И выбрось из головы мысли о мести. Надеюсь, мы будем вместе на Арго еще долго. Мы многое сможем сделать друг для друга.
Ночь была светлой, даже река вдали была видна, серебряный свет луны разлился по лесу и холму. Я люблю погружаться в сновидения у реки, особенно под старым вязом или шелестящим листвой буком. Поэтому я взял факел, вышел из крепости и отправился туда, где стоял на якоре Арго, по тропе, которая, по словам Урты, вела в Рощу Герна. Она вилась вдоль ручья, впадающего в реку. Найти ее оказалось несложно, по краям рощи стояли достаточно грубо сработанные статуи, в середине ее лежали серые камни. Среди деревьев мелькали земляные холмики – могилы родственников Урты.
Я воткнул факел в землю, свернулся под деревом и погрузился в сон.
«Крики… злые крики, женский плач…»
Занимается рассвет, подул легкий утренний ветерок…
Вскоре все меняется, теперь это зима. Река течет мощным потоком, ветер стал резче, восточный ветер, скоро выпадет снег…
Вдруг из главных ворот крепости вырвались всадники, их около тридцати, с ними кожаные тюки и оружие. Плач и причитания продолжаются. Дети бегут за всадниками, швыряют им вслед камни. Группа направляется в сторону реки к лесу, оставляя за собой смятение и тревогу, старики совещаются, женщины оживленно обсуждают что-то, молодые собирают оружие и складывают его у ворот.
Это утэны. Они покидают крепость. Военный отряд Урты, защитники его дома, семьи в его отсутствие оставляют свой пост. Владения Урты остаются беззащитными, лишившись охраны.
Почему они так поступили? Почему предали своего предводителя?
Я пробудился, почувствовав чье-то присутствие. Это была Ниив, она дышала прямо мне в лицо и с любопытством разглядывала. В свете факелов Ниив была прекрасна, но она так напугала меня, что я чуть не ударил ее.
– Чем это ты занимаешься? – шепотом спросила она, словно боялась, что роща ее услышит.
– Смотрю сны, – ответил я. – А ты мне помешала. Я хотел узнать причину кое-чего, а ты разрушила чары.
Она вдруг пришла в восторг и попросила:
– Давай я тоже буду смотреть с тобой сновидения. Ну, пожалуйста! Дай и мне посмотреть.
– Нет, это опасно. Нужно всегда ставить защиту на свои чары. Неужели твой отец не научил тебя этому?
– Ты мне не доверяешь.
– Да, угадала. Я не доверяю тебе. Я не доверюсь никому, кто не ставит защиту на свои видения. А теперь уходи, Ниив. Я хочу помочь Урте.
Она рассердилась и отпрянула от меня, уселась на землю, неподвижные глаза на бледном лице пристально уставились на меня. Я пытался узнать, почему утэны покинули крепость, но мне это не удалось. Я чувствовал надвигающуюся опасность и хотел вернуться в сон, чтобы увидеть, что было дальше.
Я установил простенькую защиту от девичьего любопытства и снова погрузился в видения.
Когда я вернулся из своих грез в ночную рощу, Ниив рядом не было. Я слышал голоса приближающихся мужчин и свет факелов. Ошеломленный от неожиданности, я поднялся и пошел навстречу Урте и его товарищам, которые несли на плечах завернутое тело Уриена, чтобы захоронить его в святилище среди деревьев под пирамидой из белых камней. Когда печальная церемония закончилась, Урта разыскал меня.
Я рассказал ему, что ясно видел, как его утэны уходят из крепости, но не смог разобрать, что было дальше.
Нападавшие подошли с запада, через долины. Они подобрались к крепости под покровом ночи, когда небо было затянуто черными грозовыми тучами, сначала были видны лишь факелы. Здесь не обошлось без колдовства. Я не смог рассмотреть ни лиц грабителей, ни их коней. Я слышал грохот, слышал, как все рушится, но ничего не видел.
Псы за высокими стенами бесновались, они носились по большому кругу, вожаком был самый крупный в стае. Жители бросились к стенам: кто с пращой и камнями, кто с луком и стрелами, кто-то с копьями с металлическими наконечниками. Они тоже кричали, это был угрожающий рев, вопль ярости. Они стучали железом о железо, чтобы отпугнуть нападающих. Но эту толпу призраков напугать было невозможно.
Лавина факелов устремилась на холм. Ворота распахнулись, словно от страшного удара. Отчаявшиеся защитники рассредоточились и сражались с врагом, которого они видели, а вот я нет.
А вскоре псы набросились на своих хозяев.
Все произошло так быстро, что я не сразу понял, что изменилось. Они вдруг застыли, прекратив свою круговую оборону, прижали уши, высунули языки и все уставились в одном направлении, словно их позвали. Потом они развернулись, приняли охотничью стойку и кинулись за убегающей добычей. Я увидел женщину, которая тащила за руки двоих детей, мальчика и девочку, она кричала от ужаса и ярости, а два мастифа гнались за ними. За собаками двигались факелы. Вся группа исчезла в темноте, они убегали в сторону реки, в сторону Рощи Герна.
В доме Урты шла резня. По-моему, мальчик сражался за свою жизнь.
И вдруг все прекратилось.
Поток факелов устремился вниз по холму. Битва закончилась так же неожиданно, как и началась. Я снова слышал ржание коней и крики воинственных всадников, но чары застилали мне глаза.
Урта молча слушал мой рассказ о странных событиях. На его лице читались задумчивость и усталость, словно ничего нового он не услышал. Я тоже устал, кости свербило, я хотел есть. Было далеко за полночь. Мы вернулись в крепость и собрались печальной компанией в доме утэнов.
Урта тихо сказал:
– Вы знаете, я ходил в то холодное место… Похйолу, на то озеро… потому что мне сказали, что там я найду объяснение своим опасениям. Но ответом оказался сам факт моего отъезда, моего отсутствия.
Он был безутешен, и я оставил его в покое.
Сразу после восхода солнца рожок на Арго протрубил трижды – нас звали на корабль. Мы с Ур-той вышли на крепостной вал через главные ворота. К нам скакал Рубобост. Его конь Рувио снова был в порядке. Дак спешился у подножия холма и крикнул нам, что на другом берегу объявился старик, который хочет видеть Урту. У старика лук и стрелы, он грозится застрелить любого, кто попробует переплыть к нему, пока он не разрешит.
– Как он выглядит?
Дак подробно описал сине-зеленый рисунок, покрывающий левую руку старика, и его прическу: череп был выбрит за исключением пучка седеющих волос на макушке, пучок сначала поднимался вверх, как ножка гриба, а сзади рассыпался конской гривой. У него не было двух пальцев, по одному на каждой руке, но это не мешало ему стрелять из лука.
– Арбам! – выдохнул Урта. – Отец Айламунды. Старый хитрый волк! Он спасся. А принимал ли он участие в сражении?
Вопрос был обращен к даку.
– Судя по его виду, – крикнул в ответ Рубобост, – и по незажившим шрамам на руке и шее… очень даже участвовал.
Он развернулся и поскакал к кораблю, который охранял, а мы отправились пешком вслед за ним, все, кроме Илькавара, – он остался в крепости, чтобы петь и играть для мертвых.
Глава одиннадцатая
ЗАПУСТЕНИЕ
Человек, поджидавший нас на другом берегу, приготовился к тому, чтобы в одиночку отражать нападение. Пять тонких копий были воткнуты в землю рядом с ним, два щита: один круглый, другой овальный – были прислонены друг к другу, топор с двойным лезвием лежал у правой ноги, а меч в ножнах – у левой. Он стоял напротив пристани, скрестив руки на груди. Он был бос, ноги покрашены черной краской. Его щеки покрывала седая щетина, взгляд жесткий, седые волосы завязаны конским хвостом: они шли вверх от макушки, а потом рассыпались по плечам. На нем была кожаная безрукавка и брюки в зеленую и красную полоску, затянутые на талии веревкой.
– Ну что, Урта, вернулся с победой? – прокричал удивительный старик с другой стороны реки, когда Урта подошел к камышам на нашей стороне. – Привез ли ты котел Игнориона, из которого пили первые короли?
– Нет, у меня его нет.
– Тогда, может быть, ты привез копье Ллуга, которое не падает на землю, не сразив семерых врагов? А может, ты привез заколку от его плаща, которая стряхивает дичь с дубов, если ее правильно вколоть?
– Нет, ничего этого у меня нет.
– Тогда ты, наверное, нашел и убил самого огромного и самого свирепого вепря, в два человеческих роста, на клыках которого до сих пор висят охотники-неудачники, запутавшиеся в собственных ловушках? Ты грозился убить такого! Ты принес его зуб и клыки?
– Нет, отец. Я ничего не принес с собой. Но не потому, что не искал.
– Тогда ты, должно быть, принес серебряный щит Диадары, в котором мы можем видеть не только своих отцов, но и не родившихся еще детей, охотящихся в Царстве Теней Героев? Ведь за ним ты пошел. Ты хотел увидеть будущее своих земель.
– Нет, и щита у меня нет. Меня обманули.
– Но у тебя хотя бы есть что-то интересное, чтобы рассказать детям, истории для утэнов и их братьев? Истории о приключениях, от которых зимней ночью замолкнут даже мертвецы из Страны Призраков?
– Нет, и этого у меня нет.
– Почти год, – крикнул старик, – почти год, Урта! И ничего не привез.
– Меня вел сон, но он меня обманул, – крикнул в ответ Урта. – А вернулся я в кошмар. – И добавил мягче: – Я рад тебя видеть.
– Я же совсем не рад тебя видеть, – крикнул в ответ строптивый старик. Он схватил с земли копье и угрожающе замахнулся в Урту. – Ты должен был находиться здесь. Ты не должен был бросать свою славную крепость на произвол судьбы из-за какого-то сна. Плохие дети вырастают, становятся мужчинами и могут измениться. А что потеряно – не воротишь. Ты должен был остаться!
– Согласен с тобой. И от этого боль утраты еще сильней. Я рад тебя видеть, Арбам. Но если ты хочешь со мной сражаться, хочешь отомстить – нам лучше перебраться на отмель у холма.
Арбам долго не отвечал. Потом поднял левую руку, на ней видны были два свежих пореза, еще не заживших, они шли от плеча к локтю. Урта вздохнул и слегка сгорбился, затем, повернувшись ко мне, прошептал:
– Это раны скорби. Одна за его жену Риону, а вторая за дочь… Айламунду. Мою Айламунду, Мерлин. Она погибла вместе с Уриеном. Я так и знал. Итак, нет сына и нет жены. И нет никакой надежды, что выжили маленькая Мунда и лохматый Кимон.
Он крикнул через реку:
– Я бы лучше приберег свою ярость для убийц. Но выбирать тебе, отец. Я предпочел бы оплакать погибших.
– Так и поступай, – согласился его тесть. Он долго молча смотрел на Урту. Потом сказал: – Но горевать тебе придется меньше, чем ты думаешь. Переходи реку. Возьми своих друзей. Переходите по отмели.
– Мы будем драться? – спросил Урта. – Если будем, я лучше пойду один.
Арбам снова долго смотрел на него тяжелым взглядом, потом отрицательно покачал головой:
– Нет, драться не будем. Не сейчас. И не мы с тобой. Сохрани свою кровь для других дел. Она тебе еще пригодится.
Старик собрал копья и щиты, повесил их на плечо и зашагал через заросли бледно-зеленой ивы к тому месту, где река пенилась и бурлила на черных камнях мелководья.
Урта и Арбам встретились посредине реки и обнялись. Урта представил меня, потом Ниив, которая все время держалась поближе ко мне, потом Ясона. Два уже немолодых человека обменялись настороженными взглядами и слегка кивнули друг другу.
– Беспокойный у тебя корабль, – начал разговор Арбам. – Ему очень хочется уйти отсюда. Корабль странный, хотя не пойму, почему меня это беспокоит. В последнее время мир очень изменился, стал совсем не таким, как раньше.
– Это Арго. Я построил его своими собственными руками, – соврал Ясон. – В Пагазе, в гавани Иолка.
– А где это?
– К югу отсюда, он находится на побережье самого теплого моря, ты даже представить себе не можешь, насколько теплом. Вы называете это место Греческой Землей.
– И ты построил корабль своими собственными руками…
– А потом отремонтировал при свете Полярной звезды, мне помогал твой зять и еще вот этот человек. – Он показал на меня. – Доски были промерзшие, вместо бронзы – лед. А корабль все равно пахнет македонскими винами и оливами из Ахеи, поэтому он беспокойный.
Впервые я понял, что Ясон скучает по дому, он просто переносит свои чувства и желания на корабль. Если Арго и скучает по чему-то, то скорее по снегу и морозу севера, по запаху оленей – по тому, что нравится Миеликки, а не по ароматам Греческой Земли.
Улланна только что перешла реку, на одном плече у нее висел лук, колчан со стрелами на другом. С ней Арбам был куда галантней, чем с Ясоном. Она протянула руку и коснулась двух свежих рубцов на предплечье Арбама.
– Я скорблю о твоей потере, – передала она через меня.
– Моя жена и дочь, мать детей этого человека.
Улланна закатала свой левый рукав. Длинный шрам тянулся от плеча к локтевому сгибу, а на кисти руки я заметил след от стрелы.
– Мой муж и маленький сын, – сказала она. – Их убили персы, когда я охотилась в горах. Мы оплакиваем близких так же, как вы.
Арбам приложил палец к ее ране на кисти руки между мизинцем и безымянным. Улланна вытащила из колчана стрелу с железным наконечником и проколола руку в том же месте.
– Мы скорбим до тех пор, пока рана не заживет, – пояснила она Арбаму, а тот кивнул в знак согласия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Ночь была светлой, даже река вдали была видна, серебряный свет луны разлился по лесу и холму. Я люблю погружаться в сновидения у реки, особенно под старым вязом или шелестящим листвой буком. Поэтому я взял факел, вышел из крепости и отправился туда, где стоял на якоре Арго, по тропе, которая, по словам Урты, вела в Рощу Герна. Она вилась вдоль ручья, впадающего в реку. Найти ее оказалось несложно, по краям рощи стояли достаточно грубо сработанные статуи, в середине ее лежали серые камни. Среди деревьев мелькали земляные холмики – могилы родственников Урты.
Я воткнул факел в землю, свернулся под деревом и погрузился в сон.
«Крики… злые крики, женский плач…»
Занимается рассвет, подул легкий утренний ветерок…
Вскоре все меняется, теперь это зима. Река течет мощным потоком, ветер стал резче, восточный ветер, скоро выпадет снег…
Вдруг из главных ворот крепости вырвались всадники, их около тридцати, с ними кожаные тюки и оружие. Плач и причитания продолжаются. Дети бегут за всадниками, швыряют им вслед камни. Группа направляется в сторону реки к лесу, оставляя за собой смятение и тревогу, старики совещаются, женщины оживленно обсуждают что-то, молодые собирают оружие и складывают его у ворот.
Это утэны. Они покидают крепость. Военный отряд Урты, защитники его дома, семьи в его отсутствие оставляют свой пост. Владения Урты остаются беззащитными, лишившись охраны.
Почему они так поступили? Почему предали своего предводителя?
Я пробудился, почувствовав чье-то присутствие. Это была Ниив, она дышала прямо мне в лицо и с любопытством разглядывала. В свете факелов Ниив была прекрасна, но она так напугала меня, что я чуть не ударил ее.
– Чем это ты занимаешься? – шепотом спросила она, словно боялась, что роща ее услышит.
– Смотрю сны, – ответил я. – А ты мне помешала. Я хотел узнать причину кое-чего, а ты разрушила чары.
Она вдруг пришла в восторг и попросила:
– Давай я тоже буду смотреть с тобой сновидения. Ну, пожалуйста! Дай и мне посмотреть.
– Нет, это опасно. Нужно всегда ставить защиту на свои чары. Неужели твой отец не научил тебя этому?
– Ты мне не доверяешь.
– Да, угадала. Я не доверяю тебе. Я не доверюсь никому, кто не ставит защиту на свои видения. А теперь уходи, Ниив. Я хочу помочь Урте.
Она рассердилась и отпрянула от меня, уселась на землю, неподвижные глаза на бледном лице пристально уставились на меня. Я пытался узнать, почему утэны покинули крепость, но мне это не удалось. Я чувствовал надвигающуюся опасность и хотел вернуться в сон, чтобы увидеть, что было дальше.
Я установил простенькую защиту от девичьего любопытства и снова погрузился в видения.
Когда я вернулся из своих грез в ночную рощу, Ниив рядом не было. Я слышал голоса приближающихся мужчин и свет факелов. Ошеломленный от неожиданности, я поднялся и пошел навстречу Урте и его товарищам, которые несли на плечах завернутое тело Уриена, чтобы захоронить его в святилище среди деревьев под пирамидой из белых камней. Когда печальная церемония закончилась, Урта разыскал меня.
Я рассказал ему, что ясно видел, как его утэны уходят из крепости, но не смог разобрать, что было дальше.
Нападавшие подошли с запада, через долины. Они подобрались к крепости под покровом ночи, когда небо было затянуто черными грозовыми тучами, сначала были видны лишь факелы. Здесь не обошлось без колдовства. Я не смог рассмотреть ни лиц грабителей, ни их коней. Я слышал грохот, слышал, как все рушится, но ничего не видел.
Псы за высокими стенами бесновались, они носились по большому кругу, вожаком был самый крупный в стае. Жители бросились к стенам: кто с пращой и камнями, кто с луком и стрелами, кто-то с копьями с металлическими наконечниками. Они тоже кричали, это был угрожающий рев, вопль ярости. Они стучали железом о железо, чтобы отпугнуть нападающих. Но эту толпу призраков напугать было невозможно.
Лавина факелов устремилась на холм. Ворота распахнулись, словно от страшного удара. Отчаявшиеся защитники рассредоточились и сражались с врагом, которого они видели, а вот я нет.
А вскоре псы набросились на своих хозяев.
Все произошло так быстро, что я не сразу понял, что изменилось. Они вдруг застыли, прекратив свою круговую оборону, прижали уши, высунули языки и все уставились в одном направлении, словно их позвали. Потом они развернулись, приняли охотничью стойку и кинулись за убегающей добычей. Я увидел женщину, которая тащила за руки двоих детей, мальчика и девочку, она кричала от ужаса и ярости, а два мастифа гнались за ними. За собаками двигались факелы. Вся группа исчезла в темноте, они убегали в сторону реки, в сторону Рощи Герна.
В доме Урты шла резня. По-моему, мальчик сражался за свою жизнь.
И вдруг все прекратилось.
Поток факелов устремился вниз по холму. Битва закончилась так же неожиданно, как и началась. Я снова слышал ржание коней и крики воинственных всадников, но чары застилали мне глаза.
Урта молча слушал мой рассказ о странных событиях. На его лице читались задумчивость и усталость, словно ничего нового он не услышал. Я тоже устал, кости свербило, я хотел есть. Было далеко за полночь. Мы вернулись в крепость и собрались печальной компанией в доме утэнов.
Урта тихо сказал:
– Вы знаете, я ходил в то холодное место… Похйолу, на то озеро… потому что мне сказали, что там я найду объяснение своим опасениям. Но ответом оказался сам факт моего отъезда, моего отсутствия.
Он был безутешен, и я оставил его в покое.
Сразу после восхода солнца рожок на Арго протрубил трижды – нас звали на корабль. Мы с Ур-той вышли на крепостной вал через главные ворота. К нам скакал Рубобост. Его конь Рувио снова был в порядке. Дак спешился у подножия холма и крикнул нам, что на другом берегу объявился старик, который хочет видеть Урту. У старика лук и стрелы, он грозится застрелить любого, кто попробует переплыть к нему, пока он не разрешит.
– Как он выглядит?
Дак подробно описал сине-зеленый рисунок, покрывающий левую руку старика, и его прическу: череп был выбрит за исключением пучка седеющих волос на макушке, пучок сначала поднимался вверх, как ножка гриба, а сзади рассыпался конской гривой. У него не было двух пальцев, по одному на каждой руке, но это не мешало ему стрелять из лука.
– Арбам! – выдохнул Урта. – Отец Айламунды. Старый хитрый волк! Он спасся. А принимал ли он участие в сражении?
Вопрос был обращен к даку.
– Судя по его виду, – крикнул в ответ Рубобост, – и по незажившим шрамам на руке и шее… очень даже участвовал.
Он развернулся и поскакал к кораблю, который охранял, а мы отправились пешком вслед за ним, все, кроме Илькавара, – он остался в крепости, чтобы петь и играть для мертвых.
Глава одиннадцатая
ЗАПУСТЕНИЕ
Человек, поджидавший нас на другом берегу, приготовился к тому, чтобы в одиночку отражать нападение. Пять тонких копий были воткнуты в землю рядом с ним, два щита: один круглый, другой овальный – были прислонены друг к другу, топор с двойным лезвием лежал у правой ноги, а меч в ножнах – у левой. Он стоял напротив пристани, скрестив руки на груди. Он был бос, ноги покрашены черной краской. Его щеки покрывала седая щетина, взгляд жесткий, седые волосы завязаны конским хвостом: они шли вверх от макушки, а потом рассыпались по плечам. На нем была кожаная безрукавка и брюки в зеленую и красную полоску, затянутые на талии веревкой.
– Ну что, Урта, вернулся с победой? – прокричал удивительный старик с другой стороны реки, когда Урта подошел к камышам на нашей стороне. – Привез ли ты котел Игнориона, из которого пили первые короли?
– Нет, у меня его нет.
– Тогда, может быть, ты привез копье Ллуга, которое не падает на землю, не сразив семерых врагов? А может, ты привез заколку от его плаща, которая стряхивает дичь с дубов, если ее правильно вколоть?
– Нет, ничего этого у меня нет.
– Тогда ты, наверное, нашел и убил самого огромного и самого свирепого вепря, в два человеческих роста, на клыках которого до сих пор висят охотники-неудачники, запутавшиеся в собственных ловушках? Ты грозился убить такого! Ты принес его зуб и клыки?
– Нет, отец. Я ничего не принес с собой. Но не потому, что не искал.
– Тогда ты, должно быть, принес серебряный щит Диадары, в котором мы можем видеть не только своих отцов, но и не родившихся еще детей, охотящихся в Царстве Теней Героев? Ведь за ним ты пошел. Ты хотел увидеть будущее своих земель.
– Нет, и щита у меня нет. Меня обманули.
– Но у тебя хотя бы есть что-то интересное, чтобы рассказать детям, истории для утэнов и их братьев? Истории о приключениях, от которых зимней ночью замолкнут даже мертвецы из Страны Призраков?
– Нет, и этого у меня нет.
– Почти год, – крикнул старик, – почти год, Урта! И ничего не привез.
– Меня вел сон, но он меня обманул, – крикнул в ответ Урта. – А вернулся я в кошмар. – И добавил мягче: – Я рад тебя видеть.
– Я же совсем не рад тебя видеть, – крикнул в ответ строптивый старик. Он схватил с земли копье и угрожающе замахнулся в Урту. – Ты должен был находиться здесь. Ты не должен был бросать свою славную крепость на произвол судьбы из-за какого-то сна. Плохие дети вырастают, становятся мужчинами и могут измениться. А что потеряно – не воротишь. Ты должен был остаться!
– Согласен с тобой. И от этого боль утраты еще сильней. Я рад тебя видеть, Арбам. Но если ты хочешь со мной сражаться, хочешь отомстить – нам лучше перебраться на отмель у холма.
Арбам долго не отвечал. Потом поднял левую руку, на ней видны были два свежих пореза, еще не заживших, они шли от плеча к локтю. Урта вздохнул и слегка сгорбился, затем, повернувшись ко мне, прошептал:
– Это раны скорби. Одна за его жену Риону, а вторая за дочь… Айламунду. Мою Айламунду, Мерлин. Она погибла вместе с Уриеном. Я так и знал. Итак, нет сына и нет жены. И нет никакой надежды, что выжили маленькая Мунда и лохматый Кимон.
Он крикнул через реку:
– Я бы лучше приберег свою ярость для убийц. Но выбирать тебе, отец. Я предпочел бы оплакать погибших.
– Так и поступай, – согласился его тесть. Он долго молча смотрел на Урту. Потом сказал: – Но горевать тебе придется меньше, чем ты думаешь. Переходи реку. Возьми своих друзей. Переходите по отмели.
– Мы будем драться? – спросил Урта. – Если будем, я лучше пойду один.
Арбам снова долго смотрел на него тяжелым взглядом, потом отрицательно покачал головой:
– Нет, драться не будем. Не сейчас. И не мы с тобой. Сохрани свою кровь для других дел. Она тебе еще пригодится.
Старик собрал копья и щиты, повесил их на плечо и зашагал через заросли бледно-зеленой ивы к тому месту, где река пенилась и бурлила на черных камнях мелководья.
Урта и Арбам встретились посредине реки и обнялись. Урта представил меня, потом Ниив, которая все время держалась поближе ко мне, потом Ясона. Два уже немолодых человека обменялись настороженными взглядами и слегка кивнули друг другу.
– Беспокойный у тебя корабль, – начал разговор Арбам. – Ему очень хочется уйти отсюда. Корабль странный, хотя не пойму, почему меня это беспокоит. В последнее время мир очень изменился, стал совсем не таким, как раньше.
– Это Арго. Я построил его своими собственными руками, – соврал Ясон. – В Пагазе, в гавани Иолка.
– А где это?
– К югу отсюда, он находится на побережье самого теплого моря, ты даже представить себе не можешь, насколько теплом. Вы называете это место Греческой Землей.
– И ты построил корабль своими собственными руками…
– А потом отремонтировал при свете Полярной звезды, мне помогал твой зять и еще вот этот человек. – Он показал на меня. – Доски были промерзшие, вместо бронзы – лед. А корабль все равно пахнет македонскими винами и оливами из Ахеи, поэтому он беспокойный.
Впервые я понял, что Ясон скучает по дому, он просто переносит свои чувства и желания на корабль. Если Арго и скучает по чему-то, то скорее по снегу и морозу севера, по запаху оленей – по тому, что нравится Миеликки, а не по ароматам Греческой Земли.
Улланна только что перешла реку, на одном плече у нее висел лук, колчан со стрелами на другом. С ней Арбам был куда галантней, чем с Ясоном. Она протянула руку и коснулась двух свежих рубцов на предплечье Арбама.
– Я скорблю о твоей потере, – передала она через меня.
– Моя жена и дочь, мать детей этого человека.
Улланна закатала свой левый рукав. Длинный шрам тянулся от плеча к локтевому сгибу, а на кисти руки я заметил след от стрелы.
– Мой муж и маленький сын, – сказала она. – Их убили персы, когда я охотилась в горах. Мы оплакиваем близких так же, как вы.
Арбам приложил палец к ее ране на кисти руки между мизинцем и безымянным. Улланна вытащила из колчана стрелу с железным наконечником и проколола руку в том же месте.
– Мы скорбим до тех пор, пока рана не заживет, – пояснила она Арбаму, а тот кивнул в знак согласия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49