Македонцы выстроились фалангами по восемь человек в глубину. Их железные нагрудные пластины сияли, на воинах были красные туники и желтые шлемы странной формы, сандалии и длинные металлические наколенники. У всех были копья: воины передних рядов сжимали длинные копья, средних – еще более длинные, и совсем длиннющие копья были у македонцев, стоящих в задних рядах. Поднятые копья образовали лестницу. Солнце сверкало на острых наконечниках. Копья медленно поднимались и опускались, следуя ритму зловещей песни, которую низкими голосами исполняли воины.
Голуби, летающие кругами над этим величественным полем, где встретились две армии, время от времени садились на острые наконечники копий, птицам приходилось хлопать крыльями, чтобы сохранять равновесие.
Иногда, нарушая порядок в стройных рядах встречающих нас врагов, кто-нибудь из воинов потрясал копьем, чтобы отогнать непрошеных пернатых гостей.
– Я меньше всего ожидал увидеть нечто подобное при выходе из долин на равнину… – вдруг сказал Бренн.
Оргеторикс промолчал, а Акикорий, видимо в знак уважения, прекратил чавкать, он смотрел на предводителя и ждал окончания фразы. Но, не дождавшись, рискнул закончить ее сам:
– Вы не ожидали, что четыре тысячи македонцев поджидают вас и явно знают, что вы приближаетесь? Это вы хотели сказать?
Бренн недовольно покосился на него:
– Что-то подобное. Как они могли узнать? Один из посланных голубей отнес неверное послание?
– Возможно, это дозорный в долине, – предположил Оргеторикс. – То ли записка привязана вверх ногами, то ли погнуто перо в крыле, какой-то незаметный сигнал. Мы, греки, мастера на такие выдумки, а македонцы всему учатся у своих соседей.
– Проклятый дозорный!
– Проклятый? – удивился Оргеторикс. – Сомневаюсь. Сейчас он разгуливает под ручку с Александром и посмеивается над нами. Этот старик знал, что умрет, и очень постарался убедить нас, будто все делает так, как мы хотим. Да о чем говорить, он мертв, его здесь нет. А вот мы как раз здесь и у нас неприятности. Так что же мы будем делать, владыка Бренн?
Акикорий махнул половинкой апельсина в сторону врагов:
– Я предлагаю атаковать, Бренн. Мы понесем потери, но это лучше, чем топтаться на месте.
– Тебе начинать, – ответил Бренн. – Лобовая атака. Ты и твои лучшие копейщики. Мы будем наблюдать и присоединимся позже.
– Я всегда думал, что апельсины должны быть сладкими, – рассуждал Акикорий. – А этот совсем кислый. – Он швырнул недоеденный апельсин через плечо.
Тут подъехал Болджос в сопровождении двоих телохранителей. Из-под шлема выбивались рыжие волосы, руки и ноги блестели от пота. Он надел боевые кожаные доспехи, из оружия у него было пять метательных копий и круглый щит.
– Почему задерживаемся? – гаркнул он.
– Их тысячи четыре, если ты еще не заметил.
– А точнее, тысяча семьсот одиннадцать, – отчеканил Болджос, ухмыльнувшись в сторону Оргеторикса. – Не только греки умеют считать.
– Молодец! – похвалил грек.
– Спасибо. Я просто хочу тебе напомнить, нас десятки тысяч против тысячи семисот. Если бы мы поедали внутренности тех, кого побеждаем, уже к обеду мы бы объелись македонской печенью! Почему стоим?
– Стратегия, – раздраженно бросил Бренн.
– Стратегия? – удивился Болджос.
– Почему они так откровенно показывают нам, что их совсем мало? А их тактика? Поют, опускают и поднимают копья, пугают, что порежут наших коней…
Болджос еще больше изумился:
– Разве это тактика, опускать копья и пугать?
– Они слишком откровенно это делают, дорогой друг Болджос. А это предполагает, что они что-то прячут от нас.
– А может, просто… Как сказать, чтобы не казаться грубым, дорогой друг Бренн? Может, просто они… действительно откровенны.
Бренн и Болджос уставились друг на друга.
– Я принимаю твои упреки, – согласился Бренн. – Но есть и еще кое-что. Не все обстоит на самом деле так, как кажется.
– Где-то я это уже слышал, – пробормотал Болджос.
Вдруг он вскинул голову и посмотрел на небо, его черный конь отступил, когда солидного веса седок переместился назад. Болджос сделал разворот на месте, продолжая смотреть вверх, затем снял свой островерхий шлем и расхохотался:
– Да! Ты прав. Какое безоблачное небо! Теперь я понимаю. Оно просто хочет ввести нас в заблуждение. Оно собирается свалиться нам на голову и застать врасплох! Прости, владыка, я должен скакать к своим солдатам, чтобы велеть им поднять щиты над головой!
Он поскакал легким галопом, выкрикивая на ходу оскорбления в адрес македонцев.
Бренн мрачно смотрел на врагов:
– Он, конечно, прав.
Оргеторикс громко рассмеялся:
– Что небо свалится нам на голову?
– Что мы должны двигаться вперед. Единственное, что я могу предположить: они прячут за фалангами колесницы или лучников. Они хорошо их спрятали. Если Болджос пересчитал македонцев, значит, он находился над ними и все равно ничего не увидел позади.
– Подозреваю, что Болджос просто шутил, – вмешался Акикорий с улыбкой. – Поймите меня правильно, я не ставлю под сомнение его храбрость, но подозреваю, что он может сосчитать только коней, которых крадет во время набегов. Это, конечно, немало, но не слишком много. Просто он хотел нас подбодрить. Перед нами не меньше трех раз по тысяче воинов.
– Да, думаю, ты прав.
– Тысяча семьсот или три тысячи – разница немалая, – осторожно заметил Оргеторикс. – И они перекрывают выход на равнину. А мы не дошли еще даже до Фермопил.
– К черту Фермопилы! – с сердцем воскликнул Бренн. – Один проход за один раз. Где этот чародей? Тот, что предупредил нас насчет дозорного…
– Он позади тебя.
Бренн тяжело повернулся в седле и посмотрел на меня. Когда он глянул сверху вниз на моего коня, тот вздрогнул, словно жестокие глаза этого человека так же пугали коней, как нередко пугали людей. Но даже очень могущественные люди бывают любопытны, а любопытство смягчает жестокость.
– Не видит ли твой взор, устремленный вдаль, еще воинов позади шеренги?
Я ответил просто:
– Да, там есть еще воины, но их немного. Они хотят, чтобы ты подумал, будто они ничего не скрывают, делая вид, что скрывают легион. Так они хотят смутить тебя. Кажется, им это удалось.
На миг лицо Бренна омрачилось, потом он успокоился и даже слегка улыбнулся. Он повернулся к Акикорию и что-то сказал, оба рассмеялись. Акикорий уехал, он направился прямо к головной части своей армии, где стояли его копейщики. Бренн отправил гонца к Болджосу на правый фланг. Колесницы, которые находились прямо позади нас, пришли в движение, они предчувствовали начало битвы. Бренн снова обернулся ко мне:
– Я хочу, чтобы ты покинул поле боя, нашел удобное место и наблюдал оттуда. И ты, Оргеторикс. Я хочу, чтобы вы остались живы. Я хочу снова отправить вас на юг вперед нас.
– Как прикажешь, – довольно мрачно ответил грек.
Мы поскакали вдоль линии войска, маневр довольно рискованный, если македонцы на самом деле прячут за рядами копейщиков лучников и несколько сотен конников. Но мы совсем недалеко отъехали от командного поста, когда из-за конников армии Болджоса, издавая пронзительный боевой клич, полный ярости, выскочила небольшая колесница с двумя длинногривыми конями и помчалась по долине в сторону склона, на котором македонцы, поджидая их, все тянули свою песню и опускали-поднимали копья.
Похоже, македонцы изумились не меньше самих кельтов неожиданной атаке этой всего лишь одной колесницей.
Оба участника шумной вылазки показались мне знакомыми: возничий, который отчаянно бил коней кнутом наклонившись вперед, оказался сухощавой женщиной. Тонкая зеленая жилетка оставляла руки открытыми, кожаные брюки были изрядно поношенными. Она раскрасила лицо черной краской, длинные волосы развевались на ветру. Она все подгоняла коней. Колесница доскакала до рядов македонцев, почти коснувшись их копий, потом резко повернула и понеслась вниз по склону.
Но прежде чем они отъехали, седок, высокий, голый до пояса мужчина, успел швырнуть свое короткое копье с невероятной силой, при этом он почти сложился пополам. Копье попало в македонского солдата и так глубоко вонзилось ему в грудь, что почти пришпилило к нему позади стоящего, а может быть, и пришпилило.
Вслед атакующему швырнули длинное копье, но он ловко увернулся и поймал копье в тот момент, когда оно коснулось его плеча. Возничий развернул колесницу навстречу македонцам, и тяжелое копье вернулось назад. Но тут из рядов противника полетели стрелы и камни, пущенные из пращи. Двое храбрецов, получив несколько ударов камнями, предпочли развернуться и скрыться на безопасное расстояние. Мужчина, держась за край повозки, поднял руку в весьма выразительном приветствии, громовым голосом он изрыгал угрозы и оскорбления.
У Урты был огромный запас таких слов!
Сумасшедшим и очень красивым возничим оказалась Улланна!
Их атака предшествовала началу боевых действий со стороны армии Бренна. Как только Улланна отвела своих коней в сторону, наши ряды раздвинулись и на фаланги македонцев ринулись многочисленные колесницы с кричащими седоками, готовыми метать копья. За ними следовали конники. От топота копыт их лошадей содрогалась земля, они колотили по своим щитам, приближаясь к рядам смертоносных копий. Акикорий и Болджос тоже начали атаку. Мы все подняли щиты, защищаясь от потока стрел, внезапно обрушившегося на нас. Илькавара ранило в ногу, правда, наконечник был коротким и оставил лишь царапину. Илькавар же больше думал о спасении своей волынки.
Я позвал Урту. На его лице застыла свирепая гримаса, он был глух и слеп ко всему, что не относилось к бою. Улланну ранило в плечо острым камнем. От удара она вылетела из колесницы и сейчас, скрючившись на земле, срывала траву и терла ею кровоточащую рану. Крови было много. Урта наконец заметил меня и узнал, но Улланна уже вернулась в повозку, неловко развернула возбужденных коней, и они понеслись в бой. Судя по мрачному выражению ее лица, боль была нестерпимой.
И тут я услышал за своей спиной:
– Опять эта чертова птица! Этот ворон.
Оргеторикс смотрел в небо. Вверху я увидел ворона, падающего на нас, но вот он попал в восходящий поток воздуха и повернул, пролетая над бурлящей массой дерущихся. Мы с Илькаваром поднялись повыше. Долины заполнили люди, нетерпеливо ожидающие приказа к атаке, их удерживала на месте только сильная воля троих предводителей этой орды. Вдоль колонн скакали всадники, многие заезжали на холмы, чтобы увидеть, что же происходит впереди. Дул южный ветер. Все ощущали запах этого безумия и слышали звуки, которые на таком расстоянии казались криками хищных птиц, резкие звуки труб подстегивали, удерживали напряжение и ярость на пределе.
В тот день погиб царь Македонии вместе с тысячей своих верных воинов. Остальные разбежались, армия распалась. Тогда мы еще не знали, что заполучили столь ценную голову, но нам привезли ее солдаты, которые остались хоронить погибших и собирать то, что может пригодиться. Они притащили царское вооружение, его голову и кольца прямо вместе с пальцами, включая царскую печатку. Собрали все ценное и с военачальников. Бренн отдал воинам вражеские доспехи и все кольца, кроме царской печатки. Он отправил трофеи в обозы, чтобы их смазали и периодически показывали.
Потери армии Бренна были огромны. Трудно сказать, были бы они меньше, если бы атака не началась столь стремительно сразу за безрассудной вылазкой Урты и Улланны. Одно можно сказать точно: несмотря на скорбь по многим и многим погибшим, кельты ликовали. На всем пути от реки Даан у них постоянно происходили стычки с небольшими отрядами, но эта битва была первым серьезным столкновением с противником, неожиданным, выигранным исключительно благодаря численному превосходству и решимости.
Для многих участвовавших в сражении эта победа означала, что никакая сила не устоит против них. Маскировка больше не соблюдалась: по утрам и вечерам играли трубы, по ночам воины жгли костры, жарили дичь и, конечно, много пели и перешучивались.
Раненых было не меньше, чем погибших, их отправили на север с сопровождением. Погибшие кельты были торжественно похоронены через день после битвы. На краю долины над их телами насыпали пять огромных курганов. А что с ними сделают время и ветер – другой вопрос. Бренн, практичный до мозга костей, верно почувствовал, что необходимо провести погребальный обряд, чтобы облегчить сердца скорбящих. Своими силами, после произнесения торжественной речи, он отправил души павших в путь в Страну Призраков и сразу же, без малейшей задержки, двинул армию вперед на юг. Теперь уже все греки поднимутся, чтобы остановить захватчиков.
Таким образом, мы похоронили своих товарищей, вознесли песнь богу, чтобы он ниспослал своих чернокрылых птиц проводить души павших в родные края… и вот мы уже маршировали в ночной темноте.
Нужно было наверстать потерянное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49