи, круглосуточный шум и одеяния настолько странные, что все здесь казались облаченными в театральные костюмы.
Теперь, когда он об этом задумался, Джон вдруг понял, что никто во всем Аренасе еще ни разу не спросил у него документов. И это было еще не самое худшее. Сегодня он приковылял домой в рваной и черной от копоти одежде, с обожженным лицом и опаленными волосами – мимо сотен людей. Каждую секунду Джон ожидал, что его остановят и начнут расспрашивать. Но никто даже его не заметил. В этом мире его растрепанная наружность была все равно достаточно тусклой, чтобы не привлекать внимания.
Джон вернулся к раздаче за второй порцией. Пока он ел, устало клюя носом над тарелкой, ему пришло в голову, что усвоенный сегодня урок следует применить где-то еще. Чтобы оказаться в Пунта-Аренасе эффективным, ему требовалось действовать по-другому. В стиле киностудии. В стиле Нелл Коттер.
«Даже в штабе СГОМ?» – спросил он себя.
Черт побери, почему нет? Джон уже не видел, что он такого может при этом потерять.
Ему было велено вернуться в Админ-центр СГОМ к восьми утра. Джон спокойно проспал до десяти, а затем навестил костюмный отдел киностудии. Подобранная им форма была впечатляющей в своей двусмысленной, но неспецифичной убедительности. Джон добавил короткий плащ и плотную шапочку в форме колокольчика с белым кончиком, изучил себя в зеркале и содрогнулся.
Все дело было именно в шапочке. Джон Перри смотрелся как военный дезертир из претенциозного пропагандистского фильма.
Под моросящим дождем Джон пустился по почти пустынным улицам Пунта-Аренаса и обнаружил, что немногие люди, мимо которых он проходил, совершенно его не замечают. В бледном свете они выглядели бесцветными и усталыми. Все по-прежнему восстанавливались после ночи открытия Летнего фестиваля.
Охранники у Админ-центра СГОМ тоже были не в лучшем состоянии. Они только кивнули, когда Джон прошел мимо них, заговорщически шепнув: «Доброе утро». Он добрался до верхнего этажа и канцелярии замминистра, после чего без стука туда вошел.
– Мне назначено. Лосада здесь?
– Он вас ожидает? – Секретарша неуверенно изучала его наряд.
– Да. – Никакого объяснения. Мимо стола секретарши Джон прошел к двери из матированного стекла со вставкой из рубиновых букв:
МАНУЭЛЬ ЛОСАДА.
– Ваша фамилия? – поинтересовалась секретарша, когда Джон уже взялся за ручку двери.
– Перри. – Он ответил надменно, через плечо, уже проходя в дверь.
Внутренний кабинет был огромен, освещенный небом и заполненный колючими горшечными растениями. Они образовывали проход, который вел к столу для совещаний, за которым располагался еще один стол – чудовищный колосс из южного красного дерева. За этим столом, уменьшенный им до габаритов гнома, сидел низкорослый темноволосый мужчина. Таращась на экран компьютера, он что-то бормотал себе под нос. Прошло по меньшей мере пятнадцать секунд, прежде чем он крутанулся в кресле и внимательно оглядел Джона с ног до головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56